There's Absolutely Nothing He Don't Love About You

Почему, почему это должен быть я? Я активно стараюсь держаться подальше от личной жизни других людей. Конечно, это трудно, когда ты в такой сплоченной группе, как Wilburys, но я стараюсь. Я старался быть и немного более открытым, и больше самим собой рядом с ними. Но я сварливый засранец, который любит держать себя в руках. Вы видите, в чем заключается эта проблема. В любом случае, я не единственный тихий человек в группе. Поскольку Джордж больше не в "Битлз", он, конечно, не "тихий", как его все называли, и с таким мощным голосом, как у Роя. Но Том, Том довольно застенчивый для обычной рок-звезды. Ты смотришь на него и можешь подумать, что он будет гулять каждую ночь, трахать девушек, пить, употреблять тяжелые наркотики. Я действительно не знаю о последнем в наши дни, но о первом я бы сказал, что он слишком застенчив, чтобы подойти и заговорить с девушками, не говоря уже о том, чтобы трахнуть их. Он бы, наверное, тоже так сказал. На самом деле, так оно и есть. Он сказал мне, что есть кто-то, в кого он влюблен, но слишком напуган, чтобы что-то с этим поделать. Всего пару дней назад я понял, о ком он говорил. Потому что, к моему удивлению, это не девочка. На самом деле я не видел рядом с ним ни одной цыпочки, кроме Оливии, и какой бы замечательной она ни была, Том никогда бы так на нее не посмотрел, потому что он знает, кого она обожает во всех остальных. Невозможно оторвать ее от Джорджа, или Джорджа от нее, и нет никого из нас, кто мог бы даже подумать об этом. Нет, я почти уверен, что Том больше увлечен одним из участников нашей группы. Один из Wilbury. И поскольку это не я, и как бы сильно мы все ни любили Джорджа до смерти, но вы уже знаете что они бы никогда не были вместе. Остается только Рой и Джефф. И после того, как я увидел, какими взглядами Том одарил Джеффа сегодня, я думаю, можно с уверенностью сказать, что он совершенно без ума. Но я единственный, кто это видит, и, по-видимому, я также единственный, кто думает, что он должен что-то с этим сделать. Я спросил его, не признаваясь, что знаю, кто ему нравится, почему он не хочет им говорить, и хотя в первых двух ответах, которые он мне дал, в качестве оправдания использовалась его застенчивость, которую он произнес с застенчивой улыбкой на свои нервно трясущиеся руки, он выдал старое клише: “Мы друзья. Что, если... я им не нравлюсь в ответ, и я испорчу нашу дружбу”. И пока он говорил, я наблюдала, как его голубые глаза метнулись в гостиную. Мы стояли на кухне, у двери, вероятно, каждый брал по пиву или что-то в этом роде. И мы могли видеть практически все и каждого в гостиной, включая два кресла по обе стороны от двухместного дивана. Один из них был занят Джеффом Линном. Мне пришлось сдержаться, чтобы не взорваться от разочарования. Я знаю! Я знаю, кто это! Я знаю, кто тебе нравится! Я просто собираюсь пойти и сказать ему. Конечно, я не мог этого сделать. Том убил бы меня или упал бы в обморок от смущения. Я держал свои подозрения при себе и изо всех сил старался быть полезным. “Если вы действительно дружите с этим… человеком… тогда сказать ему, что у тебя есть к нему чувства, вашу дружбу это не повредит, даже если они не ответят тебе взаимностью”. Том с опаской уставился в пол: “Ты так думаешь?”. “О, ” вздохнул я, - я уверен в этом”. Джефф не из тех парней, которых отпугивают подобные вещи. Он довольно открытый, забавный, и ему нравятся Wilbury, давайте будем честны. Как будто ему будет неловко, если один из нас, на самом деле, тот, к кому он, вероятно, очень близок, скажет, что он влюблен в него. Если он не ответит взаимностью, то ни за что не заставит Тома чувствовать себя плохо или неловко. Как будто он когда-нибудь поставил бы под угрозу их дружбу. И, знаешь что, держу пари, он бы тоже любит Тома. Зачем это исключать? По крайней мере, я думал, что справился с этим небольшим погружением в то, каково это - быть заботливым другом. Ну, знаешь, давать советы и все такое. Это было интересно, но я действительно надеялся, что мне не придется делать это снова. Я с трудом могу справиться со своими собственными проблемами, не говоря уже о проблемах других людей. Но если мне так повезет. Я подумал, что, возможно, Том мог бы оттащить Джеффа в сторону. Я думал, что к концу сегодняшнего дня, когда мы все разойдемся по домам, они, возможно, все обсудят. Либо они уедут вместе, либо расстанутся в хороших отношениях. Черт, держу пари, в любом случае, они бы в конечном итоге делили машину, ночевали друг у друга дома. Ничего бы не изменилось, только я был бы хоть немного мудрее. К сожалению, этого не произошло. Они почти никогда не оставались наедине достаточно долго, чтобы поболтать, и Том оставался подозрительно молчаливым, не пользуясь каждой возможностью побыть с Джеффом, как можно было бы ожидать от него, когда он хочет с ним поговорить. Например, когда Джефф объявил, что выходит покурить, и спросил, не хочет ли кто-нибудь присоединиться к нему. Если бы я был Томом, я бы пошел с ним, независимо от того, нужна мне в тот момент доза никотина или нет. Любое оправдание. Но нет. Том тихо сел на диван рядом с Джорджем. В тот момент я мог бы разбить свою башку о стену. Весь день был полон ими, моментами, возможностями, которые, я уверен, он видел, но ю не использовал. Моменты, когда мне хотелось схватить его, встряхнуть и направить на путь с односторонним движением, который пересекался с путем Джеффа. В конце концов мне удалось оттащить его в сторону - видите, как это было чертовски легко!!!- и спроси его, сказал ли он что-нибудь. Том застенчиво покачал головой. Ему потребовалась минута, чтобы понять, что я знаю, кто ему нравится. Я использовал его имя и все такое. “Что… как ты...?” “Просто заткнись и поговори с ним“, - прошипел я. ”Ничего не случится". И я был прав. Ничего не произошло. Потому что в тот день Том с ним не разговаривал. Это выглядело обнадеживающим, когда я заметил, что они садятся в одну машину, только эти двое, вместе, но когда я позвонил Тому тем вечером, чтобы убедиться, он сказал мне, что слишком занервничал. Я мог бы убить его. Вместо этого я сказал ему не торопиться. Я сказал ему, что мы все встретимся на следующий день, а на следующий день будем в студии. Целых два дня, чтобы потусоваться, целых два дня, полных возможностей что-то сказать. И когда я положил трубку, я отругал себя за то, что так увлекся этим. С каких это пор я стал свахой? Ну, с тех пор, как прошло два дня, и я буду честен, мне это совсем не нравилось. Все это беспокоило меня, потому что мне приходится стоять в боковых рядах, творить свою магию на расстоянии, работать через людей. И если проклятый человек слишком напуган, чтобы выполнить то, что я предлагаю, это больше разочарования, чем я могу вынести. Но ради Тома, Джеффа и других Wilbury я сделаю это. Я люблю их всех достаточно сильно, даже если прошлой ночью я лежал без сна, пытаясь придумать, как я мог бы заставить его... моего друга… заставить признаться. Да, потому что вчера он тоже этого не сделал. И послушайте, если бы я думал, что он не хочет этого делать, я бы не был так увлечен, я бы не пытался заставить его, но когда я вчера видел, как он пытался, а затем столько раз терпел неудачу, я бы сказал, что он действительно этого хочет. Его нужно немного подтолкнуть. Я имею в виду, в конце концов, я действительно хотел просто спросить его, не хочет ли он, чтобы я пошел и поговорил с Джеффом. Но мы не в школе, мы не дети. Том - взрослый мужчина; он может сделать это сам. С легким толчком с моей стороны, конечно. Я просто не был уверен, как можно совершить этот толчок. Как я мог дать ему возможность, достаточно очевидную, чтобы он увидел, и достаточно определенную, чтобы он не смог отступить? В конце концов, потратив слишком много времени на то, чтобы вглядываться в полумрак своей спальни, размышляя о проблемах моего друга - которые, я был уверен, меня не должны так волновать, - я поднял трубку и позвонил Джорджу. Либо этот человек никогда не спит, либо он спит, но находит время для своих друзей, номера которых, я уверен, он знает наизусть. “Боб, как ты?” “Прекрасно, спасибо. Джордж, мне нужно задать тебе вопрос, который не дает мне уснуть”. “Продолжай”. Его голос звучит таким бодрым, жизнерадостным и полным энтузиазма, даже когда приближается полночь. Интересно, как, черт возьми, он это делает. “Как я могу заставить кого-то сказать кому-то другому, что они ему нравятся?” “Эм...” Я практически мог слышать улыбку на лице Джорджа. Мне это не очень понравилось. Неужели он думал, что я...? “Похоже, я играю в сваху”, - объяснил я с презрением. Джордж рассмеялся над этим. “Для кого?” “Не имеет значения, мне просто нужен совет”. “Ладно, - он все еще ухмылялся про себя, - Ну, мы музыканты, ты один из величайших авторов текстов в мире, разве ты не можешь написать песню типа ”она любит тебя“?” Песня? Что ж, учитывая, что на следующий день у нас будет время в студии, я подумал, что это будет лучшая идея. Я мог бы придумать какую-нибудь двусмысленную песню, не так ли? Ну, когда я так думал, я имел в виду только то, что это имело двойной смысл, который мог бы намекнуть на какую-то романтику. Я не ожидал… Что ж, я посмотрю, что они все думают. Я встречаю Джорджа и Роя в машине, они едут в студию раньше двух других. Я не оркестровал это - думаю, мне хватило оркестровки на всю жизнь, - но то, как это получается, приятно, потому что я показываю им текст, который нацарапал на обложке журнала. Вместе с гитарой я даю им представление о том, как я хочу, чтобы это звучало, и, как всегда, у нас есть что-то достаточно цельное, чтобы представить двум другим. Идеально. “Эм, Боб...” Джордж тихо напевает: “Это то… о чем ты спрашивал меня на днях?” У меня почти вылетело из головы, что я спросил его. Отводя взгляд от его прищуренных любопытных глаз, я киваю. “Ты уже пользовался этим?” “Что вы имеете в виду?” “Типа, ты им это спел? Это сработало?” “Пока нет”. “Ты собираешься это сделать?” На самом деле я не хочу впутывать Джорджа. Не потому, что я одержим этой ролью, которую я играю. Не потому, что я хочу оставить его в стороне. Если бы я мог, я бы дал ему полную расшифровку того, о чем мы с Томом говорили, каждое слово, каждый взгляд между ними, каждое подозрение, которое у меня было, и я бы отметил его, чтобы мне не пришлось метаться в попытке установить это тоже. Но это делается из уважения к Тому. Я не думаю, что он хотел, чтобы я знал, кто ему нравится, и не мое дело рассказывать об этом другим людям. Однако я нахожусь в некотором замешательстве. Я хочу помочь ему, я пытаюсь это сделать, но у меня ужасное чувство, что я потерплю неудачу, и это затянется еще дольше, поскольку я помогаю ему так же сильно, как Том самому себе. К счастью, Джордж понимает меня. Кажется, он понимает меня, даже когда другие думают, что я говорю чересчур загадочно. Тихо я говорю: “Скоро. Раньше, чем ты думаешь.” И я поворачиваюсь, чтобы увидеть довольно ободряющую улыбку на добром лице Джорджа. Постепенно, я думаю, он начинает понимать. Я не знаю как. Должно быть, он настолько созвучен своим друзьям, что в некотором роде умеет читать мысли, но у меня такое чувство, что он знает. По крайней мере, я не могу сказать, что рассказал ему. В студии сидят Джефф и Том, каждый со своими гитарами Gretsch, лежащими поверх их сутулых тел. На мгновение я задумался, пришли ли они вместе, может быть, Том что-то сказал. Если мне так повезет. Это спасло бы меня от участия, от того, чтобы выставлять себя дураком, распевая эти слова, которые я нацарапал прошлой ночью. Читая их сегодня утром, я немного смущен. Должно быть, я был очень усталым, когда писал их, или действительно странно возбужден. Как бы то ни было, я ловлю улыбающийся взгляд Тома, и у меня возникает ощущение, что он остался таким же беспомощным и молчаливым, каким я видел его последние несколько дней. В его глазах вина, безмолвное извинение. Я отправляю ему один обратно. ‘Мне жаль, что я собираюсь вмешаться, я надеюсь, что это к лучшему’. Как обычно, мы начинаем нашу сессию записи с цитирования Монти Пайтона. По сути, в первый час, который мы проводим вместе, мы забываем заниматься какой-либо реальной работой - если вы вообще можете назвать то, что мы делаем "работой". На самом деле, мы всего лишь пять музыкантов, записывающих наши джем-сессии. В этом нет ничего серьезного. Конечно, не тогда, когда мы хихикаем, задыхаясь, в истерике, когда Рой решает, что он собирается разыграть целую сцену из "Святого Грааля". Мы все присоединились бы к нему, если бы знали его так же хорошо, как он, и если бы мы не катались по полу от смеха. Потом, конечно, Джордж решает выдать меня. Я был там, надеясь, что смогу просто забыть о том, чтобы подставить двух своих друзей, подождать, пока я не смогу написать песню немного лучше, чем та, что лежит в кармане моего пиджака, или пока у Тома не хватит смелости сказать что-нибудь самому. Но Джордж, если он действительно уловил всю мою идею сватовства, не упустит эту возможность. Если он знает, что может распространять любовь между двумя людьми, он будет стоять там с ножом для масла. “О, у Боба были какие-то тексты...” Он говорит, совершенно ни с того ни с сего. Я воздерживаюсь от того, чтобы бросить на него очень неприязненный взгляд. Со стороны Джеффа и Тома раздается хор одобрительных возгласов. Отлично, теперь они все внимание. Я беру свою собственную гитару. Джордж и Рой предлагают поддержать меня. “О, ты уже спланировал это, не так ли?” Джефф смеется. Чувак, ты даже не представляешь. Запланировано… в самом широком смысле этого слова. Я бы на самом деле не сказал, что планировал что-то из этого. Я размахиваю им. И я понятия не имею, сработает ли это. Наигрывая первые несколько аккордов, Джордж и Рой догоняют меня, точно так же, как мы это делали в машине. У нас есть какая-то договоренность. Это отрывистое и полное пробелов, вряд ли даже похожее на демо, но все, что мне нужно, - это что-то, под что можно спеть. Что ж, я говорю, пой… Я точно не известен своим потрясающим голосом. Важны тексты песен, которые я пою Джеффу. “He loves your sexy body...” Мой взгляд скользит к Тому, всего на секунду. Надеюсь, этого жеста достаточно, чтобы показать, что ‘he' - это Том. “He loves your dirty mind...” Я вижу, как на губах Тома появляется ухмылка. Я не знаю, понимает ли он это, или просто находит эти слова забавными. В любом случае, он меня слушает. “He loves when you hold him, grab him from behind”. А теперь я ненавижу себя. Я ненавижу себя, потому что мне приходит в голову идея, и она глупая. Это может быть достаточным толчком, чтобы сделать вещи очевидными, но действительно ли я хочу...? Я виновато улыбаюсь и отвожу глаза, открывая рот, чтобы спеть следующую строчку. Как только она вырывается, я проклинаю себя. Я сожалею об этом. Это просто звучит так плохо. И я знал, что так и будет. “Oh, Jeff, you’re such a pretty thing, he can’t wait to introduce you to the other members of his gang.”. Позади себя я слышу, как кто-то наигрывает неуклюжий аккорд. Тогда есть только одна аккомпанирующая гитара. И я предполагаю, что это Джордж все еще играет, не обращая внимания на то, что я сказал. Рой, вместо этого, остановился и посмотрел на меня сверху вниз, совершенно сбитый с толку. Я вглядываюсь в него в ответ. Он был слишком занят тем, что озвучивал мои глупые тексты и смеялся над их полной абсурдностью. Похоже, ему это действительно нравилось. Он просто не видел, где я зачеркнул имя, где я написал карандашом "Джефф". Это не только не сработало, но я и не думал, что мне нужно будет говорить что-то настолько очевидное. Потом, конечно, я пошел и спел ее. Когда я поднимаю взгляд, глаза Джеффа, которые мы так редко видим под этими фирменными очками, от которых он, похоже, сегодня отказался, расширились. Его брови хмурятся, а рот приоткрывается. Я смотрю на Тома. Он представляет собой месиво из раскрасневшихся щек и смотрит в сторону Джеффа. По крайней мере,он все понял. Я умоляю его, когда ловлю его взгляд, я умоляю его избавить меня от страданий и просто сказать что-нибудь. Просто скажи ему. Просто скажи ему. “Что за...” Джефф хихикает. Он бросает веселый взгляд на Тома, который отвечает ему взаимностью с выражением, которое я не совсем понимаю. Медленно, мы заставляем музыку затихать. Давай, Том. Его и без того открытый рот, отвисший при упоминании имени Джеффа, шевелится, как будто он пытается заговорить, но он просто нервно хихикает. “Прости”. Он бормочет, и хотя я знаю, что он адресует это Джеффу, я принимаю это как извинение за то, что заставил меня пройти через это. “Том”, - шиплю я, пытаясь звучать ободряюще. К сожалению, у меня не очень хорошо получается быть ободряющим другом. Это выходит более расстроенным, чем что-либо еще. Но Том хорошо меня знает, он знает, что я не это имею в виду. Он знает, что я пытаюсь ему помочь, я думаю, именно поэтому он выглядит таким извиняющимся, потому что у него совсем отнялся язык. И бедный Джефф сидит там, совершенно потерянный. Над всеми нами нависла тишина, не похожая ни на какую другую. Я не могу этого вынести! “Том!” Я говорю: “Разве у тебя нет ничего, что ты хотел бы сказать прямо сейчас? О моей песне... может быть?” “Она хороша”. Он заикается: “Мне понравилось”. Мне приходится физически сдерживаться, чтобы не дать себе пощечину. “Я думаю, это забавно”. Джефф комментирует: “Но эм… почему ты сказал 'Oh, Jeff?’ Ты хочешь мне что-то сказать, Боб?” Он шутит. Он дразнится. Но он понятия не имеет, что попал в самую точку, просто не в ту точку. “Я не знаю, Джефф. Том, может ты знаешь, почему я сказал ”Jeff"?" Том прикусывает нижнюю губу и начинает медленно кивать. Сейчас все наши взоры прикованы к нему. Мы с Джорджем напряженно ждем какой-нибудь вариации "Ты мне нравишься". Рой и Джефф просто ищут какое-то объяснение этой странной ситуации. Они кажутся совершенно выбитыми из колеи. Наверное, это из-за тишины в комнате, неловкости. Когда мы когда-нибудь чувствовали себя неловко вместе? Когда мы вообще молчали? Конечно, люди не были в курсе шуток, мы дразним их, говоря об этом при них и не объясняя себя, но никогда раньше это не ощущалось так, как сейчас. Я не могу дождаться, когда все закончится. И если Том не собирается покончить с этим, это сделаю я. К счастью, Том начинает: “Я думаю, Боб пытается сказать тебе, что я...” “Что ты...?” “Ну”, - он указывает на меня, как будто я должен знать, что делать. Все, о чем я могу думать, - это снова начать петь”. "He loves your sexy body, he loves your dirty mind" “Ты мне нравишься”. Я громко вздыхаю с облегчением. Я считаю, что, к счастью, моя работа выполнена “Может быть, мы оставим этих двоих поговорить?” - предлагаю я, разворачиваясь и выпроваживая Роя и Джорджа за дверь. Джордж уходит, не задавая вопросов. Рой на мгновение застывает в оцепенении, прежде чем мне удается вытолкать его из комнаты. Как только дверь в студию закрывается, мы трое снаружи, две влюбленные птички (полные надежды!) внутри, Рой практически взрывается. “Что только что произошло?” Джордж и я ухмыляемся друг другу. “Я понятия не имею. Но я думаю, что это сработало”. И я прав. Это сработало, потому что, когда мы пытаемся вернуться, нас останавливает вид Джеффа, запечатлевающего поцелуй на слегка приоткрытых, ошеломленных губах Тома. Видишь ли, я знал, я знал, что он любит его в ответ. Может быть, мне стоит стать свахой…