мальчик с волосами цвета льна.

— Наруто, сходим в Ичираку? — от названия любимой раменной сосет где-то в желудке, но юноша машет головой и неловко улыбается, глядя на удивлённое выражение лица Сакуры. Кажется, та явно рассчитывала соблазнить его «свиданием», полакомившись раменом за его счёт. — Чего это ты? Совсем не похоже… Аа, сегодня он ведь должен вернуться? Хочется разозлиться и вспылить за то, каким понимающим и хитрым становится ее личико, когда она догадывается об истинной причине отказа друга. Но Узумаки лишь неловко кашляет в кулак и удаляется, сразу переходя на бег, когда скрывается из поля зрения пронзительных зелёных глаз. Знает она или нет — не суть важно. Харуно не станет болтать об этом налево и направо. Но слушать ее ехидные замечания не хочется. — Дураки, сколько можно делать вид, что между ними ничего нет, — хмыкает девушка, упирая руки в боки, но после того, как видит на углу улицы Ино, сразу забывает обо всем и бежит с ней здороваться. Недолгое путешествие до дома Какаши заканчивается разочарованием — в нем не горит свет, а двери заперты. Наруто усаживается прямо у порога, облокачиваясь спиной на дверной косяк. С момента их «курортного задания» прошло около трёх недель. По возвращении обратно у них не было времени обсудить то, что случилось между ними, потому что Хатаке сразу отправили на очередную миссию. Все, что осталось Наруто — это быстрый поцелуй в лоб и просьба беречь себя, а после Копирующий Ниндзя Конохи скрылся за пределами деревни. Уже вечерело, но мужчина очевидно задерживался. Узумаки привык ощущать волнение за судьбу товарищей, привык чувствовать страх за чужие жизни. Но сейчас он вдруг понимает, что это нечто другое, нежели простые переживания. Мысль, что джоунин мог погибнуть на задании или быть серьезно раненным — обжигала. Заставляла дрожать руки. От нее пересыхало в горле и что-то судорожно металось в груди. Юноша кладет голову на подобранные к груди колени. Он соскучился? Наверное, да. Странно. Скучать по кому-то — странно. Он даже не мог сказать, что скучал по Саске, хоть и волновался за его судьбу и страстно желал вернуть обратно в деревню. Он не скучал по Сакуре, когда сам ушел на несколько лет тренироваться с Джираей. По сути, он даже особо и не задумывался об этом чувстве до сегодняшнего момента. Дни всегда сменяли один другой, жизнь быстро летела мимо — тренировки, миссии, быт. Так сильно хотеть увидеть человека. Желать встречи с ним… — Йо! — знакомый голос вырывает из полудремы, в которую погрузился генин, прокручивая все эти мысли. Он вскидывает голову с коленок и тут же подскакивает на ноги, когда видит Хатаке. Живого. Чуть-чуть уставшего и помятого на вид, но улыбающегося даже через маску. Это сходно эйфории, смешанной с волнением. Парень, не успевая подумать, кидается мужчине на шею, сжимая его в руках так крепко, что чувствует больно впивающийся в кожу жилет со снаряжением. Джоунин кажется даже охает от неожиданности и Узумаки хочет отстраниться, слегка смутившись своих же яростных проявлений чувств, но Хатаке обнимает его в ответ, подхватывая одной рукой и зарываясь другой в льняного цвета волосы, оставляя невесомый поцелуй на макушке. — Рад тебя видеть, Наруто. Прости, что заставил ждать. Нужно было отчитаться о задании перед Хокаге. — Ничего, я так рад, что вы впорядке, даттебае. Теперь на душе окончательно отлегает. Они разрывают объятия и генин неловко чешет пальцем щеку, прячет глаза в застежках сандалий. Воцаряется тишина и он, перемявшись с ноги на ногу, даже уже собирается уйти. — Может быть… Зайдешь? Слава Богу. Отказаться от такого предложения — грех, ведь он только того и ждал. Мальчишка радостно кивает головой и расплывается в улыбке. Они заходят в квартиру мужчины, скидывают обувь и Какаши жестом приглашает его зайти в одну из трёх дверей, за которой оказывается скромно обставленная, но очень чистенькая спальня. Узумаки, недолго думая, плюхается на кровать, с интересом оглядывая все вокруг. — У вас тут очень мило, Какаши-сенсей. — Спасибо. — А это… Ничего, что я вот так поздно, а вы уставший? — неловкость резко колет щёки. Первая взволнованность отпускает, вместо нее всплывает смущение. Он вдруг осознает, что они снова остались наедине, и жаркие воспоминания всплывают в голове сами собой. Воспоминания о теплых и влажных губах, сильных руках, блуждающих по его телу и доводящих до блаженного трепета… Приходится даже тряхнуть головой, что не скрывается от внимательного взгляда мужчины, уже стянувшего повязку с протектором с глаз. Тот кажется улыбается, стягивает жилет и разминает спину. — Я не гоню тебя. К тому же… Учитывая все обстоятельства… Ты можешь остаться здесь и на ночь, если захочешь, — звучит слишком хорошо и волнующе. Наруто нещадно краснеет, отводя глаза в сторону. Мужчина улавливает эту реакцию, секунду молчит и чуть тише добавляет. — Я бы хотел, чтобы ты остался… Извини меня, я хочу принять душ, а потом можем вместе поужинать. Там и решишь. — Ооо, пожрать это хорошо. Я как раз сегодня не ужинал, — расплывается в улыбке юноша, но взгляд все же не поднимает — очевидно стесняется. Пока мужчины нет в комнате, Узумаки некоторое время продолжает сидеть на его кровати. Но потихоньку наваливается усталость от всех чувств, что он успел испытать за этот вечер. Парень стягивает с себя мастерку и кидает ее на стул. Немного подумав, встаёт, аккуратно складывает ее и кладет обратно. Засорять чистую и аккуратную комнату Хатаке не хочется. Он укладывается на постель. Немного медлит, пытаясь сопротивляться собственным порывам, но все же сдается. Притягивает подушку мужчины ближе, утыкается в нее носом, сжимая в объятиях. Пахнет очень знакомо и привычно. Именно так пахнет Какаши-сенсей. Именно так он и пахнул всегда, ещё с детства, когда Наруто кидался в его объятия. Когда он закрывает глаза, то может восстановить его образ досконально. Волосы, цвета хмурого дождевого неба или асфальта после дождя. Внимательный, не скрытый под маской, почти черный глаз. Его улыбку — солнечную и теплую. Ту улыбку, что он подарил только ему — там на кухне на рассвете, который застал их за завтраком. Узумаки слышит, как открывается дверь, и резко подскакивает с места, неловко откидывая подушку вбок. Нещадно краснеет под забавленным взглядом бывшего сенсея, который заходит в комнату в одном полотенце, обмотанном вокруг его бедер. — Мне сделать вид, что я не заметил? — абсолютно бестактно спрашивает он и смеётся. Наруто снова завороженно смотрит на его лицо, неприкрытое маской. Он, если честно, не успел привыкнуть к этому. А за три недели как будто даже забыл, насколько Хатаке красив. И никаких тебе заячьих зубов… — И-извините, Какаши-сенсей, — непроизвольно заикается, потому что мужчина открывает шкаф и начинает переодеваться, скидывая полотенце с себя. Он даже было отворачивается, но все равно исподтишка разглядывает обнаженного Хатаке с его взъерошенными темными от влаги волосами, редкими капельками воды, стекающими по широкой спине вдоль позвоночника к изгибу поясницы. На бледной коже белеет целая россыпь старых шрамов и видно пару свежих царапин, видимо полученных на только завершенном задании. Из глубин поднимается иррациональное желание приблизиться сзади и провести по ним пальцами, языком слизнув пару светлых ручейков воды. Прижаться, погладить напряжённые мышцы. Исследовать ртом каждый перекат, угол и впадинки… — Наверное, мне стоит напомнить, что у меня шаринган? — генин вздрагивает и краснеет ещё гуще (хотя кажется, что больше за этот вечер уже невозможно), будучи пойманным на своих подглядываниях. — Это не претензия, просто не забывай, что ты — шиноби. Снова этот добрый, чуть усталый смех. Какаши натягивает на себя шорты с футболкой, выглядя слишком непривычно по-домашнему. Ерошит рукой свои влажные волосы, и смотрится очень молодым без всей формы и обмундирования. — Поедим? — Конечно! На кухне у Какаши также чисто, как и в спальне. Он ставит чайник на огонь, достает из шкафа две упаковки рамена быстрого приготовления. — Меня не было три недели, поэтому особо еды дома нет, — оправдывается, привычно прикрывая глаза. Такой знакомый жест, непривычный без маски. — Да это ничего страшного, рамен я люблю, даттебае. Ой, а это у вас что? — мальчишка обращает внимание на странную коробку, стоящую на подоконнике. Подходит к ней, разглядывая непонятную конструкцию. — О, ты ни разу не видел? Это проигрыватель. Раздобыл на одной из миссий. Сюда вставляется пластинка, аккуратно ставишь иголку на нее — и играет музыка. Хочешь включим что-нибудь? Парень завороженно кивает. Какаши теплым жестом ерошит его волосы и выходит из кухни, скоро возвращаясь с квадратным картонным конвертом, из которого вынимает круглую черную пластинку. Некоторое время он колдует вокруг проигрывателя, пока из него не начинает доноситься лёгкое шипение, а после по кухне разливается мелодия. Бой гитарных струн и хриплый голос, какого-то исполнителя. Baby, when I think about you Think about love Darlin', don't live without you And your love Звучит приятно, проигрыватель продолжает легонько трещать и шипеть, но отчего-то это не портит звук. Лишь добавляет ему уют? Какаши некоторое время просто стоит, разглядывая, как крутится пластинка, а тонкая игла перескакивает с одной бороздки на другую. А после неожиданно протягивает руку Наруто, приглашающе раскрывая ладонь. Кажется, он даже выглядит несколько смущённым, и в первую секунду парень не понимает, чего от него хотят. А после принимает предложение, вкладывает свою ладонь в чужую руку, чувствуя как сплетаются их пальцы. Касание отдает лёгким покалыванием в груди, Хатаке притягивает его ближе, обвивает второй рукой талию и Узумаки решительно ныряет в его объятия, чувствуя как на секунду ускоряется сердцебиение, но тут же возвращается к норме, когда его окутывает бесконечное спокойствие в любимых руках. Укладывает голову на плече, впитывая тепло мужского тела, ощущая чужое равномерное дыхание на виске. Они начинают легонько покачиваться посреди кухни, кажется абсолютно не попадая в такт музыки. Но отчего-то это не имеет никакого значения. And if I had, the sun and moon And they were shinin' (shinin') I would give you, both night and day Love satisfyin' — Я очень скучал по тебе, Наруто, — шепот согревает ухо, а слова душу. Парень даже не осознает, как расплывается в улыбке, прижимаясь к мужчине еще ближе. Точно. Все так, как надо. Он где-то слышал о том, что любовь определяется чувством спокойствия и безопасности рядом с любимым. С Какаши так было всегда. Тепло и комфортно. Он дарил эту защищённость каждую секунду, но только сейчас Наруто осознает, насколько он в этом нуждался всю жизнь. Мужчина отпускает его руку и обнимает крепче, гладя руками волосы и плечи. Так любовно и нежно, что щемит в сердце. — Можно мне тебя поцеловать? Генин не отвечает, облизывает губы и жаждуще тянется навстречу, чувствуя как горячей волной обдает все тело, когда его целуют. Как приятно и неторопливо раздвигают его губы, проникая языком внутрь, будто постепенно распробывая на вкус. Как дразняще посасывают нижнюю губу, царапая ее зубами, смакуют. И как также неспешно отрываются, оставляя холодящую влажность. Чайник свистит на всю кухню. Какаши отстраняется, выключает плиту и заваривает рамен, пока Наруто ещё несколько долгих секунд пытается прийти в себя и избавиться от этого опьяняющего головокружения, уничтожившего рассудок. Мелодия идёт на второй круг, проигрыватель продолжает крутить пластинку по новой, но никто не придает этому значения. Они усаживаются за стол, ожидая пока заварится рамен. — Как ваша миссия? — Да, нормально. Под конец, конечно, потрепало, но в целом все прошло гладко. Как твои дела? — Наруто неловко ерзает на стуле, получая встречный вопрос. Хочется ответить что-то такое же пространное, но внутренний словесный по…ток, уже разрывает его на части. — Дела? Да, в общем-то отлично. Только вот я извелся, пока вас не было. Вы ушли и три недели мне было так тоскливо, я даже не знал куда деться. Ещё Сакура со своими дурацкими шуточками и этими долгими взглядами, никаких сил это терпеть. И вот ты уже готов взорваться, как вдруг к тебе подойдёт этот придурок Сай и начнет бубнеть про какую-то фигню из своих книжек, про то, что солнца можно коснуться один раз и обжечься, он чо, совсем долбанулся? Я, блин, не знал, что и думать, после того… Что тогда… А вы сейчас сидите и молча ждёте жрачку, как ни в чем не бывало… Ну, вот. Конечно, почему бы не испортить этот тихий вечер? Зачем наслаждаться спокойствием и долгожданным присутствием человека, в которого ты кажется по ушли влюблен? Может лучше наехать на него? Наруто злится на свою несдержанность, но чувств в нем кажется оказалось через край. — А что ты предлагаешь мне? Накинуться на тебя? — беззлобно говорит мужчина и улыбается, но смотрит как-то странно. Склонив голову вбок, разглядывает из-под серой челки. С… голодом? Это Наруто понимает запоздало. Захлопывает рот, лихорадочно прокручивая чужие слова в голове. И отыскивает внутри себя помимо смущения ещё одну ответную реакцию на такой вопрос. Табун мурашек, расцветший на его спине только от одной мысли, что значит это таинственное «накинуться». В горле резко пересыхает и пульс сбивается. — Ну, не прям уж… накидываться… Можно и просто… — мямлит тихонечко, сгорая со стыда и желания снова ощутить то наслаждение, что стало возможным между ними. Забавный диссонанс: хотеть остановиться и при этом узнать, что случится, если он этого не сделает. Какаши, кажется, смущается на мгновение, по крайней мере отводит глаза в сторону. Но после решительно встаёт со стула, жалобно скрипнувшего от небольшой резкости, с которой Хатаке это делает. Подходит к Узумаки и каким-то отточенным и резвым движением закидывает его к себе на плечо. От неожиданности парнишка даже начинает смеяться, за что сразу же получает шлепок по ягодице и притихает. Это ощущается неловко, но его утаскивают в спальню, как добычу, и аккуратно опускают на кровать. — Говоришь, молчание мое не нравится? — Хатаке смеётся и нависает над ним, уперев руки по бокам от его головы. Смотрит взглядом с целой смесью эмоций, среди которых горит что-то очень жадное, от чего пылает где-то внизу живота. Так странно, на него только глянули, а генин уже готов задохнуться от нахлынувшего возбуждения. — Ну, я тогда тебе расскажу… Мужчина наклоняется вперёд и целует его, сразу мокро и требовательно. Забирает любой доступ к воздуху, оставляя возможность лишь поддаваться движению влажных губ и языка. Наруто жалобно стонет и даже прикладывает силу, чтобы вырваться и чуть-чуть отдышаться. В паху сразу тянет, член больно упирается в резинку трусов. Но джоунин не останавливается, прокладывает влажную дорожку поцелуев к шее, зубами цепляет нежную кожу возле уха. — Расскажу, как все три недели я засыпал с мыслями о том, какой ты сладкий на вкус. О том, как приятно тебя вылизывать с головы до ног. Узумаки хнычет, чувствуя, как сразу начинают пылать щеки и уши от таких горячих слов. Чужие руки задирают футболку и сжимают его талию в руках, заставляя прогнуться до лёгкого хруста в позвоночнике. Какаши выцеловывает его шею так жадно, что она уже горит от каждого прикосновения, и он наконец милостиво оставляет ее в покое. — Расскажу, как каждую ночь мне снилось твое раскрасневшееся личико. Как ты жалобно умолял во сне меня трахнуть тебя, и я постоянно просыпался со стояком, будто подросток. С Наруто стаскивают футболку и она отправляется в долгий полет по комнате, но это не спасает от того жара, которым горит сейчас его тело. Слова, слова… Они словно приторный яд льются из уст Хатаке, который целует его плечи и ключицы, пальцами ласкает соски. Делает это как-то слишком иссупленно, так, будто наконец-то дорвался. — Увидел тебя на пороге своего дома сегодня… Столько пришлось приложить сил, чтобы тебя не выебать прямо там же. А ты сразу накинулся на меня… Господи… Я так скучал, Наруто. Узумаки, всхлипывая, послушно поднимает бедра, позволяя стянуть с себя штаны вместе с трусами. Его член сразу оказывается в плену пальцев, скользящих по длине и плотно проходящихся по чувствительной головке. Юноша стонет и толкается навстречу, пряча пылающее лицо в сгибе локтя, будучи не в силах смотреть, как бывший наставник увлеченно ласкает его. Он чувствует себя добычей в лапах изголодавшегося хищника. Он чувствует капли пота на висках. Он чувствует давление и скольжение вокруг члена. И все мешается в голове, превращаясь в длинный поток нечленораздельного мычания. Нынешний Хатаке контрастирует с тем аккуратным и исследующим, каким был три недели назад. Тот ненавязчиво исследовал чужие границы. Этот же пришел их стереть. — Какаши-сенсей… — хнычет, непроизвольно прогибается в очередной раз, когда хватка на мгновение становится слишком тесной, доводящей почти до грани. Он тянется руками вперёд, поддевая домашнюю футболку мужчины пальцами, смотрит умоляюще. — Можно… Можно раздеть вас? Собственные слова кажутся оглушительными, слишком громкими. Похабными и развязными. Хоть и тон в купе с пылающим лицом делают его в глазах мужчины до умиления невинным. Хатаке послушно поднимает руки, позволяя мальчишке стянуть с себя футболку. Тот прижимается к нему в объятиях, млеет от приятного ощущения обнаженной кожи, утыкаясь носом в шею. От теплого дыхания бегут мурашки по коже. Парнишка аккуратно поглаживает его по спине, ощупывая мышцы, спускаясь к чувствительной пояснице, прикосновения к которой отдаются лёгкой щекоткой в животе. Он старается слегка утихомириться и дать Наруто тоже проявить свое желание. Хотя, если честно, уже просто мечтает впиться в его задницу руками… зубами… чле… — Я… Я тоже вас хочу. Мне тоже каждую ночь снились все эти странные сны… — шепчет и от этого волосы встают дыбом. Наруто легко касается его члена, сквозь шорты и у Какаши окончательно срывает крышу. — Мх, прости, малыш. Узумаки не успевает осознать, когда его резко переворачивают, утыкая лбом в ту самую подушку, которую так недавно он сжимал в объятиях. Чужие руки ногтями легонько царапают его спину, заставляя всхлипнуть, и хватаются за ягодицы. По-хозяйски сминают их, шлепают, раздвигают. И сразу же затем между ними проскальзывает теплый и влажный язык, заставляющий Наруто вскинуть голову и громко вскрикнуть. От неожиданности и от того, как приятно, но смущающе это отзывается в его теле. Язык кружится возле входа, задевая все нервные окончания, отчего член становится почти до невозможности тяжёлым и готовым к разрядке. Но Хатаке, как будто бы предчувствуя это, мигом прекращает приятные манипуляции, отчего Наруто остаётся только хватать широко открытым ртом воздух, ощущая, как неприятно липнут взмокшие пряди волос ко лбу. Это все невыносимо. Этого всего слишком много для него одного. И тут же, как проносится эта мысль в голове, он ощущает, как его касаются смазанные чем-то скользким пальцы. Массируют, а затем один аккуратно проникает внутрь, почти на полную. Слишком свободно. — Я явно мало о тебе знаю? — хриплый голос у самого уха. К первому пальцу присоединяется второй, уже не так легко, однако все же почти беспрепятственно. — Я… Я… — пальцы проходятся прямо по чувствительному месту внутри, отчего мальчишка захлёбывается в словах. Под закрытыми веками так и мигают красные всполохи. — Я очень хотел, чтобы вы… Ох, Какаши-сенсей, пожалуйста, войдите в меня уже наконец, я ждал чертовы три недели, даттеба-а-а-е. Пиздец. Ну это же просто невыносимо. Разве можно держать себя в руках после этого? Какаши кажется даже рычит. Резко отстраняется, и Наруто слышит хруст упаковки презерватива. Чувствует дрожь в коленях от предвкушения, опережает мужчину, переворачиваясь на спину, потому что хочет все видеть, и тут же задыхается, разглядывая выступающие косые мышцы джоунина, уходящие к паху. Как же он чертовски красив. И все это досталось ему. Остатками нерасплавившегося сознания Наруто думает о том, что он счастливчик. Хатаке секунду смотрит ему в лицо каким-то особенным взглядом, будто запоминая этот момент. После подхватывает его под колени, приподнимая бедра, склоняется ближе, проникая внутрь одним очень медленным, но слитным движением, не переставая одной рукой поглаживать его по ляжке. Наруто принимает все почти безболезненно, глубоко дышит, чувствуя странный жар в теле, когда, неотрывно глядя за мимикой мужчины, замечает, как он не сдержанно выдыхает, оказываясь внутри него полностью. — Смотрю, сегодня вы не такой стеснительный, как тогда, — Наруто жмурится, привыкая к распирающему давлению внутри. Он ждал этого все эти несколько недель и преодолевая внутреннее смущение даже готовился. И отчего-то теперь, когда это случилось, его топит странной нежностью. Они соединились, стали одним целым и это слияние пробуждало особенный трепет внутри. Какаши кажется смущается от этого замечания. Узумаки протягивает руки вперёд, гладит его лицо, наслаждаясь гладкой свежевыбритой кожей щеки. Он влюблен. Ужасно, бесповоротно влюблен в мужчину, в своего бывшего учителя, в командира собственного отряда. Хатаке целует его, трепетно сминая губы, скользит по ним языком, проникая внутрь. Наруто еле слышно охает, когда чувствует пульсацию чужого возбуждения в себе, и мужчина делает первый аккуратный толчок, тщательно прислушиваясь к мальчишке. Тот снова выдыхает и поощрительно улыбается в губы. Какаши наращивает темп, чувствуя, как внутри живота буквально скручивается удовольствие. Наруто некоторое время лишь сопит, чуть хмурясь с непривычки, но в очередной раз вдруг весь сжимается, царапая короткими ногтями спину мужчины. — Так, хороший? — Хатаке нежно шепчет, повторяет толчок под нужным углом, и Узумаки жмурится, прикусывая губы. Пробирает даже до кончиков пальцев на ногах, будто горячей волной распространяясь по телу. — Ох, Какаши-сенсей, пожалуйста, — потрясающе хорошо. Как тут отказать. Мужчина продолжает движение, и воздух вокруг кажется воспламеняется. Стискивает в пальцах мягкие бедра, скользит по коленкам, легонько массирует стопы, заставляя бывшего ученика уже откровенно застонать от избытка ощущений. — Господи, да. Пожалуйста! Это превращается в лихорадочную молитву. Хатаке давит на его колени, чуть ли не складывая мальчишку пополам, и хрипло выдыхает, восторгаясь его податливости и гибкости. Тому же кажется новая поза нравится ещё больше, он стонет, запрокинув голову. — Ох, Боже, Какаши-сенсей, ещё немного… Пожалуйста, ещё немного… — он тянет свои руки навстречу, и Хатаке ныряет в объятия, прижимаясь к горячему телу под собой. Толкается уже медленно, но глубоко и кажется мальчишке этого действительно хватает. Он содрогается, кусает мужское плечо, глуша свой стон и сжимаясь внутри так сильно, что Какаши сам не может сдержаться. Кончает следом, ловит ртом губы юноши, целуя его уже смазано и лениво, по инерции толкаясь внутрь ещё пару раз. Наруто млеет под теплом тяжёлого тела на себе. Гладит пальцами спину Хатаке, целует его взмокшие виски, улыбаясь, когда тот игриво урчит ему на ухо. — Хорошо? — глухо шепчет ему в шею. — Хорошо, — смеётся Узумаки, ероша пепельные волосы. Мужчина перекатывается набок, подминает парня к своей груди, утыкаясь носом в льняную макушку. — Блин, я забыл кое-что сказать. Какаши вопросительно мычит, гладит пальцами мальчишечьи щеки, прикрыв глаза. После долгого перерыва в физической близости с кем бы то ни было, занятие сексом с любимым человеком развезло его до состояния лужи. — Я вас… тебя! — исправляется, неловко хихикая. Обращаться на вы к человеку, который тебя только что поим… Ну, того. Странно, в общем. Хатаке открывает разномастные глаза, глядя на него с подозрительным волнением. — Да? — Я люблю тебя, Какаши, — шепчет Наруто и улыбается, видя как мужчина очаровательно краснеет. — Я… Не сказал вам… тебе этого тогда. Но сейчас я в этом уверен. Я не хочу… Я хочу… Я… Чувства щиплят глаза. Он даже всхлипывает, не зная, как выразить все то, что ворочается в груди. Но Какаши ласково гладит его по щеке и легонько трётся кончиком носа об его. — Я тоже безумно люблю тебя, Наруто. Ты сделал меня самым счастливым человеком на свете. Все сразу встаёт на свои места. И снова «умереть почему-то не хочется».

***

— Нееет! — Наруто почти что кричит и обессиленно опускает голову на сложенные руки. — Успокойся, мы можем купить новый. Или успеть сбегать до Ичираку, они ещё не закрылись, — Какаши треплет опечаленного возлюбленного по волосам. На столе стоит забытый ими расплывшийся в кашу рамен.