Последователь Афины

Солнечные лучи проникают в главный храм Афины, одаривая молящихся своим теплом. Там статуя мраморная бигини, в которой жизни нету. Она не дышит и не шевелится, стоит излучает свое величее и могущество, в темном углу храма, осыпаная звонкими монетами и подношениями. Люди кланяются ей, посылая свои мольбы, открывая свои сердца божеству. Не замечая пустых глаз, мраморного божества. Они холодные, пустые. Из них никогда не польются горькие слёзы на их молитвы, мольбе о помощи. Камень холодный, он сочувствувать не умеет. А вот богиня в честь которой возведена статуя сочувствувать умеет и любить тоже умеет. Только вот пары для богини подходящей нету. — Иди и поклонись Афродите. Попроси богиню счастье семейное. — просит папа Юнги. Слезы горье вытирая, шелковым платком. Его маленький птенчик уже взрослый, но для папы, Юнги останется маленьким, капризным птенчиком. Юнги сегодня шестнадцать он готов покинуть отчий дом. Несмотря на юность Юнги, о его красоте во всей Греции ходят легенды. По красоте своей омега равен красоте олимпийским богам. Он высокий, хрупкий как самый утонченый фарфор. Кожа его белоснежная как мрамор, волосы тёмные как ночь, шелковистые, волнами лажатся на утонченые плечи омеги. Глаза цвета голубых вод океана, губы пухлые цвета спелой вишни. Отец Юнги несмотря на искренею любовь к своему сыну, звон золотых монет любит больше. Уже не молодой альфа чательно выбирает будущего супруга своему сыну. Только вот молодому омеге от этого спокойней на душе не становится. — И как мне поможет Афродита? — с недоумением спрашивает Юнги, смотря на папу как глупое дитя, поднося к своим пухлым губам чашку, в которой зелёные чаинки плавают в медленном танце. Он никогда не был глубоко верующим, как его папа. Тот часто пощещял храмы, подносил различные подношения богам. — Тебе так сложно сходить? Ради меня? - Юнги не сложно и он, соглашается через секунду после тихой просьбе. И он идёт в храм, где все та же мраморная статуя стоит, смотрит безучастно на просьбы молящихся, с высоты нечеловеческого роста. Людей в храме много, все они идут возложить ценые дары к ногам каменного изваяния, в надежде, что именно их ушлышит богиня. У Юнги с собой лишь корзина фруктов и безмерная любви к родителям в сердце. Он кланяется, опускаясь на каменный пол, перед статуей божества, тихо прося: — Афродита, прошу, пусть папа начнет улыбаться, а отца надели своей мудростью в выборе мужа мне. Меня же благослови быть любящим папой и верным мужем. Уходя из храма Юнги представить себе не мог, что его молитва была услышана самой Афродитой. Ночью Юнги просыпается от осторожных поглаживань по голове. Секунду, всего секунду, ему кажется, что во сне его гладит папа. Но омега, обнимающий парня излучает тепло, а аромат, что заполняет всю комнату сладкий, им дишать хочется. Юнги носом зарывается в золотистые волосы незнакомого ему омеге, вдыхая фруктовый аромат все глубже. — Ты сегодня впервые явился в мой храм, — слышит Юнги мягкий голос. Лицо омеги, когда он открывает глаза, светится ярче дневного солнца, а губы пухлые излучают мягкую улыбку — не просил богатства, славы. Просил за папу и отца, за счастье семейное. Точему ты вдруг забыл, что ценно смертными? — Все эти блага не важны для меня, — тихо отвечает Юнги, цепляясь пальцами за чужие предплечья. — для меня, цено счастье моих близких и родных. — незнакомый омега в щеку дарит поцелуй, оставляя на коже горящий след. Ночь еще тёмная, холодная. Солнце не скоро взойдёт над Грецией, а в комнате омеги светло и тепло, как будто само солнце находится в ней. Юнги за долгое время отпускает себя, размазывает слезы по лицу, будто малыш несмышленый. — Приходи завтра в храм, — говорит омега, прижимая к своей груди рыдавшего омегу — чтоб ночью я снова к тебе явился. — А ты? — Я — Афродита, — губы омеги печально сжаты, а говорит он тихо совсем, — под моим взором совершаются любовные тайны всего мира. Но ты можешь звать меня Чимином. — Зачем ты мне, Афродита? — спрашивает Юнги. — Я устал смотреть, как ты плачешь тёмными ночами при Луне, — отвечает омега, даря, поцелуй в щеку. Юнги тепло и приятно на душе, давно он не ощущал простой человеческой заботы, — теперь можешь делиться со мной, почитатель Афродиты. Теперь тёмными, холодными ночами к Юнги с поддержкой сама любовь приходит, даря надежду и силы. Юнги теперь поцелован самой богиней, вернее богом любви.