***
— Экс? Торговец улыбается, словно рад её видеть, пожимает руку. Обмен «товар-деньги» состоялся. Ливия зашла в туалет, тут же заглотила таблетку, запила водой из-под крана, вытерла под глазами размазанную от дождя тушь. В кабинке кто-то усердно занимался сексом, пыхтя и постанывая. Ливия ухмыльнулась, покинула туалет, направилась к бару. Плевать, что говорят! Экстази с алкоголем гарантирует смерть. Пусть! Сегодня всё можно, сегодня она царица на этом балу грешников. Она заказала кровавой Мэри, залпом опрокинула стопку, вышла на танцпол. Музыка приятно отдавалась в теле, пульсировала. Свет переливался цветами радуги, казалось, словно небо распростёрлось над ней и звёзды играют в такт громыхающим басам. Как же ей не хватало этой свободы, этого ощущения вечного движения, несмолкающего гула окружающих её людей. Громче! Громче играй, музыка! Ливия танцевала без устали, тонула в ласке неизвестно откуда появившегося парня. Ну и пусть. Раз Лео развлекался с той сучкой, почему она не может? Плевать, на всё плевать! Есть только музыка, бешеный ритм и она. Она танцует в безумном танце, отбивает ногами такт, не ощущает усталости, апатии. Всё хорошо, всё прекрасно! Незнакомые пальцы, липкие, наглые ласкают её, трогают, проникают туда, кому никогда не было доступа, кроме Лео. Ей нравится и ей всё равно. Разноцветный луч прожектора на мгновение выхватывает её лицо, замершее с выражением полного удовлетворения и экстаза. Музыка звучит громче, пронизывает резкими мелодиями, заглушает её ликующий крик. Танцуй, Ливи, танцуй! Сегодня можно всё.***
Реальность такова, что она всегда обрушивается на тебя как цунами. Представьте толстое стекло, настолько прочное, что оно способно выдержать огромную толщу воды. А теперь представьте, что стекло дало трещину и сквозь неё начинает просачиваться вода. Сперва медленно, стекая по краям стеклянного купола, потом быстрее, потоками обрушиваясь вниз, расширяя мелкие трещины. Представьте, что вы стоите под таким потоком. Поначалу вам нравится прохлада на своём лице, она приятна, но та сила, которую треснутое стекло больше не может сдержать, способна вас уничтожить, раздавить. Возвращение в реальность после наркотиков сравнимо с таким же ощущением. Звуки, цвета, свет врезаются в изъеденный ядом мозг, заставляют чувствовать напряжение, посылают сигналы боли, током проносясь по нервам. Сперва она подумала, что находится внутри неработающего телевизора. Слух заполонил белый шум, перед глазами рябило. Позже она поняла, что полусидит на диване в чьей-то квартире, а ноздри щекочет резкий запах мочи. Ливия вытащила руки из карманов куртки, села, огляделась. Что за квартира, как она тут оказалась? В поле зрения попала статуэтка собаки на тумбочке. Ливия криво улыбнулась: она в квартире Эла, её сотоварища по рейв-дискотекам. Значит, она встретила Эла и они вместе пришли сюда. А ещё это значит, что у него обязательно есть чем догнаться. Сфокусировав зрение, Ливия встала, обнаружила, что её джинсы почему-то расстёгнуты. Застегнувшись, она глянула на соседа по дивану. Неизвестный тип спал, неестественно вывернувшись. Ливия пошарила по его карманам, нашла только пачку сигарет. Прикурила, кинула зажигалку на неизвестного, шагнула к выходу. У двери, откинув голову назад и блаженно раскрыв рот, сидел друг Эла. Его руку пережимал жгут, а из вены торчал шприц с иглой. Ливия потормошила его, спросила, осталось ли у него что-нибудь. Парень не ответил, продолжая кайфовать от введённой дозы. Лив прошла дальше, услышала звук вызывающего контакта. Сперва не поняла, откуда он раздаётся, глянула на руку. Так это у неё! Она сжала сигарету в зубах, поёжилась, дёрнулась от прошедшей по телу судороги, прислонилась к стене и медленно съехала вниз. Ей срочно нужно найти хоть что-нибудь! Вызывающий её контакт не дождался ответа, сигнал вызова замолк. Ливия докурила сигарету до самого фильтра, потушила, откинула от себя окурок, поджала ноги. Голова гудела, горло сушило, а мышцы начало выкручивать. Девушка потянулась, выгнулась, сжалась, выдохнула. Здесь где-то должно быть что-нибудь. Да хотя бы бутылка водки. Нужно вернуться домой, взять деньги и купить новую дозу. Если бы Лео не рассыпал всё, она бы сейчас не мучилась. Еле поднявшись на ноги и заворачиваясь в куртку, Ливия продолжила путь. Снова раздался сигнал вызова. Ливия поморщилась от головной боли, ответила. — Лив… — Она услышала голос Эмерин, сестры Лео. Кажется, она плакала. — Лив, Лео… — Всхлипывание. — Лео умер. — Ливия глупо улыбнулась, толкнула проснувшегося Клайва, спросила, нет ли у него чего-то. — Лив, ты меня слышишь?! — Эй! — Ливия увидела Эла. — Есть чё? — Лив! Ты меня слышишь?! — голос Эм срывался. — Да, что? — она улыбнулась протянутой самокрутке, затянулась. — Кто умер? — Господи, Ливия, ты где? Ты меня понимаешь? Лео умер! Ливия не поверив, рассмеялась, покрутила головой. — Что за бред, Эм? Я только вчера его видела. — Он… Он тебя искал. Пошёл в тот клуб, где ты… Боже! Лив, я не верю, что его нет! — Эмерин, да что случилось-то?! — неприятный клубок сомнений свернулся в груди, сжал лёгкие. Эмерин шмыгнула носом. — Он пошёл в тот клуб, где тебя видел Джон. Лео выпил вчера и… Он… — Ливия нахмурилась. Эм как могла пыталась сдержать рыдания. — Он подрался с кем-то из-за тебя и… Сердце бешено заколотилось. Что дальше, Эм? Что… Что случилось? Ливия быстро заморгала, горло сдавило, ни единое слово не вырвалось. Она отключила связь. Нет, бред какой-то. Она отобрала косяк у Эла, затянулась, вышла из квартиры, не слыша возмущённые возгласы. Бессмыслица какая-то. Чтобы Лео умер?! Не-ет, это отмазка. Они все хотят, чтобы она вернулась, чтобы покончила с наркотиками, чтобы они все были счастливы и богаты, получив её наследство. Тупая Эмерин! Пыталась её разыграть? Как будто она правды не знает. Сейчас она вернётся домой и всё выскажет ему, этому лжецу и подстрекателю Лео! Шутки вздумал шутить! На удивление Лив, такси сразу же остановилось. Она села в него, забралась с ногами на сиденье, пролепетала адрес. Водитель недобро и презрительно глянул на неё. Козёл старый! Да за один такой взгляд ему стоит глаза выколоть. Знал бы он, на кого смотрит! Ну ничего, она ещё заставит их всех ползать перед ней и слизывать дерьмо с её сапог.***
— Лео! Ответа не последовало. Она равнодушно хмыкнула, прошла в комнату, не включая свет. У входа споткнулась обо что, выругалась, включила ночник. У двери стоял неразобранный чемодан Лео. Странно, он всегда после поездок перестирывал все вещи и убирал чемодан в шкаф. Что ж, ему же хуже. Ливия открыла чемодан, вытащила все вещи, обыскала кармашки, нашла деньги. Неплохо! Этих денег хватит на несколько доз, ровно до того момента, как она встанет на ноги в другом месте. Отсюда пора уезжать. Убрав деньги в карман, она подошла к туалетному столику, вспомнила, что Лео всё с него скинул. Болван! Где ей теперь искать бриллиантовые серьги, которые он подарил на годовщину их отношений? Она включила верхний свет, поморщилась от его яркости. Лив заглянула под столик, пошарила рукой под кроватью, ничего не нашла. Тело свело новой судорогой. Ливия прошипела сквозь сжатые зубы, скрючилась. Неужели Лео рассыпал всё? Должно было что-то остаться, хоть горсточка! Она поводила глазами по полу, замутила в углу что-то блестящее, подползла. Вот они, две серёжки в виде пятилистника, украшенного бриллиантами. Какая теперь разница, продаст она их или оставит себе? Сейчас важнее было другое. Ливия собралась с силами, встала, посмотрела на пол. Найдя фольгу, схватила её, отогнула краешек, радостно промычала, втянула в ноздрю остатки порошка. Хоть что-то! Этого недостаточно, но пока хватит. Открыв нижний ящик комода, Ливия вытащила пузырёк «Валиума», заглотила несколько таблеток. Она легла на кровать, поджала ноги под себя, сжала кулаки. Чуть-чуть подождать, собраться с силами и мыслями. Видеть Лео она не хочет, как бы сильны чувства к нему ни были. Он предал её, усомнился в её верности, чего ради она должна оставаться тут? Давно пора сменить место жительства. Она предлагала ему переехать - ближе к центру, туда, где кипит цивилизация - а не жить на отшибе огромного города в тесной каморке. Он оправдывался, говорил, что уровень жизни там выше и квартира слишком дорого ему обойдётся. Это ему-то, кто после каждой командировки получает по двести кусков! Сколько раз в год он летает по миру, шесть-семь? Неужели не заработал? Скупой ханжа! Ливия резко встала. Оставил ли он свою кредитную карту дома? Было бы очень здорово обнулить её, тем более, код она знает. Снова порывшись в чемодане, вытащив все ящики и осмотрев все полки, Ливия зло пнула воздух. Взял с собой! Конечно, надо же развлекать блондинистую сучку! Чёрт с ними! Она и без его денег справится. Ливия вытащила дорожную сумку, покидала в неё свои немногочисленные вещи, огляделась в поисках чего-то, что можно продать. Да что тут взять? Квартира съёмная, платил за неё Лео, особой роскоши не было. Ливия закинула на плечо сумку, оставила на тумбочке ключи, вышла из квартиры, замерла, когда дверь захлопнулась за ней. Нечего жалеть, как бы горько и обидно не было. Он не захотел её понять, обвинил во всём. Сам приползёт к ней, когда узнает, кем она стала. Он мечтал о ней, так пусть дальше мечтает. У неё же совсем другие желания, и ей вовсе не хочется разыгрывать радостную жизнь домохозяйки с довеском в виде детей. Ещё слишком рано для этого, она слишком молода, чтобы тратить своё время на такие скучные занятия. Ведь есть более интересные развлечения.***
Она сняла деньги с украденной у матери карты, разрезала её и выбросила. Если мать попытается отследить её перемещения, то надолго застрянет в Нью-Йорке, а Ливия вскоре будет очень далеко. Девушка пересчитала деньги, свернула их, обтянула резинкой и убрала в карман куртки. Вышла из туалета кафе. До места встречи несколько минут ходьбы, Лив надеялась, что не опоздает. Этот торговец не любил тех, кто опаздывает. К старым погрузочным складам она пришла вовремя, заметила машину копов в переулке, поспешила спрятаться за мусорным баком. Переждав немного времени после того, как копы скрылись, она вышла из укрытия. Кивнула торговцу. Стоявший рядом с ним неизвестный тучный мужик напрягся. — Это ещё кто? — Это свои, Мэтт. Мэтт оглядел Ливию, потёр щетинистый подбородок. — Что на этот раз, Лив? — торговец заметно нервничал, потирал ладони. — Как обычно, — она протянула ему свёрток денег. — На все. — На все?! — Мэтт выхватил деньги из руки торговца, поиграл купюрами, недобро посмотрел на Лив. — Ты что, в дельцы заделалась? Зачем тебе столько? — На прозапас, — ответила Ливия, отвернувшись от нависшего над ней мужчины, от которого неприятно пахло алкоголем. — Прозапас, — он снова потёр подбородок, провёл языком по зубам, обошёл Лив. — А как тебе такое? — он с силой ударил её в живот. Ливия рухнула на колени, закашлялась от боли. — Твою мать, ты что творишь?! — торговец шагнул к Мэтту, замер, увидев нож. — Вали-ка отсюда. — Торгаш послушно ретировался. Мэтт схватил Лив за волосы, заставил подняться, ударил по лицу, снова поднял. — Прозапас. — Он склонил её на грязную эстакаду, нагло обхватил за ягодицы. — Не надо, — пролепетала Лив. — Ты понятия не имеешь, кто я! Он приставил нож к её горлу, выгнул в дугу. — Обычная наркоманка, обворовавшая кого-то. Или быть может, ты на копов работаешь? Они как раз недавно уехали. Лив сглотнула, поморщилась от приставленного к горлу лезвия. — Не дёргайся, и, может, тебе повезёт. Мэтт расстегнул её джинсы, спустил вместе с бельём. — Нет, пожалуйста, — лицо заливали слёзы, но Лив знала, что это вряд ли поможет ей. — У меня есть деньги, много. Я отдам всё. Он не ответил, лишь ударил ещё раз, попав в висок. Ливия коротко пискнула, обмякла, приложившись щекой на пол эстакады, протестующее зарычала, когда насильник вторгся в её тело. Это всё неправда, всё ненастоящее, лишь сон. Пожалуйста, пусть это будет сон! Она должна проснуться, должна увидеть Лео. Он никогда не бросит её, он же обещал! А она покончит с наркотиками навсегда, она сможет. Она согласна быть дома, ожидать его, готовить вкусный ужин и взамен получать его любовь, его нежность, его восхищение. Она должна проснуться, господи. Очнись же, Лив! Проснись!***
Эмерин открыла дверь, ахнула, не сразу узнала её. Спутанные волосы свисали грязными сосульками, глаза глубоко запали, несколько синяков легли тёмными пятнами вдоль левой щеки, губы были разбиты, как и сбитые в кровь пальцы. Она стояла перед ней, трясясь как осиновый лист и дрожащими руками теребя ремень сумки. — Лив? — Эмерин ужаснулась. — Где ты была? Я тебе три дня пыталась дозвониться! — Я должна увидеть Лео, Эм, — срывающимся и заикающимся голосом произнесла Лив. — Отвези меня к нему. — Что?! Лив, ты что? Я же… — Она пригляделась. Ливию трясло, она нервно озиралась по сторонам, заламывала руки, не прекращая кутаясь в куртку. Значит, это правда, она снова начала принимать наркотики. — Да, да, ты сказала, что Лео умер, но Эм… — Ливия прислонилась к косяку двери. — Я знаю, что это неправда. Лео мог подговорить вас, чтобы я ощутила себя виноватой… — Лив… Что ты такое говоришь?! Боже, — Эмерин прикрыла глаза. — Ты совсем не понимаешь, где ты, что происходит? — Ливия уставилась в пол, часто моргая. — Лив, — Эм подняла её голову, в глазах увидела лишь полное отчуждение. — Ты совсем ничего не соображаешь? — Отвези меня к нему, — сглотнув тягучую слюну, Ливия медленно сползла по стене на пол, бессильно прикрыв глаза. Сил не осталось совершенно, перед глазами плыло, в ушах нарастал гул. Девушка сглотнула, попыталась откинуть со лба спутанные рыжие пряди, но руки не слушались. — Что же ты делаешь, Лив? — Эмерин горестно посмотрела на неё. — Во что ты впутала себя и Лео? — Эм, — Ливия вцепилась в её руку. — Пожалуйста… Если можешь, дай хотя бы сотню или две. Мне очень надо. — Я не стану помогать тебе уничтожать себя, как бы жалко ты ни выглядела, — сжав зубы промолвила Эмерин. — Тогда просто отвези меня к Лео, — Лив закрыла глаза, мир вокруг медленно расплывался, гул утихал, на его место пришла звенящая тишина. Она не помнила, как оказалась в аэрокаре, что бормотала, пока Эмерин везла её к Лео. Он поможет ей, он сделает всё возможное, чтобы вытащить её из этого безумия. Она будет согласна на всё, лишь бы быть с ним.***
Городской пейзаж с высотками сменился пригородом с его пятиэтажками, складскими помещениями и магазинами. Местами кладбище практически вливалось в окружающий его город, нависая надгробиями над проезжей частью. Ливия пару раз моргнула, долго не могла понять, куда её привезла Эмерин. Лив надеялась, что Эмерин не пытается продолжить глупую шутку — ну что Лео может делать на кладбище? Нет, они просто проедут мимо, хотя Ливия абсолютно не понимала, почему они приехали в эту часть города. Она снова открыла глаза, когда её тормошила Эмерин. Ливия сглотнула, осмотрелась. — Эм, почему мы здесь? — тихо спросила она, вглядываясь в надгробия. Эмерин не ответила, вышла из аэрокара. Ливия открыла дверь, едва не выпала, сгорбилась, проследовала до Эмерин. Она остановилась возле семейного мавзолея, открыла дверь, шагнула внутрь, коснулась имени на мраморной плите. — Он всегда говорил о том, чтобы его кремировали. Вот и всё, что от него осталось: имя на плите. И в этом виновата ты. Она беззлобно, но с какой-то долей презрения посмотрела на Лив. Та покачала головой, осторожно зашла внутрь, перевела взгляд на плиту. Нет! Это неправда! Ливия огляделась, увидела свежие цветы, обратила внимание, что Эмерин одета во всё чёрное, подняла глаза на имя. Леонард Дейтон, 2165-2192. Ливия повернулась к Эмерин, вцепилась в ворот её плаща. — Это же не может быть правдой, Эм! — она судорожно хватала ртом воздух, глядя то на Эмерин, то на мраморную табличку. — Это же неправда! — Он искал тебя в том баре, — Эмерин сжала руки Лив. — Не знаю, зачем, но искал. Там-то ему поведали всю правду о тебе, чем ты занималась, пока его не было. Он не поверил, завязалась драка. Его ударили по голове чем-то тяжёлым, и он умер по пути в больницу. — Ливия замотала головой, из груди вырвался болезненный стон. Она отпустила Эмерин, прижалась к мраморной плите, отчаянно закричав и царапая поверхность холодного камня. Как он мог умереть? Как он мог оставить её одну с её демонами? Кто теперь поможет ей? Кто разбудит её нежными поцелуями и накормит вкусными завтраками? Ради кого ей теперь жить? Для чего? Неправда, неправда, неправда! — Когда снова захочешь угробить свою жизнь, убедись, что ты никого следом за собой не потянешь. Эмерин вытолкала сопротивляющуюся Лив из мавзолея. Та не удержалась на ногах, рухнула на землю, обняла себя за плечи, судорожно всхлипывая. — Эм… Ты не можешь оставить меня, — она подняла на неё красные от слёз глаза. — Эм, пожалуйста! — Извини, Лив, но дальше ты сама по себе. Лео верил тебе, а ты… Она круто развернулась и пошла прочь. Ливия склонилась головой к коленям, заколотила кулаками по мокрой земле, отчаянно крича и рыдая. Как жить дальше, зная, что ты никогда больше не увидишь самого близкого человека? Зачем просыпаться по утрам, испытывая самые страшные угрызения совести за смерть любимого? Есть ли смысл пытаться изменить жизнь, когда она неумолимо катится вниз, стремительно погружаясь на самое дно, в темноту совершённых ошибок? Как жить с мыслью, что ты уже никогда не сможешь попросить прощения за них? Ливия не могла придумать самого ужасного для себя наказания, чем то, что уже случилось с ней за последние три дня. Она была нечестна с Лео, загубила его, уничтожила себя. Она не видела ни единой причины, чтобы продолжать жить. В чём смысл бесполезного барахтанья в рутине жизни, когда всё хуже некуда? Ливия знала только один путь решения всех проблем. Тот, за который она некогда презирала слабых и отчаявшихся людей, но в то же время поражалась их смелости. Сколько нужно храбрости, чтобы свести счёты с жизнью, она не знала, но сейчас как никогда она понимала, что смелость тут ни при чём. Просто однажды не остаётся сил. Ни на что. Теряется смысл, теряется вся жизнь в той боли, которая разрывает тебя на части. Эту куда страшнее, чем мысль о самоубийстве и само его свершение. Перед собой Ливия видела два пути: либо вернуться домой и прогнуться под систему матери, либо в последний раз ощутить яркость красок и попросить прощения у Лео. Даже не ставя себя перед выбором, Ливия знала, что она будет делать.***
Героин и кокаин превысили свою стоимость, когда их производство и сбыт попало под тотальный контроль правительства. Миллиарды долларов тратились на поиск и уничтожение маковых и коковых плантаций, слежкой за перемещением подозрительных грузов, подпольных наркопроизводств. И всё равно, наркотики по-прежнему проникали в страну, на улицу - просто перестали быть легкодоступными. Экстази и амфетамины стоили в разы дешевле из-за своего синтетического состава, и их проще было достать в клубах или в известных среди наркоманов местах вроде трущоб, закоулков, заброшенных складов и зданий - даже на кладбище. Героин и кокаин перешли в разряд самых дорогих наркотиков, а героин и вовсе приравнялся к элитному кокаину. Стоили они бешеных денег, но что такое для наркомана найти деньги на дозу, когда тело скручивает, а разум отказывается воспринимать реальность? Сознание меняется, ничто, ни один запрет, ни один закон не удержит от свершения преступления ради заветных нескольких граммов удовольствия. Ливия знала точки сбыта, но всё, что она могла себе позволить - это лишь добраться до нужного места на попутке, расплатившись с водителем быстрой мастурбацией на стоянке. Мужчина, разумеется, желал большего, но вряд ли он был бы доволен виду блевотины на своих штанах и сидениях аэрокара. Ливия понимала, что без дозы она не сможет ничего, становилось всё хуже. Она медленно доковыляла до тёмного закоулка, осмотрела местный контингент. — У кого-нибудь есть что-нибудь? — Ответом была тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием горящих поддонов в жестяных баках. — Мне очень плохо, мать вашу! Есть хоть что-то? Рядом зашевелился парень, посмотрел на неё мутным взглядом. — Белый есть, но это всё для меня. Ливия села рядом с ним, сняла ботинок, вытащила из него бриллиантовые серьги. — Это тебе за дозу, — она сунула ему в руку одну серьгу. — А это, — она показала вторую, — за то, что купишь себе новую. — Ливия стянула куртку, закатала рукав, протянула руку парню. — Коли. — Не-е, где я найду новую дозу? Я эту два дня искал, еле денег наскрёб. — Слушай, я дала тебе бриллиантовые серьги, они стоят, как три дозы белого или пыли, бери и отдай свою дозу мне. — Настоящие? — парень посмотрел на серьги, блеснувшие в тусклом свете ярким огнём. Ливия кивнула. Парень шмыгнул, достал из-за спины приготовленный шприц. Ливия сглотнула. Она ещё никогда не кололась, лишь нюхала и всегда боялась, что игла станет самой последней ступенькой к точке невозврата. Но теперь ей было всё равно. Перетянув её руку ремнём, парень провёл пальцами по её венам. — Не вены, а мечта, — он задрал рукав на левой руке Лив, погладил по ней. — Ты что, не кололась ни разу? — Ливия покачала головой. — Этого будет много для тебя, — он показал шприц. — Мне плевать, коли. — Как скажешь, но если откинешься, я не виноват. Он похлопал ладонью по выступившим венам, зажал колпачок между зубами, ввёл иглу в вену. Ливия поморщилась, закрыла глаза, открыла их, когда красный хвост контроля скрылся в игле. Парень медленно давил на поршень, поглядывал на Лив, облизывал потрескавшиеся губы. Ливия откинула голову, закатила глаза. По коже пронеслась волна тепла, раскатилась по телу экстазом, заставила затаить дыхание, раскрыть рот в немом вскрике блаженства. Ливия медленно опустилась на покрытый пятнами матрац, провалилась в мягкую землю, погружаясь в неё всё глубже и глубже. Потолок становился всё выше, стенки пола начали смыкаться над ней, грозясь засыпать её комьями земли, почему-то пахнущей свежескошенной травой. Озаряемый лишь костром в баке сумрак сгустился, воздух стал жарким, тьма опустилась на неё, надавила, стала душить. Разве так должно быть? Где же обещанный долгоиграющий экстаз и переливающийся бриллиантовым светом мир? Разве так выглядит удовольствие за одну тысячу за грамм? Нет, без разницы. Всё равно. Смерть всегда стоит одинаково. Какой теперь смысл… Её запястье обхватила сильная тёплая рука, потянула наверх. Ливия охнула, вдохнула свежий воздух, открыла глаза. Лео? «Мне так много тебе нужно рассказать, Лео». Мягкие губы накрывают её лицо, целуют, зовут. Лео… — У тебя есть мечта? Я улыбаюсь, пытаюсь откусить кусок от большой клубники, но он дразнит меня. Я хватаю ягоду пальцами, быстро закидываю в рот, переворачиваюсь на живот. — У каждого есть мечта. Моя — это стать звездой Лайнуса. Его воздушные шоу покорили меня. Только представь: ты на высоте нескольких метров, держишься только на одном обруче или канате, рассчитываешь только на себя, на свои силы… Боже, это так страшно и заманчиво одновременно! И я знаю, что я смогу это сделать. Подумай только: Лас-Вегас, Лондон, Берлин, Токио — все самые известные столицы и города Земли, и в них - мои выступления! Только мои... — я смеюсь, заключаю в объятия самого любимого мужчину, кормлю его клубникой, обильно намазанной сливками. — А потом - турне по инопланетным столицам. Я стану звездой вселенского масштаба! — Да, ты станешь, — Лео сжимает меня в объятиях, запускает пальцы в мои волосы. — А пока ты моя звезда. Самая яркая, — он целует мои руки. — Самая красивая, — ласкает мои плечи. — Самая желанная, — Лео сжимает мои ягодицы, переворачивает меня на спину, целует шею. — А какая у тебя мечта? — Ты. — Но ты же скоро снова уедешь, а мне предстоит прослушивание. Если я его пройду, со мной заключат контракт, и тогда начнутся долгие дни и недели в разъездах. Ты не увидишь моих выступлений! — Я увижу их в экстранете. — Это не то. Ты должен видеть меня вживую. Как и я тебя - после шоу. Я хочу, чтобы ты был рядом, а выходит, что наши карьеры разлучают нас. — Поэтому я буду мечтать о тебе и о том дне, когда мы вновь увидимся. Я морщусь, по-детски надувая губы. Зачем ему эта трудоёмкая работа с постоянными командировками, если мои гонорары будут во много раз больше? Я задумчиво пальцем провожу восьмёрку между двумя родинками на плече Лео. — Нам хватит моих денег, Лео. Я всегда хочу быть рядом с тобой. Не представляю, как я буду без тебя ближайшие три недели! — Лив, — он гладит моё лицо, любуется подаренной им подвеской с небольшим бриллиантом на моей шее. — Представь дом, который выберешь ты - какой хочешь и где хочешь. Подумай, какого цвета будет кухня, гостиная, спальная - ты всё спланируешь сама, как тебе нравится. Выберешь самую современную мебель, технику, наймёшь самого крутого ландшафтного дизайнера. — Я улыбаюсь. Всегда хотела свой уголок в роскошном цветочном саду. — И всё это я готов сделать для тебя, но для этого тебе нужно набраться терпения. И всё будет, — он нежно целует меня, улыбается нарисованной в голове картине совместной жизни. — Я согласна и на шалаш, лишь бы с тобой. Я притягиваю его к себе, провожу руками по его спине, плечам, рукам. Как же я люблю эти руки, нежные пальцы. Лео вывел меня в абсолютно другую жизнь без золотой клетки. Мы только недавно съехались, а уже жили в абсолютном согласии и любви; я даже не представляю, что может быть что-то лучше этого. А какие у него планы! Грандиозные и ради меня! Кто ещё мне может дать всё это? Мать с отцом тоже делали для меня всё и по первому моему велению, но они могли это себе позволить, и лишь ради того, чтобы я не возмущалась и не устраивала истерик. С Лео всё иначе. Я уверена в нём, я знаю, что он человек действия, а не пустых слов. Он не признавался мне в любви, как это делали многие ради того, чтобы тут же затащить меня в постель. Не задабривал меня дифирамбами. Он просто пригласил меня сперва в кино, причём у него уже были куплены билеты. Он не ждал моих ответов на его приглашения - он просто ставил перед фактом. И этим он привлёк меня. Наконец хоть кто-то решает за меня именно то, от чего я не могу отказаться. Не было ни лести, ни наигранности, ни приставаний по поводу первого поцелуя или первого секса. Всё произошло именно тогда, когда я этого хотела, и это мне нравилось больше всего. Он не пытался произвести на меня впечатление, как это делали другие. Лео настоящий. Даже его первый букет цветов был из мягких игрушек и конфет. Я знаю, что с ним я по-настоящему счастлива, что за ним я как за каменной стеной. — Ох, малыш, — Лео садится, усаживает меня на колени. Я обвиваю его ногами, прижимаюсь к нему, едва ли не мурлыкаю от его тепла и любви. — Боюсь, шалаша тебе будет мало. Да и крыша протекать будет. — Угу, и буду я одна в нём мёрзнуть, пока ты где-то там. — Я знаю только одно решение этой проблемы. — Я вопросительно смотрю на него. Лео утыкается мне в плечо, что-то ищет в кармане, тянется ко мне для поцелуя. Я целую его и ощущаю, как он проталкивает мне в рот что-то круглое. Я достаю изо рта кольцо и округляю глаза. — Выйдешь за меня? Я ошарашенно смотрю на кольцо, на Лео, глупо улыбаюсь и энергично киваю головой, как болванчик. Лео передразнивает меня, крепко обнимает. Я не отрываю взгляда от кольца, продолжая широко улыбаться. Разве можно быть такой непозволительно счастливой?***
Первое, что она увидела, открыв глаза, было окно, тонкими ручейками на котором разливались потоки дождя. Ливия сглотнула, перевела глаза на стену, увидела рядом с собой капельницу. Она проследила глазами по трубке, ведущей к её руке, коснулась катетера, зажмурилась, закусив губы. Жива… Зачем она выжила? Она не хочет жить дальше - ради чего? Как можно существовать с таким чувством вины, она же никогда не простит себе то, что случилось с Лео. Ливия тихо расплакалась, повернула голову в другую сторону, увидела спящего отца в кресле рядом с её постелью. — Пап? — Ливия расширила глаза, привстала. — Пап! — позвала она громче. Эдвин открыл глаза, сразу же встал к ней. — Папа! Она уткнулась ему в грудь, крепко стиснула в объятиях, разрыдалась. Даже если мать пыталась подмять её под себя, как она, Ливия, могла оставить отца на растерзание этой ведьме! Они могли бы вместе уехать от неё, жить в своё удовольствие, ради себя, а не чьих-то ожиданий. Эдвин ласково погладил её по голове. — Теперь всё будет хорошо, девочка моя. — Прости меня, — рыдала Лив. — Прости, мне так совестно! — Ничего, Ливи. Мы вернёмся домой, и всё наладится. Ливия шмыгнула носом, подняла на отца заплаканное лицо. — А как ты меня нашёл. Если ты здесь, то и… Она не закончила, увидев мать, зашедшую в палату. Розалинда Луиза Элизабет фон Винтербрах собственной персоной. Она поднесла длинный мундштук к губам, втянула горечь сигаретного дыма, сощурила янтарные глаза. Ливия услышала где-то в коридоре возмущённый голос женщины о том, что тут не курят. — Я делаю, что хочу и где хочу, — надменно ответила Розалинда, стряхнула пепел на пол, перешагнула через порог и закрыла дверь. Посмотрела на дочь колким взглядом. — Я никуда не поеду с ней, — выдавила Ливия, всхлипывая после долгого плача. — Я никуда не поеду с этой стервой! — она ткнула в неё пальцем. — Довольно этого фарса, Ливия. Ты пожила свободной жизнью, доказала всем нам, насколько ты недееспособна и несамостоятельна. Пора домой. Веселье кончилось. У нас много дел. Ливия уставилась на неё, скривив губы, пытаясь подобрать самые бранные слова для этой женщины. Да что она знает?! Знает ли, через что пришлось пройти ей, Ливии? Что она пережила из-за её эгоизма и желания стать свободной? Она понятия не имеет, каково это - потерять всё и всех. Что она знает об этом? Наверняка она все три года спокойно жила в доставшемся по наследству особняке, курила сигареты, пила алкоголь, проводила дни в бесполезных шопингах или в компаниях молодых парней, изменяя отцу! О, Ливия знала об этом, она видела однажды, как один из таких мальчишек покидали покои матери. Старая потаскуха! И она смеет указывать ей, что делать?! — Я отказываюсь от наследства, — процедила Лив сквозь зубы. Розалинда лишь приоткрыла рот, выпустила струю густого дыма. Заявление дочери не произвело на неё ни единого впечатления. Розалинда подошла к ней, грубо подняла её голову за подбородок, сжала пальцы. — А теперь слушай меня, непослушная девица. Ты ещё несовершеннолетняя, и я вправе решать за тебя. Если я говорю, что ты едешь домой - ты едешь домой. Где тебя очистят от этого гадкого города и от того, с кем ты жила последний год. Девственность твою восстановим, так и быть… — Я тебе не товар, — огрызнулась Ливия и ударила мать по руке. Розалинда отвела руку, снисходительно посмотрела на дочь. — Мне плевать на твои планы и кого ты в очередной раз хочешь захомутать. Я никуда с тобой не поеду. — Если ты желаешь сдохнуть от местных неизвестных медикаментов, ради бога. Но учти, в Берлине ты пройдёшь полный курс лечения, где тебе поставят мозги на место. — А почему не здесь, а, мама? — Ливия выплюнула последнее слово. — Потому что здесь нет нужных людей, кто скроет обо мне правду? Не дай бог кто-то узнает, что я наркоманка? Испорчу репутацию семьи?! Ты сама её испортила, в тот день, когда родила меня! Розалинда молча дала ей пощечину, предупредительно указала пальцем на Эдвина, не отводя взгляд от Ливии. — Я ради тебя пожертвовала всем. Ты едешь в Берлин. А ты, — она обратилась к мужу, — не смей потакать ей. Не забывай, я с лёгкостью могут вернуть тебя в прежнюю жизнь. Она надела длинные перчатки, запахнула пальто, отороченное мехом, и вышла из палаты. Держась за щеку, Ливия пыталась сдержать рыдания. — Почему, — она шмыгнула носом. — Почему ты с ней не развёлся? — Чтобы оставить тебя наедине с ней? Не думай, что эти три года она каталась, как сыр в масле. Ты же знаешь, я люблю подтрунивать и провоцировать её. Эдвин улыбнулся, а Ливия снова расплакалась. — Пожалуйста, я не хочу ехать с ней, я не хочу жить с ней! Давай сбежим от неё, — Ливия вцепилась в руку отца. — Ты разведёшься, я буду жить у тебя, мы будем ездить на рыбалку по выходным, как раньше, помнишь? Пожалуйста, пап, я не могу жить с ней. — Она не позволит мне видеть тебя, а я не могу допустить этого. Я не могу тебя потерять. У меня ничего нет, я никто. — Ты мой отец, — Лив спрятала лицо у него на груди, тихо захныкала. — Не бросай меня, пожалуйста! Хотя бы ты! — Никогда, — Эдвин обнял её, погладил по плечам. Тяжело вздохнул. Что он, простой сын кухарки, на которого пал едкий взгляд Розалинды двадцать лет назад, мог сделать? Тогда ей, как и Ливии, поставили условие выйти замуж для получения наследства. Единственное, что сказала Розалинда - что покончит с собой, если хоть один напыщенный юнец появится в доме. Однако Розалинда никогда не была глупой избалованной дочкой аристократа. Она знала, что Эдвин, парень без рода и без денег, давно и безнадёжно влюблён в неё. Розалинда быстро охомутала его, забеременела и объявила своей родне, что либо она выйдет за Эдвина, либо убьёт себя и не рождённого ещё ребёнка. Семейству пришлось согласиться, а шантаж в прессе окрестили любовью принцессы и нищего. Отец Розалинды затыкал рты изданиям крупными суммами, но отделаться от попорченной репутации не смог. Со временем мезальянс стал не интересен и пресса проливала свет на интриги и скандалы других известных персон. Эдвин в одночасье стал аристократом, будущим мужем и отцом, получив в наследство тяжёлый и жёсткий характер Розалинды. Брать простецкую фамилию Гербер она отказалась, оставшись фон Винтербрах. Эдвин понимал всю ничтожность своего положения и дворянские игры, но не изменился под пристальным вниманием Винтербрахов и требованиями Розалинды, оставаясь добрым и широкой души человеком. Он согласился на всю эту авантюру лишь ради ребёнка, ради Ливии, в которой души не чаял. Что он мог сделать сейчас? Лишь находиться рядом, поддерживать дочь, пытаться сдерживать безумные идеи Розалинды и не прекращать подтрунивать над ней. Это Розалинда ненавидела больше всего, но понимала, что если она решит избавиться от Эдвина, то лишится всякого расположения Лив, которого и так уже нет. — Всё будет хорошо, котёнок, я рядом, — Эдвин вытер слёзы под глазами дочери, ободряюще ей улыбнулся, несмотря на то, что ему было больно смотреть на дочь. Он знал — дальше будет только хуже.***
По залу сновали люди. Кто-то уезжал, кто-то, наоборот, приезжал. Здесь были и слёзы прощания, и искренние счастливые улыбки встречающих. Ливия ощущала раздражение от постоянного движения людского потока, но не могла не наблюдать. Она не хотела думать о том, что ждёт её по возвращении в Берлин, о том, какое её ждёт унижение. Лео был прав: ей всего лишь стоило проглотить свою обиду на услышанные слова матери, дождаться совершеннолетия, сделать всё, чего желает мать, а после оставить её ни с чем. Замужество ещё не значит, что Ливия с радостью разделит ложе с тем, к кому у неё нет абсолютно никаких чувств, кроме презрения и отвращения. И именно это сейчас не давало ей покоя. Её мать выступает самой настоящей сутенёршей, предлагая свою дочь тому, кто побольше заплатит. Этого Ливия допустить не может. Она могла бы изобразить кроткую овечку, а после испортить жизнь новоиспечённому женишку так, что ему и не снилось, но доставлять матери удовольствие, хоть и краткое, от победы над ней, она не станет. Поганить жизнь парню, который так же служит разменной картой в руках своих родителей, она не хочет, а вот испоганить жизнь матери — совсем другое дело. Мать не получит её, не сделает того, что хочет сделать, и уж точно не заставит её плясать под дудку. Ливия больше переживала за отца, чем за себя. Он станет объектом для нападок, Розалинда во всём будет винить его, впрочем, как и всегда, но сейчас ситуация стала слишком острой. Отец будет слишком лакомым кусочком для издёвок. Ливия боялась представить, что мать может предпринять, чтобы раз и навсегда избавиться от него, как от досадного недоразумения, и переключить своё внимание на более молодого и глупого парня для своих игр. Ливия потёрла лоб, услышала о посадке на Цитадель, и в голове сразу же промелькнула мысль, куда ей нужно бежать. Она повернула голову назад, посмотрела на терминалы, продающие билеты, быстро задышала. Действовать нужно сейчас, пока мать не вернулась из местного ресторана, куда отправилась на поиски нормального, пригодного к употреблению кофе. Резко повернувшись к отцу, Ливия вцепилась в его руки. — У тебя есть деньги? — Лив, что ты задумала? — Эдвин тревожно посмотрел на дочь. — Я не вернусь с ней домой, лучше умереть. Я не хочу жить под её пытками и доставлять ей удовольствие, и не хочу, чтобы ты так жил. Разведись с ней. Разведись и найди другую женщину, если ты этого ещё не сделал. Я хочу, чтобы ты был счастлив, ты как никто другой заслужил это. Разведись, очень тебя прошу. — Кто же тогда будет сдерживать её от преследования за тобой? — он погладил её щеке. — Лив… — Не волнуйся за меня, я не пропаду. И уже не совершу тех ошибок, которые погубят меня. У меня был слишком жестокий урок. Всё, что я хочу - это чтобы ты был свободен от этой женщины, как и я. — Лив, куда ты снова бежишь? Она всё равно найдёт тебя. — Пусть ищет, я не позволю ей вести меня за собой, как скотину. Мне нужно лишь немного денег, чтобы добраться до Цитадели. — Цитадели?! Лив… — Послушай меня. Я знаю, что мне нет доверия, что я опустилась на самое дно, какое только возможно. Но ты же сам понимаешь, что я не смогу жить с ней. Пожалуйста, пап. Никто, кроме тебя, не может мне помочь, — она умоляюще посмотрела на него. Эдвин колебался, но Ливия была права на все сто. Её возвращение домой не сулит ничего хорошего, начиная с планируемого полугодового лечения в закрытой клинике и заканчивая браком с изнеженным маменькиным сынком Кайзером. Но Ливия хочет улететь так далеко... При всём желании Эдвин не сможет ей помочь, не привлекая внимания Розалинды. Всё, что ему остаётся - это отпустить дочь и бдеть за женой. — Я отпущу тебя с одним условием. — Ливия прижалась к его рукам губами, извиняющееся посмотрела снизу вверх. — Ты будешь связываться со мной каждую неделю, чтобы я не волновался. И не врать. — Ливия закивала. Эдвин вздохнул. — Как же твои вещи? — Чёрт с ними. Это не так уж важно. Эдвин дал ей свою кредитку, посоветовал сразу же обналичить и сообщить ему для дальнейшей блокировки. Крепко обняв его и сдержав слёзы, Ливия подхватила сумку, посмотрела на вход в зал. Матери не было видно. — Я люблю тебя, — она снова прижалась к отцу. — Разводись с ней. Не думай обо мне, позаботься о себе. Ты не заслужил такой жизни. — Зато какое удовольствие издеваться над ней, — Эдвин грустно улыбнулся. — Ступай, она может вернуться. И не забудь сообщать о себе. — Не забуду. Как бы ей хотелось уехать в снежные горы, в маленькую хижину на берегу озера, куда они с отцом ездили рыбачить летней порой! Как было бы здорово снова окунуться в беззаботные будни, когда рядом нет никого, только отец, который никогда и ни в чём не упрекал её, давал советы и делился секретами! Как бы хотелось вернуться назад и исправить всё, что было сделано и не ступать на те дороги, которые снова заставляют её бежать... Ливия задержала взгляд на лице отца, улыбнулась, развернулась и быстрым шагом направилась к кассовым терминалам. — Один билет до Цитадели в один конец, — она протянула девушке за терминалом документы и карту. — Извините, но билеты уже не продаются. Объявлено окончание регистрации, боюсь… — Вы не поняли. Мне нужно срочно улететь на Цитадель. Я заплачу, сколько скажете, но, прошу вас, мне очень нужно улететь, — Ливия выдохнула, сокрушённо опустила голову, зажмурилась. — Умер близкий мне человек, я не могу опоздать. Девушка посмотрела на терминал, застучала по клавиатуре. — На прямой рейс вы не успеете, но ещё не закончена регистрация на 359 рейс с пересадкой на станции Арктур. — Давайте его. Ливия нервно огляделась, постукивая ногтями по стойке. Если мать попытается вернуть её, она устроит настоящий скандал. Ливия надеялась на отца: он сможет как-то задержать её, а поиск следов на Цитадели не должен быть лёгким. Не будет же она объявлять розыск? Даже если в её голову придёт такая бредовая мысль, Ливия сможет добиться запрета на приближение к ней. Розалинда начинает вести себя, как помешанная. Девушка оповестила Ливию о приобретении билета, протянула ей документы и указала на путь к экспрессу. Ливия спешно поблагодарила её, снова обернулась, увидела, что мать вернулась и недовольно вопрошала о чём-то у Эдвина. О чём - Ливия догадывалась. Она опустила голову, прижала к себе сумку и едва ли не бегом направилась к нужному доку. Ей показалось, что она услышала своё имя, но оборачиваться не стала, лишь ускорила шаг, а после и вовсе побежала. Около дока уже никого не было. Ливия сунула документы в руки контролёра, дождалась их сверки, обернулась. Розалинда была уже близко. Ливия выхватила документы, услышала пожелания приятного полёта и помчалась к двери экспресса. За ней прошипела закрывающаяся дверь и глухой удар в неё. Ливия обернулась, увидела разгневанное лицо матери в окне и показала ей средний палец. Гордо подняв голову, Ливия развернулась, зашла в экспресс, села на своё место и, глубоко вдохнув, задержала дыхание. Она не представляла, куда она пойдёт по прибытии на Цитадель, где и какую будет искать работу, квартиру, кого-то, кто сможет ей подсказать. Но это волновало её меньше всего. Она очень надеялась, что мать не последует за ней сразу же, и у Ливии будет время сделать липовые документы и карту, чтобы её точно нельзя было отследить. Ливия выдохнула, провела рукой по мокрому лбу. Неделя в клинике в Нью-Йорке была не из лёгких. Медикаментозное лечение после проведённой детоксикации не было окончено, но Ливия хотя бы не ощущала дискомфорта от ломок. Воспользовавшись случаем, она взяла список лекарств, которые давали ей в клинике, на тот случай, если ей станет плохо. Ливия очень надеялась, что на новом месте, в жизни, которую она хочет начать с начала, не будет место наркотикам. Что бы ни случилось, она не должна забывать о том, на что она обрекла себя и Лео. Она не должна снова наступать на одни и те же грабли. «Нет, Лив, ты просто не имеешь права. Ради Лео ты должна раз и навсегда отказаться от прежнего образа жизни». Она достала из сумочки зеркало, провела пальцем под глазами, начала искать маскировочный карандаш, вытряхнула всё на колени, вытащив и подкладку. Карандаша не было, но Ливия заметила, что в подкладке дырка и из неё высовывается кончик цепочки. Внутри всё замерло. Она потянула за цепочку и едва сдержала слёзы, когда на свет показалась бриллиантовая подвеска - та самая, которую ей подарил Лео на день рождения и которую Лив считала украденной в клубе. Помолвочное кольцо она потеряла всё в том же злосчастном клубе. Ливия печально посмотрела на подвеску, надела цепочку, убрала всё в сумку, позабыв о карандаше, и отвернулась к стене. Ливии не представился шанс, чтобы попрощаться с Лео, а теперь она улетает далеко-далеко без надежды на возвращение. Ливия сжала в пальцах бриллиант грушевидной огранки, закрыла глаза и увидела лицо Лео. «Прости меня, любимый. Прости за всё и особенно за то, что я так трусливо убегаю. Без возможности признаться тебе во всём. Я уверена, однажды мы ещё встретимся, когда-нибудь, в другой жизни, куда мы все обязательно придём. А пока я обещаю тебе, что изменю свою жизнь к лучшему и никогда не прикоснусь к наркотикам. Прости меня, Лео». Ливия открыла глаза, не обратив внимания на скатившиеся слёзы. Прощай…