Градация

Ебал Мо Гуань Шань всё это. Включая судьбу, прилагая к судьбе Хэ Тяня и кого бы то ни было ещё. На его шее красовалась — именно что красовалась, потому что Гуань ей не красовался от слова совсем — метка, спрятанная за горлом чёрной водолазки. Гуань давно представлял себе, как придёт на кухню в одном полотенце, развернётся спиной, приподнимет отросшие на затылке волосы и не дожидаясь ответа на вопрос “кто же припечатался к его шее” сам наугад заявит “Хэ Тянь”. Потому что ну а кто, чёрт побери, ещё, если не Хэ Тянь? Он же в каждой бочке затычка, в каждом закоулке подберёт бездомного пса и попросит оставить с такими глазами, будто вместо золотой ложки при рождении у него была деревянная палка. Да уж, Хэ Тянь мастак подбирать бездомных псов. Но когда дело доходило до Мо Гуань Шаня нужно было разрешение. “Могу ли я подобрать тебя с бог-знает-какой подворотни? Нет?” — и вот тут начинались проблемы — “А я всё равно подберу”. Хэ Тянь своенравный ублюдок. Настолько своенравный, что на шее Мо Гуань Шаня вопреки всем законам логики - а может быть и по всем канонам - красовалось его имя. Мо сам себя корил. Потому что ему бы даже проверять не нужно было, действительно ли на шее иероглиф “Тянь”. Он об этом знал. Знал, наверное, ещё вчера, ещё до дня рождения, когда этот придурок в каком-либо из возможных наваждений укусил его прямо в шею, никак это не объясняя. Приехали. Голос со станции раскатился невнятной кашей, так, что Гуань мог бы поклясться, что тот сказал “следующая станция Счастливая Жизнь”. А Рыжий выходил на этой. Чем ближе он подходил к школе, тем изощрённее становилась его злость. Сначала ему казалось, что он вполне может пережить данную неприятность, просто скрывая её какое-то время, а потом привычно взорвался. Какого хуя он вообще должен это терпеть? Саднящий укус и эту идиотскую тёплую метку. О, если вдобавок этот ублюдок получил метку раньше - это вообще будет цирк! В гневе Гуань растворился в толпе прямо перед носом Хэ Тяня, даже не заметив протянутую к нему руку. Неужели, блять, так сложно оставить беспризорника без гроша за душой без метки? Или хотя бы, Рыжий никогда не просил о слишком многом, хотя бы не Хэ Тянь! Хэ Тянь - это “что-то другое”. Он не может иметь соулмейта в принципе. Невозможно иметь совместимые души с тем, кто свою продал дьяволу. Его возвышенность раздражала до чёртиков, ещё больше раздражало, что он со своих верхов соскакивал только тогда, когда… когда Гуань. Рядом с Гуанем. Если бы Хэ Тянь оставался возвышенным насмешливым ублюдком — всё было бы чудесно. В пределах разумного конечно — всё было бы всё так же отвратительно, но проще. Но Хэ Тянь постепенно менялся. Становился доёбчивым ублюдком со всеми идиотскими шуточками, взглядами с прищуром в толпе и чём-то “таком”, чего удостаивалась только рыжая персона Гуаня. И это ублюдство нельзя было списать на шутку. Хэ Тянь ничего не требовал. Хэ Тянь был собой. И это - самое страшное. Рыжий, оказывается, много чего боится. Не то чтобы он трясся как осиновый лист — стоит вроде ровно, хотя от ветра иногда и потряхивает. Суть не в этом. Боится-то он из-бе-га-е-мо-го. Боится и из-бе-га-ет. И волосы Рыжие на макушке неприятно покалывают и шея - чёрт её дери - теплеет в области загривка. Потому что вот он — Хэ Тянь. Потому что вот Он и его тупая рожа, с тем самым выражением “я знаю, что ты скажешь”. Вот он и этот школьный двор без намёка на публику - все подозрительно занятые, надо же. У Хэ Тяня метки не видно. Гуань на секунду теряется - тогда какого чёрта он ведёт себя так самоуверенно? А потом немедленно осознаёт — Хэ Тяню никогда не нужна была причина, чтобы быть самоуверенным ублюдком. Он таким родился, видимо. Родился и сказал “меня зовут Хэ Тянь и я конченый ублюдок, любящий портить жизнь всем вокруг себя”. Шань ухмыльнулся кончиком губ как-то неправильно, своим мыслям - “И его за эти слова только похвалили”. — Малыш Мо. “А должны были отрезать язык”. Рыжий хмурится, приподнимает брови и выглядит как олицетворение фразы “Я сожру тебя блять”. Хэ Тянь улыбается шире - “Ешь”. Какой пиздец. — У тебя ко мне вопросы? — разводит руками Шань, переходя в наступление — Нет? Тогда отъебись. Ходишь хвостом с самого утра, остопиздел мне часа четыре назад. — Четыре часа назад ты был ещё дома, — услужливый ублюдок, надо же. — Действую на опережение. Пиздуй в свою среду обитания к– — К тупым ублюдкам? — Нет, сегодня к мажористым уебанам. — зубы у Рыжего ходят ходуном — Не перебивай меня. Хэ Тянь согласно кивает, складывается в извиняющемся жесте и едва ли не хвостом виляет. Очевидный, отвратительный придурок. И тут долго думать уже не надо, никакого образования не нужно чтобы понять такую глупую кристальную вещь, которую Гуань переваривает уже битый час в ярости перемалывая стёклышки, из которых сделан сам. У Хэ Тяня метка давно. Это видно в его наглеющем взгляде с услужливым “давай я поберегу тебя и не покажу, что метка у меня уже сто лет как есть”. Более того, он отлично знает, чьё имя у Гуаня на шее. Или не на шее. Рыжий надеялся, что ёбаный Тянь не знает хотя бы местоположение этой паршивой метки. Потому что тогда всё стало бы ещё сложнее. Так сложно, как обычно не было. Нормально же, блять, жили! Но нет — Хэ Тянь! — У меня сегодня нет никакого настроения с тобой разговаривать, скройся. Улыбка с лица этого сумасшедшего не сходит: — Значит обычно у тебя есть настроение со мной говорить? Нет, ну что за придурок. Когда это в список талантов, обязательных таким высокопоставленным особам, добавили “остопизделивость”? Есть вообще такое слово? В любом случае, Мо Гуань Шань придумал его специально для Хэ Тяня. — Нет. — А когда будет? — Когда ты сдохнешь. У Хэ Тяня идея. Это видно по его лицу. Самое страшное из его лиц, если честно. После “смотри, я короче поговорил с Цзянь И и он сказал что..”, потому что коллаборация идей этих двух пришибленных валилась грудой камней на плечи Гуаня. — Значит, ты будешь скучать по мне? — Буду благодарить за то, что ты сдох. — пожимает плечами Рыжий, скалясь уже по-привычке. Тянь покладисто заканчивает эту бессмысленную перепалку, похлопывая на место рядом с собой. Скоро урок. Какого хуя этот мистер “я лучший в этой школе, если не во всей Поднебесной” ещё тут? Гуань нарочито-покладисто - “видишь, не один тут можешь такие рожи корчить” - плюхается рядом и выгибает брови. — Успокоился? И Рыжий несомненно закипает снова. Потому что - что блять значит это его “успокоился”? Насколько нужно быть ахуевшим ублюдком, чтобы общаться с Гуанем так, будто ему четыре и у него проблемы с агрессией? Да, проблемы есть! Но ему не четыре. Общаться с Хэ Тянем - само по себе оскорбление. Ебаная пытка, в которой Хэ Тянь всё знает, всё понимает и смотрит так, будто ты душевно больной. Всё вихрем отражается на его лице - губы поджимаются, а брови взлетают мигом вверх, а потом обратно - сжимаются у переносицы, образовывая складку. — Ты ахуел? — мог бы и не спрашивать вообще-то, вопрос у него на лице читается и без слов. — Ты нервный. Шань поднимает брови снова — “неужели?”. Тянь честно не знает, как Мо живёт с таким лицом, потому что на этом лице едва ли не выточена интонация, с которой в голове у Рыжего проносятся мысли. Глаза Шаня, как бегущая строка для телеведущего — “сегодня в 21:00 ураган снесёт весь Шанхай нахуй” и приписка для интонации чуть ниже строки [воодушёвленно!]. — Более нервный, чем обычно. — “куда уж” думает Хэ Тянь. Потому что ну реально куда уж нервознее, чем взрывчатая жидкость с именем “Мо Гуань Шань”. Это действительно цирк. Потому что Мо видит, что несмотря на всю свою наблюдательность, Хэ Тянь рад. Он совершенно очевидный, отвратительный придурок. И он рад. И отлично всё знает. А ещё он знает, что Гуаню не четыре. Но предпочитает это игнорировать. Зачем он вообще притворяется? Показал бы Гуаню метку ещё… неделю? Месяц назад? Не ясно насколько, но получил он её раньше. И ничего не сказал. Хотел увидеть реакцию Шаня? Это уже, блять, ни в какие ворота! Вечно наблюдающий и всё бдящий Хэ Тянь, у которого едва ли не будильники стоят — ведь не стоят же? — чтобы позвонить Рыжему в три ночи. Почему вот нельзя как нормальные люди: “у меня метка с твоим именем, я не заинтересован и не признаю значимость метки, давай разойдёмся по разным углам”. Но это же Хэ Тянь. Конченый придурок Хэ Тянь. — Давай конкретнее. — Я сказал, что ты нервный. Рыжий снова выдыхает огонь из лёгких: “Конкретнее”. — Ты в водолазке. Отлично, мы наконец сдвинулись с места. — Ты ненавидишь водолазки. “Нет, я ненавижу когда что-то находится вокруг моей шеи” — думает Гуань, но молчит. Потому что прерывать здравые мысли без ублюдочных шуток - себе дороже. — И у тебя шестнадцатый день рождения. — выдыхает Хэ Тянь резко, улыбаясь себе под нос. — Сегодня. Тянь подозрительно надолго замолкает и Рыжий поворачивается к нему. Это всё? Неужели? Вот так незадача! На секунду даже кажется что - вдруг! - у Хэ Тяня нет пока метки? Вдруг вся его самоуверенность, как и всегда - блажь и сейчас он жалостливо попросит хоть одним глазком посмотреть чьё имя у Мо на шее? — Покажи. Глаза у Рыжего становятся похожи на блюдца, а потом сужаются так же стремительно: — Что тебе показать? — Покажи, - и кто тут нервничает — пожалуйста. Я хочу, чтобы ты мне показал. Ничё себе запросы. И много ли он там себе напридумывал, пока у Рыжего не было метки? По лицу видно - много. У Гуаня на такое ответ один. В лучших традициях он вскакивает, корчит рожу отвращения и немедленно идёт обдумывать своё поведение. И это первый и последний раз, когда Мо Гуань Шань оказывается в классе раньше Хэ Тяня. И всё равно опаздывает.