✦✦✦
Скучать в лагере вообще не приходится. Буквально на следующий же день, едва отряд успевает прийти в себя после раннего подъема, зарядки и завтрака, их огорошивают новостью о вечернем мероприятии, на котором нужно будет представить таланты отряда. Проще говоря, спеть, станцевать, устроить цирковое представление или разыграть сценку. На их собственное усмотрение. Ну и, конечно же, никто за ночь не успел забыть о том, что Минхо играет на гитаре. Так что шансы притвориться мебелью стремятся к нулю. И пока вызвавшиеся вчера художники в ускоренном темпе пытаются доделать плакат, Минхо прячется в углу комнаты отдыха вместе со своим басом, только чтобы не участвовать в выборе песни на вечер. Он сыграет все, что угодно, без вопросов, но он не хочет снова слушать ожесточенные споры, от которых болят уши. Так что он притворяется магнитофоном, наигрывая мелодию и тихо подпевая, краем глаза наблюдая за чужой работой. — Как красиво, — Джису отвлекается от плаката, поворачиваясь в сторону Минхо, когда он со вздохом заканчивает играть. — Что это за песня? — Disenchanted, — Хёнджин отвечает быстрее, чем Минхо успевает открыть рот, и он удивленно вскидывает брови. — Ты такое вряд ли слушаешь, Джису. Не отвлекайся от работы, а то опять все потечет. Она надувает губы, бросая на Хёнджина недовольный взгляд, но все-таки и вправду возвращает внимание ватману и краскам. А Минхо удивленно моргает, навалившись на лежащую на ногах гитару: — Не думал, что ты знаешь. Хёнджин бросает на него быстрый взгляд и ведет плечом: — Хорошая песня. Да и вообще, они все у Кемов хорошие. — Вау. Минхо смотрит на Хёнджина, как на восьмое чудо света, медленно моргая. В свое оправдание, он правда не ожидал встретить кого-то плюс-минус своего возраста вне гаражной тусовки, кто слушает My Chemical Romance. Большинство просто фанатеет от современных айдолов и не вникает в музыку, так что, да, Минхо искренне удивлен и считает, что имеет на это полное право. Он не знает, сколько так пялится на Хёнджина, когда тот наконец ловит его взгляд и смеется, тут же отворачиваясь: — Муха залетит, Минхо-я. Черт, неужели еще и рот приоткрыл от удивления? Он немного смущенно опускает глаза на гитару, рассеянно перебирая струны. — Это просто моя любимая песня. И группа. Не ожидал, что тут кто-то их знает. Хёнджин не отвечает, потому что в комнату заглядывает Сынмин. Он как будто демонстративно долго разглядывает всех присутствующих и в конце концов вздыхает: — Я сделаю вид, что очень удивлен тем, что ты здесь, Минхо, но пора выходить из укрытия, я и так тянул время, как мог. — Спасибо, — с ответным вздохом. — Там уже выбрали песню? — Да. Иначе бы я не вызвался тебя «искать». Ну, точнее, там сейчас голосование, — Сынмин взмахивает рукой, как будто вслед за ее движением в воздухе должны появиться радуга и блестки, — поэтому все и задались вопросом, куда ты пропал, но, когда мы придем, оно уже закончится. Минхо позволяет себе вздохнуть еще раз, поднимаясь со стула. Закидывает гитару на плечо и желает удачи художникам и художницам на прощание, получая в ответ короткие неслаженные благодарности. Сидящие в беседке выглядят так, будто готовы накинуться на Минхо, стоит ему только спуститься с крыльца. Но лучшая защита — нападение, так что он еще на ступеньках спрашивает: — Что выбрали? — У нас тут ничья между двумя вариантами, — вожатый задумчиво чешет затылок, — так что твой голос будет решающим. Только не это. Зато понятно, почему все так выжидательно на него уставились. Он вскидывает брови в немом вопросе, и вожатый продолжает: — Hype Boy и Butter. Ожидаемо, ничего из того, что ему нравится, в вариантах нет, так что Минхо быстро раскидывает мысленную считалочку под пристальными взглядами собравшихся. Кто-то нетерпеливо дергает ногой, кто-то позволяет поторопить почти раздраженным «ну», и где-то полминуты спустя Минхо все-таки выносит свой вердикт: — Hype Boy. Беседку мгновенно заполняет галдеж. Кто-то победно вскрикивает, кто-то дает друг другу «пять», а кто-то, наоборот, разочарованно фыркает и строит недовольное лицо. А Минхо только вздыхает, уже в который раз, пока Сынмин хлопает его по плечу в поддержке. Седжин с парнями из трешки пытаются улизнуть из беседки под шумок, но не остаются незамеченными вожатой, которая возвращает их обратно в руки девчонок, а они, в свою очередь, принимаются учить их тексту. Сынмин и Ёсан на обучение сдаются добровольно, смирившись, что отвертеться от этого мероприятия не получилось бы, даже вызовись они до этого делать плакат, потому что оставшихся в комнате отдыха тоже пытаются вытащить репетировать, но они чуть ли не клянутся, что уже знают текст, и просят дать им еще немного времени доработать. Минхо же все-таки сбегает под шумок к ним, попросив у вожатого свой телефон, чтобы глянуть табы и чужие каверы и иметь хоть какое-нибудь представление о том, что ему все-таки придется играть. Спокойствия, конечно, такая смена обстановки не добавляет. Из-за открытого окна весь шум беседки доносится и до комнаты отдыха, да и рисующие становятся какие-то более раздраженные из-за поджимающего дедлайна: все чаще спорят по мелочам и грозятся бросить работу буквально на финишной прямой. Минхо очень старается сконцентрироваться на гитаре и табах в этом галдеже, но выходит как-то с попеременным успехом. Скучать в лагере, конечно, не приходится, но никто не говорил, что в комплекте с этим не приложена головная боль и растущее раздражение. Минхо считает, что это обман потребителя, и за такое можно и в суд подать. Это все, конечно, шутки, но Минхо бы не отказался от хотя бы парочки минут тишины, а то придется на вечернем мероприятии играть наобум. Как-то такая перспектива не очень радует. Девчонки выходят из комнаты отдыха, чтобы позвать вожатых, потому что плакат, кажется, наконец-то закончен. Минхо едва успевает обрадоваться спокойствию хотя бы в комнате, как Хёнджин с разочарованным стоном падает лбом на стол. Минхо вздрагивает, едва не порвав струну от неожиданности. — Что-то не так? Хёнджин складывает руки на столе, укладывая на них подбородок, и надувает губы, глядя на ватман: — Мне не нравится. Минхо хмурится, оставляет телефон и гитару на своем стуле и подходит ближе, чтобы рассмотреть плакат. Он пытался взглянуть на него еще и во время работы, но Хёнджин с девчонками отгоняли его и обещали сдать на растерзание отряду, который еще выбирал песню тогда, если он не перестанет лезть под руку. Но теперь Хёнджин не двигается с места, позволяя ему оценить результат работы. Сверху ватмана название, в центре — девиз, какие-то цитаты о звездах и список отряда. И все это в чем-то похожем на рамочку из сине-фиолетовых акварельных разводов с брызгами-звездочками. Парочка из таких скоплений звездочек соединена тонкими линиями в созвездия. Минхо ни черта не понимает в таких художественных штуках, но: — А мне нравится. Очень. Хёнджин поднимает на него глаза, заломив брови: — Правда? — Да, — он кивает и обводит пальцем акварельные контуры, — вот эта идея со звездным небом — очень крутая. Вы молодцы, — Минхо ободряюще улыбается и хлопает Хёнджина по плечу. Тот неуверенно улыбается в ответ. В этот момент в комнату отдыха возвращаются девчонки с вожатыми, и Минхо поспешно ретируется к своему стулу в углу. Плакат действительно вышел замечательным, ребята хорошо постарались, так что будет неловко ударить в грязь лицом на их фоне с посредственным исполнением песни. Весь оставшийся день похож на одну большую репетицию. Как будто кто-то запустил десятичасовую версию Нуре Воу в реальном мире, вместо приложения Ютуба. Минхо, наверное, еще как минимум год ее слышать не сможет после сегодняшнего. У него даже на обеде в голове крутятся только табы и нужные переборы струн, и он совсем не улавливает, о чем болтает антиседжиновская коалиция. Он определенно сойдет с ума, если не получит дозу голоса Джерарда Уэя после того, как все это закончится. На самом мероприятии Минхо даже не вникает в чужие выступления, все еще мысленно прокручивая мелодию их песни, но его не покидает ощущение, что он все равно от волнения забудет как вообще гитару в руках держать, как только они выйдут в центр пятачка всем отрядом. И как он собирается в перспективе выступать с рок-группой на целых стадионах и в концертных залах? Аргумента два: спокойствие придет с опытом, да и рядом в этот момент будут близкие ему люди, а не те, кого он знает около полутора суток. Минхо упорно не отрывает глаз от грифа гитары, когда играет, стараясь не отвлекаться даже на голоса отряда. Потому что иначе он точно забудет все на свете, даже собственное имя, и их ждет грандиозный позор. И все-таки, во время второго куплета Минхо замечает краем глаза, как стоящий чуть позади Хёнджин отстукивает ритм носками своих кед. Он позволяет себе сосредоточиться на этом, будто на метрономе, и играть становится как-то спокойнее. Если Хёнджин не собъется, все будет в порядке. Хёнджин, хвала всему живому, не сбивается. Девчонки смущенно отвешивают комплименты его игре, когда мероприятие заканчивается, а антиседжиновская коалиция поддерживает его улыбками и хлопками по плечам и спине. Один, кажется, Седжин так и не меняет своего постного выражения лица, глядя на их четверку, как на грязь под ногами. Удивительно, что он еще ни разу не высказал им ничего в лицо, как своим соседям. Хотя, впереди еще месяц — успеется. — Эта кислая рожа Седжина отбивает мне весь аппетит, — Сынмин демонстративно отодвигает от себя салат, складывая руки на груди и глядя на стол, стоящий по диагонали от того, за которым собралась их компания. Ёсан согласно кивает, но продолжает жевать. — Давай ему ночью зубной пастой улыбку нарисуем, как у Джокера, — с набитым ртом предлагает Хёнджин. — Мечтаю об этом уже который год. — Это пранк для пятилеток, — тем не менее, Минхо приподнимает уголок губ, ставя стакан с соком обратно на стол. — Эй, я не пятилетка, — Хёнджин пихает его локтем в бок. — Мне вообще-то пятнадцать с половиной! Ну… почти… — он надувает губы. — Пятнадцать с четвертью. — Единичка явно лишняя, — смеется Минхо, за что снова получает тычок в бок. — Ты как со своим хёном обращаешься? — Хёном? — Хёнджин недоверчиво прищуривается, оглядывая Минхо с ног до головы. — И на сколько же ты старше? На два дня? — Мне семнадцать осенью, — Минхо щелкает его по носу, отчего Хёнджин забавно морщится. — Так что прояви немного уважения к старшим. — Ладно-ладно, — недовольно бормочет себе под нос. — Дедуля. Минхо мгновенно откладывает свою вилку и нападает на Хёнджина со щекоткой. Тот звонко смеется, извивается, пытаясь сбросить с себя его руки, и брыкается, едва не скидывая всю еду со стола. Сынмин с Ёсаном поддерживают Минхо одобрительными возгласами и хлопками, но длится это не дольше пары минут, потому что у их стола хмурой тенью появляется вожатый. Головы виновато опускают все четверо, тем не менее, бросая друг на друга хитрые прищуры из-под челок. — А знаешь, Хёнджин-а, — Сынмин наклоняется ближе к столу, переходя на заговорщический шепот, когда вожатый возвращается за свой стол, — давай все-таки размалюем Седжина. Хёнджин и Минхо оборачиваются к столику, за которым сидит их негласный враг, и замечают, что его привычное презрение на лице сейчас больше напоминает отвращение, и смотрит он прямо на их столик. Они переглядываются всей своей коалицией и одновременно кивают.✦✦✦
Наутро от вожатых прилетает Сынмину, Минхо и Ёсану. Они строят виноватые мордашки, согласно кивая на все недовольства, и ничем не выдают факт того, что у них был еще и четвертый соучастник, хотя перепачкан Седжин был именно хёнджиновой пастой. Но, как говорится, пока не доказано — не волнует, что сказано. В качестве наказания их отправляют на спортландию, которая оказывается главным мероприятием этого дня, в первых рядах. Хёнджин тут же вызывается сам, потому что в команде нужны восемь человек, четверо мальчиков и девочек, хотя уже по дороге к стадиону откровенно признается, что со спортом на «Вы». Но он просто не мог их бросить, когда «пранк для пятилеток» они проворачивали все вместе. К их команде позорников добровольно присоединяется еще и Джису, остальных девчонок вожатые выбирают из тех, кто говорил про спорт при знакомстве, и по принципу более-менее спортивной наружности. Минхо собирает свои волосы в хвост, чтобы не лезли в глаза, но парочка прядей все равно выпадает. Он раздраженно сдувает их с лица, переступая с ноги на ногу в ожидании начала, пока Хёнджин не привлекает его внимание громким вздохом. Минхо замирает, а Хёнджин снимает со своих волос заколку со звездочкой из бусин и закалывает ею надоедливые прядки. Минхо глупо моргает, глядя на Хёнджина в упор, и в конце концов бормочет под нос благодарность, получая в ответ легкую улыбку. — А почему в нашей команде шесть девчонок, а не четверо? Минхо оборачивается к трибунам, быстро находя взглядом Седжина. Он говорит это якобы своему соседу, уже примелькавшемуся парню из трешки, но явно рассчитывая на то, что Минхо и Хёнджин его услышат. Минхо фыркает и уже открывает рот, чтобы ответить на этот выпад, но Хёнджин дергает его за край футболки, отвлекая. — Он придурок, помнишь? — чуть ли не шепотом, еще и ребром ладонь к щеке прислоняет, закрываясь от трибун. — Если хочешь его побесить, давай лучше пошепчемся, чтобы он от любопытства себе все ногти съел. — Думаешь, сработает? — Минхо принимает правила игры еще до ответа, понижая голос. — Я его не первый год знаю, Минхо-я, — Хёнджин вскидывает подбородок с довольным видом. И снова забавно морщится, когда Минхо щелкает его по носу. — Эй, за что? — Я твой хён, не забывайся. Хёнджин фыркает, отворачиваясь, но Минхо замечает на его губах улыбку. Бросает быстрый взгляд на трибуны, замечая, какое недовольное лицо скукожил Седжин, и не сдерживает однобокой ухмылки. Похоже, тактика Хёнджина и правда работает. Первым же испытанием спортландии становится эстафета. Они быстро определяют порядок, оставляя Джису и Хёнджина замыкающими, как самых неспортивных в команде. Зачем Джису вообще во все это вписалась — остается для антиседжиновской коалиции загадкой. Минхо же отправляют бежать первым, чтобы передать эстафетную палочку Сынмину. Они договариваются стараться, но по мере сил и возможностей. Короче говоря, Джису и Хёнджина просят сильно не усердствовать. Июньское солнце жарит короткую траву стадиона вместе с бегущими, чуть ли не плавит песок на дорожках, пыль с которых летит во все стороны во время бега. Минхо понятия не имеет, сколько градусов сейчас на улице, но после первых же двух кругов, которые проходит эстафетная палочка, создается ощущение, что все плюс пятьдесят. Минхо вытирает пот с лица краем футболки, замечая, что Ёсан бежит уже без нее. Если бы Минхо не комплексовал, обязательно последовал бы его примеру. Но а пока — просто тяжело дышит, следя за ходом эстафеты. Вроде как, они пока даже не отстают. Уже неплохо. Когда Минхо возвращается на свою стартовую позицию, все, чего ему хочется, — воды. Не победить, не занять место хотя бы в топ-3. Только воды. Он упирается руками в колени и пытается отдышаться, наблюдая за тем, как бегут остальные. Устраивать спортландию в такой солнечный день — настоящее издевательство. Может, не так уж он и неправ был, когда решил, что здесь опыты над детьми проводят? Хотя, все это больше похоже на пытку. Джису передает палочку Хёнджину и тут же усаживается на стадионную траву. Кто-то из отряда спускается к ней с бутылкой воды, и Минхо переключает все свое внимание на Хёнджина. Он, кажется, сейчас ласты склеит. Девчонка из другого отряда равняется с ним, и Хёнджин, заметив это, похоже, выжимает из себя последние силы. Он прибегает первым, но буквально падает в руки Минхо, едва успевшему его подхватить. Минхо хлопает его по спине: — Эй, ты живой? — Хёнджин тяжело дышит, упершись лбом в его плечо, и ничего не отвечает. — Хёнджин-а? — Хён… — он пытается выпрямиться, но у него никак не выходит. И вот тут Минхо начинает по-настоящему переживать, что Хёнджин вот-вот откинется. Он растерянно озирается по сторонам, ловит взгляд вожатого и машет рукой, привлекая внимание. Вожатый тут же срывается со своего места, но еще до его прихода рядом оказываются Сынмин и Ёсан. Второй обливает свою футболку водой из бутылки и накрывает голову Хёнджина, который не прекращает стараться отлипнуть от Минхо и встать ровно на ноги, а Сынмин прощупывает его запястье. Минхо беспокойно вглядывается в его раскрасневшееся лицо, все еще пытаясь узнать от него лично что-то о самочувствии. — Срочно в медпункт! — еще на подходе кричит вожатый. — Хёнджин-а, ты только не смей откинуться сейчас, — в голосе Сынмина чувствуется беспокойство, пусть он и пытается пошутить дальше: — нам еще Седжина всю смену на место ставить, без тебя не справимся. Хёнджин сдавленно смеется, пока Минхо подхватывает его на руки, потому что попытка отвести его в медпункт на своих двоих заканчивается тем, что Хёнджин чуть не целует землю. Уходят со стадиона они всей своей коалицией, под предводительством вожатого, который указывает дорогу. Почти командная работа: Минхо несет Хёнджина, бросая на него хмурые взгляды, Ёсан время от времени обновляет компресс из своей футболки, а Сынмин просто без умолку болтает, вынуждая Хёнджина отвечать, чтобы убедиться, что тот в сознании. В медпункте пахнет сыростью и лекарствами, а еще здесь намного прохладнее, чем в любом другом помещении лагеря. Медсестра возмущенно причитает, как вообще можно было довести ребенка до такого состояния, осматривая Хёнджина, и обвиняет вожатого, забившегося в угол, во всех смертных грехах. Минхо, Сынмин и Ёсан нервно топчутся у кушетки, на которой лежит Хёнджин, глядя на них всех виноватым взглядом, словно нашкодивший котенок. В конце концов, медсестра вздыхает и объявляет всем присутствующим: у Хёнджина тепловой удар. — И что теперь делать? — Хёнджин растерянно моргает, глядя на медсестру. Кажется даже немного испуганным, будто она поставила ему неизлечимый диагноз. — Ничего, зайчик, — она улыбается, ласково гладит Хёнджина по голове и совсем не похожа на ту грозную женщину, которая еще недавно отчитывала вожатого. — Отдохнешь сейчас немножко, а потом постельный режим на парочку дней, тоже отдыхать, — тут она все-таки поднимает хмурый взгляд на вожатого, — и никаких мероприятий. — Понял-понял, — вожатый поднимает руки перед собой, как будто медсестра целится в него пистолетом, а он пытается убедить ее не стрелять. Хёнджин же выглядит расстроенным, разглядывает свои пальцы и ковыряет ногти. Сынмин и Ёсан усаживаются на его кушетку, и первый легонько щипает его предплечье: — Эй, не вешай нос. Мы тебя не бросим. — Будешь в курсе всех новостей, — кивает Ёсан. Хёнджин слабо улыбается и поднимает глаза на Минхо: — Тоже что-нибудь скажешь в утешение, хён? — Скажу, что ты дурачок, — Минхо вздыхает, а Хёнджин обиженно дует губы. — Перепугал нас всех. Сказали же: не усердствовать, себя беречь. А ты там чуть ноги не протянул. — Я не хотел вас подвести, — он снова опускает глаза на свои пальцы, пока Сынмин и Ёсан мечут в Минхо недовольные взгляды. Он вздыхает и опускается на корточки перед кушеткой, невольно привлекая к себе внимание. Глаза Хёнджина поблескивают, как будто он вот-вот расплачется, и Минхо все-таки приподнимает уголки губ, чтобы Хёнджин не подумал, что он в самом деле на него злится за все это. Минхо не злится. Минхо переживает. Чисто по-человечески. — Ты молодец, Хёнджин-а, — тот шмыгает носом. — Но больше так не делай, ладно? А то Сынмин прав, — Минхо наклоняется ближе, понижая голос, чтобы вожатый не услышал, — ты нам еще нужен, чтобы размазать Седжина окончательно. Хёнджин хихикает, пытаясь незаметно смахнуть собравшиеся в глазах слезы, и медсестра принимается выгонять их прочь из медпункта. Мол, больному нужен отдых, они и так тут слишком долго без надобности проторчали, да и вожатому пора бы к исполнению своих обязанностей вернуться, пока он еще кого-нибудь из детей до больничной койки не довел. Спортландию они, ожидаемо, заваливают. Девчонки без половины команды не набрали нужных баллов, еще и Джису чуть не свалилась в обморок вслед за Хёнджином. Ёсан вызвался отвести ее в медпункт, хотя к тому моменту она уже вовсю начала отпираться, что все в порядке, что ей показалось, и вообще она хоть десять кругов пробежать готова. После теплового удара Хёнджина рисковать никому больше не хотелось. На остаток дня всех участвовавших в спортландии отправляют по корпусам, от греха подальше. Так что антиседжиновская коалиция собирается в трешке, куда уже из медпункта успел вернуться Хёнджин. — Все-таки, неплохое вышло наказание, — Сынмин жует яблоко, развалившись на кровати в ногах Хёнджина. — Кому как, — тот крутит свое яблоко в руках, глядя на Сынмина с насмешкой. — Мне теперь дня два точно сосиской валяться. — А спортландию мы все равно завалили, — Ёсан вздыхает, удобнее устраиваясь на тумбочке. — Обидно. — Зато будет о чем рассказать, как по домам разъедемся, — хмыкает Минхо, болтая ногами в воздухе, усевшись на подоконнике. На чужие кровати никто усесться не рискнул, а хёнджинов постельный режим потеснить решился только Сынмин. Стул бы притащить, да трешка оказалась неожиданно тесной — будто коридор какой-то, по одну стену которого выставили кровати и шкаф, а по другую тумбочки. Минхо теперь даже радуется, что ему досталось место в комнате на четверых. Та хоть попросторнее. — О том, как я чуть в обморок не свалился? — Хёнджин отпускает смешок. — О том, как я героически нес тебя на руках в медпункт, — Минхо расправляет плечи, вскидывая подбородок, — пока Ёсан героически пожертвовал своей футболкой для компрессов, — тот отвешивает шутливый поклон, едва не сваливаясь с тумбочки, — а Сынмин еще более героически удерживал твое сознание своей болтовней. Хёнджин краснеет, а Сынмин, прищурившись, переводит взгляд с Минхо на почти съеденное яблоко и обратно. — Никаких шуток, Сынмин-а, — Минхо тут же выставляет руки перед собой, защищаясь. — Это правда было очень полезно. — Я сейчас в тебя яблоком запущу. — Я понял, поэтому и пытаюсь оправдаться. Хёнджин звонко смеется, перехватывая руку уже замахнувшегося Сынмина, опасаясь, что, если они еще и окно разобьют сегодня, вожатым точно станет плохо от количества проблем из-за их квартета за один день.✦✦✦
Следующие два дня становятся для антиседжиновской коалиции практически курортом. Они умело сливаются от всех заданий и участий в мероприятиях, которые на них хотят повесить, оправдываясь тем, что Хёнджину совсем одному в комнате грустно и одиноко, да и вообще, вдруг ему станет плохо, а рядом никого не окажется. Как будто Хёнджин вообще прикован к постели и неизлечимо болен, так что каждая минута на счету, и сиделка рядом просто необходима. Правда, когда Минхо наигрывает ему Cancer, тот запускает в него подушкой под звонкий смех остальных, на этот раз в самом деле чуть не выбивая оконное стекло. Курорт заканчивается ровно в тот момент, как медсестра разрешает Хёнджину наконец выходить из комнаты не только в душ на десять минут по вечерам, когда уже солнце садится пониже. И проблема даже не в том, что не получится улизнуть с мероприятий или других активностей. Проблема в другом. Кан Седжин. — Эй, принцесс, аккуратнее, вдруг каша слишком теплая, опять сляжешь, — их компания проходит мимо стола, за которым уселся Седжин со своей компанией, когда тот выплевывает это вслед. — Еще слово, и я ему вмажу, — выдыхает Минхо, сжимая кулаки. Они и так эти два дня слушали его показательные подтрунивания, сказанные якобы дружкам, но так, чтобы их компания все слышала. Хорошо хоть он не додумался под окном трешки устраивать концерты со своей не слишком остроумной «прожаркой», и Хёнджин мог отдыхать от его мерзких подколов эти два дня. — Я его подержу, чтобы ты не промазал, — фыркает Ёсан, оглядываясь через плечо. — А я плюну сверху, — Сынмин пожимает плечами. — Не нужно, — смущенно бормочет под нос Хёнджин, усаживаясь за стол. — Он же ко мне цепляется, а не к вам. — К вашему сведению, мистер Хван, — у Сынмина такой вид, будто он собрался толкать предвыборную речь, — у нас тут с первого дня коалиция против этого гремлина. Так что мы все в одной лодке. Хёнджин пытается что-то еще сказать, но Ёсан продолжает за Сынмином: — У нас к нему тоже личное, Хёнджин. Так что мы и за себя, и за тебя. — Три мушкетера и Д’Артаньян, — хмыкает Минхо, ковыряя ложкой кашу. — Предлагаю называться теперь так. Или просто «Четыре мушкетера», — Сынмин вскидывает ложку. — А то «коалиция «АнтиСеджин» звучит слишком кринжово, а еще слишком палевно. Так что, — он взмахивает ложкой и вытягивает руку с ней к центру стола, — один за всех — и все за одного! Хёнджин звонко смеется. Так, как получается только у него. Так, что на лицо сама собой ползет улыбка. Так, что Минхо подхватывает его смех, когда они в самом деле все вчетвером скрещивают ложки. Вожатый только смеряет их неодобрительным взглядом, проходя мимо. Утренней активностью пятницы оказывается уборка территории рядом с корпусом от шишек. И, в целом, это оказывается не таким уж и нудным и унылым занятием, потому что мушкетерская компания постоянно шутит обо всем, что видит: Сынмин находит в траве какую-то заблудившуюся гусеницу и вместе с Ёсаном притворяется ее секьюрити, относя на тонком прутике подальше от чужих ног к кустам перед крыльцом, пока Хёнджин и Минхо громко смеются с их серьезных лиц, приложенных к уху пальцев, как будто они слушают указания несуществующего босса, и крадущихся походок; Хёнджин поднимает две большие шишки и приставляет их к голове Минхо, как будто ушки, и тот мяукает в ответ, заставляя Сынмина и Ёсана едва не сложиться пополам от смеха, а Хёнджина смущенно отвести взгляд, пробормотав что-то под нос, и выбросить шишки в ведро. И все было бы слишком хорошо, если бы не Кан Седжин. Шишка прилетает в затылок Минхо, когда он подходит ближе к Сынмину и Хёнджину, чтобы те не бегали к ведру. Он оборачивается, натыкаясь на насмешливую физиономию Седжина на другом конце поляны. Тот разводит руками и притворно ойкает, тут же со смехом отворачиваясь к своему дружку. Минхо поджимает губы, хмурясь. — Все в порядке? — он бросает быстрый взгляд на Джису, черт знает когда и откуда появившуюся рядом. — Да, окей, — Минхо прищуривается, наблюдая за Седжином. — Просто кое-чья рожа просит кирпича. — Или как минимум шишки, — подхватывает подошедший Ёсан. — Забейте, — Хёнджин ссыпает шишки в ведро в руках Минхо. — Не опускайтесь до уровня этого придурка. — Он поэтому в тебя и целился, — он все еще хмурится, поворачиваясь к Хёнджину, — потому что был уверен, что ты не ответишь ничем. А я просто «не вовремя», — изображает пальцами кавычки, — подошел. — Но мы же один за всех — и все за одного, — напоминает Сынмин, уперев руки в бока. — Вы же не собираетесь драться? — Джису опасливо отступает от их квартета на шаг. — Нет, конечно, — Ёсан пожимает плечами, подмигивая украдкой мушкетерской компании. — Но глаза тоже закрывать не станем. Он цепляет из своего ведра шишку побольше, и Минхо хмыкает, тут же следуя его примеру. Сынмин поднимает шишки с земли, всовывая одну в руки Хёнджина. Пытается еще и Джису одну вручить, но та мотает головой и отходит от них подальше. Тогда Ёсан считает до трех и под громкое «Пли!» они запускают шишки в сторону Седжина. До его макушки долетает всего одна. Мушкетерская компания тут же отворачивается, даже не дожидаясь чужой реакции, и старательно делает вид, будто тут ни при чем, и все это время они просто собирали шишки. До тех пор, пока Сынмин не ойкает от прилетевшей в плечо ответки. — Это уже похоже на объявление войны, — Минхо украдкой оборачивается через плечо, замечая, как Седжин шарит руками по земле в поисках еще одной шишки. — Стой, — Хёнджин перехватывает его руку, когда Минхо тянется к ведру, чтобы опередить Седжина. — Если мы и дальше будем ему отвечать, от вожатых прилетит нам. Но если продолжит бросаться он, и они это совершенно случайно увидят… Хёнджин подмигивает, и в тот же момент Сынмин окликает вожатую. Как раз вовремя, чтобы та обернулась и увидела прилетевшую в макушку Хёнджина шишку со стороны Седжина. Она повышает голос, грозно надвигаясь на нарушителя порядка, а вся их компания украдкой дает друг другу «пять». — Я понял, Хёнджин в нашей команде отвечает за хитрость и тактику, — довольно улыбается Сынмин, наблюдая за тем, как вожатая чихвостит Седжина, через плечо Ёсана. — Ага, а ты за боевой дух, — кивает Минхо, изо всех сил сдерживая улыбку. — Сейчас шишкой по лбу получишь. — Я же ничего такого не сказал! — у Минхо даже получается искренне изобразить удивление, но это все равно не спасает от щелчка по лбу под смех Хёнджина и Ёсана. Они снова поглядывают в сторону Седжина, когда вожатая перестает его отчитывать, больше не замечая и следа веселья на его лице. Теперь там только кислая мина, которая пару дней назад в столовой портила Сынмину аппетит. — И еще один балл уходит в пользу мушкетеров, — довольно тянет Ёсан. — Спасибо за ваш вклад, товарищи, — Минхо отвешивает шутливый поклон. — К концу смены мы точно выйдем победителями.✦✦✦
В субботу приезжают Чан и Джисон. Минхо устраивается с ними в беседке недалеко от проходной, потому что дальше охранник пройти им не разрешил. Даже в беседке они остаются у него на виду, и он пристально следит за ними, изредка отвлекаясь на приезжающих родителей, которых на территорию пускает без лишних вопросов. Какие-то двойные стандарты. Джисон долго жалуется на то, что его увезли в деревню безо всякого предупреждения, хотя он, вроде как, договаривался с родителями как минимум первый месяц просидеть дома. Но, видимо, мама Минхо рассказала маме Джисона, что отправляет его в лагерь, поэтому и Джисона сплавили с глаз подальше. О бедном Чане, оставшемся в городе в полном одиночестве, никто не подумал. — Ты тут не скучаешь? Или все-таки лучше тебя выкрасть? — Чан наклоняется поближе к столу в центре беседки, понижая голос. — Ты глянь на этого серьезного дядю, — Минхо подыгрывает ему, едва не шепча, кивает в сторону охранника. — Мимо него даже комар незамеченным не пролетит. Джисон смеется, глядя на хмурящегося в непонимании охранника. — Не стоит недооценивать мою изобретательность, — Чан выгибает бровь и поднимает указательный палец. — Я не только электричество в районе вырубать умею. — Тем более, нас двое, — Джисон тоже наклоняется к столу, — а этот серьезный дядя — один. Минхо смеется, выпрямляясь, и качает головой: — Да не нужно. У нас тут такие интриги и практически гражданская война, что я даже не успеваю подумать о том, чтобы заскучать. Он в красках описывает противостояние Седжина и их мушкетерской группировки, вызывая у Джисона смех, а у Чана вопрос: точно ли они в лагере, а не в детском саду. Но Минхо даже на это не обижается. В конце концов, ему ведь весело здесь с ребятами, так какая разница? И совсем не важно, что не так давно он сам дразнил Хёнджина за пранк для пятилеток. Это другое. — Кстати, не поверите, но у меня в отряде есть парень, который знает Кемов, — Минхо складывает руки на груди и строит такой вид, будто это его личное достижение. — Серьезно? Тащи его к нам в группу! — Джисон аж по столу хлопает. — Не, — Минхо смеется и качает головой. — Он не играет, просто сказал, что у них все песни хорошие. — Э-эх, — Джисон разочарованно откидывается на стенку беседки. — Вот так всегда: либо в теме, но не играет, либо играет, но не в теме. Хоть самому за барабаны садиться. — И самому петь, и самому на гитаре играть, еще на скрипке научись, — отпускает смешок Чан. — Будешь как Брендон Ури, а мы просто рядом красивые стоять. Джисон прищуривается, внимательно глядя на Чана, а потом совершенно серьезно выдает: — Я подумаю над этим. И получает сразу два тычка в бока с обеих сторон. Минхо возвращается в корпус с недельным запасом колы в пакете спустя примерно час. Охранник пытался спровадить Чана и Джисона еще раньше, но они раз за разом просили «еще пять минуточек», пока не вмешалась заведующая. Против главного босса они оказались бессильны. Минхо замечает по дороге Ёсана в компании родителей, а Сынмин обнаруживается в беседке перед корпусом вместе со своей мамой. Минхо вежливо здоровается с ними и поспешно скрывается в комнате, чтобы никого не смущать. Сам знает, как неловко болтать с предками, когда рядом тусуются знакомые сверстники. Весь отряд сейчас в разброде с родителями, так что занятие себе приходится искать самостоятельно. Минхо заглядывает в трешку, но обнаруживает там только соседа Хёнджина с родителями и поспешно ретируется, пока его не заметили. Захватывает баночку колы из пакета, бас и уверенным шагом направляется в комнату отдыха. Там находится и сам Хёнджин. Он сидит над раскрытым ежедневником и сосредоточенно возится с цветным скотчем. Минхо тихо садится напротив, оставляя бас у стола, и пытается разглядеть, чем занимается Хёнджин. Тогда-то и понимает, что он вклеивает в ежедневник фотографии. — Ого, это типа фотоальбом? Хёнджин вздрагивает, выпуская из рук фотографию, и неловко машет руками, пытаясь не дать ей упасть на пол. Он прикладывает ладонь с зажатой фотографией к груди и выдыхает, заломив брови. — Не пугай так, хён. Я не слышал, как ты зашел. — Извини, — Минхо приподнимает уголки губ. — Но я и не скрывался, вроде. Будешь? Он двигает баночку колы к Хёнджину, и тот неуверенно кивает, принимая ее и бормоча благодарность. Минхо придвигается ближе, чуть ли не ложась на стол, и повторяет свой вопрос. — Нет, это, ну… мой личный дневник? — Хёнджин ковыряет ногтем баночку колы. — Вклеиваю сюда фотографии с важными воспоминаниями, оставляю какие-то заметки, чтобы не забыть, вот… — Можно взглянуть? — Минхо поднимает глаза с дневника на Хёнджина. — Если там что-то слишком личное, я не буду лезть, просто интересно. Я сам никогда не вел дневник. Хёнджин немного мнется, молчаливо доклеивая фотографию, которую чуть не уронил на пол, но в конце концов двигает дневник к Минхо: — Только этот разворот, — в глаза упорно не смотрит. — Я его пока не оформил до конца, нужно еще подписать фотографии и заметку написать, но, вот… На первую фотографию не обращай внимания, это меня папа щелкнул, когда меня привезли, — с каждым словом Хёнджин все больше краснеет и все активнее ковыряет баночку колы. Но, вопреки его словам, Минхо сразу же цепляется взглядом за ту самую фотографию. Хёнджин там на фоне кустов, похожих на те, что около проходной, улыбается, позирует, но не смотрит в камеру. Наверное, с другой стороны его фотографировала мама. Минхо улыбается и поднимает глаза на Хёнджина, ловя его взгляд. — Помнишь, нам в первый день на полдник давали зефир? — тот часто моргает и кивает, а Минхо продолжает: — Вот ты на те зефирки похож на этой фотке. — Неправда, — смущенно бормочет Хёнджин, опуская глаза под смех Минхо. На второй фотографии их игра в «Уно» в первый же день. Лиц не видно, только карты и чужие коленки. Минхо даже немного завидует, что у Хёнджина останутся воспоминания о лагере в виде фотографий, а у него самого только в голове. Забудется ведь со временем. Он переводит взгляд на соседнюю страницу и удивленно вскидывает брови: — Ты когда успел меня сфоткать? Две фотографии вклеены одна чуть поверх другой: на одной в кадре только гитара и руки Минхо, а на другой — он сам. Конечно же, не смотрит в камеру. Хёнджин старательно отводит взгляд, а Минхо только смеется: — Никогда так хорошо на фотографиях не получался. — Ты красивый, не мог не получиться хорошо. Минхо удивленно вскидывает брови, встречаясь с Хёнджином взглядом всего на пару секунд, прежде чем он снова опускает глаза, бегло облизывая губы и закусывая нижнюю. — Если хочешь, можешь что-нибудь там написать от себя. Ну, то есть, я не настаиваю, но мне было бы приятно… то есть, было бы мило… Блин… — Хочу, — Минхо смеется. — Но мне нечем писать, поделишься? Хёнджин беспокойно копается в пенале и протягивает ему ручку, упорно избегая зрительного контакта. Но, когда Минхо начинает увлеченно писать рядом с фотографиями, не выдерживает и садится рядом, чтобы посмотреть. — Эй, сам ты дурачок, — он толкает Минхо в плечо, когда тот оставляет надпись над своими фотографиями и только смеется. Хёнджин со смесью смущения и возмущения отнекивается от подписи «Милашка» рядом со своей фотографией, а, когда Минхо рядом с фотографией игры в «Уно» оставляет надпись о том, что всех обыграл, не сдерживается и сам берет ручку, раскрывая его вранье подписью ниже. — У тебя красивый почерк, — как-то даже не обижает красноречивое «хён врет». — Почерк как почерк, — бормочет Хёнджин под нос, ковыряя ногтем наклейку на ручке. — Вот вы где, — они одновременно поднимают головы, замечая Сынмина в дверях. Хёнджин тут же захлопывает свой дневник. — Там… Ого, кола, я возьму? Хёнджин поворачивается к Минхо, но тот только пожимает плечами, мол, твоя же теперь, и он, вздохнув, кивает. — Короче, там Ёсану родители столько приколов привезли, — Сынмин тут же щелкает язычком баночки, отзывающейся тихим пшиком, — а вы заныкались здесь. Погнали в комнату. Недельный запас колы почти уходит еще до ужина, на котором вся их четверка просто пыхтит за столом, не в силах впихнуть в себя нормальную еду. Можно было бы, конечно, растянуть все то, что привезли родители и друзья на всю следующую неделю, но они так увлеклись, что остановиться уже было невозможно. А после ужина оживления в отряде становится еще больше, чем до. Потому что суббота и воскресенье, по традиции, заканчиваются дискотекой. Девчонки бегают туда-сюда к раковине в уборной, как к единственному месту в отряде с большим зеркалом, Седжин тоже собирается под удивленные взгляды мушкетерской компании. Как-то они совсем не ожидали от него такого рвения. — Может, сходить проследить за ним? — задумчиво тянет Сынмин, развалившись на своей постели, когда Седжин выходит. — Вдруг компромат какой приглядим? — Так и скажи, что хочешь на дискотеку, — Минхо ухмыляется. Развалиться так же он себе позволить не может, потому что на его кровати сидит еще и Хёнджин. — Еще чего, — фыркает Сынмин. — Все ради благого дела! — Просто признайся, что хочешь подкатить к вожатке, — Ёсан зевает, а Минхо давится колой. Хёнджин заботливо хлопает его по спине. Сынмин при этом выглядит абсолютно невозмутимо: — Не докажешь. А вот насчет тебя… Договорить у него не выходит, потому что в их комнату заглядывает Джису: — О, вы все здесь, привет, — она улыбается, заправляя волосы за ухо. Ёсан тут же приосанивается, и Минхо с трудом сдерживает ухмылку. Понятно, что там насчет него хотел сказать Сынмин, который, в свою очередь, свою вальяжную позу хозяина комнаты не меняет. Хёнджин машет ей рукой, слабо улыбаясь. — Идете на дискотеку? — Не-а, — лениво откликается Сынмин, остальные поддерживают его качаниями головы, хотя Ёсан изначально колеблется. — Эй, ну пошлите, — она дует губы. — Чего вам здесь тухнуть? — Мы не… — пытается возразить Хёнджин, но Джису не слушает. — Иде-ем, — она уверенно заходит в комнату и тянет Минхо за руку. Он растерянно моргает, пытается сопротивляться, но ему становится как-то неловко препираться с девчонкой, потому что он, очевидно, сильнее. Так что со второй попытки Джису все-таки поднимает Минхо с кровати, и он оборачивается на Хёнджина с мольбой о помощи в глазах. Но тот только поджимает губы, улыбаясь, и пожимает плечами. Сынмин его взгляд полностью игнорирует, пока Джису тащит его к выходу из комнаты, и только Ёсан со вздохом поднимается с постели, решив составить ему компанию. Или составить компанию Джису. В любом случае, Минхо будет не один из их тусовки на дискотеке — и то хорошо. — Все ради благого дела? — хмыкает Ёсан, вышагивая рядом с плетущимся за Джису Минхо к корпусу с актовым залом, в котором уже вовсю гремит музыка. — Типа того, — он выгибает брови, слабо улыбаясь. И пусть только Сынмин будет в следующий раз отнекиваться от того, что он в их компании словесная поддержка: идея проследить за Седжином на дискотеке все-таки была его, но реализуют ее Минхо и Ёсан, пусть и против собственной воли. Минхо даже дискотеки не любит и танцевать не умеет, какого черта? Актовый зал достаточно небольшой, чтобы даже без особого наплыва людей в нем было довольно тесно. Минхо еще при входе замечает несколько компашек из других отрядов, занявших места в разных частях зала, компанию Седжина и небольшой кружок девчонок из своего отряда. Джису ведет их с Ёсаном именно туда. Минхо чувствует себя не в своей тарелке. Девчонки все накрашенные, нарядные, громко смеются, перекрикивая музыку, и двигаются в такт. Даже Ёсан как-то старается соответствовать. Один Минхо, как болванчик, в своей дурацкой футболке с побледневшим от множества стирок принтом и еще более дурацких шортах качается туда-сюда. Он все порывается сесть на стулья, выставленные по периметру зала, но Джису каждый раз тянет его обратно в круг. Это издевательство какое-то. Минхо бы ни за что на такое добровольно не подписался, даже ради благого дела. В конце концов, ему удается улизнуть на улицу подышать свежим воздухом. Он устало опускается на ступеньки крыльца и поглядывает в сторону корпуса своего отряда. Соблазн так велик. Но не проходит и минуты, как рядом опускается Ёсан, как-то слишком уж серьезно начиная: — Слушай, Минхо-хён, есть вопрос. — Задавай, — Минхо опасливо косится в его сторону. — Чисто между нами, окей? — он кивает. — В общем, тебе нравится Джису? Минхо часто моргает, глядя на Ёсана, как на дурачка. Хотя дурачком чувствует больше себя. — Э-э, нет? — Ёсан чуть нахмуривается. — Не смотри на меня так, я не думал об этом даже. Так что, типа, не нравится, путь свободен, и все дела. — Хорошо, — он кивает, отворачиваясь. — Сынмину только не говори, между нами же все-таки. — То, что мне Джису не нравится, не говорить? — Минхо снова часто-часто моргает. — Вы, типа, ставки там делали на это или что? Теперь настала очередь Ёсана смотреть на него, как на последнего идиота. — Хён, вот ты вроде умный, а вроде как скажешь — хоть стой, хоть падай. Минхо неуверенно смеется, кивая. Какой-то неловкий разговор вышел. Да и что вообще за вопросы странные: нравится, не нравится? Вот Седжин ему не нравится — он придурок. My Chemical Romance ему нравятся, играть с Чаном и Джисоном ему нравится, смех и улыбка Хёнджина, когда его глаза становятся похожи на полумесяцы, ему нравятся, да и их компания с тайными заговорами ему тоже нравится. Джису же, вроде, девчонка неплохая, но Минхо не знает ее почти, как он может на этот вопрос нормально ответить? — Я уже думала, вы в корпус сбежали, — Джису смотрит на них сверху вниз, уперев руки в бока. — Давайте обратно, а то дискотека скоро кончится, все пропустите. Догадайся Минхо сразу, что под «все» она имела в виду медляк, точно бы свалил обратно в свою комнату. Но, увы, теперь он стоит, точно как последний дурак, посреди зала, слушая первые ноты песни, и хочет провалиться сквозь землю. Минхо еще со школьных дискотек запомнил: от медляка ничего хорошего ждать не стоит. — Потанцуем? — Джису уже в привычном жесте заправляет волосы за ухо, а Минхо только и может, что дергано улыбнуться ей в ответ. Ёсан его убьет. Джису обнимает его за плечи, и Минхо готов начать молиться, укладывая руки на ее лопатки, едва-едва касаясь, чтобы все это действо не разрушило их союз против Седжина. Он больше ни ногой на эти лагерные дискотеки, не-а, ни за что. Даже если вместо местного диджея на узкой сцене будет петь сам Джерард Уэй. Не-ту-шки. Джису о чем-то говорит ему на ухо, но Минхо не улавливает ни слова, очень надеясь, что хотя бы кивает впопад. Он, состроив виноватую мордашку, цепляет взглядом Ёсана, танцующего с другой девчонкой из отряда, который кивает куда-то за плечо Минхо. Они медленно поворачиваются в танце, и он удивленно вскидывает брови, едва сдерживая возглас, замечая Седжина в обнимку с какой-то девчонкой. Что ж, хотя бы будет, что обсудить на мушкетерском совете. Девочку жаль, конечно, — с таким придурком танцевать. Минхо очень старается вежливо улыбаться и отговаривать себя от моментального побега, когда музыка заканчивается, и Джису благодарит его за танец, заправляя волосы за ухо. Лично по его мнению, благодарить тут не за что: он абсолютное бревно и даже разговор поддержать не смог. Но он улыбается, кивает, и обещает себе сделать все возможное, чтобы все вот это больше не повторилось. Сынмин встречает их в позе античного бога — спасибо, хоть в одежде, — с хитрым прищуром поглядывая то на Ёсана, то на Минхо. — Рассказывайте, — еще и гласные тянет, явно в предвкушении интересной истории. — А где Хёнджин? — Минхо пытается потянуть время, чтобы понять, что стоит рассказывать Сынмину, а что лучше умолчать. Ну, то есть, про Седжина-то они точно все доложат, а вот остальное — под вопросом. — Ну, мы поболтали немного после вашего ухода, — он пожимает плечами, — а потом он сказал, что ему там что-то сделать нужно, и бросил меня здесь в полном одиночестве. Но ты тему-то не переводи. — Короче, Седжин танцевал медляк с Вонён, — Ёсан чуть ли не падает на свою кровать. — Да ты гонишь, — Сынмин же, наоборот, вытягивается, как струна, удивленно вскидывая брови. Ёсан описывает простой медляк в таких ярких красках, будто это была сцена из какого-то любовного романа. Дешевого и очень плохого любовного романа. Минхо и сам время от времени удивленно охает и слушает с искренним любопытством, хотя тоже был на дискотеке. Но он, честное слово, не заметил ни многозначительных взглядов, которые так живо описывает Ёсан, ни то, что Седжин и Вонён прижимались друг к другу слишком уж подозрительно сильно, ни каких-то там искр в воздухе между ними. Минхо, конечно, списывает все на то, что его мысли заняты были совершенно другим, но не удивляться внимательности и, возможно, фантазии Ёсана не может. Он, кажется, готов хоть всю ночь сочинять невероятную историю явно назревающего романа (с его же слов, конечно же), но Седжин тоже возвращается в комнату, так что сплетни приходится отложить на другой раз. Да и все равно придется по второму кругу рассказывать все Хёнджину. Но это все завтра, а может, и еще позже, а пока — базовые вечерние процедуры и спать.✦✦✦
На воскресную дискотеку всю мушкетерскую компанию тащит уже Сынмин, к всеобщему удивлению и возмущению. Но он так проникся рассказом Ёсана, что просто не мог себе простить тот факт, что не увидел этого сам. И упускать шанс наверстать упущенное он не собирается. Хёнджин проворачивает какой-то фокус с исчезновением еще в самом начале дискотеки, но каждый раз, как Минхо порывается сбежать поискать его и, в идеале, не возвращаться на этот бал Сатаны, девчонки затаскивают его обратно в свой круг. Остается только уныло качаться в ритм музыки, обмениваясь удивленными взглядами с Ёсаном, потому что Сынмин отжигает так, будто был рожден для дискотек. И чего только вчера отнекивался — непонятно. Кроме прочего, Минхо все еще немного неловко, потому что они с Ёсаном не оставались наедине после прошлой дискотеки, так что шансов обсудить вчерашний медляк с Джису и объяснить, что это абсолютно не значит, что Минхо бессовестно наврал в том неловком диалоге, тоже не было. Но Ёсан ведет себя ровно как обычно, ничем не выдает своего разочарования или обиды, так что, наверное, он все понимает и доверяет. В конце концов, не зря ведь говорят, что братву на… Так, ладно, это слишком. Пора переставать иронично смеяться со всяких пацанских мемов на пару с Джисоном, а то они уже абсолютно неиронично всплывают в памяти на полном серьезе. В любом случае, повторения своего вчерашнего позора Минхо не хочется от слова совсем. Так что, когда дело идет к медляку, он под шумок меняется местами с Ёсаном, и в итоге Джису, предлагая потанцевать одновременно с тем, как оборачивается, натыкается именно на него. Ойкает неловко, но, когда Ёсан протягивает ей руку, все-таки не отменяет своего решения. Минхо с чувством выполненного долга ангела-купидона и довольной улыбкой на лице падает на стулья у стены. Его пытаются позвать другие девчонки, но он мягко отказывается, оправдываясь не очень хорошим самочувствием. Сынмин приземляется на соседний стул, когда девчонки перестают виться рядом с Минхо. — Так ты тоже считаешь, что Ёсану нравится Джису? — Сынмин наклоняется к нему с самым заговорщическим видом, который вообще возможен. Минхо хмыкает. Он не считает, он уверен в этом, но, тем не менее, притворяется дурачком: — Да нет, я просто не хочу танцевать сам. Мне хватило вчераш… — осекается, запоздало осознавая сказанное. Слишком поздно, потому что выражение лица Сынмина становится хитрым. Минхо уверен в том, что не хочет знать, что тот собирается сказать, но Сынмину, мягко говоря, плевать, чего там не хочет Минхо: — Ты вчера танцевал медляк? — он растягивает гласные, наклоняясь все ближе и ближе с каждым словом. — С Джису? И не рассказал? — Ничего тебе не скажу, — бормочет Минхо, сползая на стуле вниз, в попытках с ним слиться. — Нужно было вчера самому приходить. — Да если бы я знал — пришел бы! — он раздосадовано ударяет по подлокотнику. — Все самое интересное пропустил! — И сейчас пропустишь, — хмыкает Минхо, кивая в сторону Седжина. — За обстановкой следи лучше. Их враг номер один снова танцует в обнимку с Вонён, и Минхо изо всех сил вглядывается в их танец, пытаясь разглядеть там все то, о чем так бурно рассказывал Ёсан. Не получается. Минхо и прищуривается, и голову наклоняет туда-сюда, и по-другому на стуле усесться пытается, но никак. Может быть, дело действительно в предвзятом отношении или чем-то подобном, потому что, глядя на Ёсана и Джису, Минхо чувствует что-то вроде умиления и гордости, а, когда смотрит на Седжина и Вонён — ничего. Тем не менее, на обратном пути до корпуса Сынмин и Ёсан в полном восторге обсуждают уже второй медляк Седжина. Говорит, конечно, по большей части Сынмин, потому что Ёсан, румяный, почти как наливное яблоко, то и дело оборачивается через плечо на Джису, тут же отворачиваясь обратно и краснея еще больше. Он настолько очевидный, что, даже если бы Минхо хотел, в его пересказе их вчерашнего диалога Сынмину все равно не было бы смысла. Тот и так все видит сам. С Хёнджином они сталкиваются на крыльце корпуса. Сынмин обнимает его за плечи, не сменяя восторга в голосе: — Ты такое пропустил, Хёнджин-а! — он что-то шепчет ему на ухо, наверняка о Седжине, потому что тот как раз показывается в поле зрения, а после выпрямляется, громко продолжая: — А еще Ёсан сегодня танцевал с Джису! — Правда? — Хёнджин переводит взгляд с Сынмина на Ёсана, приподняв брови, и неуверенно улыбается. — Поздравляю? Тот отмахивается и отворачивается, пряча свой румянец, а Сынмин продолжает, уже без восторга, но с хитринкой: — Но ты ни за что не поверишь, кто танцевал с ней вчера, — он стреляет взглядом в сторону Минхо, который демонстративно закатывает глаза, и заканчивает громким шепотом: — Наш Минхо-хён! Хёнджин оборачивается к нему, но Минхо изо всех сил строит равнодушный скучающий вид, будто в его танце с Джису нет ничего такого. Это ведь и в самом деле не значило ничего: она предложила, а Минхо было просто неудобно отказываться, только и всего. Хёнджин понятливо мычит, пока Минхо подталкивает Сынмина в спину в сторону комнат: — Хорош тут уже сплетни распускать. По тебе желтые газетенки плачут, мечтают, чтобы ты к ним работать пришел. — А может и приду, кто знает, — Сынмин отпускает Хёнджина и поправляет невидимые очки. — Кто ж знает, куда меня занесет мой карьерный путь. Точно, Сынмин ведь рассказывал в первый день при знакомстве, что увлекается журналистикой. И как Минхо мог об этом забыть? Теперь уж ни за что ни одного факта про себя не расскажет, а то Сынмин вывернет еще все с ног на голову, ходи потом, оправдывайся. — А может вместо скандалов будешь писать о том, как группа Минхо собрала солд-аут на каком-нибудь стадионе, — Минхо переводит возмущенный взгляд с Сынмина на слабо улыбающегося Хёнджина. — Нельзя предугадать, как звезды сложатся. — И это говорит человек, который увлекается астрономией? — Сынмин делает вид, будто приспускает свои невидимые очки, выразительно глядя на Хёнджина, отчего тот смеется. Минхо даже не осознает, как тоже начинает улыбаться. — Спать пошлите, — устало вздыхает Ёсан. — А то мы так можем и до утра стоять трындеть, но по головке нас за это не погладят. Ты же не хочешь снова расстроить свою любимую вожатую, а, Сынмин? Тот едва успевает несильно стукнуть Ёсана по плечу, как в ту же секунду из-за его спины раздается недовольный женский голос: — Вот именно, почему до сих пор не разбежались по комнатам готовиться ко сну? Тактическое отступление мушкетерской компании происходит мгновенно.✦✦✦
Первой ступенькой журналисткой карьеры Сынмина (фактически второй, потому что он занимается школьным журналом в течение учебного года) становится обязанность написания заметок о прошедшей неделе: какие-то отрядные достижения, просто важные события, интересные факты. Минхо очень убедительно просит его не устраивать цирк из прошедших на выходных дискотек, но, откровенно говоря, не верит ни одному его обещанию сдерживать свой полет фантазии. Так что, в том числе и поэтому, он изо всех сил пытается избежать участия в каком-то танцевальном вечернем мероприятии, и чуть ли не сидит над душой у Сынмина в комнате отдыха со своим басом наперевес, когда все-таки вымаливает для себя освобождение при условии обязательно поучаствовать в следующем мероприятии. Хёнджин сидит рядом, усердно стараясь оформить новостной плакат в том же стиле, что и прошлый, но на этот раз без помощи девчонок — они предпочли танцы рисованию. — Я точно не могу написать про твой медляк с Джису? — Сынмин что-то увлеченно записывает на черновике. Минхо предупреждающе резко ударяет по струнам: — Нет. Про медляк Ёсана с Джису — тоже, — Сынмин открывает рот, но Минхо снова бьет по струнам. — Даже не смей, Ким Сынмин. Только через мой труп. Мы, вообще-то, с тобой договаривались. — Как хорошо, что ты метишь в рок-звезды, а не в выпускающие редакторы, — он демонстративно вздыхает, прикладывая ладонь ко лбу. — Я бы уволился в первый же месяц, если бы ты был моим боссом. — Бери выше — в первый же день, — вклинивается Хёнджин, старательно выводя буквы заголовка плаката поверх акварельных разводов. — Спасибо, Хёнджин-а, — Сынмин смахивает несуществующую слезу, — только ты меня и понимаешь. — Но я согласен с Минхо-хёном. — Предатель, — бормочет себе под нос после еще одного демонстративного вздоха. — Ну хоть про медляк Седжина? Хёнджин поднимает глаза на Минхо, а тот только пожимает плечами. Честь и достоинство Седжина его мало заботят, в отличие от собственной, ёсановой и Джису. Хёнджин задумчиво мычит, прикусывая кончик кисточки, прежде чем неуверенно начать: — Ну-у, Вонён — первая красавица нашего отряда… — Спасибо, Хёнджин, ты настоящий друг! Он отпускает смешок, бросая взгляд на Сынмина. Минхо только качает головой, лениво перебирая струны. Нет, Сынмин точно в будущем не пропадет, как журналист. С его наглостью и умением заговорить любого — перед ним все двери открыты. — Я, конечно, не отговариваю, — а звучит так, будто отговариваешь, Минхо, — но Седжин тебе спать спокойно не даст, если ты что-то об этом напишешь. — Пусть попробует, — самоуверенно хмыкает Сынмин. — От ночной маски из зубной пасты я не расстроюсь, а в словесных перепалках ему интеллекта не хватит меня переиграть. Хёнджин хихикает, прикрыв рот рукой, и Минхо тоже растягивает губы в улыбке, качая головой. В целом, Сынмин прав, но его дело было предупредить о возможных проблемах. Сынмин и Хёнджин долго спорят, кто все-таки должен переносить все написанное на плакат, в то время как Минхо наигрывает напряженную мелодию на фоне, и, в конце концов, сдается все-таки Хёнджин. Он старательно выводит буквы, пока Сынмин разваливается на стульях, чуть ли не закинув ноги на стол, и что-то говорит, но Минхо ни слова не улавливает, упуская момент, когда зависает на Хёнджине. Тот сосредоточенно хмурится, прикусывает время от времени кончик маркера, а еще раз за разом облизывает губы и зачесывает волосы рукой, вздыхая, когда заканчивает одно предложение и переходит к следующему. Минхо даже струны мучить перестает неосознанно, пока Сынмин не пихает его в плечо: — А кто это у нас тут завис? Хёнджин отвлекается от ватмана, и Минхо торопливо отворачивается, часто моргая и бормоча под нос: — Я просто задумался. — И о чем это? — на Сынмина даже смотреть не нужно, чтобы догадаться, с каким выражением лица он это тянет. — Или о ком? А может с кем? — О том, как быстро вожатые обнаружат твое отсутствие, и кто поможет прикопать тебя в лесу, — Минхо закатывает глаза и слышит тихое хихиканье Хёнджина. — А я думал, мы друзья, — Сынмин демонстративно дуется, скрещивая руки на груди. — Друзья, пока ты не лезешь своим длинным носом не в свое дело, — Минхо щелкает его по лбу. — И не надейся, контента для следующей новостной сводки я тебе не отсыплю. — Не сильно-то и хотелось, — он трет лоб и показывает Минхо язык, вызывая смех. — Как там поется: «И мы соберемся вместе, когда похороним наших друзей»? — Минхо ловит веселый взгляд Хёнджина и ударяет по струнам со смешком, пытаясь сходу вспомнить нужные табы. Сынмин смотрит на них, как на придурков, когда они оба подпевают игре Минхо, а Хёнджин еще и отвлекается от плаката окончательно, пританцовывая и хлопая в ритм. Минхо не может не улыбаться, наблюдая за его танцами, неосознанно начинает петь громче и раскачиваться во время игры, иногда все-таки сбиваясь на смех от милых и одновременно забавных движений Хёнджина. — Вы странные, — выносит вердикт Сынмин, когда Минхо ударяет по струнам в последний раз, а Хёнджин шутливо кланяется. — Но это было забавно. — Сочту за комплимент, — Минхо не может перестать улыбаться, как и Хёнджин, снова склонившийся над плакатом. Они перебрасываются фразами время от времени, пока Хёнджин заканчивает плакат, а Минхо даже пытается сыграть какую-то песню Тейлор Свифт по заказу Сынмина, подбирая аккорды находу. Выходит не то чтобы сильно похоже, но Сынмин остается довольным. Хёнджин в один момент затихает, напряженно всматриваясь в ватман, но Минхо и Сынмин замечают это немного с опозданием, увлекшись глупым спором о том, что стоит сыграть дальше. — Что-то не так? — Минхо оставляет бас, оперев его о стол, и поднимается со своего места. — Да просто… — Хёнджин закусывает губу, хмурясь. — Кажется, я немного не рассчитал… Минхо подходит к нему, смотрит на плакат и, кажется, понимает, в чем проблема: Хёнджин закончил переписывать новостную сводку Сынмина, но заняла она всего около двух третей ватмана. И одно дело, если бы колонки текста были расположены посередине, но сейчас свободное место слишком сильно бросается в глаза. — А что, — они одновременно поднимают глаза на Сынмина, подошедшего к Хёнджину с другой стороны, — если сделать что-то вроде колонки отзывов? Типа, чтобы, если кому-то захочется, написать свои впечатления от недели. Или что-то вроде того. — Боже, Сынмин, ты гений, — Хёнджин, неожиданно для всех, сжимает его в объятиях. Сынмин хлопает его по спине, растерянно глядя перед собой, и сдавлено кашляет. Хёнджин вздрагивает и отстраняется в тот же момент, неловко потирая шею. — Прости, я просто… В общем, обрадовался очень, потому что успел расстроиться, что переделывать придется, вот и… Сынмин хлопает его по плечу, неуверенно улыбаясь, мол, все окей, а Минхо складывает руки на груди, опираясь бедром о стол: — А если я буду первым «комментатором», мне тоже обнимашек перепадет в качестве награды? Хёнджин опускает глаза, пытаясь спрятать смущенную улыбку, а Сынмин, наоборот, расправляет плечи: — Хён, могу с тобой хоть всю ночь в обнимку спать, ты только попроси. Минхо фыркает, закатывая глаза, пока Хёнджин отпускает неуверенный смешок, вооружаясь маркером, чтобы оформить колонку для «отзывов». Сынмин пытается подлезть к Минхо с объятиями, но тот отпихивает его, отходя в сторону, и в конце концов это превращается в подобие догонялок вокруг стола, пока Сынмин не задевает случайно бас ногой и едва успевает его словить. Они оба замирают, и даже Хёнджин поднимает голову, перестав слышать шум. — Так, только не кипятись, все в порядке, я держу. — Поставь бас на место и сделай три шага назад, — Минхо складывает пистолет из пальцев, теперь уже не убегая, а наступая в сторону Сынмина. — Офицер, не стреляйте, у меня семья! — он аккуратно ставит бас и поднимает руки перед собой, отступая спиной вперед. Хёнджин звонко смеется, привлекая к себе внимание. — Я закончил, так что можете оставить первые отзывы. — На сегодня ты прощен, Ким Сынмин, — Минхо прячет «пистолет» в воображаемую кобуру и разворачивается в сторону Хёнджина. — Спасибо, офицер, я этого не забуду! — он даже кланяется, вызывая смех уже и у Минхо. Сынмин падает на стул, вздыхая. — Я писал основной текст, так что поохраняю гитару, чтобы на нее больше никто не покусился. А отзывы оставляю на вас. — Ну и правильно, ты уже свои объятия получил, так что награду за первый комментарий заберу я, — Минхо показывает Сынмину язык. Хёнджин тычет его локтем в бок, заставляя тихо ойкнуть. — А есть, чем писать? Хёнджин копошится в своем пенале как-то слишком уж долго, видимо, дожидаясь, пока со щек сойдет румянец, и в итоге протягивает Минхо ту же ручку, которой тот оставлял заметки в его дневнике. — Ого, у меня уже есть личная ручка в твоем пенале? — Минхо прищуривается, приподнимая брови, а Хёнджин легонько ударяет его по плечу со смущенным тихим «хён», вызывая улыбку. Он немного колеблется, прежде чем начать писать, потому что, честно говоря, немного боится испортить всю красоту, которую сделал Хёнджин, своим неаккуратным почерком. С другой стороны, если кто-то еще из отряда решит что-то написать на плакате, вряд ли они будут задумываться об аккуратности и красоте. Так что, вздохнув, Минхо все-таки оставляет несколько фраз о том, как ему понравилась прошедшая неделя, потому что он встретил в отряде хороших товарищей. Хёнджин улыбается, пробегаясь глазами по строчкам, и забирает у Минхо ручку, чтобы тоже оставить запись, примерно такую же по смыслу, что и Минхо. Они неловко топчутся перед плакатом, время от времени бросая друг на друга взгляды, строят вид, будто увлеченно перечитывают «новости» и свои комментарии, пока Сынмин демонстративно громко не вздыхает: — Так вы обниметесь наконец, или я могу вожатых звать принимать работу? Минхо отпускает смешок, раскрывая руки для объятий, в полной уверенности в том, что сейчас все это свернется в шутку, они посмеются, может быть, поподтрунивают над Сынмином, мол, он единственный счастливчик, получивший обнимашки от Хёнджина, но тот действительно обнимает Минхо. Очень неуверенно и неловко, едва-едва прижимаясь и отворачивая голову в сторону окна, но обнимает. Минхо теряется на несколько секунд, прежде чем так же неловко сцепить руки за спиной Хёнджина. Он невероятно радуется тому, что начал отращивать волосы несколько месяцев назад, потому что теперь ни один Ким Сынмин не сможет его подколоть за покрасневшие от смущения уши. И пока все это действо не пробило все лимиты неловкости, Минхо выдыхает и резко сжимает Хёнджина. Тот сдавлено вскрикивает от неожиданности и смеется, несильно ударяя Минхо по плечу, когда тот выпускает его. — Спасибо, теперь я смогу спать спокойно, — Сынмин довольно улыбается, глядя на них с хитрым прищуром. — Всегда пожалуйста, — Минхо отвешивает шутливый поклон, отступая от Хёнджина на шаг. — Пойду позову вожатых. Он выходит из комнаты отдыха быстрее, чем кто-то успевает ему возразить. Старается не думать о своих горящих ушах, о том, что обниматься с Хёнджином, пусть и так неловко, намного приятнее, чем с Джису во время медляка, и о том, как же все-таки очаровательно выглядят улыбка Хёнджина и его глаза-полумесяцы.✦✦✦
Не думать об этом не получается ни на следующей день, ни через день, ни даже через два. Как и не зависать на Хёнджине время от времени, особенно когда он на чем-то сосредоточен. В такие моменты он часто облизывает губы, погружаясь в свои мысли, и кажется, сам этого не замечает; как и того, что начинает теребить свои браслеты или ковырять что-нибудь, что держит в руках, когда хоть немного нервничает. Минхо пугается случайной мысли о том, что, такими темпами, скоро будет знать его привычки лучше, чем свои, и решает, что ему срочно нужно это с кем-то обсудить. С Чаном и Джисоном они ничего подобного никогда не обсуждали. Нет, конечно, их разговоры не всегда сводятся к музыке и только музыке, учебу они тоже обсуждают, как и семью, как и какие-то случайные жизненные ситуации, но серьезных разговоров о симпатии к кому-то у них никогда не было. Так что, пару раз попытавшись завести разговор об этом в переписке, в каждую из попыток стирая свои сообщения, ограничиваясь кратким пересказом событий прошедшего дня, Минхо решает, что первое обсуждение темы Хван Хёнджина и собственных реакций на него нужно провести с кем-то другим. Ёсану не везет просто потому, что однажды он уже рискнул спросить у Минхо, нравится ли ему Джису. — Слушай, Ёсан, можем поговорить кое о чем? Чисто между нами. А Минхо очень везет с тем, что именно их двоих отправляют дежурить в столовой. — Конечно, хён, — он кивает, расставляя тарелки на стол. — Торжественно клянусь, что никакой Ким Сынмин не узнает об этом разговоре. Минхо отпускает нервный смешок, пытаясь собраться с мыслями. Он понятия не имеет, с чего начать, что конкретно он хочет обсудить, и так и не составил примерный план разговора, сколько бы ни пытался. — Как… как ты понял, что тебе нравится Джису? — лучшее, что приходит на ум в моменте. Ёсан замирает, долго смотрит на Минхо нечитаемый взглядом, а после наконец вздыхает: — Так все-таки она тебе тоже нравится, да? — Что? — он часто моргает, осознавая, и машет руками перед собой. — Нет-нет-нет, черт, нет. Я не… Черт. Не Джису, и я пока не уверен, что нравится, но, кажется, да, но не Джису. Это… другой человек, но я еще пытаюсь понять, это оно или не оно, поэтому спрашиваю у тебя, вот. Ёсан снова долго молчит, прежде чем выдать: — Я ничего не понял, хён. Минхо вздыхает, зарываясь пальцами в волосы, делает глубокие вдох и выдох, чтобы собрать мысли в кучку, и пытается объяснить еще раз: — В общем, я пытаюсь понять, нравится ли мне кое-кто, и это не Джису, поэтому я спрашиваю у тебя, как у кого-то вроде эксперта, как ты понял, что Джису тебе нравится, чтобы сравнить и понять, нравится ли мне этот кое-кто, или это все-таки не симпатия. Уже третья долгая пауза в диалоге заставляет Минхо пожалеть о своем решении вообще обсуждать всю эту тему, но он все-таки набирает в грудь побольше воздуха, чтобы выдать на одном дыхании: — Я, кажется, втрескался в Хёнджина, но я ни черта не понимаю, Ёсан. Сочувствующее выражение на его лице делает только хуже. Минхо обреченно стонет, закрывая лицо подносом. Ёсан хлопает его по плечу, но, опять же, лучше не становится. Минхо выглядывает на него из-за подноса и тут же об этом жалеет: — А это я еще и до нашего разговора понял, хён. Хочется просто сбежать из лагеря в лес и сдаться на корм медведям. Желательно, прямо сейчас. Минхо ударяет себя подносом по лбу, тут же шипя и жалея о своем решении, отчего Ёсан прыскает от смеха: — Я думал, что мне просто кажется, потому что, ну, Хёнджин все-таки тоже парень, но ты последние пару дней на него так смотришь, что не думать об этом было… трудно. Я еще и удивился, почему ты про Джису спрашиваешь, когда, ну, вот такое, — Ёсан сжимает его плечо и ободряюще улыбается: — Не осуждаю, если что, всякое бывает. Хёнджин милый, да и вы, кажется, словили коннект какой-то, так что… Не знаю, удачи, наверное? — Здорово, — Минхо готов поклясться, что на его лице прямо сейчас можно пожарить яичницу. — Спасибо. — Это что за дела? — они оборачиваются ко входу в столовую, где, уперев руки в бока, стоит заведующая. — Все сейчас на обед придут, а у вас еще половина столов не накрыта, чего прохлаждаемся?✦✦✦
Суббота становится для Минхо полностью свободным днем. У Чана нарисовалась подработка, так что выкрасть Джисона из деревни и приехать не получается, а родителей Минхо попросил не приезжать сам. Сказал, что у него в порядке, соскучиться еще толком не успел, так что увидятся, когда будут из лагеря его забирать. На самом же деле, Минхо просто не имеет ни малейшего понятия, как вести себя с родителями, когда саундтреком к его жизни неожиданно стала I’m Not Okay. Надо бы оставить пометку для режиссера, который будет снимать фильм по его биографии, что пустить на фон в лагерном эпизоде. Так что, пока большая часть отряда разбрелась по территории со своими родителями, Минхо с кислой миной смотрит в белый потолок, пытаясь придумать себе занятие, чтобы не прокручивать вчерашний разговор в столовой раз за разом. Он пытался делать вид, что ничего не было, весь оставшийся день, но до сих пор не уверен, насколько хорошо получилось и не заподозрили ли что-нибудь Сынмин и Хёнджин. И, хоть лежать страдать по непонятным причинам у него явно получается лучше, чем разбираться в собственных чувствах — Минхо делает поправку на то, что эти чувства новые, и раньше он с таким не сталкивался, — он со вздохом поднимается с постели, чтобы все-таки найти какое-нибудь более полезное занятие. Минхо бестолково топчется в блоке не меньше минуты, прежде чем заглядывает в трешку. Хёнджин сидит на своей кровати почти в позе лотоса, задумчивый, сосредоточенный, как будто еще более очаровательный, чем вчера, и Минхо не сдерживает вздоха. Хёнджин тут же вскидывает голову, выглядя при этом немного напуганно, но, заметив Минхо, улыбается: — У меня сердце в пятки ушло, хён. Ты чего опять подкрадываешься? — Извини, не специально, — он неуверенно улыбается в ответ, проходя в комнату. — Чем занимаешься? — Я вспомнил, что брал с собой бисер, а достать его все времени не было, так что вот, — он приподнимает что-то похожее на леску с нанизанными на нее бисеринками и бусинками, — наверстываю. Хочу сделать нашей компании браслетики на память. — Ого, — Минхо садится на край постели, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть будущий браслет. Он чуть прищуривается, и прежде, чем хорошенько подумать, предлагает: — Может, тогда я сделаю браслет для тебя? Хёнджин ловит его взгляд и часто моргает, немного затягивая образовавшуюся паузу, удивленно приподняв брови: — А ты умеешь? Минхо пожимает плечами: — Я быстро учусь. Хёнджин тихо смеется, двигается чуть дальше и хлопает по освободившемуся месту рядом с собой. Минхо колеблется совсем недолго, прежде чем сбросить обувь и забраться на кровать с ногами, усаживаясь поудобнее. Хёнджин подготавливает для Минхо кусочек лески, двигает баночки с бисером так, чтобы им обоим было удобно, и помогает ему начать, попутно объясняя идею браслетов для их компании. И пусть Минхо совсем немного приврал, когда сказал, что быстро учится, он правда старается вникать и старательно следует всем советам. В конце концов, он ведь делает браслет для Хёнджина. Не хочется в итоге оставить его с полной ерундой. Минхо бы никогда не подумал, что такой медитативный и довольно однообразный процесс, как нанизывание бисера на леску, может быть настолько веселым. А может, все дело в том, что он занимается этим не один и смешит Хёнджина тем, что ругается на бусины, когда у него что-то не получается, и уговаривает браслет получиться красивым, будто тот сплетется сам по себе, а не его стараниями. А еще Хёнджин хвалит его, касается совсем невесомо время от времени, и Минхо старательно✦✦✦
К счастью, насчет «зефирки» никто ничего не спрашивает на следующий день, но находится другая проблема. Оказывается, пока Минхо был увлечен плетением браслета для Хёнджина, Джису звала его на дискотеку, и он, оправдавшись тем, что занят, пообещал ей сходить сегодня. Только вот еще с прошлой недели желания на эту авантюру у него так и не появилось, но за слова свои отвечать нужно. Пообещал ведь. Только никто ведь не запрещает ему прийти на пару минут и сбежать, верно? Пусть и в прошлые разы не выходило, надежда умирает последней. К тому же, не зря ведь у него есть товарищи, готовые прийти на помощь и, в отличие от самого Минхо, горящие желанием оторваться на дискотеке, не отвлекаясь постоянно на его кислое недовольное лицо. Ёсан отвлекает Джису, пока другие девчонки слишком увлечены очередным безумным перформансом Сынмина, так что Минхо под шумок сбегает на улицу, честно отстояв столбом, неловко улыбаясь, несколько песен. Чем заниматься вне дискотеки, когда и Сынмин, и Ёсан остались на ней — вопрос со звездочкой. К тому же, Хёнджина он не находит ни в блоке, ни в комнате отдыха. Минхо задумчиво жует нижнюю губу, остановившись посреди крыльца, и все-таки решается спросить у сидящих в беседке девчонок, не видели ли они его. Те указывают куда-то в сторону пятачка, где проходят все лагерные мероприятия, и Минхо торопливо благодарит их, едва ли не вприпрыжку сбегая с крыльца. За пятачком довольно просторная поляна, без единой сосны, одинокая беседка и какая-то рабочая постройка, назначение которой Минхо, в принципе, не интересно. А еще здесь почти тихо, если не брать в расчет слабые отголоски музыки из актового зала и прячущихся где-то в кустах сверчков. Хёнджин сидит на траве, оперевшись спиной о стенку беседки, и вглядывается в вечернее небо. Минхо старается подойти тихо, чтобы не отвлекать, но и не старается совсем уж красться бесшумно, чтобы не напугать снова. Хёнджин оборачивается на шелест травы и встречает Минхо улыбкой. — Чего сидишь тут совсем один? — Минхо позволяет себе опуститься на траву рядом. — В городе не видно звезд из-за огней, — Хёнджин переводит взгляд на небо. — А здесь они как на ладони. Ловлю момент. — Так ты здесь каждые выходные пропадаешь? — Минхо следует его примеру, замечая проглядывающиеся на бледно-синем полотне огоньки. Небо в городе и вправду совсем другое. — Ага, — Хёнджин кивает и отпускает смешок. — Вчера, правда, не получилось, потому что я учил одного рокера плести из бисера. Минхо смеется, опуская глаза на свои колени: — Прости, что отвлек. — Все в порядке. Я хорошо провел время. Минхо закусывает губу и сдерживается от того, чтобы посмотреть на Хёнджина, разглядывая вместо этого еще совсем неуверенные звездочки. И пусть отголоски дискотеки долетают досюда, даже так кажется, будто жизнь продолжается где-то далеко-далеко, а здесь и сейчас есть только он, Хёнджин и звездное небо. Они молчат, но Минхо почему-то комфортно и без слов, хотя он, если быть честным, никогда не замечал за собой особой любви к созерцанию. Ему всегда намного больше нравилось слушать, чем наблюдать, но именно сейчас все кажется правильным. Молчать, слушать только отзвуки музыки и собственного сердцебиения и смотреть, как медленно темнеет небо. — Ты когда-нибудь задумывался, откуда созвездия получили свои названия? Минхо все-таки переводит взгляд на Хёнджина и неопределенно ведет плечом: — Я не то чтобы много созвездий знаю: Медведица, там, знаки зодиака еще, но их по названию только. — Знаки зодиака — это то, что людям приписывают, — поправляет мягко, — а созвездия называются зодиакальные. — Ну вот, — Минхо отпускает смешок. — Получается, только Медведица. — Видишь, вон там, — он следит за рукой Хёнджина, — созвездие, похожее на английскую «дабл ю»? — Минхо чуть прищуривается, вглядываясь, и неуверенно кивает. — Оно называется Кассиопея. — Красиво. — Кассиопея была женой Цефея, царя Эфиопии. Его созвездие чуть выше, — Минхо снова пытается разглядеть скопление звезд там, куда указывает Хёнджин. — По форме, м-м, ну, грубо говоря, похоже на домик. Знаешь, как дети рисуют. Только как будто домик перевернули набок. Минхо не сдерживает тихого смешка, и Хёнджин продолжает немного смущенно: — Я не умею объяснять, знаю. — Нет, я понял, правда. Это просто было… мило, — он бросает взгляд на Хёнджина, замечая улыбку на его губах. — В общем, — Хёнджин прочищает горло после небольшой паузы, — у мифа много интерпретаций, но по одной из них Кассиопея решила похвастаться перед морскими нимфами тем, что красивее них. Им это не понравилось, так что они пожаловались на Кассиопею Посейдону. А тот был женат на одной из нимф, поэтому не мог не заступиться и в наказание наслал на Эфиопию чудище. — Как все сложно, — тянет Минхо, чуть хмурясь. — Это еще не конец, — Хёнджин тихо смеется. — У Кассиопеи и Цефея была дочь — Андромеда. Ее созвездие под Кассиопеей. Если провести линию от этой звезды, — Минхо внимательно следит за рукой Хёнджина, — то как раз наткнешься на первую звезду из Андромеды, — он ведет пальцем в воздухе, повторяя форму созвездия. — В общем, чтобы успокоить морское чудище, ее приковали к скале. — Как-то слишком жестоко, — Минхо ерзает на траве. — То чудища, то жертвы им. Андромеда ведь даже ничего плохого не сделала, чтобы отдавать ее на растерзание чудовищу. Приковали бы тогда Кассиопею, она же всю кашу заварила. — Ну, такие были условия. Но у этого мифа хороший финал, — он слышит в хёнджиновом голосе улыбку. — Прикованную к скале Андромеду увидел Персей, он вот тут, — он снова ведет пальцем, проводя невидимую линию от Андромеды к Персею, повторяя взмахами руки форму его созвездия. — Он убил чудовище и женился на Андромеде, а боги после смерти увековечили всех их на ночном небе. — Вау, — Минхо часто моргает, поворачиваясь к Хёнджину. — Казалось бы, всего лишь звезды, а за ними такая история. Если бы я знал, что астрономия — это так интересно, выбрал бы ее на факультатив. — Ну, астрономия немного про другое, — он пожимает плечами, — просто меня как-то заинтересовало происхождение названий. Да и не думаю, что тебе было бы интересно слушать про альфы, беты и их яркость в звездных величинах. — Мне интересно все, что ты рассказываешь, Зефирка. Хёнджин отвлекается от ночного неба, встречаясь взглядом с Минхо. Тот сглатывает, поджав губы, запоздало осознавая, что именно сказал. Хёнджин растерянно моргает, не говоря ни слова, но, в конце концов, неуверенно улыбается. Минхо выдыхает, даже не заметив, как задержал дыхание до. — Я все еще не согласен с тем, что похож на зефир, но… спасибо. Минхо дергает уголками губ и отводит взгляд в сторону, прежде чем снова поднять на звезды. Он разглядывает скопления огоньков на небе, узнает в них что-то похожее на то, что выводил Хёнджин на плакатах для их отряда, спрашивает названия тех, которые еще тот не называл. Хёнджин смеется время от времени, когда Минхо называет созвездиями какие-то случайные звезды, даже не собирающиеся в единый рисунок, показывает правильные и в какой-то момент даже объясняет, что на самом деле созвездие — не сам рисунок, который можно различить невооруженным взглядом, а целый участок неба. Минхо не уверен, что понимает все до конца, но, пока об этом рассказывает Хёнджин, он готов слушать и глупо кивать вечно, да даже согласен полюбить астрономию и древние мифы. — Музыка, кажется, затихла, — Хёнджин оборачивается в сторону отряда, когда они какое-то время сидят молча, разглядывая небо. — Пора возвращаться, пока вожатые нас не спохватились. Минхо вздыхает, вставая первым и протягивая ему руку, чтобы помочь подняться. И не может не думать о том, какая мягкая и теплая хёнджинова ладонь, как идеально та ложится в его и… Черт. Возвращаться не хочется от слова совсем. Минхо бы не отказался от того, чтобы разглядывать небо всю ночь, слушая рассказы Хёнджина, любуясь его улыбкой и отражениями созвездий в глазах.✦✦✦
Минхо снится какая-то странная смесь из мифов и его жизни в лагере, но, тем не менее, когда его будят на зарядку, он чувствует себя отдохнувшим, как никогда прежде. Хёнджин же, как и всегда, выглядит заспанным воробушком, и Минхо так и не научился реагировать на него такого без глупой улыбки на лице. Только прежде, чем он успевает привычно пожелать ему доброго утра, его взгляд цепляется за хёнджинову футболку, и с языка срывается: — Мне же не кажется? Хёнджин сонно хлопает ресницами, опускает глаза на себя, поднимает обратно на Минхо и слабо улыбается, пожимая плечами: — Нет, наверное? Смотря что ты там увидел. — У тебя футболка с Fall Out Boy? — Ну да, — и улыбается чуть шире, потирая глаза. — Моя любимая группа. Минхо, честно говоря, даже не знает, как реагировать. Он хмыкает, однобоко улыбаясь, и не сводит глаз с принта. Черт возьми, он еще в первый день в шутку сравнил себя с Питом Вентцем, и только сейчас узнает, что, оказывается, Хёнджин фанат Fall Out Boy. Это почти преступление. — Ты почему раньше не сказал? — без претензии, скорее, все еще растерянно. — Ну, — он снова пожимает плечами, пытаясь пригладить растрепанные волосы, — ты и не спрашивал, Пит Вентц. Минхо готов поклясться, что не начинает выть в голос только огромным усилием воли. А еще почти готов во всеуслышанье заявить, что влюблен в Хван Хёнджина. В до безумия милого парня с самой очаровательной в мире улыбкой, с самым звонким и заразительным смехом; в парня, который знает так много интересного о звездах, туманностях и далеких галактиках, делает из бисера самые настоящие шедевры, считает песни любимой группы Минхо хорошими, и чья любимая группа — топ два по прослушиваниям на Спотифае у самого Минхо. Если в мире нет ничего и никого идеального, то как тогда объяснить существование Хван Хёнджина? Сынмин и Ёсан называют их эльфами, потому что Минхо просто не может заткнуться, при любой удобной возможности заводя разговор про локальные фандомные штучки, а Хёнджин всегда живо поддерживает тему. И это даже немного забавно, наблюдать за тем, какие сложные лица становятся у Ёсана и Сынмина во время этих разговоров, и с трудом сдерживать смех, когда они пытаются понять, о каких парадах, шляпах и сорванных свадьбах они говорят. В общем, Минхо нашел целую золотую жилу для разговоров с Хёнджином, и остановить его уже попросту невозможно. Тем более, что теперь он слышит такой любимый смех Хёнджина раза в три чаще, видит восхищенные огоньки в его глазах чуть ли не постоянно, и притупляет глупую неловкость от собственных чувств комфортными разговорами. А еще решается на, возможно, абсолютно идиотский, поступок, который может разрушить все к чертям, но его так переполняют восторг и эйфория, что он даже не задумывается об этом, лишь упорно раз за разом репетирует одну и ту же песню в каждую свободную минуту, которую проводит не рядом с Хёнджином. Из-за этого третья неделя в лагере проходит для Минхо почти незамеченной. Кажется, он играл на очередном мероприятии, поддерживал свой отряд на спортландии для девчонок, отдав Хёнджину привезенную с собой кепку, чтобы того снова не хватил тепловой удар, и даже рисовал какой-то до невозможного стремный плакат, чтобы не участвовать в сценке на еще одном мероприятии; но все, что осталось в его памяти к субботе — разговоры, улыбки, звонкий смех и повторенная так много раз мелодия, что, кажется, он сыграет ее даже с закрытыми глазами, если его разбудить в три часа ночи и сунуть в руки бас. — Ты какой-то слишком мечтательный сегодня, — Джисон машет перед лицом Минхо рукой, привлекая внимание. — Влюбился, что ли? — Ну… — Минхо дергает уголками губ, отводя взгляд в сторону. — Да ладно, — Чан присвистывает, откидываясь на ограждение беседки. — И кто она? — Джисон, наоборот, чуть ли не ложится грудью на стол, пытаясь заглянуть в глаза Минхо. — Красивая? Она тебя старше? Или младше? Познакомишь? — Угомонись, Джисон, — Минхо смеется, чувствуя, как кончики ушей начинают гореть. И все так же упорно избегает зрительного контакта. — Красивый, младше, и, да, познакомлю, когда мы вернемся из лагеря. Конечно, если он захочет с вами, придурками, знакомиться. — Погоди, — Джисон прищуривается, — он? В беседке повисает тишина. Минхо закусывает губу, моментально жалея о том, что не прощупал почву заранее и пошел на поводу у любопытства Джисона. Конечно, скрывать от них он все равно ничего не собирался, зато мог преподнести информацию чуть осторожнее и мягче, если бы… — Гони мою пятерку, Джисон. Минхо оборачивается к Чану моментально, вскинув брови. — Вы что, спорили на меня? — Я был уверен, что ты по девчонкам, дурень, — Джисон хлопает себя по карманам, надув губы. — Отдам, как вернемся в город, хён. — Охренеть. — Еще скажи, что ты ни о чем не спорил на мой счет с Чаном, — он складывает руки на груди. — Ладно, молчу, — Минхо поднимает руки перед собой, а Джисон только фыркает. — Но, если вдруг тебя это успокоит, свою ставку Чану я тоже проиграл. — Колдун е… — бормочет под нос Джисон, но Чан пихает его локтем в бок. Минхо смеется и хватается за возможность увести тему подальше от своих чувств к Хёнджину. Говорить о таком все еще до жути неловко, тем более с Чаном и Джисоном, потому что вряд ли он услышит от них что-то, кроме подколов. Когда Минхо прощается с Чаном и Джисоном и возвращается в отряд, Хёнджин рисует в полном одиночестве, что-то напевая себе под нос, в беседке перед корпусом. Минхо даже не замечает, как ползут вверх уголки губ, когда он выуживает из привезенного пакета банку колы и двигает ее по столу к Хёнджину, усаживаясь на скамейку. Тот отвлекается на шум, захлопывая свой альбом, и выглядит немного испуганно, пока не понимает, что нарушитель его спокойствия — Минхо. — Твои родители снова привезли тебе недельный запас колы? — Не родители, друзья, — он достает вторую баночку из пакета для себя. — У нас с ними кола скоро по венам течь начнет, так что без нее никуда. Хёнджин смеется, щелкая язычком на крышке. — Это друзья, с которыми вы вместе играете? — Минхо кивает, открывая колу одной рукой. — Позовешь на ваше выступление после смены? — Я тебя на первую же репетицию позову. Они очень хотят с тобой познакомиться. — Правда? — Хёнджин даже ставит баночку обратно на стол, так и не сделав глоток. — Почему? Минхо глупо открывает и закрывает рот. Неудобно как-то получается. Он чувствует, как начинают гореть кончики ушей, прочищает горло и отводит взгляд в сторону: — Ну, я просто сказал им, что ты в теме эмо-тринити и все такое, вот, — он делает глоток колы, с неподдельным интересом разглядывая баночку, избегая зрительного контакта с Хёнджином. — Нечасто встретишь кого-то, кто разбирается, то есть, интересуется, так что, да, они захотели познакомиться. Совсем не потому, что интересно стало, кто же смог покорить сердце Минхо, кроме Джерарда Уэя. Абсолютно точно нет. Минхо все-таки рискует поднять взгляд на Хёнджина, замечая смущенную улыбку на его губах. — Тогда я тоже буду рад познакомиться с ними. Ты вообще первый человек, слушающий Кемов, Фобов и Панику, которого я встретил. Так что, да, было бы здорово. Минхо тихо выдыхает. Главное только, чтобы Чан и Джисон не смущали ни его, ни Хёнджина глупыми шутками насчет его влюбленности. Потому что он не уверен, что сможет начистить их задницы быстрее, чем сгорит со стыда. Кажется, чем ближе момент возвращения домой, тем быстрее несется время. Минхо не замечает, как на лагерь опускаются неуверенные сумерки, и очень жалеет о том, что не умеет останавливать время. Да, вечером не так жарко, да, в будние дни к этому моменту, чаще всего, они полностью свободны и практически предоставлены сами себе, но, черт возьми. Минхо почти уверен, что после смены одно только слово «дискотека» будет вызывать у него нервный тик, несварение и желание немедленно стать камнем, потому что то, как упорно его каждый раз пытаются туда затащить, и как отчаянно он туда не хочет, особенно сейчас, — не передать словами. Он перебирает с десяток несвязанных между собой отговорок, но Джису остается непреклонна. А Минхо слишком не хочется ее обижать прямым отказом, потому что она хорошая. Ну, чисто по-человечески. Правда, в моменты, как сейчас, когда она буквально тащит его за руку в сторону актового зала с гремящей музыкой, кажется скорее дьяволом во плоти. Остается только радоваться тому, что Минхо смог освоить тактику побега с этого праздника жизни. Он забегает в комнату, чтобы захватить свой бас, и уверенным шагом движется к беседке за пятачком. Ни на секунду не сомневается в том, что Хёнджин сейчас именно там, разглядывает созвездия, может быть, мечтает о чем-то или загадывает желания на падающие звезды, если такие вдруг решают промелькнуть. Минхо еще не видел ни одной, но Хёнджин говорил, что это красиво, пусть и длится всего от силы секунду-другую, а поводов не верить ему нет. Хёнджин встречает его мягкой улыбкой, на которую Минхо отвечает абсолютно неосознанно. Опускается на траву рядом, обняв бас, и поднимает голову к небу. — Понравилось смотреть на звезды? — с мягким смешком. — Это в любом случае лучше, чем торчать на дискотеке, — Хёнджин тихо смеется. — Но мне правда понравилось. Звезды красивые. И тебя слушать интересно. Минхо поворачивается к нему ровно в тот момент, как тот опускает взгляд на свои колени, перебирая пальцами браслеты на запястьях. Смущается, нервничает, волнуется, и подтверждает догадки Минхо, когда бегло облизывает губы, одергивает край футболки, отвлекая себя от браслетов, и, шмыгнув носом, кивает на бас в руках Минхо, переводя тему: — Решил на этот раз добавить рассказам музыкальное сопровождение? — Насчет этого… — он неловко прочищает горло, постукивая пальцами по гитаре. — Я хочу сыграть кое-что для тебя. — Для меня? — Хёнджин чуть ерзает, устраиваясь поудобнее, а Минхо только и может, что кивнуть, поджав губы. — Тогда я весь во внимании. Минхо делает глубокий вдох, выдох, перехватывает гитару поудобнее, откашливается снова и, после еще одного вдоха, начинает петь. Он очень надеется, что голос не дрожит, что он попадает в ноты хотя бы приблизительно, потому что, говоря откровенно, он чертовски сильно нервничает: пением никогда не занимался, и ограничивался всегда тихим бормотанием под свою игру. Но зря он, что ли, репетировал все это время? Становится немного проще, когда он все-таки ударяет по струнам. Волнение, правда, не уходит никуда, и Минхо надеется только на то, что наиграл мелодию до такого автоматизма, что пальцы сами зажмут нужные аккорды и переберут правильные струны даже без его активного участия. Ему стоит смотреть на Хёнджина во время пения и игры, но, кажется, стоит поднять глаза, и все слова вылетят из головы, а руки окаменеют. И пусть эффект в итоге будет не совсем тот, которого ему хотелось, лучше сыграть полностью и уверенно закончить, чем запнуться в неподходящий момент. Минхо прикрывает глаза, проводя по струнам в последний раз, и неуклюже громко вздыхает, дотянув последнюю ноту. Ладно, вряд ли он и до этого справлялся идеально, чтобы переживать о таком неловком завершении. Он облизывает губы и открывает глаза, наконец поднимая их на Хёнджина. Минхо готов поклясться, что видит огоньки звезд в его глазах прямо сейчас. — Вау… Это было так… вау… — он, кажется, даже не моргает. — А почему… почему именно эта песня? — If you marry me, — Минхо даже не замечает, что говорит шепотом, повторяя строчки, — would you bury me? Would you carry me to the end? Хёнджин не говорит ни слова, бегая взглядом по лицу Минхо. А тот, кажется, дыхание задерживает и пошевелиться боится. Хёнджин ведь все понял. Не мог не понять. Минхо в этом уверен даже сильнее, чем в собственном имени. И чувство такое, будто от его реакции и ответа зависит вся дальнейшая жизнь. По ощущениям, проходит целая вечность, прежде чем Хёнджин часто-часто моргает и кивает несколько раз: — Да. Да, хён, да. Минхо громко выдыхает, разжимая пальцы, только в этот момент замечая, как сильно сжимал бас. Он заглядывает в глаза Хёнджину, стараясь не думать о том, что сердце бьется так оглушительно громко и до ужаса быстро, будто вот-вот выпрыгнет за пределы грудной клетки: — Могу я?.. — Можешь, — даже договорить не дает, продолжая все так же часто моргать и разглядывать его лицо. Минхо откладывает гитару на траву рядом, пытается дышать ровно, когда двигается чуть ближе к Хёнджину, и очень старается унять дрожь, когда, как в замедленной съемке, тянется к его лицу и неуверенно укладывает ладонь на щеку. — Я никогда не целовался, — Хёнджин выпаливает это так резко, и выглядит так растерянно-испуганно, что Минхо едва не сдает назад. Но Хёнджин накрывает его ладонь своей, так что он только громко сглатывает перед ответом: — Я тоже. Хёнджин слабо улыбается, набирает в легкие побольше воздуха и прикрывает глаза, когда Минхо чуть подается вперед. А у того такое чувство, будто все внутренности завязались в узел от волнения. Он как будто чувствует свое сердцебиение каждой клеточкой тела, дышит через раз и, кажется, вот-вот задохнется. Это его первый поцелуй с его первой любовью (Джерард Уэй все-таки не в счет, это другое), и сделать что-то не так страшно до головокружения. Минхо прикрывает глаза, когда между их лицами не остается и сантиметра, и задерживает дыхание, когда неуверенно прижимается губами к хёнджиновым. Тепло, мягко, и все еще безумно неловко. Он немного отстраняется и слышит тихий выдох Хёнджина. Так близко, что мурашки бегут по коже от запоздалого осознания происходящего. Минхо бегло облизывает губы и набирает в грудь побольше воздуха. Голова, кажется, и в самом деле немного кружится. Ну же, Ли Минхо, ты ведь видел столько сериалов и фильмов, столько сцен, где люди целуют друг друга, неужели ты не можешь так же? Это ведь не выглядит настолько сложным, должен справиться. Он выдыхает и аккуратно обхватывает нижнюю губу Хёнджина своими. Вряд ли со стороны это все выглядит хоть немного так же эффектно и чувственно, как на экране ноутбука. Они оба, до смешного неумело, двигают губами, никак не могут поймать один ритм и то и дело отпускают неловкие смешки в поцелуй. И хоть все это никак не соответствует ожиданиям Минхо, ему нравится. Нравится, какие мягкие и теплые у Хёнджина губы, нравится, как тот упирается ладонями в его бедра, явно неосознанно подаваясь все больше и больше вперед, нравится его горячее дыхание на собственном лице. Минхо нравится Хёнджин, целиком и полностью, так что, наверное, иначе и быть не могло. Хёнджин смеется, когда отстраняется. Румяный весь, как наливное яблоко, и Минхо уверен, что выглядит примерно так же прямо сейчас. Хёнджин смеется, заглядывая в глаза, и тянет нараспев: — You’re my chemical hype boy. — О черт, — Минхо прикрывает лицо ладонью, чувствуя, как краснеет еще больше, и не сдерживает сдавленого смешка. И смеется уже громко и по-настоящему, когда Хёнджин его обнимает. Минхо в принципе кажется, что румянец прирастет к его лицу навечно. Потому что чувство, будто на лице можно жарить яичницу, не проходит все то время, что они с Хёнджином лежат на траве, любуясь созвездиями и неловко играясь с пальцами друг друга. Но это так правильно. Неловкость даже не от того, что Минхо как-то стесняется или ему неуютно от всего происходящего, все с точностью наоборот; просто в его жизни никогда не было ничего подобного, так что ему просто… непривычно? Неловко и вместе с тем комфортно. Убийственное сочетание. Они смущенно хихикают каждый раз, как встречаются друг с другом взглядами, сжимают пальцы и не могут стереть улыбки с лиц, когда делают вид, будто увлечены звездным небом больше, чем друг другом, неизвестно перед кем притворяясь. Минхо поверить не может, что возмущался, когда родители решили отправить его в лагерь, что отпирался от этой поездки как мог и даже думал о том, чтобы сбежать. Если бы он заранее знал, что встретит здесь Хёнджина, побежал бы на своих двоих, не дожидаясь, пока отец заведет машину. — Блин, забыл совсем, — Хёнджин хлопает себя по лбу и приподнимается, чтобы сесть. Минхо вскидывает брови и поднимается следом, заинтересованно наблюдая за тем, как Хёнджин копошится в карманах своих шорт. — Вот. Я сделал, как и обещал. Хёнджин разворачивает ладонь вверх, демонстрируя браслет из красных, черных и белых бисеринок-бусин с подвеской в виде гитары, чуть поблескивающей в лунном свете. Минхо улыбается, не может не думать о том, как символично получить браслет именно сейчас, после признания в чувствах через, казалось бы, не самую романтичную песню и первого поцелуя, протягивая свою руку вперед: — И когда ты только успел? — Ну, знаешь, — Хёнджин упорно смотрит на запястье Минхо, пытаясь сцепить застежку в полумраке, — когда не нужно никого учить и собирать бисер по полу, процесс идет немного быстрее. Минхо неловко смеется, зачесывая волосы свободной рукой. Застежка наконец щелкает, закрываясь, Хёнджин переворачивает браслет так, чтобы подвеска была с внешней стороны руки и поджимает губы, отодвигаясь. Минхо разглядывает браслет несколько секунд, прежде чем поднять глаза на Хёнджина: — Спасибо, — не замечает, как растягивает губы в улыбке. — Буду теперь хвастаться перед Сынмином и Ёсаном, что мой браслет самый красивый из всех. Хёнджин смеется, отмахиваясь и опуская взгляд, а Минхо колеблется всего какие-то доли секунды, прежде чем податься вперед и звонко чмокнуть его в щеку. Хёнджин поднимает глаза мгновенно, ловя взгляд Минхо, и накрывает место поцелуя кончиками пальцев. Он прищуривается, и уже в следующую секунду Минхо чувствует его губы на своих, но это ощущение исчезает в тот же момент. Он бегло проводит языком по губам, прежде чем снова податься вперед, мимолетно прижимаясь ими к родинке под глазом Хёнджина. К черту звезды, к черту отголоски лиричной песни со стороны корпуса, есть только они двое, смеющиеся, оставляющие короткие поцелуи везде, до куда могут дотянуться на лице напротив, пока Минхо не обхватывает щеки Хёнджина ладонями и не целует по-настоящему, пусть и все еще неловко-неумело, чувствуя через тонкую ткань футболки его теплые ладони на своей груди. Минхо едва не забывает свой бас у беседки, когда им все-таки приходится отлипнуть друг от друга, потому что откуда-то со стороны отряда слышится громкое «А где Минхо и Хёнджин?» Они безуспешно пытаются спрятать свои глупые улыбки, когда вожатая ругает их за то, что они слиняли куда-то, никого не предупредив, бросают друг на друга вороватые взгляды, пока идут к блоку, даже не потрудившись изобразить хотя бы подобие вины перед вожатой, и Минхо, честно, из последних сил сдерживается, чтобы не поцеловать Хёнджина снова, когда тот с улыбкой желает спокойной ночи. Он игнорирует все шутки и попытки поговорить со стороны Сынмина и Ёсана, подготавливаясь ко сну, потому что все его мысли заняты только тем, что произошло под звездным небом в самом укромном уголке лагеря.✦✦✦
Утром понедельника Минхо просыпается с ощущением себя самым счастливым человеком на Земле. Мир вокруг как будто прибавил в яркости, воздух стал чище, да и в принципе все просто прекрасно и вокруг, и внутри. Потому что каждая секунда рядом с Хёнджином заставляет его организм генерировать столько гормона счастья, сколько тот не производил за все почти семнадцать лет его жизни. Они сбежали в одинокую беседку вчера еще до того, как Джису могла успеть подумать о том, чтобы затащить Минхо на дискотеку, так что вечер под звездным небом, с (не)случайными прикосновениями, мягкими улыбками, осторожными и все еще неуверенными поцелуями выдался идеальным со всех сторон. И не расстраивает сейчас даже то, что сразу после завтрака их усадили в беседку, чтобы начать обсуждать, что же их отряд покажет на закрытии смены — уже в следующую субботу они все разъедутся по домам. — У меня есть интересные новости, — Минхо уже успел забыть о существовании Седжина в своем инфополе, несмотря на то, что каждый день видит его в комнате с утра и перед сном. Тем не менее, все внимание отряда обращается на него — вожатые все равно отошли на несколько минут, наказав придумать несколько вариантов для финального мероприятия. — Над лагерем вчера взошла голубая луна, — на его лице мерзкая ухмылка, не предвещающая ничего хорошего. Девчонки тихо шепчутся между собой, а Минхо чувствует, как сидящий рядом Хёнджин сжимает его колено. Настолько сильно, что он даже морщится, но ничего не говорит, накрывая его ладонь под столом своей. Он слышит, как фыркает за спиной Сынмин и вздыхает Ёсан, выжидающе глядя на Седжина, который, выдержав драматичную паузу, смотрит точно Минхо в глаза и выплевывает: — Я видел, как Минхо и Хёнджин сосались в беседке за пятачком, пока все были на дискотеке. Минхо стоит огромных усилий не зашипеть от того, как Хёнджин впивается ногтями в его колено. Он морщится чуть сильнее, не разрывая зрительный контакт с Седжином, пока в беседке поднимается галдеж. Минхо не вслушивается в чужие слова, крепче сжимая хёнджинову ладонь на своем колене, и не говорит ни слова, смиренно дожидаясь, во что все это выльется. Он не собирается оправдываться — ему не за что, не собирается врать и отнекиваться, так что будь, что будет. В конце концов, Сынмин громко ударяет по ограждению беседки ладонью, заставляя всех мгновенно затихнуть и обратить внимание на него. — А я все думал, до какого дна ты опустишься в своей ревности, Седжин. — Чего? — он хмурится и кривит губы, всем своим видом демонстрируя отвращение. — Это же так очевидно, Седжин, — Сынмин театрально вздыхает. — Ты с первого дня смены постоянно цепляешься к Хёнджинни на пустом месте. Я думаю, многие девчонки согласятся, что мальчишки их цепляли так, чтобы внимание привлечь, а не чтобы обидеть на самом деле, — он замолкает, выдерживая паузу ровно для того, чтобы тишина в беседке сменилась одобрительным гулом. — То-то и оно, Седжин-а. Но я не думал, что ты настолько мерзкий, чтобы опуститься до такой лжи, лишь бы обратить внимание Хёнджина на себя. Вонён, сидевшая с Седжином едва ли не в обнимку, демонстративно отодвигается от него, и другие девчонки мечут в него недовольные взгляды, перешептываясь между собой. Седжин открывает и закрывает рот раз за разом, но, очевидно, так и не придумывает достаточно убедительного опровержения. Хватка Хёнджина становится слабее, Минхо гладит его ладонь, стараясь успокоить окончательно, и оборачивается через плечо на Сынмина. У того такой довольный вид, будто он супергерой, спасший весь мир от неминуемого краха. Может, конечно, это слишком, но Минхо в любом случае ему благодарен. Более-менее без лишних ушей их мушкетерской компании удается остаться только на обеде в столовой. Минхо украдкой сжимает хёнджиново бедро под столом, одним только взглядом пытаясь спросить, все ли в порядке, и получает короткий кивок и слабую улыбку в ответ. Сынмин-то, может, и отвел подозрения от Минхо, но Хёнджин во всей этой ситуации все равно оказался замешан. Ёсан коротко кашляет, привлекая внимание, и, когда Минхо и Хёнджин отвлекаются друг от друга, Сынмин, с депутатским видом, делает глоток сока и с полной серьезностью спрашивает: — А теперь давайте по-честноку: вы целовались? Хёнджин коротко кашляет, опуская глаза в тарелку. Минхо бросает на него быстрый взгляд, но не находит никаких ответов на то, стоит ли ответить честно или все-таки соврать. Он вздыхает, прикрыв глаза. Ёсану он признавался сам, что чувствует симпатию к Хёнджину, а Сынмин и так видит всех вокруг насквозь: он уже знает ответ на свой вопрос, просто ждет подтверждения. — Да. Хёнджин роняет ложку на пол. Он чертыхается под нос, бросает что-то не особо нужное про то, что скоро вернется, и пулей выскакивает из-за стола. Минхо с силой сжимает челюсти, уперев взгляд в стол. От ощущения «я счастливый, как никто» не осталось и следа. — Не пойдешь за ним? — Сынмин выгибает бровь, махая ложкой в сторону ушедшего Хёнджина. — Думаешь, стоит? — Минхо заглядывает ему в глаза, получая в ответ кивок. И вздыхает, поднимаясь из-за стола: — Я скоро. Хёнджин мог бы подойти к окну выдачи, чтобы быстро поменять ложку на чистую, но вместо этого идет в сторону тамбура у главного входа столовой, где стоят раковины. Минхо плотно закрывает дверь за собой и неуверенно подходит ближе: — Все в порядке? — Хёнджин, поджав губы, усиленно трет ложку. — Прости, если я… — Ты не при чем, Минхо-хён, — он резко выключает воду и упирается в раковину обеими руками. — Я соврал. — Что? — Я соврал, — он сглатывает, все еще не отворачиваясь от раковины. — Седжин не всегда цеплялся ко мне. Мы с ним дружили. Долго очень. Ну, когда помладше были. А потом мы из детей выросли в подростков и… В общем, думаю, Сынмин ударил его по больному. И вряд ли на этом все закончится. — Вы с ним?.. — Нет. Наверное, — Хёнджин бросает бедную ложку и закрывает лицо руками. — Не знаю. Я не знаю, хён, — Минхо сокращает последние шаги между ними и аккуратно обнимает его со спины. — Но наши одноклассники стали шутить о том, что мы парочка, и Седжин из друга превратился в полного придурка. — Видимо, Сынмин с самого начала был прав насчет него. Ох уж эта сынминовская проницательность, — Минхо вздыхает, тычась носом в его волосы. — Забей. Я не дам тебя в обиду, Зефирка. И, если ты переживаешь насчет того, что я пойду по стопам Седжина, прекращай немедленно. Могу хоть сейчас на всю столовую объявить, что ты мне нравишься, плевать я хотел на чужое мнение и шутки. Хёнджин качает головой, изворачивается в его объятиях, чтобы уткнуться носом в плечо, сцепив руки где-то за спиной Минхо. Он слышит тихое «спасибо» и оставляет невесомый поцелуй в волосах у виска, еще раз, уже шепотом, обещая, что все будет хорошо, и что он не позволит никому обижать Хёнджина. За столом тему их замеченного Седжином поцелуя никто больше не поднимает. Они болтают и шутят обо всем, что приходит на ум, старательно обходя в разговоре утреннюю потасовку. Минхо, если честно, за это Сынмину благодарен. Он-то ожидал, что тот не упустит возможности подколоть их с Хёнджином как-нибудь на эту тему, и, откровенно говоря, приятно удивлен. Но стоит только Минхо немного расслабиться, как жизнь снова решает напомнить ему, что не все так радужно, как бы иронично это ни звучало. — Надеюсь, вы довольны, — прилетает в спину, едва их компания спускается с крыльца. Хёнджин вздыхает так громко, что, кажется, это должен был слышать даже Седжин, отстающий от них на пару шагов. — Думаете, супергерои местные, поставили злодея на место? Да вы просто кучка неудачников! — Минхо изо всех сил старается пропускать его слова мимо ушей, поглядывая за реакцией Хёнджина. — Вы жалкие!.. Жалкие лживые пидо… Минхо разворачивается на пятках мгновенно. Никто и слова сказать не успевает, как он хватает Седжина за ворот футболки и цедит слова ему в лицо: — Закрой свой поганый рот. Имей смелость осознать свои ошибки, всю фигню, которую творишь, и признать свою неправоту. Может вы с Хёнджином и не друзья больше, но тебе стоит уже с этим смириться наконец и проявить хоть каплю уважения за все то хорошее, что было между вами. Седжин кривится с каждым его словом, не предпринимает никаких попыток скинуть с себя его руки, и только выплевывает в ответ: — Да пошел ты. Не лезь не в свое дело, мерзкий пед… Минхо не сдерживает желания вмазать Седжину по лицу от всей души. Тот отшатывается, по инерции отступая на несколько шагов, но тут же корчит яростную гримасу, бросаясь на Минхо с кулаками. Он перестает осознавать хоть что-нибудь, что происходит за пределами драки. Кажется, кто-то вскрикивает, когда Минхо прилетает по скуле. Кажется, кто-то пытается дозваться вожатых, когда он снова бьет с размаху, целясь Седжину в нос. Кажется, кто-то цепляется за его плечи, пытаясь оттащить, но Минхо только скидывает с себя чужие руки, не отрывая взгляда от перекошенного лица напротив. Седжина, кажется, тоже кто-то держит, оттаскивая в сторону, но тот брыкается, изворачивается, и снова пытается заехать Минхо по лицу. — Да прекратите вы уже! Угомонитесь! — Минхо тяжело дышит, поднимая взгляд исподлобья на заведующую, пока Ёсан держит его поперек груди, не давая подступить к Седжину, которого на месте сдерживает сосед Хёнджина из трешки. — Вы что тут устроили?! — Ему стоит следить за словами, — фыркает Минхо, зачесывая ладонью упавшие на лицо волосы, загораживающие обзор. — А Вам стоит не распускать руки, молодой человек, — заведующая складывает руки на груди. — Вы бы еще ко мне в кабинет драться пришли! Может, вам обоим на учет захотелось? Могу устроить! Минхо закатывает глаза, отворачиваясь. Слышит, как Седжин фыркает и шипит на сдерживающего его парня, пытаясь скинуть с себя руки. — Куда вообще смотрят вожатые, — заведующая всплескивает руками. — Извинились перед друг другом. Быстро! Минхо поднимает глаза на Седжина, который, сжав губы в тонкую полоску, сверлит его выжидающим взглядом. Он отпускает смешок, выпутываясь из хватки Ёсана, и смотрит прямо в глаза заведующей: — Пусть извинится за свои грязные оскорбления и я, может быть, подумаю над тем, чтобы извиниться перед ним. До самого отбоя Минхо приходится торчать на кухне, помогать мыть посуду, чистить овощи и в принципе быть мальчиком на побегушках. И пусть он считает это полной несправедливостью, потому что Седжина попросту отводят в медпункт из-за тонкой дорожки крови из носа, хотя начал всю эту потасовку именно он, тем не менее, Минхо уверен, что это того стоило. Не такое уж это и большое наказание за то, что он заткнул этого идиота. Даже то, что на ужин их садят вдвоем за отдельный стол, и он не может даже парой слов обменяться с мушкетерской компанией, не заставляет Минхо жалеть о своем поступке. Все равно Седжин не достает его больше, и они попросту злобно пыхтят, изредка бросая взгляды друг на друга исподлобья. Вожатый, как какой-то тюремный надзиратель, внимательно следит за тем, как они укладываются спать, не позволяя болтать, и, похоже, не уходит до тех пор, пока они не засыпают. По крайней мере, Минхо не слышал, чтобы тот выходил, до того, как он провалился в сон. — Ты как? — Хёнджин невесомо касается пальцами его ладони, когда они идут на зарядку. — Ну, меня не приговорили к электрическому стулу, смертельной инъекции или повешению, так что, наверное, все окей, — Минхо улыбается, поворачиваясь к нему, но получает в ответ несильный удар по плечу, тут же хмурясь. — Эй, за что? — Зачем ты все это устроил? — Грустишь, что Седжин получил по лицу за ту хрень, что нес? Хёнджин бросает на него недовольный взгляд и молча отворачивается. Минхо вздыхает и всплескивает руками: — Если тебе станет легче, то я пойду извинюсь перед ним прямо сейчас. — Не нужно, — Хёнджин поджимает губы и молчит пару секунд. — Меня просто злит, что из-за этого у тебя теперь проблемы. Вот и все. — Я не жалею, Зефирка, — Минхо повторяет его жест, невесомо проводя пальцами по тыльной стороне ладони. — Если бы он только меня дерьмом поливал — черт с ним, я бы просто проигнорировал. Но это касается и тебя тоже. А ты не заслужил услышать ни слова из того, что он выдал. Седжин еще легко отделался, — фыркает, с прищуром вглядываясь в его спину впереди. — Давай просто забудем об этом, ладно? — Хёнджин вздыхает, встряхивая головой. — Я не хочу тратить последние дни смены на выяснение отношений. Тем более с Седжином. Мне этого хватает и во время учебного года. — Как скажешь, — Минхо все-таки позволяет себе переплести их мизинцы. Все равно они плетутся в самом конце колонны отряда. — Но я не обещаю, что смогу сдержать себя в руках, если он снова посмеет открыть рот в твою сторону. Хёнджин переводит на него взгляд, не произносит ни слова, разглядывая лицо. Вздыхает, когда они уже подходят к площадке, где проходит зарядка: — Когда уже из-за угла покажется белый конь? Или мне пора очки покупать, потому что я в упор его не вижу? Минхо требуется с полминуты, чтобы осознать услышанное и звонко рассмеяться.✦✦✦
«Созвездие» занимает почетное третье место в соревновании отрядов, но не то чтобы хоть кому-то было до этого дело. После драки Минхо и Седжина, попавшей на глаза заведующей, никто не рассчитывал ни на какие особые призы, вроде вечера у костра или встречи рассвета, даже если бы они каким-то чудом заняли первое место. Так что на закрытии смены никто особо не старается, думая только о том, как бы успеть собрать все вещи с вечера, чтобы не думать об этом утром перед самым-самым отъездом. Седжин сваливает к девчонкам, едва вожатые скрываются в своей комнате, и минут десять спустя, когда они лениво болтают без лишних ушей, в их комнату заглядывает Хёнджин. Сынмин и Ёсан очень скоро вырубаются, успев влиться в лагерный режим, а Хёнджин и Минхо продолжают шептаться, играясь с пальцами друг друга, усевшись на кровати Минхо. — Если бы не Седжин, это была бы просто идеальная смена, — он чуть сжимает хёнджиновы пальцы, уже не впервые ловя себя на восхищенной мысли о том, какие те тонкие и длинные. — Она и так идеальная, — Хёнджин шепчет совсем-совсем тихо, боясь потревожить спящих, — потому что я познакомился с тобой. — Только познакомился? — Минхо вскидывает брови, прищуриваясь, заставляя Хёнджина цокнуть языком. Он оборачивается к комнате, чтобы убедиться, что Ёсан и Сынмин точно не подглядывают и не подслушивают их, и двигается ближе к Минхо, чтобы, дразня, чуть поколебавшись, все-таки поцеловать его. Он вплетает пальцы в хёнджиновы волосы, двигает губами уже чуть увереннее, чем в первые разы, и думает в этот момент только о том, как чертовски сильно влюблен, как благодарен за то, что судьба свела его с Хёнджином, и как отчаянно он не хочет, чтобы смена заканчивалась. Пусть рядом постоянно маячит противная рожа Седжина, пусть времени и возможности любить, касаться друг друга, болтать о всякой ерунде не так много, но есть в этом что-то особенное. В конце концов, вне лагеря у них не выйдет разглядывать созвездия, лежа плечом к плечу на траве и сплетя пальцы. — Все, что произошло в лагере, не останется только в лагере, так ведь? — Минхо любуется лицом Хёнджина в бледном лунном свете, заглядывающем в комнату через окно. — Только если ты сам этого не захочешь, — в его глазах самое настоящее звездное небо. — В конце концов, мне ведь еще нужно познакомиться с твоими друзьями. Минхо улыбается, нежно-нежно, и склоняет голову набок: — Тогда пообещай заранее, что не будешь обращать внимания на их глупые шутки. — Ты же не хочешь сказать, что они знают? — Они знали еще до того, как я решился на этот перформанс с песней, — Минхо отводит взгляд в сторону. — Ёсан, кстати, тоже. — Какой кошмар, почему знали все, кроме меня? — Я, ну… Минхо очень надеялся на то, что ему не придется объясняться за свои запутанные чувства, признаваться в том, что Хёнджин — его первая любовь, кому-то, кроме самого себя, и раскрывать тот факт, что он до безумия боялся отказа. Но, увы и ах, вот он, сидит в полумраке комнаты и выдает все, как на духу. И, чем больше он говорит, тем меньше в нем страха и неловкости, потому что Хёнджин смотрит настолько нежно, так трепетно сжимает его ладони в своих и улыбается до того мягко, что переживать просто невозможно. Ему, честно, хотелось бы проболтать всю ночь. Оттянуть момент неминуемого расставания, пусть и временного, как можно дальше, но веки неумолимо тяжелеют и пытаются слипнуться друг с другом каждый раз, как Минхо моргает. Радует только то, что Хёнджин тоже слишком сонный, чтобы возвращаться к себе, так что они просто забираются под одеяло вдвоем и, переплетя пальцы, прижимаются друг к другу лбами, засыпая.✦✦✦
— Хёнджин-а. Он мычит, пытаясь сбросить со своего плеча руку, пытающуюся растрясти его ото сна, и жмется ближе к теплому дыханию совсем рядом со своим лицом. Пытается еще натянуть одеяло повыше, чтобы не слышать громкий шепот над самым ухом. — Хёнджин-а, просыпайся. Он шумно выдыхает, морщится недовольно, предпринимает еще одну попытку сбросить с себя настойчивую руку, но глаза разлепить все-таки приходится. Вожатая облегченно выдыхает, приглаживая растрепанные после сна волосы. — Хёнджин-а, за тобой папа приехал, вставай. Он медленно моргает, непонимающе глядя на вожатую, обводит комнату рассеянным взглядом, с задержкой осознавая, где находится, и что все остальные еще спят. Зевок вырывается против воли. — Давай-давай, пора вставать. Хёнджин выпутывает свои пальцы, чувствуя неприятную прохладу в тех местах, где их касались пальцы Минхо, трет глаза и все еще смотрит на вожатую в полном непонимании происходящего. Он надеется, что сейчас она уйдет, а он снова прижмется поближе к Минхо и уснет. Но вожатая терпеливо ждет, не сводит с него взгляда и снова просит его встать, потому что его ждет отец. В конце концов, Хёнджин вздыхает и аккуратно выбирается из-под одеяла, стараясь не разбудить Минхо. Реальность и осознание ударяют по голове, едва Хёнджин выходит из блока, успев заглянуть в комнату за пастой и щеткой. Отец как раз успевает подняться на крыльцо и перехватить его на полпути в сторону ванной: — Умоешься дома — у меня нет времени ждать, пока ты соберешься. Переодевайся, я пока отнесу сумку в машину. Хёнджин за этот месяц даже успел забыть о том, какой вечно занятой его отец, что его график дня расписан поминутно, если не посекундно, и что у него, очевидно, не будет времени попрощаться со всеми нормально, потому что забирать его будут с первыми петухами. И не то чтобы Хёнджин когда-то был этим особенно недоволен, обижался на это как-то, но только не в этот раз. Он не хочет уходить по-английски от Минхо. Только едва ли его полусонный мозг позволит ему успеть переодеться из пижамы в повседневную одежду, запихать все несобранные вещи в рюкзак и растолкать в такую рань Минхо, чтобы попрощаться по-человечески и обменяться номерами. Когда отец возвращается, отнеся сумку в машину, Хёнджин едва ли успевает собрать остаток вещей, с трудом застегивая молнию рюкзака. — Как будто в первый раз, Хёнджин, честное слово, — отец нетерпеливо подхватывает его рюкзак и подталкивает в спину к выходу. — В кого ты вообще такая копуша? Хёнджин едва успевает заглянуть в приоткрытую дверь комнаты на четверых, махнуть рукой на прощание сонному сидящему на постели Сынмину и тихо вздохнуть. «Только если ты сам этого не захочешь», — да, Хёнджин? Какая же ты врушка. Он старается сдерживать порыв расплакаться, перебирая пальцами браслет, который сделал для него Минхо. Прокручивает в голове все яркие совместные воспоминания и запоздало понимает, что неосознанно нацепил на голову кепку, которую Минхо одалживал ему. Забавно, что отец этого даже не заметил. В любом случае, теперь остается лишь смириться с тем, что все, что было в лагере, остается в лагере. Когда он смотрит на экран телефона, устроившись на заднем сиденьи отцовской машины, часы показывают пятнадцать минут седьмого.✦✦✦
I miss you
I miss you, so far
And the collision of your kiss
That made it so hard.
Минхо вздыхает уже, кажется, в тысячный раз и выдергивает наушники из ушей, откидывая их куда-то в угол продавленного дивана. Он хмурится, вглядываясь в исписанный лист в своем блокноте, нервно дергает ногой, пробегаясь глазами по строчкам и, снова вздохнув, запрокидывает голову на подлокотник, глядя на увлеченно копающегося в проводах на столе Чана: — Я, кажется, закончил лирику. Оценишь? Тот вскидывает брови, отворачиваясь от стола, и моргает пару раз: — Опять? Бро, я, конечно, понимаю, первая любовь и все дела, но по тексту в неделю, когда до этого ты их никогда не писал… Ты точно в порядке? — Да, все окей, — Минхо пожимает плечами, никак не меняясь в лице. — Так что, оценишь? — Давай сюда. Минхо разглядывает потолок гаража пустым взглядом, пока Чан вдумчиво вчитывается в написанные им строчки. Он в самом деле весь месяц, как только вернулся из лагеря, только и делает, что пишет-пишет-пишет, почти не разговаривая ни с Чаном, ни с Джисоном. Конечно, может быть, он слишком драматичен, может быть, нет ничего такого уж страшного в том, что его лагерная лавстори так там и осталась, не получив даже шанса на продолжение, может быть, Хёнджин сам не ожидал того, что не успеет обменяться с ним номерами в последнее лагерное утро, поэтому не сделал этого раньше, а не обманывал его наглым образом, обещая, что все останется в лагере, только если Минхо сам этого захочет. Но, черт возьми, он искренне уверен в том, что имеет полное право на драматичные страдания. Тем более, когда он попытался найти Хёнджина хоть в какой-нибудь соцсети, но не получил в результатах ни одного аккаунта, хотя бы отдаленно похожего на его, и теперь тот вовсе кажется выдумкой самого Минхо. — Скучаешь? Минхо отворачивается лицом к спинке дивана, зажмуриваясь, и бормочет едва слышно себе под нос: — Скучаю. До безумия, если быть честным. Видит Хёнджина в каждом случайном прохожем, но раз за разом ошибается. Это несправедливо. Это нечестно. Это, черт возьми, тупо. — А злишься? — Нет, — все так же тихо под нос. — Правда? — Минхо мычит в ответ. — А лирика местами выглядит агрессивно. — Ну, может быть, самую малость злюсь. Но уверен, что, стоит ему только встретить Хёнджина снова, как от его злости и обиды следа не останется. Плевать на них, если он сможет еще раз его обнять. Если сможет еще раз увидеть его улыбку и услышать смех. Если сможет еще раз его поцеловать. Скучает Минхо, все-таки, больше. — В общем, текст неплохой. Думаю, если Джисон еще немножко поколдует над ним, можем даже что-нибудь сочинить из этого. — Здорово. — Минхо, — он слышит, как негромко ударяется о стол блокнот, — я, конечно, все понимаю, но, неужели, тот парень действительно стоит того, чтобы ты так убивался? Ты его знал всего месяц. — Хён, ты влюблялся когда-нибудь? — Минхо даже оборачивается через плечо, с хмурым видом глядя на Чана. — Эм, ну-у, — тот прищуривается, задумываясь. — Были люди, которые вызывали у меня симпатию, но не уверен, что это была прямо-таки влюбленность. — А я уверен, — Минхо цокает языком, отворачиваясь обратно к спинке дивана. — Так что, да, хён, — стоит. Чан вздыхает, скорее всего качает головой в своей излюбленной привычке, когда не согласен с чужой точкой зрения, но не хочет спорить, и затихает, вероятно, возвращаясь к работе над проводами. А Минхо разглядывает узоры на потертой выцветшей обивке, в, кажется, уже миллиардный раз прокручивая все воспоминания из лагерной смены. Глупое знакомство, бесконечные попытки спрятаться в комнате отдыха и притвориться мебелью, шумные мероприятия, бесконечную болтовню, смех, это дурацкое противостояние с Седжином и драку с ним, за которую ему прилетело от родителей по возвращении, а еще прикосновения, улыбки, поцелуи, свое идиотское признание в любви песней и согласие Хёнджина после быть с ним «до конца», хотя бы не оставить все эти чувства на территории лагеря. Черт возьми. Он понятия не имеет, сколько проходит времени, прежде чем дверь гаража отворяется с громким скрипом, едва ли не грохотом, заставляя снова обернуться через плечо, чтобы увидеть растрепанного Джисона, похожего на безумного ученого, совершившего невероятное открытие. — Ребят, вы просто не поверите, — он выдерживает драматичную паузу переводя взгляд с Чана на Минхо и обратно. — Я нашел нам барабанщика! Минхо фыркает, закатив глаза, и уже собирается отвернуться снова, но Джисон продолжает: — Я серьезно, он просто чудо! Алмаз! Бриллиант! — Минхо кажется, что он слышит отголосок смеха со стороны улицы. Хмурится, разворачиваясь больше в сторону Джисона и приподнимаясь на локтях. — Я поверить нашему счастью не могу! Просто заглянул за струнами в магаз, а он там такой отрыв башки на установке выдает — если бы я мог, я бы родил, клянусь! Он еще и в теме нашей любимой троицы, ребят, это джекпот! Я даже лотерейный билет купил, у меня сегодня точно удачный день! Чан заливисто смеется, откинувшись на спинку стула, а Минхо скептично выгибает бровь. Учитывая, что каждый раз, как они находили потенциального барабанщика, именно Джисон оказывался тем привередой, которого что-то не устраивало, а им приходилось соглашаться с его мнением, как с негласным лидером, слышать такой неподдельный восторг в его голосе — просто удивительно. Джисон выскакивает из гаража, что-то сбивчиво и неразборчиво говорит, кажется, о том, что гитарист душка-добряк, а басист в самой настоящей эмо-фазе, но, вообще-то, тоже неплохой парень. А после подталкивает их потенциального барабанщика зайти в гараж. Минхо кажется, что его сердце прекращает свою работу в ту же секунду и самое время вызывать скорую реанимировать его, как тот делает первый шаг вглубь. — Нет, ты правда меня перехвалил, — он смущенно смеется, прикрыв рот ладонью, глядя на Джисона через плечо. — Я занимаюсь-то всего год, не так уж я и… Он все-таки поворачивается к сидящим в гараже и осекается в ту же секунду, как встречается взглядом с Минхо. А тому кажется, что он успел заснуть на этом тупом старом продавленном диване минут десять назад, и все происходящее — нереально. — Ничего не перехвалил, — голос у Джисона, даже не заметившего то, как резко оборвалась фраза, звонкий, но слышит его Минхо приглушенно, будто тот все еще стоит на улице и пытается докричаться оттуда. — В общем, знакомься, это душка-гитарист Бан Чан, а это наш эмо-басист… — Ли Минхо, — он заканчивает за Джисона, отчего тот даже немного забавно вытягивает лицо в удивлении, растерянно хлопая ресницами. — А наш новый барабанщик — Хван Хёнджин, — Минхо отзывается абсолютно бесцветным голосом, все еще не в силах поверить в происходящее. Они не сводят взгляд друг с друга, пока Чан и Джисон непонимающе переглядываются. Осознание первым бьет по Чану. Тот приоткрывает рот, бросает быстрый взгляд на Минхо и Хёнджина и поворачивается обратно к Джисону, раскинув руки, будто приглашая в объятия: — Бро, я тебя расцелую. — Чт… — он хмурится, но доли секунды спустя, кажется, тоже все понимает. — Да ну на хрен. У Минхо начинает кружиться голова от того, как долго он смотрит на Хёнджина, не моргая, пока, наконец, не вскакивает с дивана, как ужаленный, и едва не сносит Хёнджина с ног объятиями. Тот сжимает ткань футболки на спине Минхо мгновенно, утыкается в его плечо и громко шепчет: — Я соскучился. — Я тоже, — он сжимает Хёнджина еще крепче. — Я тоже, я тоже, я тоже, Хёнджин. Я тоже. Я чертовски сильно соскучился. — Случайности не случайны, — тянет где-то за спиной Джисон и даже присвистывает. — А ты говорил, что твой краш не играет, бро. — Ты не рассказывал, — Минхо чуть отстраняется, ловя взгляд Хёнджина. — А ты и не спрашивал, Пит Вентц из My Chemical Romance. Минхо возмущенно открывает и закрывает рот несколько раз, прищурившись, но, в конце концов, не сдерживается и смеется, снова сжимая Хёнджина в объятиях. — Кстати, а у вашей группы есть название? — он широко улыбается, устраивая подбородок на плече Минхо, выводит пальцами узоры на его спине. — Ну-у… — Джисон бросает взгляд на Чана, прежде чем пожать плечами и продолжить немного стыдливо: — Вообще-то, еще нет. — Вот как, — тянет Хёнджин и коротко щипает Минхо за плечо. — Тогда как насчет «Созвездие»? — У тебя совершенно нет фантазии, Зефирка, — он отпускает смешок, в ответ щипая Хёнджина за бок, заставляя того даже сдавлено вскрикнуть от неожиданности и ударить его по плечу. — Бро, ты, может быть, понимаешь, хотя бы примерно, что происходит? — Джисон переходит на шепот, наклоняясь к Чану. Тот долго смотрит на никак не отлипающих друг от друга Минхо и Хёнджина, наполняющих гараж громким смехом, переводит серьезный взгляд на Джисона, громко вздохнув, взмахивает руками над своей головой и тянет: — Любовь.