Истинный гонщик Лос-Анджелеса

29 августа, 07:49

[POV-Автор]       Лос-Анджелес. Один из мировых культурных центров. А ещё тут почти весь год лето, отчего его жители не расстраиваются концу жаркого времени года. Голливуд, музеи, туризм, бары, стрип-клубы и белая дрянь, но… до последнего ещё доберемся.       Давайте сразу поближе взглянем на один частный домик: два этажа, бежевая облицовка, коричневая крыша двухскатной формы, за счет чего у дома имеется чердак. Постриженный газон, большой гараж, стоящий отдельно от дома, и небольшой внутренний дворик с верандой. Данный дом практически не отличается от других. За исключением одной детали: справа от парадной двери под легким ветром развевается американский флаг, а припаркованная напротив дома полицейская машина дает понять о жителях данного дома.       Быть полицейским не просто, это видно по хозяину дома, который тихо сопит в своём рабочем кабинете. Почему в кабинете, а не в кровати, спросите вы? Работает много, я бы даже сказал, слишком. Заработался ночью — вот и уснул, сидя в своём кресле перед монитором в рабочей форме. Короткая стрижка светло-каштановых волос, пышные брови, большой нос, волевой подбородок, легкая щетина, массивные плечи, руки, да что это я… короче, крупный и широкоплечий дядя под сто девяносто ростом с жутким недосыпом на лице.       Эх, жаль, но поспать ему в очередной раз не дали. Телефон зазвонил, отчего наш стражник правопорядка проснулся, встряхнул головой и, недовольно уставившись на гаджет, взял его в руки. — Майор Хэддок, — строго и уверено произнес мужчина. — Когда он позвонил?! — похоже, случилось что-то серьёзное, из-за чего он ещё больше нахмурился. — Я скоро буду!       Убрав телефон в карман, мужчина встал и потянулся, утомлённо вздыхая. Затем отключил рабочий компьютер, осмотрел стол, и, устало выдохнув, покинул кабинет.       Дом полицейского был просторный, светлый и уютный. Его кабинет был расположен на первом этаже рядом с парадной дверью. Это было очень удобно тем, чтобы никого не будить, когда он поздно возвращался с работы. Рядом с дверью в кабинет располагалась лестница, а напротив — широкая арка в гостиную, которая больше походила на библиотеку из-за обильно заполненных книжных шкафов. В задней части дома располагались кухня со столовой, ванная с уборной и просторная веранда. А на втором этаже были четыре спальни, ещё одна ванная и лестница на чердак. Ну, а на чердаке, как и у всех, всякий старый хлам.       Стоик Хэддок закрыл свой кабинет на ключ и уже собирался уходить, как услышал шум из кухни. Скорее не шум, а обрывки разговора двух других жильцов дома. Взглянув на наручные часы, он удивился, что его дети встали так рано в свои каникулы. И, поежившись на месте, переводил взгляд от кухни к парадной двери и обратно. Внутренний конфликт между долгом перед городом и долгом перед семьёй поставил его перед непростой дилеммой. Уже достаточно долгое время он закрывал глаза на своих детей. Настолько долго, что теперь ему кажется, что снова стать для них родным отцом уже почти невозможно. Если ещё год назад он с головой был погружен в работу, а детям оставлял только деньги на необходимое, то теперь многое поменялось. К нему стало приходить осознание своей самой большой ошибки в жизни, и он не знает, как всё исправить или хотя бы частично загладить вину перед своими детьми. Целый спектр эмоций, от которых хочется мычать и рвать волосы на голове, сейчас крутился внутри крепкого дяди. И, к счастью, — а может быть и нет, — сейчас во внутреннем противостоянии выиграл отец, а не шеф полиции. — … реально, хватит! Ещё раз разбудишь меня холодным душем, буду пугать тебя по ночам! — задорно заявил шестнадцатилетний парень, сидевший за столом и державший кружку чая. На голове у юноши темно-каштановый беспорядок или, как говорят в народе, «птичье гнездо». Зеленые глаза, веснушки, большой носик — спасибо папе — и довольно худощавое тело. Однако он отнюдь не худощавый, это обманка, которую он достигает путем ношения одежды на пару размеров больше. Ну, не странный ли? — А ты вставай раньше — вот и не буду, — стоя у плиты, с издёвкой произнесла его двойняшка сестра, не забыв показать язык. Её волосы — того же оттенка, что и у брата, — доставали до лопаток, и в них не было такого беспорядка, как у парня. Такие же зеленые глаза, только чуть темнее оттенком, ну и веснушки, куда же без них. — О, папа! Доброе утро! — радостно воскликнула она, когда заметила вошедшего отца. — И вам доброго утра, дети, — ответил глава семейства, проходя по кухне к столу. — О чем спор? — Доброго. Да так, ни о чем, — довольно сухо ответил юноша, лишь на миг взглянув на отца, а затем перевел взгляд на свою кружку. — Иккинг у нас совушка. Вот и недоволен, что так рано разбудила, — задорно ответила дочь Стоика, перевернув яичницу на сковородке. — А зачем вы так рано встали? Разве у вас не каникулы? — спокойно поинтересовался глава семейства, налив себе кофе. — В школу нужно, — недовольно ответил шатен, взглянув на отца. — Разве ты, как наш отец, этого не знаешь? Ой, точно! Тебя же никогда не бывает рядом! — Иккинг! — недовольно воскликнула девушка, пытаясь его одёрнуть, впрочем, безуспешно. — Какие мы красноречивые, — спокойно начал Стоик. — Ты знаешь, что у меня много работы, и… — был нагло перебит сыном. — Ага! Так иди, работай, кто тебе мешает? — Пап! — с нотками опасения вклинилась в образовавшуюся паузу шатенка, надеясь, что они не поссорятся… Снова. — Всё в порядке, Кэтрин. Мой сын прав, мне пора на работу, — недовольно, но всё же спокойно заявил глава семейства, сделав последний глоток из кружки. Затем поставил её на стол рядом с раковиной и пошел к выходу, на ходу прощаясь. — Пока, дети. — Пока, пап, — первой ответила Кэтрин, с облегчением выдохнув от прошедшей возможной ссоры. — Ага, увидимся через месяц… наверное, — последнее слово парень сказал себе под нос.       Парадная дверь захлопнулась, и шеф полиции Лос-Анджелеса тяжело выдохнул, опустив плечи, и прикрыл глаза. Он не знал, как помириться с сыном, и из-за этого не мог нормально общаться с дочкой которая, наоборот, была рада, что отец решил больше времени проводить с ними, а не на работе. И всё после одной ссоры между мужской частью семейства. Случилось это пару месяцев назад, когда Стоик решил начать исправляться, быть с детьми. Вот только Иккинга не очень обрадовало такое изменение в поведении отца. Тогда они даже не пытались принять сторону друг друга, хотя прекрасно понимали причины. Но взять и сразу принять такие сдвиги в их отношениях оба не могли или не хотели. Стоик знал, за что сын его ненавидит. Однако это не давало понимания, как донести до Иккинга, насколько и ему было больно, когда его жену (и их мать) убили. Как было больно смотреть в лицо собственному сыну, который очень сильно похож на свою маму. Именно поэтому тогда он с головой уходил в работу, а дома был холодным и отстраненным. И теперь не знал, что делать, и винил во всём себя. — Эх… дурак, — под нос высказал шеф полиции и направился к своей машине.       А тем временем на кухне, после ухода главы семейства, возникла напряженная тишина. Иккинг смотрел на дно уже давно пустой кружки, а его сестра недовольно уставилась на брата. — Хватит сверлить меня взглядом, Кэти, — спокойно попросил парень, взглянув на сестру. — Какого. Хрена. Ты. Творишь. Опять?! — выделив каждое слово, громко спросила девушка. — А что? — в тон сестре ответил Иккинг, явно не желая уступать. — Я должен вести себя так, как будто ничего не было? Как будто он не бросил нас после смерти мамы? Как будто он решал все наши проблемы в школе и проблемы по дому? — парень встал и принялся неспеша ходить по кухне туда-сюда. — Когда в последний раз он брал в руки молоток или отвертку и чинил что-то в доме? Или когда в последний раз он спрашивал, как у нас дела, как дела в школе и так далее? — Иккинг… — А ты помнишь, когда он последний раз возвращался домой до полуночи и не запирался в своем кабинете до утра? Я уже молчу про то, что он нас никуда не возил и даже просто не проводил выходные в нашей компании. О, кстати! Напомни, когда наш любимый папочка ходил с нами по магазинам и покупал нужные нам вещи? — продолжал гневно перечислять шатен, не услышав тихий голос сестры. – Впрочем, я сам скажу тебе, когда!       Он остановился и взглянул на Кэтрин. Она знала, что он скажет, так как этот разговор был у них не в первый и даже не во второй раз. Но всегда, когда парень взрывается и начинает перечислять, в чем виноват отец, глубоко в её душе образуется колючий комок, от которого хочется плакать. — Иккинг, не надо… — тихо умоляла девушка. — Когда мама была жива! — закончил парень, проигнорировав сестру.       Высказав последние слова и гневно втянув в себя воздух, Иккинг покинул кухню. Его тяжёлые шаги слабым эхом отдавались в ушах бедной девушки, которая всё ещё смотрела в то место, где стоял брат. Она уже привыкла. После ссоры его брата с отцом девушка чувствовала себя меж двух огней. С одной стороны её любимый отец, который в последнее время пытается найти общий язык с уже взрослыми детьми, пытается исправиться. А с другой стороны столь же любимый брат, единственный человек, который всегда был рядом и поддерживал. У них нет секретов друг от друга… ну, кроме одного. — Два упрямых барана, — шёпотом произнесла Кэтрин, покачав головой.       Постояв так ещё с полминуты, она выключила плиту, достала две тарелки с верхнего шкафа, разложила их на столе и положила в каждую равную порцию яичницы. Затем достала вилки и ножи, разложила их у тарелок, кинула сковородку в раковину и направилась в комнату брата.       Дверь в комнату была приоткрыта, как будто её хозяин приглашал к себе в гости. Внутри стоял полумрак. Жалюзи на окнах были закрыты, но солнечный свет всё равно, хоть и слабо, проникал в комнату, позволяя рассмотреть мебель и одинокую фигуру, сидящую на полу и облокотившуюся на кровать. Помимо кровати, в комнате был компьютерный стол и большой шкаф, в котором наверняка был «творческий» беспорядок.       Кэтрин молча подошла к брату, подсела рядом, прижалась ещё чуть ближе и положила голову на его плечо. Парень, громко выдохнув, обнял сестру за плечи и уткнулся подбородком в её макушку. — Прости, — тихо произнес Иккинг, чувствуя, как скопившийся клубок боли и обиды в груди стал утихать. — Я не злюсь на тебя, — честно ответила Кэтрин, потому что злиться на своего брата она и вправду не могла. — Но я наверняка сделал тебе больно… Опять. — Да, сделал, но для меня всё это в прошлом. — А я не могу… — Знаю, — перебила она брата, прекрасно зная, что он скажет. Она смогла простить отца, а он нет. Ведь Иккинг не может просто так взять и простить родного человека, который их, по сути, кинул в самый сложный для них момент. — Я ужасный брат, — с горечью сказал он. — Это точно. — А ты самая лучшая сестра. — Ну, разумеется.       Оба усмехнулись. Им не впервой вместе проходить через трудности и поддерживать друг друга в любой ситуации. Как и все братья и сестры, они не раз ссорились и мирились. Многое они пережили, и ещё многое ждет их впереди, но… обо всём по порядку и в своё время. — Ладно, вставай, — воскликнула Кэтрин и, сама последовав своему приказу, резко встала, чем привела брата в замешательство. — Завтрак остывает. — Я люблю холодненькое, — саркастично выразился Иккинг. — Да, да, да. Знаем, проходили. Давай, вставай, нам ещё в школу идти. — Да никуда эта школа не денется, — продолжал парень, не желая вставать с насиженного места. — Ага, школа-то нет, а вот нормальные учебники быстро разберут. Так что вставай, лентяй! А не то получим рваные и разваливающие книги, как в прошлом году. — Ох… ты иногда такая вредина и привереда, — пожаловался Иккинг. — Ха-ха, мало тебе, — издевалась Кэтрин над братом, не забыв показать язык. — Давай, погнали. У тебя ещё гонка сегодня, не забыл? — С тобой забудешь.       Парень встал, как только сестра вышла из комнаты, и взглянул на свое отражение в зеркале, расположенном в одной из дверей шкафа. В полумраке в своем отражении он видел не «Иккинга — школьного неудачника и изгоя», а уверенного в себе и любящего риски гонщика, который всегда первый. Однако странное предчувствие чего-то волнительного настораживает парня последние пару недель. Возможно, что-то поменяется в школе?.. Или он, наконец, помирится с отцом? Хотя это маловероятно, особенно после того, как Стоик Хэддок узнает, кто скрывается под маской самого разыскиваемого гонщика — Ночной Фурии. Но ему никто об этом не расскажет. Хотя… кто знает, как всё обернется в будущем.