Из жизни Фиксика-спасателя

      Подперев рукой щёку, Метрик смотрел в иллюминатор на проплывающие внизу горы мусора. Свалка — безжизненное, малоприятное зрелище. Поднимаешь глаза — затянутое тучами серое небо, чуть ниже — смрад, а в самом низу — всё это барахло. Какое-то разлагается, какое-то нет. Люди — удивительные существа. Как они могли додуматься до поговорки «не плюй в колодец» и ежедневно снова и снова нарушать этот принцип? Остальные члены экипажа были заняты — примкнув к батареям, сидя в позе лотоса, они сосредоточенно поглощали энергию.       Работа фиксиков-спасателей была на порядок труднее и опаснее, чем работа любого гарантийного человечка. Разные бригады получали разные поручения, направленные на поиск и помощь тем фиксикам, что попали в беду. Конкретно их бригада была из, так называемых, «мусорщиков». Они занимались, как следует из прозвища, тем, что рыскали по свалкам в поисках тех своих сородичей, что угодили в мусорное ведро совсем случайно. Например, когда они чинили будильник, и не знающий об этом хозяин, твёрдо решивший не разбираться в причинах неисправности, не глядя, швырнул его в мусорку. Он-то пойдёт и купит себе новенький будильник, а как быть фиксику? Пропадать? Обычно, если фиксик в квартире был не один, а жил с друзьями, соседями или семьёй, обеспокоенные сожители могли сами обратиться в службу и сообщить об исчезновении. Как правило, молодые квартиры напичканы техникой и, естественно, чтобы охранять её, требуется большая команда. А если фиксик один в квартире старенькой бабушки, у которой приборов-то всего нечего, и все добротные советские, которые отслужили без перебоев сорок лет, и столько же готовы служить дальше? Ну, тогда пиши пропало. Размышляя об этом, Метрик тоскливо вздохнул. Работа постоянно наталкивала его на подобные мысли. Он уже подумывал об увольнении — собрать помогатор, оставить службу, поселиться в квартирке и чинить себе спокойно печки и электрические щётки, не думая о том, что где-то там по свалкам, по этому кладбищу того, что раньше красовалось на рекламных щитах, бродит сейчас истощённый, обезумевший от голода и одиночества фиксик, до которого никому нет дела. И вот он однажды превратится в винтик. И уже никогда не вернётся обратно. Он будет похоронен под тоннами мусора. И мысли эти раз за разом погружали метрика в тоску, совершенно непроглядную.        Заняться было нечем — никаких вызовов уже третью неделю: плыви над свалками с радаром на автопилоте и жди, когда маленькое воздушное судёнышко что-нибудь обнаружит. За столом в настольную игру прямо позади Метрика играли уже позавтракавшие сослуживцы — рыженькая Меда, хвосты которой смешно торчали в разные стороны, и Хелпер — приезжий фиксик, которого перетащил вместе с собой в кофеварке какой-то американский гражданин. Рядом сними сидела Стружка — капитан корабля. Она не играла, просто наблюдала. За рулём расположилась Турба. Она потягивала машинное масло из зелёной кружечки с цветочками. Сегодня она дежурная. Метрик огляделся — последнего члена экипажа где не было. Он подошёл к капитану и потрогал её за плечо. — А где Провод? — Наверное, у себя, — бросила она, не оборачиваясь. Провода он и вправду обнаружил в его каюте. Тот мрачно смотрел в иллюминатор, на котором уже осели мелкие капельки накрапывающего дождя. Бубнило радио. Погода за бортом, какие-то скучные новости. Дни проходили практически впустую. Чинить здесь было нечего и не для кого. Единственная их задача заключалась в том, чтобы следить, не выкинул ли кто-нибудь случайно на помойку очередного дядю Папуса вместе со старым телевизором. — Ты чего ко всем не идёшь? — спросил Метрик, поправляя сидящие на носу большие синие очки в толстой оправе. Помимо двух линз была ещё и третья — маленькая лупа на подвижном механизме над левым глазом. Её можно было при необходимости опустить пониже, чтобы рассмотреть маленький предмет получше.       Коллега чуть приподнял голову. Выражение лица его было кислым, а мягкое серо-голубое свечение, исходившее от него, было в этот день каким-то совсем тусклым. — Не буду я завтракать, сказал же. — и он снова отвернулся к окну. Метрик раздраженно вздохнул.       Когда плывёшь долгое время над этими бесконечными горами мусора, где уже невозможно среди гниющих продуктов, обломков пластика и остатков полиэтилена рассмотреть хоть какую-нибудь вещь, отдалённо напоминающую предмет, который когда-то использовался человеком, невольно начинаешь задумываться о смысле собственного существования. Огромные свалки требовали работы тысяч фиксиков-спасателей, собранных в маленькие отряды. С происходящим ещё можно как-то мириться, если не думать о том, что, возможно, прямо сейчас под грудой металлолома похоронен превратившийся в винтик фиксик, которому не посчастливилось оказаться не в то время не в том месте и быть выброшенным в мусорное ведро вместе с устаревшим телефоном. Протяженность свалки ясно давала понять, что люди живут по принципу «после нас хоть потоп» — большую часть предметов, попавших сюда, можно было бы переработать или починить, и Метрик знал это, потому что весь смысл его существования и заключался в починке этих неисправных вещей до того, как они попадут сюда. Фиксики в своих философских рассуждениях о жизни обычно делились на два типажа. Первый из них, более оптимистичный, вроде окрылённой любовью к своей работе сильной и храброй Меды, останавливался в своих мыслях на том, что цель фиксика если и не помогать людям, то помогать хотя бы природе. Меньше сломанных будильников на свалке — меньше яда в почве. Эти суждения придавали смысл жизням маленьких человечков и служили отличной мотивацией для работы. Ко второму типу относился Провод. Глядя на свалку в окне он думал о том, что прогресс не стоит на месте. Техника всё время совершенствуется, и он, конечно, может продлить жизнь стационарного телефона какой-нибудь бабули лет на двадцать, но, рано или поздно, все его труды в любом случае окажутся здесь. Всё казалось бессмысленным, а сам Провод ощущал себя лишь безвольным рабом.Ко второму типу относился и Метрик, но от Провода его отличала одна важная особенность характера — умение засовывать свои чувства на самое дно помогатора. Он был глубоко убеждён в том, что чувства лишь мешают концентрироваться на работе, а в моменты недолгого отдыха думать о смысле жизни вообще гиблое дело — это только расстраивает, а кому охота смотреть на твою унылую рожу? — Ты бы хоть сходил занялся чем-нибудь! Вон, из нашего университета фиксики про работу с медицинским оборудованием рассказывают. Знаешь, как интересно?       Провод что-то неопределённо промычал в ответ.       Поняв, что пытаться продолжать диалог с товарищем нет смысла, Метрик покинул его каюту и столкнулся лицом к лицу с Хелпером. — Стружка попросила позвать тебя в кабину пилота. — Это ещё зачем? — Мы поймали сигнал о помощи. Но он какой-то странный… — В каком это смысле «странный»? — Это не сигнал о помощи. — Может, другой отряд? — Нет. Его отправил один фиксик. И, судя по всему, он где-то внизу. Мы понемногу снижаемся. Но это точно не сигнал о помощи, хотя, оказавшись в такой ситуации, по инструкции нужно подавать стандартный, если, конечно, хочешь, чтобы тебя нашли… — А, может, он не хочет, чтоб его искали?       Хелпер смерил коллегу холодным взглядом. — Это ещё как понимать? В центре свалки живёт фиксик, которому не требуется помощь? Не смеши. Давай, иди к девчонкам. Я попробую уговорить Провода позавтракать.       Метрик сдержанно кивнул и отправился в сторону главной залы.