Просто добавь воды

Она могла бы сказать (точнее – подумать, ибо Дэниэл не давал вставить и слова), что день не задался с самого утра, но бывало и похуже. Например, когда она, не без царапин выбравшись из Супермарта, заночевала у развалин набережной невдалеке от станции метро. Место вроде бы укромное, неприметное и с возможностью обзора, да и лишними предосторожностями Девон не пренебрегла, устроив себе баррикаду из мусорных баков. Измученная почти до обморока, она тащила эти жестянки к месту своего ночлега, стараясь не допустить ни шороха, жутко вспотела и улеглась мокрая до нитки на вкованной в мостовую скамье. А проснулась с саднящим горлом и наглухо забитым носом под гром перестрелки, которую с утра пораньше затеяли рейдеры с супермутантами на дальнем берегу. Или в тот раз, когда она наткнулась на брошенную с виду стоянку какого-то бродяги и, от усталости не заметив там признаков жизни, отключилась. Утром выяснилось, что хозяин иногда все же навещает свою конуру, а сослепу может даже перепутать лежанку с отхожим местом. Или тогда, когда она всю ночь не только не могла сомкнуть глаз, но и пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы избрать себе для ночлега местечко получше – снаружи тесного укрытия упорно бродили туда-сюда, будто чувствуя близость добычи, трое кентавров. А где кентавры – там и супермутанты, а значит, почти гарантированный летальный исход. Или, что за частотой успело превратиться в обыденность, утро начиналось с ломоты во всем теле, жуткого голода и страха. В полном одиночестве и давящей тишине, отчего даже разговор с грудой довоенных костей мог показаться хорошей идеей. Равно как и трата с трудом добытых крышек на древнюю рассыпающуюся бумажку и общество самого угрюмого из гулей. В общем, Дэниэл ее воображение не поразил. Девон была абсолютно спокойна и уверена, что выдержит это маленькое испытание с честью. Еще чего не хватало – опускаться до скандалов с техником. Тем более, уже в сотый раз. Она не позволила себе ни единого бранного словечка, когда проснулась от его воплей по интеркому (даже Харон оказался не столь сдержан и что-то непечатное все же проскрипел). Не начала раздраженно пыхтеть, когда завыла сирена, призывая поторапливаться. Сохраняла спокойствие, когда Дэниэл из динамика кричал что-то про загрязнение, автоматику и про то, что сейчас он все вырубит к чертовой матери и работа встанет, а виновата будет, конечно, она. Когда вокруг собралась вся компания сонных и помятых ученых, Дэниэл Эджинкорт уже немного успокоился и сумел объяснить, из-за чего так всполошился. В своем духе, правда. – Ты понимаешь, что пока мы занимаемся починкой, колонии бактерий в биофильтрах просто погибнут? Где нам взять новые? Все наработки Ривет-Сити – здесь, – он яростно ткнул пальцем куда-то вдаль от себя. – А еще нас могло затопить! Или перегорела бы вся электрика к чертям собачьим! У тебя со слухом проблемы? Как ты могла не слышать, что насос тарахтит? Девон отвечала невозмутимо и внятно: – Он. Не. Тарахтел. – Она глухая, говорю вам, она глухая, – сокрушенно заключил Дэниэл. Стрекот, заполнявший зал, уже вынудил кое-кого из ученых поморщиться и зажать уши, а других – нарушить молчание: “и правда, а мы тоже не слышали”, “как же шумит, уже мозги болят”, “наверное, что-то попало в фильтр”... – Да выключи ты уже этот насос, Дэниэл, – попытался перекричать шум папа. Щелк – комната тут же погрузилась в темноту. Девон пришлось зажечь фонарик на пип-бое – все лица вокруг окрасились болезненной зеленью. – Ладно, сейчас разберемся. Дочка, посвети сюда. Говоришь, шума не было? – Не было, – выдохнула Девон по-прежнему спокойно и ущипнула за рукав своего бесценного напарника. – Не было, – подтвердил Харон. – А может, и вас тут не было, а? – тон Дэниэла стал еще более едким. – Что такого? Обязанности – это для скучных идиотов. А если что пойдет не так, взрослые подотрут, правда? Только тут так не работает! С кряхтением папа пытался дотянуться до силового кабеля, протянутого под потолком – изящно обогнуть изгибы стен просто не хватило длины. – Вот так. Гарза, поможешь? Отключим насос, перекроем ток воды и будем разбираться. – Это может быть воздушная пробка или загрязнение. Или, что хуже, неисправность мотора, – послышался холодноватый, как всегда, голос Мэдисон Ли. – Нельзя, чтобы система простаивала, это отбросит нас назад на недели. Проблему нужно решить быстро. – Функция самоочистки давно утрачена. Придется все делать вручную... – Кто нагадил, тот пусть и убирает, Дженис! – палец Дэниэла уверенно указывал на Девон, но и мисс Каплински не осталась в долгу: – Хорошо, а обязательно повышать на меня голос?! – Правда, можно потише? И так мигрень разыгралась... – Послушайте, мы так ничего не решим! – Сливайте воду, и кому-то придется заняться осмотром впускных труб. Вот так, уклон хороший, уйдет быстро… Девон отказывалась признавать, что разозлилась: нет, просто начался откровенный галдеж и разброд, Дэниэл истерил уже неприкрыто, а папа так неспешно и ласково руководил вскрытием насосной системы, будто ничто не могло поколебать его спокойствия. Их пришлось перекрикивать. Что еще было делать?.. – Да запросто! Запросто! Прямо сейчас и полезу! – рявкнула она, кинула в Харона своей курткой и уже принялась разуваться. Папа немедленно очнулся: – Нет, дочка, там радиоактивный осадок! – Тогда он! – решительно ткнул в гуля Дэниэл. Тот промолчал, но наградил техника своим коронным тяжелым взглядом, который, наверное, не каждый бы выдержал. Дэниэл выдержал. Но он был на взводе. – Пап, ну это вообще, какого хрена!.. – И речи быть не может! Мы пытаемся очистить воду, – с нажимом произнесла доктор Ли и тем подлила добрую порцию масла в огонь. – Так во-от в чем дело?! – взвилась Девон, украдкой надеясь вывести на участие в веселой сваре еще и Ли. Но та оставалась почти невозмутимой, только слегка поджала губы. Зато Дэниэл не унимался: – Уберите ее отсюда, пока беды не случилось! – Прекратите сейчас же, вы взрослые люди… – Моя дочь в приемную камеру не полезет! – Полезу! – Девон разве что ногой не топнула, – и прихвачу там какую-нибудь радиоактивную жижу, чтобы плеснуть ему на голову! И что-нибудь особое для Мэдисон Ли. – Девон! – папин тон обещал долгий вечер в самом унылом углу. Она закатила глаза. Рядом возник сонный и помятый Алекс, едва успевший накинуть белый халат. Весь его вид говорил о том, что это последнее место, где ему хотелось бы быть в столь ранний час. – Точно помню, мы с Дэном позавчера удаляли концентрат из фильтра. Может, немного песка за это время просочилось… – Двигатель не может издавать такой шум без причины, – устало возразила ему Ли. – Э-э… да. Значит, мы напортачили. В системе какое-то крупное загрязнение и его, конечно, следует извлечь. Ну… хотите, это буду я? – спрашивал Алекс с таким явным, жалобным нежеланием пачкаться, что первой мыслью Девон было все-таки покончить с этой тягомотиной, растолкать всех и впрыгнуть в люк, ведущий к трубам. – Не девушке же этим заниматься, правда? – Тоже мне, – подчеркнуто фыркнул Дэниэл. Весь его вид говорил о том, что девушкой он скорее назовет самку болотника. – Мы серьезно обсуждаем какую-то чушь вместо того, чтобы решать проблему? Ли не повышала голоса, но слышали ее все – и бардак странным образом прекращался. Девон не успела придумать этому мистическому влиянию какое-нибудь гнусное объяснение: подавленная тишина не продлилась и нескольких секунд. – Окей. Я пошел, – объявил Эджинкорт и прямо посреди толпы ученых стал стаскивать свой идиотский голубой комбинезон. – Ну… давай я, Дэн, – только теперь вмешался Гарза. Особого желания он, как и Алекс, не выказывал, хотя уж от него Девон ждала большего рвения в помощи другу и коллеге. Дэниэл только отмахнулся: – Костюм дашь, или мне в трусах лезть? – Справишься? – заботливо поинтересовался папа, когда побитый временем скафандр с рынка Ривет-Сити перекочевал в руки Эджинкорта. Отец тоже не стремился взять на себя роль спасителя положения. Дэниэл ответил ему походя небрежным кивком и скрылся в защитном костюме. Представление еще не окончилось, но Мэдисон Ли забрала женщин в лабораторию, спасать волшебный ил, а Джеймс позвал дочь – а значит, и Харона – на проверку генераторов. По пути Девон потеребила отца за рукав и спросила вполголоса: – Ты видишь здесь пыль, а, пап? – Честно говоря, да, – холодновато отозвался он. – Да потому что уже натоптали! Полчаса назад не было ни пылинки, уж поверь мне. Насосная, фильтрационная, генераторная, коридоры – мы вчера тут разве что не вылизали все! – она глянула на Харона, ожидая поддержки, но тот оставался подчеркнуто непроницаем. – Короче, мы все сделали, что от нас требовалось. Ничего не шумело, никаких посторонних звуков. Просто Дэниэл – жопа. – Последите за языком, юная леди! Девон уставилась на папу беспомощно, как будто он допустил неслыханное вероломство, и зажала себе рот, чтобы не рассмеяться не к месту. А все эти дурацкие обороты про язык. Кто их вообще придумал?.. – Харон, ну скажи ему. Все же было нормально? Гуль, не меняясь в лице, скупо кивнул. В мирных условиях защитник из него был так себе. Прежде чем этот увлекательный разговор продолжился, Дэниэл снова дал о себе знать: вначале – нарастающим шумом в коридоре, а затем появился самолично. Мокрый и в расстегнутом костюме, пах он чем-то похуже застойных вод, которые повсюду разбрызгивал, и очередной сеанс обмена нежностями начал с того, что потряс перед ней – прямо перед носом – коробкой с какими-то серыми, обмотанными тиной штуковинами. – Вот, полюбуйтесь! По-вашему, это нормально? Допустимый уровень загрязнения? Может, на погрешность спишем, а? Кто должен был следить за порядком? Доктора? Ученые? Кто?! Девон позволила себе паузу: Дэниэла для одного дня уже было слишком много. Но когда он поднял склизкое тельце радтаракана за единственную уцелевшую лапу и сунул ей в лицо, продолжая разоряться о том, как она наплевательски относится к своим обязанностям, она просто не могла не отреагировать на угрозу. И пока папа продолжал пространно рассуждать о размахе лопастей рабочего колеса насоса, прошипела: – Убери. Это. От меня. – А то что? – издевательски протянул Дэниэл. – Мы критику не любим? Нас только по головке гладить надо? И тогда что-то в ней щелкнуло. Тот самый инстинкт, что спал крепким сном в ее десятый день рождения, когда она не смогла за себя постоять, наконец сработал. Как иначе объяснить, что Девон, человек взрослый, рассудительный и чуточку брезгливый, очнулась, только когда папа пытался оттащить ее от Дэниэла и освободить из ее кулаков его вонючие патлы и уши?.. Для полного унижения Девон осталось только получить крепкую отеческую затрещину. Но здесь папа оказался милосерден и разбираться с буйной дочерью предоставил тому, у кого это получалось лучше всех. Его “Харон, сделай же что-нибудь!” звучало как полнейший педагогический провал. Харон, видимо, подумал о том же самом: на его лице проступил едва читаемый намек на злой юмор, и теперь уже Девон пришлось аккуратно погладить его предплечье, дабы гулю не вздумалось играючи продемонстрировать заряженное оружие. Дэниэл возвышался напротив с видом оскорбленного достоинства, а под ним уже накапала целая зловонная лужа. – Надеюсь, он поскользнется и расквасит свой длинный нос, – буркнула Девон вроде как Харону, но достаточно громко, чтобы услышали все. Эджинкорт – грязное воплощение чистого гнева – не реагировал никак. Утерев пот со лба и немного помяв переносицу, папа строго спросил: – Ну и что это было? Послушайте, я знаю, что вы не очень ладите, ребята, – на это заявление Девон с шумом выдохнула между губ: куда уж тактичней! – Но это уже чересчур. Подумайте, как вы выглядите со стороны… Видя, что Девон успела перевести дух, Эджинкорт весь подобрался. Потом вздохнул и испытующим взглядом обвел всю компанию. – Ага, да. Лирика – это интересно, но я по существу. Во-первых, можете считать меня занудой, но присутствие в стоке таких предметов, – он кивнул на свои находки, – говорит о том, что отсеивающие решетки давно пора заменить. А во-вторых… Пауза стала затягиваться. – Что такое? Ты все-таки глотнул этой отравленной водицы, мой друг? – нисколько не заботливо поторопила его Девон. Дэниэл раздраженно закатил глаза и будто бы сосчитал до пяти в порядке самоуспокоения, прежде чем резко выдохнуть и продолжить: – Смотрите, есть люди, которым можно поручать серьезную работу, и есть люди, которым это противопоказано. Мы тут не в кораблики играем. Вы, может, и готовы возрождать проект из руин еще не один чертов раз, но подумайте, кто будет этим заниматься, если по милости вашей малолетней дочурки тут все взлетит на воздух? Ее нельзя подпускать к сложным приборам. Ее даже к людям нельзя подпускать, – он приосанился, давая понять, что чрезвычайно пострадал от цепких лап опасной сумасшедшей. – В Убежище моя дочь два года прослужила младшим техником, – со значением сообщил папа, забыв упомянуть, что ее специальностью было программное обеспечение пип-боев, а никак не инженерные коммуникации. – Она прошла необходимое обучение, а руководитель, Стэнли, всегда был доволен ее работой. Девон старалась отмахнуться от развернувшейся в воображении картинки: щуплое сгорбленное существо в голубом комбинезоне проводит сутки за терминалом – кажется, зеленый прямоугольник отражения должен был уже отпечататься на стекле очков. Перепрошивка, настройка и отладка техники, в основном, конечно, пип-боев, были ее работой, досугом и болезнью. Еще одна глупая вещь, по которой она отчаянно скучала – одинаковые, монотонные дни перед светящимся экраном. Когда, по сути, не было никакой разницы – семнадцать ей, двадцать семь или пятьдесят семь. Вся ее жизнь прошла бы перед терминалом с редкими отлучками по биологическим нуждам. Просто, однообразно, надежно. – Да мне ваш Стэнли… – очень искренне поморщился Дэниэл. – Я говорю то, что вижу. Выдохнув, Девон наотмашь вытерла о штаны испачканные руки. – Хочешь мне устроить разбор полетов? А давай! Давай, начинай с самого нашего знакомства! Я не так хожу, не так дышу, не так смотрю? Какая из миллиона твоих придирок была хоть чуть-чуть обоснованной? Не стесняйся! Пока она говорила (хотелось надеяться, что все-таки говорила, а не вопила), Эджинкорт смотрел в ее сторону, но будто бы сквозь нее. Всем своим видом он говорил: плевать я хотел на твои пляски, дура, тут взрослые разговаривают. Бесило ее это не по-детски. – От Девон, – впервые звук собственного имени показался ей таким противным, – не требуется напрягать ум, что-то решать – только быстро и аккуратно выполнять поручения. Но быстро и аккуратно не получается. Если ваша дочь не ковыряется в носу, то треплется со своим гулем, просто слоняется вокруг, матерится… – Матерюсь! О нет, сейчас папа меня отшлепает! – На прошлой неделе она забыла перекрыть кран на сливе. Установка всю ночь попусту гоняла воду. Мы потратили топливо, – он стал загибать пальцы, все в черной илистой слизи, – коагулянт, реагенты, потеряли образцы очищенной воды для отладки процедуры… – Ага! – подпрыгнула Девон, чем вызвала усталый вздох у Харона. – Долго вспоминал? – Насколько я помню, – вмешался папа, – в тот день я отправил Девон за продовольствием в Ривет-Сити. – Я предупредила Алекса и доктора Ли, что мы с Хароном уходим, – охотно поддержала Девон. Дэниэл злорадно ухмыльнулся. – Меня никто не предупреждал. – А кто ты такой, чтобы перед тобой отчитываться? Зануда из Зануд? Верховная Задница? Блестяще. Бутч прослезился бы от гордости. Папа устало потер висок и изрек нечто наставительное. Что-то вроде: «Дочка, ну в самом деле»... – Да вы и сами все видите, что тут еще сказать, – развел руками Дэниэл, демонстративно повернувшись к Джеймсу. – Я буду разговаривать с доктором Ли о том, чтобы по возможности выдать вашей дочери коробку цветных карандашей и держать ее подальше от взрослых дел. Если уж их здесь двое, я бы скорее пользовался помощью Харона. По крайней мере, он делает то, что велено. От возмущения Девон не нашлась, что сказать, зато нашелся папа: – Харон никого не слушается, кроме нее, как мы уже убедились. – Правда, – подтвердил гуль. – И осмелюсь тебе напомнить, Дэниэл, что когда-то ты и сам был новичком, только учился работать в команде, совершал ошибки, как и все. Я настаиваю на том, чтобы помогать друг другу, а не обвинять. Нравится тебе это или нет, но нас мало, и кстати придется любая помощь. Дэниэл скептически кривился. У него на лбу чернели полосы засохшего ила – должно быть, испачкался, когда ерошил волосы. Он их постоянно ерошил, как будто там у него кто-то завелся. Встретившись с ним взглядом, Девон поспешно отвела глаза. Подумалось вдруг, что хоть с его придирками и хочется яростно спорить, они, по крайней мере, не вызывают такой тоски и острейшего ощущения потерянного времени, как папины проповеди. – Что это вообще такое? – она тронула носком ботинка и развернула ту находку Дэниэла, которая не была радтараканом. То, что казалось обросшим тиной камнем, чем-то напомнило ей череп… часть человеческого черепа с остатками волос и разбухшей от воды кожи. Раньше она бы по меньшей мере ахнула и отшатнулась. Но им с Хароном уже пришлось выгрести из здания целую кучу таких “подарочков” от супермутантов. Наблюдая за этим процессом с безопасного расстояния, ученые брезгливо морщились – быстро же они забыли родимые Пустоши. Части обезображенных тел, внутренности, просто какая-то мешанина из мяса, гнили и дерьма, жуткая вонь и гарантированный рассадник инфекций прятались в каждом углу комплекса, некогда бывшего домом проекта “Чистота”. После этой уборки она впервые увидела, как Харон принимает душ. Под уличным стоком. В одежде. Ее и саму не испугали ни напор потока, ни холодная вода. Похоже, Дэниэла сегодня ждала такая же процедура. – В трубах до сих пор плавают отходы деятельности супермутантов, – отметил он угрюмо. – Какая уж тут “Чистота”? – Свой вклад ты уже сделал, молодец, – буркнула Девон, – только почему виновата опять я? Дэниэл в ответ только махнул рукой. Веер вонючих брызг парой капель задел и Девон, и она аккуратно переместилась поближе к Харону, чтобы была причина сдержаться и не лезть опять в драку. – Что ж, – папа потер ладони друг о друга и примирительно улыбнулся. – Вот и наметилась еще одна задача. Осушим трубы и проведем полную ревизию. Внутренне Девон сжалась, уже зная, кому именно придется заниматься «ревизией», а точнее – отскабливать внутреннюю поверхность труб, выгребать оттуда мусор и приводить в порядок фильтрующие решетки. Из всей команды ученых до грязной работы снисходил только папа – в воспитательно-агитационных целях, как правило. Но у него хватало и других дел. – В общем, – подытожил Эджинкорт, – работу придется начинать почти с нуля. Мы уже запустили и отладили половину приборов… – И это уже полдела! Если отладили – все будет работать как надо, – оптимистично заверил его папа, но Дэниэл только вздохнул – устало и не без неприязни. Объяснять, с чем именно не согласен, он не стал. И здесь Девон, к своему неудовольствию, ощутила нечто вроде солидарности с Дэниэлом. Папа был полон энтузиазма во что бы то ни стало запустить очистную установку. Все неудачи признавались мелкими, проблемы легкоустранимыми, а растущий список недостающих элементов, где главным значился полумифический ГЭКК, ничуть не убавлял ему бодрости духа. На чем держалась его уверенность? Девон иногда казалось, что на наборе каких-нибудь знаков судьбы, вроде той библейской цитаты, или мелькнувшего в водной ряби маминого лица, или, может быть, как-то папе приснился сон, где сам Томас Джефферсон похлопал его по плечу и сказал: “Ты сможешь, Джим! Доведи дело до конца! Буду рад приютить тебя в своем Мемориале, друг мой!”. Мысленно прикидывая объем повреждений, Девон с тоской понимала, что до полной работоспособности очистной станции через эту реку ядовитых нечистот им еще плыть и плыть. Здание стояло невостребованным и незащищенным двадцать лет, ветшало от времени и испытывало на себе агрессию непочтительных гостей. Как быстро папа надеялся это исправить? Часть оборудования на замену вышедшему из строя удалось забрать из Ривет-Сити, но кое-какие звенья цепи выпали, и никто из ученых не представлял, как решить эту проблему. Кажется, только Анна Холт как-то задумчиво проронила: “Нам бы технологии Анклава”, но Девон сочла ее замечание риторическим. Нельзя запретить человеку мечтать. – Мне уже кажется, – пробубнила она куда-то в плечо Харона, когда они немного отстали от идущих впереди папы и Дэниэла, – что нет никакого ГЭККа, только пыль, провода, трубы, перегоревшие лампочки, ржавчина, слизь, беготня туда и обратно… – Так и есть, – буркнул гуль, как всегда, готовый вернуть ее на землю суровой реальности. Ей так захотелось до него дотронуться (то ли сбить эту невозмутимость, то ли просто успокоить себя вольностью в отношении единственного близкого существа), что она с силой зажмурилась и стала думать о своих липких немытых руках, которыми не пристало лезть к окружающим. Только бы выкинуть из головы Андейл и ту поганую историю. Куда приятнее считать, что Харон – просто мрачный тип, а не безразличная ко всему жестокая машина, которой до лампочки все ее проникновенные рассказы, наблюдения и признания. А ведь именно с таким расчетом она нанимала его. Или покупала – как удобную вещь, которая надежно защитит от смертоносных капризов Пустоши и не станет донимать чем-то большим. Как коварно иногда желаемое совпадает с действительным. Путь, на котором им с папой пришлось разойтись, лежал в кладовку со швабрами и ведрами. Но взяться за уборку так скоро было не суждено – преграда воплотилась в относительно дружественном лице Дженис Каплински. – Дорогая, подойди-ка сюда, – из ее уст это «дорогая» звучало сухо и официально, но Девон была не против – ей тоже не слишком хотелось панибратства. – Ох, такое суетное утро. Ума не приложу, почему Дэн так на тебя взъелся… – Ну, бывает, – Девон приторно улыбнулась. – Мне тоже не все люди нравятся. Дженис, приняв это за шутку, рассмеялась, но как-то натянуто. – Ты не волнуйся. Ничего непоправимого не случилось, – впрочем, строгость из ее тона будто ненадолго улетучилась. – Состояние среды не успело стать смертельным для бактерий, так что с ними все в порядке. Я как раз настраиваю датчики защиты от затопления. Ты не занята? Хотела попросить тебя мне помочь. Это быстро. Смотри, я буду включать приборы, а ты должна будешь записывать показания. Потом повторим, сравним, и я пойму, где у меня проблема… – Давайте, – привычно кивнула Девон, успев подмигнуть через плечо Харону, – чем смогу. В ее руках оказались потрепанная тетрадь и яростно заточенный ножом карандаш. Дженис принялась нажимать кнопки изящными пальцами с аккуратными ногтями. Записывать пришлось быстро: показания менялись с периодичностью в несколько секунд. Затем Дженис подвигала рычажки, постучала по кнопкам, одобрительно кивнула, и процесс начался заново. Рядом с первым появился второй столбик цифр. – Странно, очень странно, – прокомментировала ученая, когда изучила результаты. – Не понимаю. Хм… Еще разок. Ты ведь не торопишься? Процедура повторилась по меньшей мере пятикратно. В очередной раз перечитывая показания, мисс Каплински разомкнула было рот, но отвлеклась и слегка вытянула шею, чтобы выглянуть из-за плеча Девон. Та и сама обернулась на шум. – Вчера я оставил здесь планшет с записями! – громче обычного заявил о себе Алекс Даргон, а за ним в проходе маячил, не решаясь обойти, Гарза. – Там был расчет производительности оборудования для этого зала, полный, я его только закончил! Мне он срочно нужен! Сроч-но! – Анна его куда-то положила, очень мешал… О, Гарза, я тебя хотела кое о чем попросить, ты же не занят? Нужно освободить здесь место; какому идиоту пришло в голову поставить в этом зале диван, я не знаю... – Мешал? Его хоть не уронили?! – голос Алекса возвысился до фальцета. – Оттуда ничего не выпало? Я вкладывал туда важные заметки! – Один я его не подниму, только если толкать, – задумчиво почесал затылок Гарза, когда попытался сдвинуть диван с места. – Каркас сварной, тяжелый. – Куда его положили? Кто знает? – Вот если бы помог кто… Девон пыталась удержаться от неуместного смеха, наблюдая, как отчаявшийся получить ответ Алекс стал бегать вокруг и заглядывать на все полки, под столы и за технику. Гарза в это время не без труда отодвинул диван от стены и курсировал вокруг, искал удобный подход. – Харон? – она обернулась к гулю. Тот кратко кивнул и уже занес ногу для шага, когда Девон остановила его: – Да подожди ты. Я ведь даже не спросила. Ты не против?.. – Нет, – неизменно источая презрение и отвращение к копошащимся вокруг букашкам, отозвался Харон. Девон могла его понять: тревожат унизительными просьбами, да еще и выспрашивают на разные лады. – Тогда помоги Гарзе, пожалуйста, – она натянуто, нарочито невинно улыбнулась. Вначале он наотрез отказывался как-либо содействовать, мотивируя свое невмешательство тем, что служба по контракту предполагает поддержку в бою, а о ношении тяжестей, уборке помещений и походах за покупками в нем ничего не сказано. Пришлось уговаривать, хотя в тот момент Девон была почти уверена в провале. Да и теперь сомневалась, что подействовали именно ее шаткие аргументы (вроде «ты охраняешь мою жизнь и здоровье, вдруг меня придавит какой-нибудь цистерной?» или «вот я бегаю, как ужаленная, по их поручениям, а ты просто в стороне будешь сопеть, нечестно, а?») – мысль о том, что это его личное решение, одновременно грела и вызывала чувство вины. Наверное, это и называется «забивать гвозди микроскопом». Только наоборот, в некотором роде. «Подметать пол дробовиком», наверное. Любое перемещение гуля сопровождалось повышенным вниманием и тишиной. За все это время к нему еще не привыкли, а он ничуть не старался этому помочь – не прятал лицо, не пытался казаться скромнее в габаритах, не изображал дружелюбие. Но иногда Девон казалось, что отдельные личности – женщины – искоса наблюдают за Хароном отнюдь не с брезгливостью, а с завистью. Телохранитель, который выполнит все просьбы, не будет спорить, не бросит, но и не полезет под юбку – не об этом ли мечтает каждая девушка на Пустоши? Или, может, она хотела так думать. – Осторожно, – прохрипел гуль негромко, но никто не внял, и он просто остановился. Движущийся по ломаной траектории Алекс напоролся на Гарзу. Тот едва не отпустил диван, не успев затормозить одновременно с Хароном. – Мне нужны мои записи! – Куда его тащить, Дженис? – Все равно, лишь бы подальше. – Ну наконец-то, – Алекс выбрался из-под стола, помахивая планшетом. В стороны разлетелось несколько мелких бумажек, и с тревожным вскриком ученый нырнул обратно. – А, Девон… я забыл сказать… господи, да где же оно… э-э, доктор Ли просила тебя помочь отцу с одним делом снаружи. Кажется, это срочно, а у нее совсем нет времени... Швабры и ведра обречены были и дальше покрываться пылью, а Харон пропал за поворотом коридора вместе с диваном и Гарзой, который, кряхтя, пытался регулировать направление движения: “вот сейчас немного вбок… и направо…”. – Я все равно ничего не понимаю, – призналась Дженис, которая все еще высчитывала что-то по бумажкам. – Ты уверена, что нигде не ошиблась? Девон мотнула головой (если честно – в том направлении, где только что исчез Харон). – Хм, да, не пять же раз подряд… что ж, иди, детка. Спасибо. Кивнув, Девон все же двинулась на воздух. Свежий, прохладный воздух после темных, сырых и, несмотря на активную деятельность, все еще негостеприимных коридоров комплекса. На глаза попался папа; он не обратил на нее внимания, был занят: что-то разглядывал и прикручивал к огромной трубе. – Пап, меня просили помочь… – О! Прекрасно. Я тут устанавливаю приборы, решил сам, тебя не беспокоить. Тебе другое задание. Эй, Дэн! Сейчас Ди подойдет! Ей живо представилось, как папа и Мэдисон Ли, улыбаясь друг другу покровительственными улыбками взрослых, которые «знают лучше», договариваются поручить купание бешеного техника именно Девон во имя неизбежного примирения. – Плохая идея, – пробурчала она едва слышно и по мученическому виду нашедшего ее глазами Дэниэла догадалась, что он думал ровным счетом то же самое. Это немного утешало. По крайней мере, он от ее общества страдал не меньше, чем она – от его. За прошедшую неделю с тех пор, как они с Хароном принимали бодрящий душ под открытым небом, уже изрядно похолодало – мерзлая осень полностью вступила в свои права. Как бы она ни скучала по полноценному купанию, сейчас позавидовать Дэниэлу мог только экстремальный фанат гигиены: ему предстояло окатиться ледяной водой под немалым напором. Может, он даже не устоит на ногах и шлепнется в грязь, и истязание придется повторить… – Встань прямо там, – сказала Девон негромко, твердо решив, что не будет повторять, если он не расслышит. – Знал бы, уже бы сам справился, – устало огрызнулся Дэниэл, но предпочел послушаться: кран отстоял от слива слишком далеко, чтобы обойтись без помощника или хотя бы спринтерских навыков. Девон открутила уже обросший солями и подзаевший вентиль. Труба мелко завибрировала, где-то в отдаленных ее недрах зашуршал поток воды, ненадолго замолк и обрушился на нестриженую голову Дэниэла с почти неожиданной силой. Он выругался, но голос заглушили шум и плеск. Дэниэл выпрыгнул из костюма, подставил его под поток – вода смыла застрявшую в складках полужидкую черную грязь и потекла, упорно пробивая себе дорогу прямо к ногам Девон. Совсем неосторожно техник бросил костюм на одну из протянутых здесь труб, и тот безвольно повис, роняя капли на уже сырую землю. Девон демонстративно отвела глаза, отказываясь наблюдать за купанием дорогого коллеги, и прекратила изображать статую только тогда, когда он закричал: “Все, хватит!”. Тишина настала не сразу: налегать на вентиль пришлось изо всех сил, и пальцы еще долго горели, натертые его наждачной поверхностью. – Ты должна мне горячий кофе, – заявил подошедший Дэниэл, яростно отряхиваясь, пока она пыталась отдышаться. Девон откровенно оторопела от уверенности в его тоне. Что там еще могло стоять за этой наглой фразой, она и знать не хотела. Хотя бы потому, что не собиралась расшифровывать намеки. – Может, я еще полотенце пушистое должна была приволочь? – Так нормальные люди и делают. Не додумалась, бедная? Она закатила глаза и сдула отросшую челку. – По губам читать умеешь? Самое смешное, что на короткую секунду несознательности он и впрямь уставился на ее рот. – Окатить бы ледяной водой тебя тоже, в такую-то погоду, – почти миролюбиво простучал зубами Дэниэл и прерывисто вздохнул. Жалость к ценному сотруднику все никак не просыпалась. Так легко было бы сейчас сменить гнев на милость, посочувствовать, сделав шаг к улаживанию конфликта, и так сложно оказалось открыть рот и произнести слова. Да и вышло не совсем не то, что хотелось: – Слушай, я здесь, потому что меня попросили. Попросили прийти, открыть кран, а потом закрыть. Избавь меня, пожалуйста, от своего плохого настроения, дурного самочувствия и этих… идиотских… подкатов. – Серьезно? – Дэниэл чрезвычайно оскорбился: пожалуй, эта эмоция давалась ему лучше всех прочих. – Ты себя в зеркале видела? А парня хоть раз в жизни видела, который настолько отчаялся, чтобы к тебе… как ты там выразилась... “подкатить”? – Так отлично же! – прикрикнула она, когда полуголый Дэниэл слишком увлекся своей дурацкой риторикой. Тут и папа на фоне оживился. – Я тебе не нравлюсь, ты мне тоже. Давай просто не обращать друг на друга внимания. Представь, что меня не существует, и все! – Да-а, охотно. Если бы ты не лезла во все наши дела, не вертелась постоянно перед носом, не пыталась всюду нагадить… – Пусть мне еще кто-то это скажет. Хоть кто-нибудь, – Девон торопливо дернула себя за щекочущую прядь волос, пытаясь убрать ее от щеки, которая начинала уже нервно дергаться. – Мы с Хароном вдвоем – вдвоем! – вычистили отсюда супермутантов, наводим порядок, носимся по поручениям с утра до ночи. И я имею полное право здесь находиться! В отличие от тебя, между прочим! Примазался к белым халатам и вы... выделываешься, будто академию окончил… – Ты просто мастер оскорблений, – едко заметил Дэниэл, оглядев ее с ног до головы взглядом Уолли Мака – презрительным, как плевок, до физически ощутимого желания обтереться и вжать голову в плечи, чтобы казаться меньше и серее. На секунду она забыла даже о том, что на ее оппоненте нет ничего, кроме старых трусов. – Я сейчас заплачу. Маленькая девочка из Убежища разделала меня подчистую. Ты что, еще здесь? Спрячься куда-нибудь в укромный угол, не позорься. С какой только плесенью не приходится работать... Девон сцепила зубы, задышала носом и мысленно сосчитала до десяти, чтобы ни в коем случае не длить эту милую беседу. – Мне еще надо настроить несколько автоматов, – зачем-то сообщил Дэниэл, – проверить подводку питания к главному залу, проверить, как справился Гарза с починкой труб в разных местах комплекса и начать составлять план по наладке работы суперкомпьютера. Удачи. Костюм остался болтаться на ветру, а Дэниэл удалился как был – мокрый, босоногий, в одних прилипших к телу трусах. Чтобы не столкнуться с ним или, того хуже, не создать у наблюдателя впечатление, будто идет следом, Девон побродила немного под грандиозных размеров трубами, теми самыми, что должны однажды отдать заливу чистейшую, пригодную для питья воду. Папа уверял, что оптимальное решение по выделению мощности они уже нашли – частью энергии поделится Ривет-Сити, часть произведут генераторы в самом комплексе и еще немного планируется добыть естественным падением воды. В то, что этот план оправдает себя, едва верилось. Но все-таки она была здесь. Не ради проекта – конечно, нет. Ради папы. Пусть Девон и не представляла себе со всей четкостью их будущее, она знала, что оно должно быть общим. Даже если случится чудо и папе удастся запустить установку, на этом работа не закончится. Ей будет чем заняться рядом с ним. Ей и Харону – ее верному напарнику по грязной работе. Совершенный убийца носит швабры с ведрами и двигает мебель. Какая расточительность. Но пока до светлого будущего было далеко, дело не клеилось, и Дэниэл здорово подливал масла в огонь. Он был невыносим и при любом удобном случае напоминал, как ему отвратительно второе пришествие Джеймса, когда-то бросившего Мэдисон Ли на руинах проекта “Чистота”. Скандалить с таким человеком, как папа, попросту невозможно: от его непробиваемого дружелюбия отскакивали, как мячики для пинг-понга, любые оскорбления и упреки, он снисходительно признавал их “понятными” и “допустимыми”, хлопал по плечу и продолжал работу все с той же одухотворенной улыбкой. Девон подобной терпимостью похвастаться не могла. И сейчас она пинала камни у дороги, вовсе не коря себя за готовность всякий раз полыхнуть, будто спичка. Она жалела, что не нашла слов, чтобы уязвить побольнее. Ковырнуть дурацкую, почти детскую обиду Дэниэла (он ведь и был, по сути, ребенком двадцать лет назад – сколько ему, тридцать пять?..), подколоть его трогательную привязанность к Ли и непрошеную агрессивную защиту. Ткнуть, наконец, носом в то, как это непрофессионально и непродуктивно – устраивать скандалы на виду у всех, посреди рабочего процесса. Но она же сознательная. Взрослый, рассудительный человек. Хорошо, что за всей этой суматохой (а ведь день только начинался) Девон не забыла о беспорядке в генераторной. Искать мешок для мусора уже не было времени, так что она обошлась перчатками: в одну руку голову, в другую радтараканью тушку. Очень не хватало Харона, который открывал бы на ее пути все двери, так что действовать пришлось плечевым тараном. Путь к выходу лежал через тот зал, где, по расчету, должен был ждать ее телохранитель, но о нем напоминал только диван, на который Девон едва не проронила несколько капель грязи, задумавшись. Она обернулась. За ней тянулась мокрая дорожка. Мусор отправился в общую кучу ожидать захоронения, грязные следы не устояли перед мощью швабры. Цокот каблуков возвестил о приближении дам: Анна Холт и Дженис Каплински на ходу перебирали бумаги и ожесточенно спорили. Ни единого бранного слова, ни намека на личные оскорбления, но от их перепалки веяло таким зубодробительным презрением, что Девон невольно поежилась. – У меня стойкое ощущение, что ты пытаешься саботировать проект. Нужно реально смотреть на вещи, Анна, мы и через год не выйдем на половину плановой мощности, если будем так перебирать деталями! – Так, теперь начались обвинения? Послушай, пожалуйста, внимательно, – отделяя каждое слово, процедила мисс Холт. – Выживальщики, мусорщики, дилетанты могут использовать вместо коннекторов изоленту с налипшими мошками, а вместо фильтров – отслужившие трусы. Для нас это преступление! – Кто говорит о трусах… – пыталась было возразить Дженис. Девон тихо прыснула, пытаясь прогнать из головы образ Дэниэла. – Зачем нам расчеты, измерения, если можно махнуть рукой на все стандарты, действительно! Это никуда не годится, такая концентрация примесей недопустима, и экономия не оправдание. Нет, нет и нет. Если Мэдисон узнает о твоих… идеях, не надейся на снисхождение. О, дорогая, ты здесь, – голос Анны ничуть не смягчился, когда объектом ее внимания стала Девон, только недовольство на лице сменилось слабым удивлением. – Подойди ко мне потом, есть дополнение к списку запасных частей, которые нам нужны. Вы ведь уже навели справки, где их достать?.. – Я останусь при своем мнении, – совсем не примирительно заключила мисс Каплински, не дав вставить и слова, и сунула Девон в руки стопку тех самых исписанных показаниями листов, теперь с размашистыми пометками. – Отнеси эти бумаги в секцию 4-З, будь добра, детка. Ах, нет, подожди… Дженис вынула из кармана на груди карандаш и что-то быстро подписала в уголке. – О, только не начинай! – закатила глаза Анна. – Ага, все будет, – кивнула Девон и спросила о единственном, что беспокоило ее в данный момент: – А Харон где? Женщины синхронно переглянулись с читаемым возмущением, точно она предложила им избавиться от разногласий, ублажив друг друга в ближайшей уборной. Анна обрела дар речи первой: – Разве он не твой… гм, товарищ?.. Пожалуй, все-таки не зависть. Когда они ушли, стало так непривычно тихо, что Девон повиновалась едва осознанному порыву и присела на диван – именно с той стороны, где его нес Харон. Она совершенно точно не собиралась тут засиживаться и прикрыла глаза всего на секунду, не больше. А когда открыла, перед ней стоял запыхавшийся встревоженный Гарза. Он деликатно, очень стеснительно тряс ее за плечо, другой рукой придерживая какой-то исполинский железный шкаф на трех ножках. – Ну что случилось? – почти простонала она и потерла веки, под которыми будто песка насыпали. – Я сегодня открыл последнюю пачку кукурузных хлопьев, – доверительно сообщил тот. – Хлопья довоенные. Мне их начать производить, что ли? – все еще тоскуя по молчаливому покою прерванного сна, буркнула ему Девон и на всякий случай отодвинулась подальше – ноша Гарзы выглядела тяжелой. Гарза не был силен в красноречии, но смотреть умел так по-браминьи разочарованно, что любого мигом охватывал стыд. – Ладно, запомнила. Где Харон? Шкаф, оставшийся без поддержки, опасно накренился, и Гарза поспешил его подхватить. – Он тебя тоже искал. Я… ему скажу, – наконец пробормотал он с сомнением. Легче было поверить, что при необходимости общаться с гулем он начнет изъясняться жестами. – А это что? – Девон обошла вокруг загадочной штуковины и не без удивления узнала в ней микроволновую печь вроде той, что была в кафетерии Убежища. Но эта, конечно, испытала на себе куда больше жизненных тягот: за повреждениями эмали расползалась ржавчина, от стеклянного окошка осталась только пара застрявших в уплотнителе осколков и недоставало одного из переключателей. Заметив ее интерес, Гарза как будто вдруг смутился и заспешил прочь. – Это… для ученых. – Тебе помочь, может? – Если хочешь… принеси в ротонду моток кабеля из подвала. Дэн его оставил в старом медпункте… Очевидно, Дэниэл спрятал множество важнейших вещей в самых поганых местах комплекса, чтобы иметь возможность в любой момент испортить ей настроение. Девон подхватила бумаги – как раз по пути – и направилась в подвал. Здесь все преобразилось до неузнаваемости с тех пор, как они с Хароном впервые пробрались в темный и сырой комплекс из бесконечных коридоров, где за каждым углом поджидал супермутант. Стены и полы были тщательно, в несколько приемов отмыты от следов бойни, все антисанитарные предметы изуверского декора сожгли или закопали, а еще – этим Девон особенно гордилась – сумели выменять достаточно целых лампочек, чтобы осветить и входной зал, и коридоры, и общую спальню. Но, только завидев чернеющий в полусвете дверной проем бывшего медпункта, она поежилась от того, как ощутимо заныл вроде бы надежно заживший бок. Разумным показалось вначале занести бумаги в картотеку, а потом вернуться. Проект забросили на срок длиной в ее жизнь, и до недавних пор тут царил форменный бардак, а догадаться о назначении комнаты позволяли только кое-какие уцелевшие детали: столик для медицинских инструментов, висящая на одном креплении штанга для проектора и врачебное кресло, которое они с Хароном отнесли на свалку на той неделе – в нем завелись чрезвычайно взволновавшие Мэдисон Ли насекомые, и теперь присесть здесь было негде. Сидеть и не хотелось. Хотелось тишины. И отвлечься. Моток кабеля валялся в углу – безнадежно пыльный и грязный. Поэтому, видимо, ей и поручили тащиться за ним: белым халатам не пристало пачкаться. Как бы она ни спешила, все равно опоздает и получит гневную выволочку от Дэниэла, так есть ли смысл бежать со всех ног? Пока она пыталась отряхнуть и худо-бедно оттереть от грязи свою находку, послышался стук – чисто символический: предупреждение, а не вопрос. – Не помешаю? – на пороге стоял папа, приняв непривычный и не слишком ему подходящий облик темного силуэта поверх белого пятна дверного проема. – Чему? Я ничего не делаю. Разве что отдыхаю от воплей разъяренного техника. Джеймс прошествовал к центру комнаты, ближе к свету, и стало видно, что он едва заметно улыбается, воздев очи к потолку. Особая улыбка из разряда ностальгических, Девон она была хорошо знакома. Подумалось, что папа наверняка вспомнил ее детские потасовки с Бутчем – ну в самом же деле, ничего нового в отношениях между мужчиной и женщиной она с тех пор не изобрела. И следом за этой мыслью в голову пришел Харон на веранде аккуратного каннибальского домика, стоящий точно так же против света, как папа минуту назад, и оттого почти не уродливый. Даже… – У Дэниэла нервная работа, – примирительно заметил папа. – Именно от него зависит самая… приземленная сторона нашего дела, все эти тонкости технической реализации, которых мы в погоне за результатом можем не замечать. Ученые ведь во многом мечтатели, ты знаешь. Широкая улыбка Девон с плотно поджатыми губами едва ли позволяла заподозрить дружелюбие. Зато воображаемый Харон немедленно слился с тенью и исчез. Как хорошо, что есть папа, который всегда готов отвлечь от глупостей. – Да ты что, – процедила она и сама удивилась, как злобно получилось. – Ну, мне-то это известно как никому другому. Может, даже лучше, чем самим ученым. – Девон… дочка, – папа принял скучный, пристыженный вид, и Девон уже пожалела, что опять не сумела смолчать: близилась очередная трогательная проповедь. – Я не горжусь тем, что тебя оставил, и ты имеешь полное право на меня дуться, если хочешь. Но мы ведь вроде бы решили идти дальше, твое присутствие здесь – тому доказательство. Разве нет? Она тухло улыбнулась, предпочтя не подтверждать его довод вслух. Маленькая вредность в угоду нежеланию делать их воссоединение таким идиллическим, как хотелось бы папе. – Удивительно, – вдруг сказал он совсем другим тоном. Взгляд его вернулся к потолку – пыльные трубы, провода, какой-то ящик, да и только. – Чего тебе удивительно? В ответ на ее ворчание папино лицо только потеплело. – Что тебя тянет сюда, хотя ты не можешь помнить это место. А вот я помню очень хорошо. Здесь случилось большое чудо… и большое горе. Догадаться, о чем речь, было не так уж сложно. Здесь она родилась, в этом самом медпункте. Где еще? Девон хотелось еще как-нибудь сострить, но на ум ничего не шло, кроме совсем уж детских шуток, обидных и неуместных. Память матери не была для нее святой, хотя и чем-то неуловимо задевала, а родовой процесс так и вовсе представлялся чудовищным кровавым действом. Как отец мог называть эту мясорубку “чудом”, она не понимала – тем более, учитывая, что именно это событие свело маму в могилу. – Когда мы пришли сюда искать тебя, я чуть не подохла, – водрузив моток кабеля на шаткий, металлически звякнувший стол для инструментов, заметила Девон. – Вот именно тут. Видишь пятно? Иронично получается. Хотя ты так и сказал. Забавно. Резковатый тон немного обескуражил отца – он тут же прикрыл рот, покачал головой, задумавшись, а когда решил заговорить, слова явно дались ему с трудом. – Прости меня, милая. – За что? Не ты же вывел тут колонию супермутантов. Он вздохнул, прямо глядя на нее и не скрывая, а даже обнажая искреннее сожаление, но Девон знала папу слишком хорошо. Нет, он вполне мог и даже, скорее всего, был искренен. Но как бы ни ела его совесть, он от своего не отступится: будет, все так же извиняясь и обезоруживающе честно признавая вину, гнуть прежнюю линию. Ученые во многом мечтатели, это верно – идут за мечтой, и пусть весь мир подождет. – Я все испортил, – папа сокрушенно покачал головой, и стали вдруг видны углубившиеся морщины вокруг рта и между бровей. – Не об этом я думал, когда принимал решение возродить проект… и когда после твоего рождения ставил на нем крест – тоже. Как думаешь, получится у меня все исправить? – Не-а, – беззаботно брякнула Девон. – Ты же знаешь, как оно бывает. Исправишь одно – другое отвалится. Мягкая отцовская улыбка медленно растаяла. Два взрослых человека. Один патологически не задумывается о последствиях своих поступков. Другая и слова не скажет без ехидства. Интересно, мог ли папа подумать о том же? Раньше мысли у них нередко совпадали – а теперь? – Ладно, – она угрюмо поежилась, – хватит тосковать. Ты прав, наверное. К чему лезть в бутылку, мы остаемся с тобой и твоей командой, справляемся как можем, конечно… – Мы, – повторил папа с улыбкой, будто вообще не услышал, что она сказала. – Что не так? – Ты часто говоришь “мы” о вас с Хароном. Наверное, даже не придаешь этому значения. Вот оно. Худший вид родительско-детских бесед из всех существующих. – Да просто так проще, пап. Я же привыкла, что он постоянно со мной, вот и… – Я именно об этом, солнышко. Девон устало вздохнула и потерла лоб. Меньше всего ей хотелось обсуждать с папой ситуацию вокруг Харона. Казалось, речь идет о чем-то неприличном, и вовсе не потому, что она купила контракт, который папа до сих пор считал рабским. Даже если отбросить этот нестандартный для межчеловеческих отношений факт, – особенно если его отбросить, – положение складывалось неловкое. А если бы он еще и не был гулем?.. Как бы тогда выглядело это постоянное “мы” для папы? Да так, что он был бы уверен: наемник залез куда не следовало. Осквернил малышку, которая когда-то завороженно слушала колыбельную мелодию детского мобиля, часами смотрела на пульсирующий свет электрических ламп, делилась с папой всеми секретами и просила себя причесывать по десять раз на дню. Девон представлялось, что невозможно вырастить ребенка и не ревновать его к любому, кто оказывается ближе. Какой-то негодяй ворует драгоценные моменты, слова и улыбки! А если еще и щупает? Ужасно. Ее телохранитель никого не щупал и ничего не воровал, скупился на разговоры, держал дистанцию. Он вел себя как оружие, которое всегда под рукой – поэтому, наверное, она так привыкла к нему, что даже перестала ценить уединение. Оно уже не было безопасным и спокойным. Каждую секунду где-то в подсознании вспыхивал тревожный порыв оглядеться, прислушаться, убедиться, что он здесь, как и всегда. А если его нет – немедленно вернуть. И, честно говоря, эта тоска злила Девон настолько, что то и дело хотелось проверить ее на прочность. Что она за сопля такая, если с трудом переживает даже получасовое отлучение от наемника? – Джеймс! Ох, я вас обыскалась, – в проходе показалась фигура Анны Холт, обеспокоенно вглядывающейся в полумрак комнаты. – Доктор Ли только что закончила анализ последних проб воды, вам стоит взглянуть. Папа вздохнул и, ободряюще кивнув Девон, поспешил вернуться к делам. – Конечно, Анна. В свете последних событий, должно быть, не лишне будет… – его голос быстро растворился в неразборчивом гуле, заполнившем коридор, а в полутемной комнате никого, кроме Девон, не осталось. Героическое преодоление одиночества окончательно превратилось в бессмысленное. Так что, для очистки совести встряхнув мотком кабеля еще раз, она поспешила наверх. На лестнице Девон засмотрелась на побитые ступени, о которые ничего не стоило переломать ноги, и едва не столкнулась с какой-то непреклонной горой, по случайности решившей именно сейчас спуститься в подвал. – Ты меня искал, что ли? – неожиданно для себя расплылась в улыбке Девон и чуть не пискнула от умиления, когда Харон принял ее судорожные взмахи конечностями за предложение понести увесистый груз. Стало легче – не только рукам. Тускло освещенный подъем вывел их в просторный, украшенный колоннами коридор Мемориала, где теперь по полу во всех направлениях бежали многорядные магистрали электрических проводов. Пока никто из ученых не спешил пересечь их путь, Девон могла позволить себе отдышаться. Что ей никак не удавалось в отдалении от Харона. – Дэниэл говорил со мной, – вдруг, без предисловий, сообщил он. – Я решил, что тебе стоит знать. Она почувствовала, как глаза сами собой округляются. – Какой поворот. И о чем вы говорили? – Он со мной говорил, – повторил гуль устало. – Нес чушь и расспрашивал о тебе. Всегда ли ты такая глупая, как я тебя терплю, не хочу ли ему подсобить в одном деле. – Ты, конечно же, отказался? – Предложил ему перекупить у тебя контракт. Или заполучить в честном бою. Девон хохотала, пока звук собственного смеха не начал казаться ей истеричным, а потом уронила лицо в ладони и как следует потерла себе щеки. Будь слова Харона шуткой – смеяться было бы не зазорно. Но он не шутил. Он в самом деле так мыслил. На несколько кислых секунд Девон стала чрезвычайно себе противна. Не то чтобы с утра ее переполняло самодовольство, но сейчас, подумав о том, что ее дурацкая тоска по присутствию Харона не взаимна и не может быть таковой по определению, она ощутила себя совершенно бессмысленным пятном на мироздании. – Ладно. Ты не занят? Сейчас отнесем вот эту радость в ротонду и вперед, на закупку! У меня уже целый список набрался, – в подтверждение она постучала пальцем по спящему экрану пип-боя. – А потом, говорю тебе, они заставят нас драить баки, отстойники, перемешивательные и нагревательные машины и прочие аппараты для заумного ничегонеделания. С минуту гуль, как показалось Девон, переваривал полученную информацию. Но вывод сделал неожиданный: – Есть хочешь? – Черт, конечно! – выпалила она и осеклась. Видимо, проявила себя старая привычка из детства под гнетом Туннельных змей: не слишком спешить с ответами на вопросы парней в кожаных куртках, потому что в них может таиться подвох. Впрочем, если Уолли мог предложить ей пожевать с голоду что-нибудь дурно пахнущее, то Харон бы уж точно до такого не опустился. Девон опять хрюкнула от смеха и зажала рот рукой. Харон наблюдал с показным равнодушием, ожидая, когда припадок закончится и можно будет продолжать цивилизованную беседу. – Прости, я просто соскучилась и уже немного схожу с ума с этой беготней. Мышца над его левой бровью слегка напряглась, и можно было даже сказать, что гуль скептически приподнял бровь, будто спрашивая, почему беготня по ограниченной территории комплекса сводит ее с ума, а переходы через всю Столичную пустошь – нет. Или же удивление вызвала первая часть фразы. – У меня в мешке пачка печенья. Поешь по дороге в Ривет-Сити. Девон так широко улыбнулась, что щеки заныли. – Заявляю официально: дружить с тобой – это сказка. Но прежде чем отправиться, она самолично доставила кабель по месту требования, получила издевательскую похвалу за расторопность от проходившей мимо Мэдисон Ли, уклонилась от уничтожающего взора Дэниэла, наткнулась на Алекса, который искал тихое место для составления очередного расчета, а потом еще сделала крюк, чтобы взять антисептик и бинт для Дженис, неизящно задевшей голенью кронштейн для какого-то устройства – пришлось мысленно себе зарубку сточить чем-нибудь его острый край. Харон слонялся рядом и ворчал, что скоро полдень, дел еще уйма, и если везде вот так задерживаться, то вернуться получится только к вечеру – словом, вел себя как обычно. Походы в Ривет-Сити были ее любимой частью трудовых будней. Девон бы охотно устраивала побеги с Хароном и без всякого оправдания, но возможность выдавалась не так уж часто. В этот раз, впрочем, не вышло ни отдохнуть дорогой, ни побарахтаться в веселом шуме рыночной площади, не говоря уже о прогулке по палубе. Времени едва хватало на то, чтобы загрузить провизию в сумки и ящики, наградив мистера Стэйли изрядной долей крышек: если бы не помощь хозяина местной столовой, еду пришлось бы буквально добывать. Оставить без обеда Харона было решительно нельзя, пусть он и показывал всем своим видом, что лишения его не беспокоят. Поэтому, пока Гэри Стэйли пересчитывал крышки и упаковывал еду, Девон попросила у Анжелы чего-нибудь свежего и вкусного – а Анжела трогательно пыталась не подать виду, что удивлена, когда чадящая паром тарелка перекочевала в руки гуля. – Ты себе не взяла, – замечание походило на редкую для Харона попытку бунта, но Девон пообещала: – Я буду у тебя воровать, порция огромная. Спорим, не осилишь? Может, она бы даже исполнила угрозу, если бы не голос Сигрейва Холмса прямо за спиной: – …Да, прямо вчера видел, как тебя щас вижу. Летает, гимны свои поет. Такая технология интересная. Там, наверно, хороший двигатель внутри спрятан… – Так шарахнул бы его чем покрепче и своими глазами посмотрел, – ответил ему то ли Снаряд, то ли Шрапнель – Девон вечно путала. – Нет уж, дураков тут нет. И ты бы не полез, если бы видел, как эта штуковина на лету радтаракана поджарила… Девон моргнула. Она тоже видела – в самую страшную ночь своей жизни, когда за ней навсегда закрылась дверь Убежища. – Все готово! – отрапортовал мистер Стэйли, и она насилу отвлеклась от беседы, которую вообще-то подслушивала. Харон наблюдал за ней искоса и как будто не одобрял. Что ж, ее чувство такта день ото дня не становилось лучше. Зато она всегда могла от души улыбнуться, только люди редко отвечали с таким же рвением. По крайней мере, никто не задавал вопросов, хотя пропажу ученых в Ривет-Сити, конечно, заметили. И если в первые дни те по очереди наведывались на рабочие места, то потом бросили свои квартиры с нехитрыми пожитками; оказались забыты до лучших времен гидропонные сады, а жителям огромного корабля пришлось рассчитывать на свои силы в вопросах срочного ремонта. Отреагировали они без восторга, да и Харкнесс, вроде бы, был недоволен. Но при встрече (этот злополучный день не мог не принести очередной сюрприз – нельзя просто так пройти через Ривет-Сити и избежать сурового взора шерифа) сказал только: – Пусть Эджинкорт зайдет, как сможет, у Веры опять робот гоняется за постояльцами. На кой ей эта железка, люди слоняются без работы… Девон, разумеется, ему кивнула, порадовавшись, что Харкнесс этим удовлетворился. Но потом, когда они уже переходили мост под серым солнцем пасмурного полудня, поделилась с Хароном: – Представляю, какую мину состроит милый Дэни, если я о чем-то его попрошу… Гуль, несущий в объятиях пару ящиков с заготовками в банках, напротив же, оставался подчеркнуто невозмутим. – Не проси. Не твои проблемы. Робот кого-нибудь прикончит. Виноват будет инженер. Смех разнесся по пустынной округе, отлетел к стенам города-корабля и вернулся обратно. – Твое чувство юмора – это просто что-то. Путь назад был меньшей из проблем: по крайней мере, супермутанты давненько не заглядывали. Девон даже стала подумывать о том, чтобы смастерить тележку, способную выдержать ухабы и ямы давно разбитой дороги – возить продукты на колесах куда легче, чем тащить на собственном хребте. Мемориал встретил их тишиной. Дверь, захлопнувшись, послала дрожащее эхо по коридору. Что-то было не так. Девон переглянулась с Хароном – гуль будто только и ждал повода освободить руки, чтобы взяться за оружие. Когда они преодолели первый холл, где-то в глубине комплекса раздался хлопок, и Девон стало по-настоящему страшно – всего на миг, правда. В следующую секунду погас свет. Размеренно, бесшумно идущий рядом Харон хмыкнул. – Замыкание. – Какой прекрасный день, – проворчала Девон, щелкая кнопкой фонарика. По крайней мере, лучше замыкание, чем вторжение кучки кровожадных маньяков-рейдеров, которое она успела себе вообразить. Автоматически загорелся тусклый аварийный свет, но и в нем необходимости не было. Комплекс она знала как свои пять пальцев, к добру или к худу, и в ротонду вполне могла бы добраться ощупью. Как подсказывала интуиция (а она редко обманывала, чаще просто хранила молчание), ученые именно там. А если вся команда в одном месте – значит, они проводили какой-то опыт или испытывали очередную научную находку. Шум семи голосов отчетливо слышался уже на подходе. Хуже было то, что здесь отчаянно, до рези в глазах пахло гарью. Девон бездумно дернулась вперед, но была схвачена за локоть. – Это тупик. Они все равно побегут… Окончания фразы она не услышала – грянул такой грохот, точно все строение треснуло пополам и осело грудой камня. Хватка на локте сделалась крепче, и сам Харон вдруг навалился на нее, закрывая телом – скорее инстинктивно, чем сознательно. Это долго не продлилось, потолок не рухнул им на головы, и через секунду гуль снова был на почтительном расстоянии. Но что это была за секунда. Дверь в ротонду распахнулась – обычная, довоенная еще железная дверь, причудливо украшенная пятнами бурой ржавчины – и ученые высыпали в коридор, кашляя и отплевываясь. Девон вяло подумала, какая слабая преграда отделяет средоточие ценнейшей техники, святую святых проекта “Чистота” от жестокого и опасного мира. Всего лишь тонкая ржавая дверь. Ползущие по коридору клубы дыма зловеще подсвечивались красными аварийными лампами. И, точно утро повторялось еще раз искаженной пародией на само себя, стоял невообразимый гвалт, постоянно прерываемый кашлем. – Все вышли?.. – Как теперь эту гарь вывести, все пропахло… – Там записи! Мои записи! – Я повторяю: все вышли? – папа повысил голос, получил ответ, быстро пересчитал головы и захлопнул дверь. Первым делом он уверенно шагнул к Девон и крепко ее обнял, пока на фоне его коллеги корчились от удушья. Она сперва не поняла, к чему эти нежности в такой острый момент, и потом только заметила свои трясущиеся руки. Все еще обнимая ее за плечи, папа оглядел ученых. – Дженис, ты выглядишь пободрее остальных. Иди к панели управления. Нужно подключить системы к аварийной сети… – Я могу пойти, – тут же встрял Дэниэл. Почему-то вместо папы он глянул на Девон, прожигая таким презрением, что она на долю секунды ощутила безотчетный позыв спрятаться. – Ты будешь нужен, когда мы вернемся в ротонду к реактору, – бросил ему папа и вернулся к даче указаний Дженис. – Нужно заблокировать все вентходы в ротонде и внимательно следить за датчиками. Через пять минут, если все будет в порядке, активируешь принудительную вентиляцию. – Заодно проверим, – слегка истерично хохотнул Алекс Даргон, – не ждет ли нас еще и там какой-нибудь нюанс! Девон воспользовалась паузой, чтобы спросить: – Так что там случилось? Такой шум. Папа нахмурился. Через силу подняла голову осевшая у стены Мэдисон – он поймал ее взгляд и слегка развел руками в воздухе. – Контроллер одного из насосов… у нас серьезные проблемы с проводкой. Где-то это просто изношенный старый кабель, где-то его повредили супермутанты, когда здесь, гм, квартировали… – Произошло замыкание, и прибор загорелся, – Мэдисон Ли лаконичность давалась куда лучше, но ясно чувствовался и нерв. – Твой отец его… опрокинул. Чтобы перекрыть огню кислород. Девон живо представила себе, как рухнула оземь огромная железная коробка довоенной машины (воображение упорно подсовывало в ее роли тяжелую печь, которую тащил Гарза), и, будто рябь по воде, удар с грохотом разошелся по дребезжащей конструкции внутри ротонды, сотрясая ее до основания. – Никто не пострадал – вот что главное, – папа попытался вымученно улыбнуться. – Согласись, Мэдисон, куда хуже, если бы возгорание переросло в пожар. Не без труда поднявшись, доктор Ли подошла к папе – вдруг стало очевидно, насколько давние они друзья, по чрезвычайно сложным лицам и почти зримо пляшущим между ними разрядам. – У нас ничего не работает, – слишком низко, слишком ровно припечатала она. – А что работает – то горит, или рассыпается, или сбоит. – Но это естественно, – с убедительно мягким удивлением ответил ей папа. – Таков наш мир, Мэдисон. Вспомни, каким был Ривет-Сити, когда ты пришла туда – ржавый безжизненный остов. Мы – то, что придает всему жизнь и дыхание. И мы можем заставить очиститель работать. Будет сложно. Возможно, понадобится чудо. Но никого из вас здесь бы не было, если бы вы не верили, что это возможно. Иначе просто не может быть. – Надо возвращаться, я не уверен, что… – Дэниэл вдруг закашлялся, – надо наблюдать. Убедиться, что нигде не тлеет. Девон пыталась нащупать мысль, возникшую под папиным задумчивым взглядом, направленным куда-то за ее плечо, когда раздался внезапный возглас Алекса: – О боже, кажется, у тебя кровь, Анна! – Наверное, поранилась, когда бежали… – Дэниэл прав, нельзя оставлять огонь без присмотра, даже если он потушен, – сухо, веско произнесла Мэдисон, опустив ладонь на скрещенные на груди руки Джеймса. – У нас много работы. Ее слова звучали так, словно проникновенная папина речь свое дело сделала. - Хорошо. Гарза, неси респираторы. Дым очень едкий… В очередной раз оглянувшись на Харона, Девон заметила, что он смотрит исподлобья так, будто хочет ей что-то сказать. И она, наверное, понимала, что именно. Может, не на таком уровне, как Мэдисон понимала папу - но как-то вроде того. – Хочешь помочь? - спросила она, подбираясь поближе, чтобы никто не слышал. Харону удавалось пожать плечами, оставаясь совершенно неподвижным. - Могу, - ответил он так же тихо. - Я видел много пожаров. Больше, чем кто-либо еще здесь. И куда лучше смотреть на его бездонный опыт как на хитрую задачку или удачную возможность, чем жалеть. А зуд в ладонях от того, как не хочется заставлять Харона вспоминать его пожары, лучше оправдывать собственничеством, чем сочувствием. Ему-то вроде бы нормально. И пока остальные вполголоса обсуждали происшествие, сетуя на то, как легко забыть о своей бренности и уязвимости, пока занят мирным копошением в реагентах и настройкой оборудования, Девон вдруг подумала, что, возможно, зря недооценивала папин бесконечный оптимизм. Какой бы ни казалась наивной иногда его вера в непременно светлое будущее, каким бы ни выглядел смешным его покой - по крайней мере, он не сомневался. Он всегда знал, что делать. Всегда есть тот, кто ведет, и тот, кто следует. Пожалуй, хорошо, если ведущего не мотает ветром и не сносит волнами, и людям спокойнее знать, что они идут за тем, кто не сорвется, не натворит бед сгоряча, не сглупит. Он может позволить себе быть неосторожным или даже жестоким к ближнему, но никогда - к делу. Наверное, в этом есть смысл. Остаток дня вышел насыщенным муторной монотонной работой. Чтобы оценить повреждения, надо было навести порядок, чтобы навести порядок, требовалось включить освещение, а для освещения – ремонт или хотя бы изоляция. За этими смежными задачами опять пришлось столкнуться с Дэниэлом, и когда в очередной раз на ней остановился его чрезвычайно хмурый взгляд, Девон не смогла не поинтересоваться: – Что, опять я в чем-то виновата? Он торопливо отложил инструменты, отер руки (зачем?) и мученически вздохнул, прежде чем выдать: – Нет. На этот раз нет. Слушай… Предлагаю перемирие. – Да ла-а-адно… Харон рядом засопел как-то особенно тягостно. – Я серьезно, – он серьезно нахмурился и пожевал губами. – Доктор Ли прочла мне целую лекцию насчет правил поведения в группе, в общем, как пацана отчитывала. И я подумал – а она в чем-то права. Как-то это все по-дурацки… – Ага. Согласна. Ты очень глупо выглядел. – Ты… – Девон едва не рассмеялась, когда Дэниэл задохнулся от возмущения. – Ты хочешь сказать, что я..? Вдох. Выдох. – Харкнесс просил, чтобы ты зашел к Вере Уизерли и проверил ее робота. Все. Молчи. Перемирие вступает в силу. Ты держишься подальше, я тоже. Заметано? Дэниэл резко вскинул руки в негодующем жесте, заставив рассмеяться – и вместо того, чтобы пуще прежнего разозлиться в ответ, он только покачал головой, вздохнул и вернулся к простукиванию своих проводов. Что-то упорно подсказывало: уговор будет нарушен раньше, чем она успеет заскучать. Поспешно (если честно, слегка небрежно) доделав свои дела, Девон подхватила тряпку, кивнула Харону и резко развернулась, чтобы уйти, но в тесное пространство камеры вокруг резервуара уже с интересом заглядывал папа. – Отличная работа, – дежурную похвалу он сдобрил вполне искренней улыбкой. – Нет, правда, вы замечательно справились. Объявлю отдых, как только Дэн закончит. – Да уж, спасибо, – послышалось из камеры. – Пойдем, дочка, есть один разговор, – папа отошел в сторону, уступая дорогу. В этот раз страшная фраза Девон не напугала: тон у отца был скорее деловой, чем назидательный. Ротонда осталась позади, тишина нарушалась только гудение работающих вычислительных машин и переменные сигналы. – Сейчас удачный момент для того, чтобы позаботиться о безопасности установки, – наконец начал папа. – И что-то мне подсказывает, ты не про надежность электрики и гидроизоляцию. – Да, верно, – отец сделался задумчивым, не заметил шпильки. Ей захотелось взять его за руку, чтобы вернуть на землю. – Понимаешь, дело хотя бы в том, что очиститель требует тонкой настройки, а значит, запускать его должен только компетентный специалист… иначе велик риск ошибки, из-за которой придется начинать настройку заново. Нам нужна так называемая защита от дурака. Воспользуемся довоенной еще традицией ограничения доступа, только вместо карт у нас будет код. А взяться за реализацию протоколов защиты предстоит тебе. Как ты на это смотришь? Девон едва поверила своим ушам: наконец-то настоящая работа, а не возня в грязи. – Это непростая задача, потому что я еще не добрался до терминалов и не проверил, какие из них работают. Тебе придется заняться этим самой, а потом вести разработку вслепую. Как только мы сможем выработать достаточно мощности, чтобы запустить в работу мейнфрейм, проверим и твою программу. Одна только мимолетная фантазия о том, что в ее полном распоряжении – хотя о такой роскоши пока и речи не шло – окажется целая комната с суперкомпьютером, заставила сердце забиться радостнее и чаще. – Ничего, я готова! – И, милая, если Харон не против, – Джеймс бросил осторожный взгляд на гуля, как бы гадая, достаточно ли толерантно высказался, – я бы воспользовался его помощью… у нас осталось несколько расширительных баков на складе, очень тяжелых, и мы были бы очень благодарны, если бы он помог перенести их в Ротонду. Потрясающе. – Спроси его. – О, я уже спрашивал. Он отправил меня к тебе. Похоже, Харон действительно высоко чтит букву вашего контракта… Девон замешкалась, стараясь не замечать, как подозрительно похолодело в животе, и, пока ее недовольство не стало заметным, подбежала к оставшемуся чуть поодаль, тактично позволившему побеседовать тет-а-тет с папой Харону. Он едва успел отступить, чтобы она в него не врезалась. – Тебя уже в третий раз за день хотят забрать. Показалось, что он, хотя и не менял закрытой позы, чуть расслабился. – Ты считаешь. – Харон поменял сложенные на груди руки. – Если ты не возражаешь, я тоже нет. Честно говоря, – и признаваться себе в этом было неловко, – она возражала. Но живо представила себе, какой детской истерикой выглядело бы требование не трогать Харона, потому что он только ее, и какой обличительной тирадой разразился бы в ответ Дэниэл. – Приходи потом в процессорную, хорошо? Харон кивнул. Не спрашивал, зачем ему приходить и сколько там торчать. Обычное требование быть рядом с хозяином. Но ей привиделась на его лице призрачная, скорее подразумеваемая усмешка. Не злая, разве что, возможно, снисходительная. Даже если он понял, зачем ей это – а она сама, откровенно говоря, не понимала, – то Девон было уже все равно. Ожидание прошло тоскливо и притом отчего-то будоражаще. Пока она разбирала ящики с комплектующими и обустраивала себе рабочее место, пока выискивала что-то полезное в кипах уцелевшей документации, подключала и проверяла технику, время не торопилось и тянулось, как жвачка. Девон перекладывала вещи с места на место, а себе места не находила. Она протирала рукавом толстый слой пыли с очередного экрана, вжимала холодные пальцы в давно заевшие кнопки, откручивала ржавые винты на корпусах терминалов, чтобы собрать из множества хоть один рабочий, а Харон все не возвращался. Тишина оглушала непривычностью, разгоняемая только светом единственной лампочки темнота казалась бескрайней, а обитые металлом стены не внушали чувства безопасности, как раньше. Безопасность, комфорт, уверенность – все это она связывала с ним, так стало с первого дня. Простая и понятная эгоистическая потребность. Логично, без глупостей. Харон возник внезапно. И вот тогда начались глупости. Она растерялась. Точнее говоря, потерялась в ощущениях – окатывающем с ног до головы волнении, удивлении, радости, наконец. Огромный человек с неразличимыми в полумраке чертами, но безошибочно узнаваемым силуэтом нес что-то в руках. Девон, отругав себя за ступор, вскочила с кресла и обомлела, разглядев получше. – Боже, Харон, – выдохнула она, – я твоя навеки. Во всем его облике читалась попытка изобразить, что чашка и одеяло вплыли в комнату сами собой, без его участия. – Это твой отец попросил. – Папа бывает убедительным, когда надо, да? – она неловко рассмеялась, принимая дары. Когда-то кофе «от папы» ей приносил на работу Джонас, но было это так давно, что уже казалось выдумкой. Возможно, ей почудилось, но Девон не могла отделаться от ощущения, что за приросшей к лицу Харона маской равнодушия есть еще кое-что: будто его забавлял ее взволнованный, просящий вид. Но в этом не виделось издевки и тем более неприязни – только тепло взаимного понимания, заставлявшее ее улыбаться до боли в щеках. – Ну и что ты от меня хотела? – Эм-м… о! Кофе хочешь? – готовая по-братски поделиться с ним своей порцией, она схватила со стола оставленную здесь кем-то вечность назад чашку, которую успела уже протереть от пыли, пока ждала. Харон покачал головой. – Нет. Кстати, – взгляд гуля остановился где-то в радиусе ее бедер, – если ты сейчас сядешь, кресло развалится прямо под тобой. – Э-э, правда?.. Девон приподняла за подлокотник кресло, на котором прокаталась по комнате почти весь вечер, – оно оказалось довольно тяжелым, будучи полностью сделанным из металла, – и ось, на которой крепилась площадка с колесиками, легко отвалилась от сиденья по линии сварки. Она удивленно ухнула и отодвинула бесполезный теперь лом в сторону. – Туда ему и дорога. Посиди со мной. Мышца над его левым глазом дернулась – вроде как он приподнимал бровь в скептическом удивлении. – Да, на полу, – подтвердила Девон. – В первый раз, что ли? Когда они расстелили одеяло в наименее пыльном и воняющем грибком углу, Девон даже не задумалась о том, почему Харон отказался от вполне заманчивого кофе, но без лишней демагогии опустил свою задницу рядом с ее. Ей оставалось только придвинуться ближе, чем позволил себе гульский джентльмен, и вот уже глаза закатывались от удовольствия оказаться в долгожданном тепле и покое. – Никакого уважения к личным границам, – все же отметил он, не предпринимая ни малейшей попытки отодвинуться. – Ой, прости, пожалуйста. Я была так охвачена страстью, что забыла спросить. Ты точно этого хочешь, дорогой? Может, повременим? Сначала узнаем друг друга получше? Он хмыкнул. И остался рядом. Девон отхлебнула уже не согревающий кофе. Голова сама собой уютно примостилась на плече Харона, от которого исходило уверенное тепло, веки потяжелели. Уплывающий рассудок вернулся к ней, когда гуль накрыл ее пальцы своими, пытаясь взять из ее руки накренившуюся чашку. Несколько напряженных секунд она провела в тупой неподвижности, вперившись глазами в замысловатый узор сосудов на его пальцах. Их цвет казался нездоровым – синюшно-красным, словно кровь осела в омертвелых слоях кожи. А еще Девон опять заметила, что у Харона не хватает ногтей. На его месте она бы сообразила какую-нибудь нехитрую замену. Ногти – полезная штука, когда нужно что-то поддеть или отковырнуть. Харон совсем не деликатно изобразил кашель, и Девон торопливо отобрала у него чашку и выпила ее залпом – теперь кофе не угрожала судьба превратиться в холодную безвкусную жижу, пригодную для утоления только самой низменной жажды. Остывший кофе даже хуже, чем теплая ядер-кола, подумала она и фыркнула. Оказалось, достаточно даже гипотетически приблизиться к рекам чистой воды, чтобы начать перебирать питьем. Безудержная папина вера в Доброе Дело все же принесла плоды. – Как думаешь, у него получится? – вопрос вырвался сам собой, как продолжение тянущихся долгими днями мыслей. Предыстория их была ей ясна, а вот Харон мог и не понять, о чем идет речь. Но понял. – Мне зачем об этом думать? – Ну, не знаю. Ради меня? – она просияла, когда распознала нечто вроде усмешки за его попыткой нацепить на лицо гримасу отвращения. Усмешка вполне походила на добрый знак. – Да я просто спрашиваю. Не хочешь, не отвечай. Он смерил ее одним из своих тяжелых взглядов. – …Сомневаюсь. – Да? – на секунду она ощутила разочарование. Должно быть, не лучшая идея – обращаться за оптимизмом к человеку, которому он должен быть чужд. Но что еще делать, если бодрость духа пала ниже некуда? – Ну... наверное, ты прав. Я все время это в голове обкатываю и тоже, знаешь, ну… не верю. Эта компания… Не тянут они на спасителей. Там, в Ривет-Сити, они занимались полезным и понятным делом, а здесь пытаются поспеть за папой. А папа гонится за мечтой. Гуль согласно молчал. Может, его и не слишком занимали такие раздумья, и размышлял он в тишине о том, когда же наконец представится возможность почистить дробовик при сносном свете, или залатать обувь, или убить кого-нибудь… Девон, говоря по правде, с трудом предполагала, о чем вообще может думать Харон. А вместо разъяснений он серьезно (не сказать, впрочем, что до сих пор был несерьезен) посмотрел на нее и вдруг сказал: – К Анне приходит мужчина. – В смысле… – Девон даже привстала от удивления. Конечно, уговора о хранении тайны между учеными не было, но эта новость, никак не будучи сплетней, ее встревожила. И потом, Анна ведь старуха! Харон терпеливо пояснил: – В смысле, уже как минимум один человек знает, что она работает на неком проекте в Мемориале Джефферсона. Добавь сюда тех, кто догадался, куда делись ученые из Ривет-Сити. И тех, у кого мы закупаем детали. Как думаешь, скоро ли нами заинтересуются? – Столько всего происходит в мире каждый день, и всем плевать, – попыталась не слишком убедительно возразить она. – Всем плевать на набеги работорговцев и рейдеров. Или на мелкие дрязги. Но не научный проект, задействующий массу ценного оборудования и потенциально приносящий огромную выгоду. Те, кому надо, держат ухо востро. – И что ты предлагаешь? Бежать отсюда? – Нет. Попробовать намекнуть твоему отцу или доктору Ли, что есть смысл позаботиться о покровительстве. Придурочная дочка Джеймса ведь позаботилась, купила себе телохранителя – чем хуже другой его ребенок, тот, который “Чистота”? – Ага. А потом покровители перестреляют нас всех. «Привет, без обид, но такова суть Пустошей! Пиф-паф». – Это тоже возможно. Один ее бок мерз, точно открытый всем ветрам, а другой был в тепле. Его грело чужое тело – то, которое ранило, мучило и убивало. Которое не было создано кого-то согревать. Ни стремлений, ни привязанностей, только воля нанимателя, холодное безотказное подчинение, будто он и не человек вовсе – но организм оставался человеческим, в нем циркулировала кровь, чтобы тело источало тепло, как и любое другое. Девон застыла, пораженная внезапной мыслью, и с минуту пялилась в стену. Думала она о том, что совсем не наделена ни здоровой черствостью, ни воображением, ни опытом или знаниями, потому что их не хватало, чтобы представить себя через год, пять лет или вовсе фантастичные двадцать – одну. Без Харона. Ее далекие от приключений будни то и дело нашептывали: ему здесь не место, он создан для большего. Не для мира, не для размеренного копошения в бытовых делах. Разумнее всего было бы расстаться с наемником полюбовно, совершенно законным методом передать его контракт новому хозяину. Но она этого не хотела. Она хотела оставить его себе. Харон никогда не давал ответа на вопрос, нравится ли ему с ней. Наверное, для него он не нес никакого смысла – как обсуждение неоспоримого обстоятельства, на котором стоит вся его жизнь с незапамятного времени. Девон все равно время от времени спрашивала, но все ее попытки достучаться до человеческого начала гуля заканчивались разгромным поражением. Видимо, ее болтовня для него давно превратилась в фоновый шум. Он и сейчас не ответит. А ей, черт возьми, именно сейчас это очень важно. Настолько, что сидеть рядом с ним, греться его теплом сделалось невыносимо. В порыве она отлепилась от своего соседа по половым посиделкам и яростно заерзала. Харон устало воззрился на нее, и только это удержало Девон от немедленного побега куда-нибудь в пыльные дали. – Чего ты дергаешься? Не набегалась за день? – спросил он ворчливо. – Харон, – выпалила она в ответ, – мне хорошо с тобой. Хриплый смешок заставил ее нервно закусить губу. – Ну еще бы. Ты поэтому елозишь, будто твою задницу кто-то ужалил? – Н-нет. Просто… думаю. – Так думай головой. Нытье в груди было почти приятным. Трепещущая тоска по тому, что так близко, но не дается в руки. Харон выполнял ее приказы, и иногда так легко вообразить себя всевластной, но в остальном – так ли много она контролирует? Почти ничего. Есть вещи, которые не изменить, как ни топай ногами. Та грань, где ее желания насильственны. Можно ли подобрать какое-то оправдание тому, чтобы не отпускать его? – А что, если я скажу, что здесь ночевать мне хочется больше, чем в общей комнате? Харон смотрел на нее, а на его лице – где-то под слоями времени – опять мелькнула эта усмешка. Как будто он давно все понял и беззлобно забавлялся ее неловкостью и горячностью. – Я поддержу. К черту оправдания. – Пошли они все, да? – Девон просияла. – Пусть дадут нам немного покоя. Она закрыла глаза, улыбаясь, прижимаясь щекой к его плечу, боком – к его телу, незаметно касаясь его локтя, большим пальцем пытаясь прощупать сквозь толстую кожу куртки рельеф, поймать тепло. Удержать редкий момент, когда в ответ на прикосновение ее друг не обращается неприступной скалой. Его тело, до этой минуты бывшее почти каменным, слегка расслабилось, и теперь не только тепло выдавало в нем жизнь. Он не отвечал взаимностью на ее порывы дружелюбия, и Девон всерьез сомневалась, что вообще умел – но не уходил, не бросал ее одну в холоде, не отгораживался стеной. Он был с ней.