Poison in your Veins Again

Симптомы отравления поначалу могут быть очень незаметными. Иногда их ошибочно принимают за что-то совершенно другое, что делает их раннюю поимку критически важной для выживания. Уэнсдей была знакома с ядами; она была довольно терпима к ним. Она играла с ними с тех пор, как научилась ходить. Вот почему все это не имело смысла. Сначала она не заметила симптомов — в конце концов, не было никаких ядов или токсинов, никаких смесей любого рода, которые могли бы так на нее подействовать. Однако после того как в третий раз она заметила что у нее вспотели руки, ей пришлось остановиться и задуматься о том, почему так происходит. Сезон был прохладный, ее тело не перегревалось, и она не занималась никакими физическими упражнениями. Тогда почему у нее вспотели ладони? Это был пот, который ей пришлось незаметно вытереть о края юбки, прежде чем кто-либо мог заметить. Она не нервничала, поэтому эта теория тоже вылетела в окно. После потных рук, начиналось учащенное сердцебиение. Красный орган размером с кулак в ее груди бился так яростно, что у нее была мысль, что эта штука выскочит из ее груди, оживет и выползет за дверь. Кто-то заменил ее сердце другим, пока она спала? Идея подвергнуться экспериментам была заманчивой, но не тогда, когда это оставляло ее с органом труса. Не говоря уже о ее желудке — казалось, что он кишит червями, которые ползут по ее кишкам и поднимаются в легкие, заставляя ее чувствовать себя одновременно тяжелой и невесомой. Тяжелый случай расстройства желудка? У нее не было причин думать, что это могло быть что-то, что она съела. Ее желудок был известен своей силой воли. Когда она навещала своего дядю Фестера, она питалась роадкилом* несколько дней, и с ней все было в порядке. Таким образом, все признаки указывали на отравление. Но какой яд был использован на ней? Должно быть, это было что-то новое — какая-то смесь, которую она еще не изучила или не получила возможности проглотить, чтобы выработать толерантность. Как Инид всегда имела доступ к ней, чтобы вызвать такую реакцию Уэнсдей? Это должен был быть созданный волком токсин, другого объяснения этому не могло быть. Уэнсдей нужно было взять это в свои руки, потому что, к сожалению, токсин, казалось, действовал только тогда, когда рядом Инид. Таким образом, очень здравый и разумный вывод Уэнсдей о том, что Инид была источником всего этого. Уэнсдей, конечно, постоянно собирала доказательства, прежде чем перейти к такому обоснованному объяснению. Она начала замечать вещи с того момента, как впервые открыла глаза. По утрам она вставала с постели, как мертвая, и шла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Инид все еще спала. У нее была раздражающая привычка не просыпаться при первом звонке будильника. По крайней мере, это оставляло ванную свободной для Уэнсдей, чтобы она могла пользоваться ею одна. Инид вылезала из постели к третьему сигналу будильника. Она выглядела такой сонной — с полузакрытыми глазами, помятой розовой рубашке и распущенными волосами, — что Уэнсдей понадобилась бы секунда, чтобы заметить ее растерянное состояние. Только для того, чтобы сделать выговор о том, что Инид уже несколько недель ходила в школу и все еще не может быть готова вовремя, как Уэнсдей, а не потому, что Уэнсдей сочла утреннюю сонливость Инид милой или что-то в этом роде. Инид металась по ванной, стараясь собраться как можно быстрее, потому что проснулась так поздно, а затем выбегала за дверь на несколько секунд позже Уэнсдей, присоединяясь к ней по дороге на урок. Инид была полна бодрости духа, несмотря на то, что едва могла встать с постели, и болтала с Уэнсдей без умолку. Именно во время этих прогулок, когда Инид ласково прижималась к Уэнсдей плечами, или наклонялась слишком близко к ней, или одаривала ее ослепительной улыбкой, желая ей хорошего дня, Уэнсдей чувствовала, как ее прошибает пот, учащается сердцебиение и начинаются глисты в желудке. И эта улыбка? Она почувствовала, что ее сейчас стошнит. Чувства приходили и уходили в течение дня, усиливаясь рядом с Инид и уменьшались, когда ее не было рядом. Таким образом, Уэнсдей знала, что токсин должен был исходить от нее. Единственный вопрос заключался в том, как Инид успешно влияла на Уэнсдей каждый день? Он не мог быть использованным до того, как Уэнсдей проснулась, потому что Инид не была жаворонком. Она никак не могла проснуться раньше Уэнсдей, чтобы сделать такое. Кроме того, во время сна Уэнсдей просыпалась, если вокруг ее кровати возникало малейшее беспокойство. То, что Инид была оборотнем, не делало ее тихой — на самом деле она казалась более неуклюжей и громкой после ее превращения по какой-то причине. Таким образом, зубная щетка была вариантом. Уэнсдей использовала ее каждое утро, и обычно действие токсина проявлялось после умывания. Она не исключила другие свои принадлежности для ванной. У Инид был к ним доступ, когда дверь все-таки закрывалась. И Инид ничего не трогала на стороне Уэнсдей в комнате, потому что Уэнсдей знала бы. У нее были расставлены ловушки, чтобы отпугнуть любопытные пальцы Почему Инид старалась изо всех сил, чтобы сделать это? Было ли это формой мести Уэнсдей? Но они были друзьями. Инид сражалась с Хайдом за нее. Зачем делать это для того, кто тебе нравится… если только Инид не хотела таким образом показать свою дружбу с Уэнсдей. Нет, отравление и пытки любимого человека были способом Уэнсдей проявить заботу. Инид делала это с чересчур сладкими словами и объятиями, и покупала вещи, которые никому не нужны. Если Инид когда-либо делала такие гнусные вещи, это означало, что она была темнее, чем думала Уэнсдей, или что она просто хотела таким образом показать свою заботу о Уэнсдей. Тем не менее, какова бы ни была причина, Уэнсдей нуждалась в том, чтобы это прекратилось. Она хотела снова стать сама собой. Таким образом, Уэнсдей привела свой план в действие. Она убрала все свои личные вещи из ванной и выбросила их, заменив новыми и заперев в шкафу. — О, они были испорчены? — Инид спросила, когда увидела, что Уэнсдей делает именно это. — Ты бы знала, — сказала Уэнсдей. Инид в замешательстве выгнула бровь, но решила оставить этот комментарий без внимания. Уэнсдей сказала много странных вещей. Это ничем не отличалось. Однако на следующее утро Уэнсдей собралась и умылась, только чтобы обнаружить, что те же самые предательские недуги снова беспокоят ее. Это сведет ее с ума, если она не поймет это в тот или иной момент. Что бы это могло быть? В свободное время она сидела в библиотеке и записывала идеи на бумаге. — Это моя одежда? Она каким-то образом перехитрила мои ловушки и пропитала мою одежду своим токсином? Вещь постучал по бумаге. — Ты думаешь, она сделала это? Уэнсдей сузила глаза. — Конечно. Это она! — Уэнсдей встала. — Инид, должно быть, выделяет яд из своих вещей. Как я этого не видела. — Уэнсдей умчалась, и если бы Вещь мог сделать фейсплам, он бы это сделал. Уэнсдей ворвалась в их общую спальню, натягивая черные перчатки. Она сразу же начала упаковывать все вещи которые принадлежали Инид в черные мешки для мусора. Она обеззаразит их и вернет все Инид, когда закончит. — Что ты делаешь? — Инид ахнула, когда подошла к Уэнсдей. — Убираю. — Мои вещи? — Взгляд Инид упал на мешки для мусора. — Ты что собираешься, выбрасывать мои вещи? — В ее голосе звучала обида. — Я не собираюсь, — сказала Уэнсдей. — Я просто собираюсь их почистить. — Она решительно завязала пакет. — Пожалуйста, Уэнсдей, что происходит? В твоих словах меньше смысла, чем обычно, — взмолилась Инид. Вещь спрыгнул с того места, где он сидел у нее на плече. Он подполз к Уэнсдей. — Ах, ты, должно быть, настучал на меня, — сухо прокомментировала она. — Я вижу, ты хотел бы пополнить свою коллекцию стежков. Вещь содрогнулся от страха, услышав это, прежде чем начать яростно жестикулировать. — Это об Инид? — Спросила Уэнсдей, не совсем понимая, что происходит. Или, возможно, отказываясь это сделать, потому что то, что он предлагал … было просто абсурдно. — Что со мной? Что происходит? — Инид почти пискнула, когда Уэнсдей повернулась к ней, оглядывая ее с ног до головы. — Ты знаешь ответ, Инид, — сказала она. — Я-я не знаю? — Инид слабо улыбнулась, но стояла на своем. — Я тебя обидела или что-то в этом роде? Вещь раздраженно постучал по полу. Как Уэнсдей была такой тупой? — Выкладывай, — потребовала Уэнсдей. — Выкладывай … Выкладывать что? — Спросила Инид, смущенная улыбка искривила ее губы. — Название яда, который ты использовала на мне. — Яд. На тебе? Я бы никогда так с тобой не поступила. — На лице Инид появилось обеспокоенное выражение. — Возможно, не специально, потому что твоя дружба никогда не распространялась на такое удовольствия, и ты бы не потрудилась адаптировать способы, которыми я показываю, что забочусь о ком-то, просто чтобы доставить мне удовольствие. — Уэнсдей обошла Инид в поисках ответов, прежде чем снова остановиться перед ней. —Следовательно, это должно быть каким-то… следствием того, что ты обратилась. Какие-то скрытые способности, которые ты не контролируешь, просачиваются в воздух. Может быть, токсичные феромоны? — Уэнсдей, это безумие. Волки не могут этого сделать. Токсичных феромонов не существует. И даже если бы я выпустила феромоны, они не повлияли бы на тебя. Только другие волки могут их почувствовать. — Инид рассмеялась. — У тебя нет причин лгать мне. Я верю, что ты говоришь правду, но тогда я не понимаю, почему… — Уэнсдей сузила глаза. Вещь что-то черкал на листе бумаги, который он схватил, яростно работая красным карандашом. — Ну, что ты чувствуешь? — Спросила Инид. — Может быть, ты больна или что-то в этом роде? — Аддамсы не болеют. Но я расскажу тебе о симптомах. Мои руки потеют, сердце начинает учащенно биться, а в животе такое чувство, будто он полон червей. Я нервничаю и волнуюсь одновременно, каждый раз, когда ты рядом со мной. — Уэнсдей нахмурилась, но неохотно ответила. Лицо Инид расплылось в улыбке, и она потянулась к одной из рук Уэнсдей, чтобы взять. Прикосновение ее теплой кожи к собственной коже Уэнсдей заставило ее сердце подпрыгнуть в груди. — Как сейчас. Мое сердце подпрыгнуло от твоего прикосновения. Ты совершенно уверена, что волчьи феромоны не могут оказывать негативного побочного воздействия на людей при длительном воздействии? — Забавно, что ты упоминаешь все эти вещи, потому что всякий раз, когда ты рядом со мной, мои руки потеют, а в животе появляются бабочки. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, отчего у меня перехватывает дыхание… — Инид рассмеялась и откинула прядь волос за ухо, застенчиво прикусив нижнюю губу. — О нет, Инид. Тебя тоже отравили? Кто-то медленно пытается убить нас двоих? — Волнение пронеслось в Уэнсдей. Еще одна загадка, которую нужно разгадать. Лицо Инид поникло при этих словах. Она угрюмо вздохнула: — Верно… конечно, это было бы твоим естественным заключением признания… Признание в преступлении? От Инид? Уэнсдей была еще более заинтригована. Вещь бросила в них свою бумагу; она упала на пол. Это была фотография гигантского сердца, внутри которого было слово «любовь». — Любовь? — Уэнсдей прочитала это вслух, попробовав слово на язык. На вкус оно был горьким, как и любой яд. Лицо Инид стало ярко-красным. — Вещь, можно было, не упоминать об этом, — она попыталась тайно прошептать ему, отпустив руку Уэнсдей, чтобы дотянуться до него. Мозг Уэнсдей, однако, все это время работал. Синапсы столкнулись и распались, десятки воспоминаний пронеслись перед ее глазами. Пока, наконец, она не наткнулась на одно воспоминание о том, как ее отец разговаривал с ней, когда ей было всего восемь лет. — Любовь? Что это? — спросила она, еще не испытывая к нему здорового презрения. Она видела привязанность своих родителей друг к другу, но не могла понять, что заставило их быть такими откровенно отвратительными. — Это когда все, что ты знаешь, переворачивается с ног на голову. Небо — это земля, а красный — синий, а жизнь — это смерть, но смерть — это жизнь. И все же все имеет смысл, потому что они есть. — Это не осязаемое объяснение. — Она закатила глаза на его поэтику. — Ну что ж, моя маленькая грозовая туча, твое сердце колотится, когда ты рядом с этим человеком. Ты чувствуешь взрывы в животе, как паразиты. Ты обнаруживаешь, что нервничаешь и взволнованна одновременно, когда находишься рядом с ним. И когда он улыбается, ты будешь чуствовать как-будто больна. Тогда Уэнсдей не придавала этому особого значения. Она хотела, чтобы придала Ее глаза расширились. Она посмотрела на Инид, увидев ее в совершенно новом свете. Уэнсдей Аддамс была влюблена в Инид Синклер, а Инид Синклер была влюблена в Уэнсдей Аддамс. Инид посмотрела на Уэнсдей, положив Вещь обратно на плечо. Ее голубые глаза пронзили сердце Уэнсдей, и у нее перехватило дыхание от того, как очаровательно выглядела Инид. Да, это определенно была любовь. Уэнсдей предпочла бы яд. Это было легче переварить. Дополнительная сцена — Ты тоже любишь меня! — Инид взвизгнула и обняла Уэнсдей после того, как Уэнсдей неохотно выразила свое истинное восхищение. — Убей меня, — она сердито посмотрела, но яростно обняла Инид в ответ, отказываясь обменять этот момент на самый острый нож в мире. Тем временем сзади Вещь вздохнул с тихим облегчением. Наконец, они обе узнали.