Из тысячи слов...

Илью опять задирали после школы, хватая со всей злостью за проколотое ухо, будто оно делало из Ильи врага народа и кем-то плохим среди сверстников. Будто синие волосы, которые безжалостно выдирали с головы и сжигали спичкой, говоря "Тебя бы так сжечь", делали Илью плохим по характеру и ужасным человеком. Он снова бежит от них в больше рванных колготках в мелкую сетку с подтекающей кровью, которая пульсирует и жжёт, не давая нормально бежать, так что Илья бежит так, что аж падает, придерживаясь на руки и чуть ли не ползёт от них. Шорты испачканы в пыльных следах от обуви, волосы растрёпаны и потасканы, из носа течёт кровь, под подкрашенным глазом синяк, таким Илья идёт в общежитие, где живёт Даня. Даня усаживает Илью на кровать, достаёт ватные диски, смотря на парня своего, который ватку складывает и в нос Илье вставляет, приостанавливая текущую кровь. Как ваткой, обмоченной в спирте проводит по разодранной коленке, слыша тихое шипение и чувствуя вздрагивание, с новой порцией горячих и обжигающих красные щёки, слёз. Тушь, которой Коряков подкрашивал и соединял нижние ресницы тоже растеклась, оставшись чёрными кругами под глазами. — Дань, я правда не достоин жизни? — Нет, не слушай их... Даня поднимает печальный взгляд изумрудно-синих глаз, смотря на Илью с пола и вытирая аккуратно слёзы парня зататуированной рукой. Коряков уже привык к кличке, которую ему дало общество. Да, именно к кличке. К Илье обращались по этому прозвищу, словно подзывая растрёпанную дворнягу, чтобы пнуть её очередной раз. Теперь вместо дырки на колготках и красной колени там сетчатая удержка для медицинской салфетки, достаточно крепко обмотанной бинтом. Колготки Даня с Ильи снял, кинув в стирку и отдал вместо толстовки, пропахшей дымом сигарет, которые курили те одноклассники, после прижигая их к коже Ильи, свою футболку и шорты. — Сегодня ты останешься у меня, а потом я пойду и разберусь с ними. Так дело не пойдёт, – констатировал факт Даня, он в любом случае отомстит за свою любовь. Любовь с запахом дешёвых духов с клубникой, пахнущие приторно очень и с запахом электронки, чаще всего жижей с черникой. — Нет, Даня! Они же просто глупые и они.., – Илья знает, как Даня дерётся. Как дерётся эта чуть ли не 2-х метровая махина с крепкими кулаками и компанией похожих ребят. Илья, почему ты их оправдываешь? Оправдываешь тех, кто тушит сигареты от тебя, вытирает о тебя ноги и пускает по кругу, каждый раз ставя подножку, чтобы каждый мог пнуть Илью дополнительно тому, чтобы толкнуть к другому. Ты как мяч, как игрушка в их руках. Какое им оправдание? Оправдание только одно - они сближают тебя с Даней ещё сильнее, не оставляя между вами никаких секретов и проишествий за день. Илья, ты не заметил, что каждый раз, когда тебя так спасает Даня, он оставляет тебя на ночь, отдаёт одежду, а после, обработав раны мягко целует в губы, заставляя внутри живота биться бабочек, переполняющих Илью. Как и сегодня, Даня поднимается к губам Ильи, целуя глубоко и мокро, поглаживая худоватые ноги в синяках, опускается с губ на шею, обводя прохладной слюной ожоги, заставляя Илью выгибаться и шипеть от боли, переходит на плечи и целует мягко их, приступстив футболку, которая буквально обвисала на Илье. И уже к ночи кладёт голого и уставшего Илью на себя, обняв и укрыв одеялом, напевая Илье песню, под которую он всегда засыпал, словно ребёнок. — Космических снов Засыпай, засыпай Из тысячи слов себя не забывай Водопадом упадем, И никуда не пойдем, Из тысячи слов космических снов Космических снов....