В прямом эфире

      У Бернадетты Анны Марии Кавалли было пол миллиона подписчиков в инстаграме, и она этим донельзя гордилась. Бернадетта Кавалли обожала снимать свою «идеальную» жизнь на камеру, показывая ее на обозрение огромного количества людей. Но Бернадетта была просто обычной, заурядной девушкой двадцати двух лет, которая пыталась казаться не той, кем была на самом деле.       Она привыкла есть на завтраки тосты с авокадо, пить несладкий смузи со шпинатом и делать йогу, мечтая при этом жадно вгрызться в свежеиспеченный круассан, громко мыча, и запить все это латте с обычным, а не растительным молоком, и вместо спорта лежать в постели до двенадцати.       Днем она обязательно выходила гулять по городу, чтобы снимать контент для блога: она и ее идеальная попа на фоне зеркал в дорогих магазинах на улицах Кондотти, Боргоньона и Фраттина близ Испанской лестницы в Риме. А после сидеть на этих самых ступеньках и есть лимонный джелато, заедая стресс от того, что денег на все это у нее не было. Она никогда себе ничего не покупала из дорогих вещей, если у нее они и были, то только от спонсоров и только спортивные костюмы. Миллионы разноцветных спортивных костюмов: легинсы в обтяжку и майки-лифчик. Их было так много, что можно было открывать свой собственный магазин. И кто вообще тянул ее быть блогером, который проповедует здоровый образ жизни и правильное питание?       По вечерам она ненавидела встречаться с такими же сектантами как она сама за кружечкой какого-то сельдереевого фреша. Но все же изредка она выбиралась в райончик Трастевере, чтобы увидеться со знакомой, которая была не такой как она. Джорджия была настоящей, и ее не пугала ее простота и необычная обычность. И если встречи с правильными друзьями Бернадетта терпеть не могла, то встреча с Джо всегда была лучшим вечером за месяц. Не только из-за приятной беседы, но и из-за пасты и пиццы с глютеном, бокальчика красного вина с сырной тарелкой и обалденного тирамису. У нее никогда не было непереносимости ни молочки, ни глютена, но тем не менее она шла за каждым модным бзиком как на пролом. Ограничивала себя, стараясь быть в тренде.       Ей было странно осознавать, что жизнь, о которой мечтают миллионы, была ужасной. Что это не сделало ее счастливой. Что аффирмации не работают, а стакан воды натощак не делает ее стройнее. Что заставлять себя чувствовать только хорошие эмоции — утопия, потому что так еще больше хочется убить кого-то или свернуть шею. Что не есть после шести в стране, где большинство ужинает после десяти, — издевательство над организмом. Что она была глубоко несчастна.       Наконец она в одно мгновение хлопнула дверью своей съемной квартиры и уехала из Рима к родителям, сказав подписчикам, что у нее детокс от социальных сетей.       Несколько часов в поезде до Флоренции и две съеденных от горя шоколадки вдохнули в нее жизнь. Однако съела она их в туалете, боясь быть застуканной кем-то из своих подписчиков в вагоне. Эта паранойя начала все сильнее разрастаться в ней, когда Бернадетта поняла, что ненавидит свою жизнь. И ей казалось, что однажды она обязательно проколется, и единственное, что она умела делать в жизни и на чем зарабатывала деньги, — исчезнет.       Средств у ее родителей на университет не было, поэтому сразу после окончания школы она переехала из Вольтеры в Рим и жила какое-то время у троюродной тети. Работала в кафе под окном и копила на мечту, которой не было. Ничто не зажигало ее, ничто не рождало в ней ту энергию, на которой она бы могла свернуть горы, чтобы достичь желаемого. Все желаемое закончилось в тот момент, когда она осела в столице и поняла, как много нужно трудится, чтобы здесь остаться.       И все бы ничего, но мир повяз в ковиде, лишая ее единственного заработка, а перебраться обратно к родителям до всеобщего карантина в стране она не успела. Ее накоплений должно было хватить на несколько месяцев еды, но что она будет делать потом, Берни не знала. Чтобы не сойти с ума в четырех стенах на карантине она подсела на ведение блога, а чтобы не растолстеть — начала готовить пп-еду и стала заниматься спортом. Так и началось ее путешествие в инстаграмный мир, которое ей так быстро осточертело.       Сидя в удобном кресле поезда, она видела, как палящее тосканское солнце выжигает нещадно землю. Лето в том году вышло засушливым, поэтому и сидеть в сорокоградусную жару в городе ей не хотелось. Всегда был вариант сесть на электричку и доехать до Лидо Ди Остия, небольшого городка в сорока минутах от Рима, где было море. Вот только она не любила купаться в море, предпочитая хлористые бассейны, где можно было держаться за бортик. В свои двадцать два года она так и не научилась плавать. Но все же изредка ее знакомым удавалось позвать ее покататься на сапах, от чего Кавалли никогда не могла отказаться, ей это нравилось. И тогда море не казалось ей таким неприветливым, а спокойным и умиротворяющим.       Напротив нее сидел мальчик лет трех вместе с мамой и жевал панини, от которого сразу захотелось есть, даже спустя две небольших шоколадки. Настолько голод по нормальной еде обуревал ее, что она готова была вырвать этот злосчастный итальянский сэндвич из его рук и запихать в свой рот, мыча от удовольствия. Слюна тут же скопилось во рту, и она вновь отвернулась к окну.       Бернадетта не сказала родителям, что приедет. После ее возросшей популярности она не была в Вольтере ни разу. Не было времени, не было желания возвращаться в бедный городок, да и отношения с ними испортились. Сейчас же она остро ощущала, что безумно соскучилась по родным. Соскучилась по доброй улыбке отца, по тому, как он всегда читал газету вечером на диване в гостиной, а она пристраивалась сбоку. Как мама развешивала белье на балкончике, напевая песни Рикардо Фольи и Адриано Челентано, а затем присаживалась рядом и вышивала тосканские пейзажи. Душевность всегда была в их семье, пока она не продала свою душу инстаграму. А может исчезла и раньше, когда она решила уехать из родного города.       В своих раздумьях она и не заметила, как поезд начал замедлять ход. Он прибыл на второй путь вокзала Санта-Мария Новелла ровно в три дня. Выйдя на платформу, Берни подавилась спертым сухим воздухом, мечтая вновь сидеть под кондиционером, а не стоять сейчас на улице. Во Флоренции казалось было еще жарче, чем в Риме. Солнце жарило как в пустыне Сахара, поэтому она надела шляпу с широкими полями, очки и накинула почти прозрачную белую рубашку на майку.       Еще через час она наконец сидела в автобусе, что отправлялся от автовокзала. До него она еле добралась в такую погоду, взмокнув как какая-то взмыленная туристка, что не привыкла к жаре. Это казалось ей до боли оскорбительным и невероятным. Для нее, что с детства привыкла к знойной погоде и не испытывала никогда особого дискомфорта.       Путь до Вольтеры пролегал по холмистой местности, которая часто петляла из стороны в сторону. Ее укачивало, поэтому она держала в пальцах пакет на случай непредвиденных обстоятельств, но она знала, что такие обстоятельства никогда не наступали. Просто Бернадетта любила перестраховываться.       К пяти солнце уже клонилось к западу и ужасный поход на гору, где стоял город, не казался по началу таким адским испытанием, однако она не учла, что на смену жаре ей пришел ее тяжеленный чемодан. Ей всегда было обидно, что автобусы не заезжают прямиком в город, а останавливаются у предгорья. Черт бы побрал тех, кто построил слишком узкие улочки хрен знает в каком веке.       Таща на себе чемодан, она познала все муки и несправедливость этого мира. И зачем ей столько одежды, что она даже сдвинуть с места не может этот ящик на колесах? А в гору затащить его подавно провальная идея. За десять минут она едва ли прошла триста метров, постоянно останавливаясь и отдыхая. Он вечно тянул ее назад и пару раз она даже чуть не упала, покатившись вместе с ним вниз с горки.       Возможно, Господь услышал ее молитвы прежде, чем она начала проклинать весь мир, и на полпути к городу рядом с ней остановилась машина.       — О, Клаудия, ты ли это? — темноволосый парень с идеальной белозубой улыбкой смотрел на нее, по-засрански улыбаясь.       — Вообще-то меня зовут Бернадетта, — девушка смерила его презрительным взглядом, а затем в повзрослевших чертах разглядела знакомого: одного из местных популярных парней, что был старше ее на два года. Звали его Фьоренцо, а для друзей прости Фьоре. После школы он уехал учиться в Милан, у его родителей были здесь виноградники и денег на учебу сына они не пожалели, вот только она знала, что он отчислился и поехал путешествовать по миру. Хотя Кавалли и жила в Риме, но сплетни не обходили ее стороной, по крайней мере в начале, когда она еще много с кем общалась из местных ребят по интернету.       — Да? Точно, а я и забыл, — он наклоняется чуть вперед и открывает пассажирскую дверь. — Тебя подбросить?       Несколько лет назад она бы с визгом бросилась на это сидение, начала бы строить ему глазки, ведь такой как он обратил на нее внимание. Но после стольких сальных взглядов в свою сторону за три года жизни в Риме, все это ей осточертело. Вот и он сейчас разглядывал ее стройные ноги, выглядывающие из-под шорт, на грудь, вздымающуюся от усталости и тяжелого дыхания в открытом вырезе майки. Он явно оценивал свои возможности затащить ее в постель, что было для Бернадетты обычным делом. И она бы пользовалась этим, если бы жила где-то, где за девушку все еще принято было платить, а так она старалась понять в первые пол часа подходит ли ей молодой человек, и если нет, то уходить со свидания. Поесть она может и дома, денег блог приносил не так уж и много, как хотелось бы, чтобы иметь возможность так часто ужинать в ресторанах с очередным молодым человеком, что был ее неумелой попыткой наконец завести отношения. И вот сейчас он предлагал прокатить ее до города, что было очень заманчивым предложением.       Кавалли кивнула головой и соблазнительно улыбнулась, думая про себя, что больше ни за что в жизни не ляжет в постель с таким мудаком, который думает только о себе и кончит через пять минут от того, насколько он обалденный. Все это она уже проходила. Раз пять. И с ним тоже. Вот только она не была уверена, что он ее вообще помнит, за три года она сильно изменилась. И не только внешне, но и внутренне. Познала жизнь.       Она ощущала себя гораздо взрослой и зрелой в среде своих сверстников. Пока те еще жили с родителями и собирались делать это лет так до тридцати, ходили по барам и часто "налево", Берни же все это надоело слишком быстро, особенно когда платишь за это все сама. Отчего-то жизнь в Риме состарила ее душевно лет как до тридцати пяти всего лишь за полгода.       И все же она согласилась, давая парню надежду на что-то большее. Таким как он полезно быть вскоре отвергнутыми, чтобы они не чувствовали себя центром всего мира.       — Я открыл багажник, кидай свои вещи, — произносит Фьоре, а затем нажимает на какую-то кнопку.       Бернадетта обошла машину сзади и приоткрыла дверцу. Килограмм двадцать ее вещей никак не хотели поддаваться, и злость на инфантильного мужчинку начала разрастаться и пожрать все клеточки ее тела. Ее бесит то, что такие как он и пальцем не двинут, не помогут запихнуть этот чертов чемодан в машину. Феминизм проклятый. Ей не нравилось делать все самой. Она последние годы все делала сама, а вместо этого ей так хотелось хоть что-то оставить на других. Хотелось, что чтобы кто-то позаботился о ней, прижал к широкой мужской груди и позволил ей быть слабой. Пока все женщины строили карьеру, она в тайне мечтала о простом семейном счастье. Расскажи кому, и ее бы приняли на смех. Непринято, немодно, неправильно.       Кое-как ей все же удается запихнуть чемодан в багажник, услышав при этом как минимум дважды "у тебя там все хорошо?". В отместку за отсутствие помощи она слишком сильно хлопает дверью багажника и видит, как парень кривится, когда она с самодовольной ухмылкой садится в машину.       Но кривится он не долго: видя, что рыбка попалась в сети, он все же улыбается в ответ и трогается с места. Одна его рука расслабленно ведет машину, а вторая тут же ложиться ей на колено, начиная поглаживать.       — Ты так давно в городе не появлялась. Может пересечемся? Снова проведем время вместе? — томный взгляд из-под слегка опущенных век Бернадетту не впечатлил. Значит, все же вспомнил ее. А может, перепутал с кем-то, ведь назвал ее изначально Клаудией.       Она взяла его руку и отставила ее в сторону. Осторожно. Стараясь не слишком сильно показать свою брезгливость. Ей еще ехать как минимум минуты две, можно было и потерпеть, подавляя внутри себя недовольство.       — Вообще-то у меня есть парень, — любимая отговорка, которая редко ее спасала, потому что в следующий момент она услышала то, что так любили отвечать на это заявление многие мужчины.       — Ну, мы с тобой проведем хорошо время, и потом ты уже решишь, есть ли у тебя парень или нет.       Его рука снова попыталась докоснуться до ее открытых ног, но Бернадетта скривилась и попросила его остановить машину. Они как раз въехали в город, а дом ее родителей стоял на окраине, в глубине одной из улочек, куда его машина точно не заедет.       Выпрыгнув из автомобиля как можно быстрее, она снова громко хлопнула дверцей и все же поблагодарила за то, что подвез. Сослать грубиянкой она не хотела, а сплетни в этом городке распространяются быстро. Кто знает, что он расскажет своим дружкам. Вот в прошлый раз он растрепал, что у нее слишком большие соски. Хотя ничего такого она никогда за собой не замечала, соски как соски. Но ему было ведь виднее, у нее он был второй, а она у него наверняка двадцатая, поэтому после этого у нее появилось на один комплекс больше.       — До встречи, — Фьоре все так же соблазнительно улыбался, а Кавалли отходила от машины бубня себе под нос «надеюсь больше никогда не увидимся».       Путь до родительского дома занял около пяти минут, все же везти чемодан по мощеной улочке было не так просто.       И вот спустя пять часов она стоит под дверью, поправляя свою одежду и нацепляет довольную улыбку. Дважды стучит и ждет, пока кто-то из родителей не спустится со второго этажа.       Из-за двери тут же послышался топот и лай собаки.       И когда только они успели ее завести? В последний раз, когда она звонила родителям около недели или двух, нет, наверное, трех, а может… Бернадетта призадумалась, пытаясь вспомнить, когда последний раз разговаривала с ними, а не сбрасывала, потому что они вечно звонили не в подходящий момент. Месяц назад? Два? Ей стало от самой себя тошно. Инстаграм медленно ее убивал.       В уголках ее глаз собралась влага, но на лестнице наконец послышались шаги, и родной голос из-за двери произнес: «кто к нам пришел, дружок?». Кавалли начала усиленно моргать, стараясь улыбнуться еще сильнее, от чего у нее тут же свело скулы.       Секундой позже ее отец открыл дверь, тут же замирая на пороге.       Они оба смотрели друг на друга, бегая глазами и впитывая знакомые черты, что уже успели позабыться. Волосы отца тронула седина, морщинок стало больше, но глаза цвета пожухлого голубого неба все так же смотрели на нее с теплотой. От осознания того, что он стал старее, грустно защемило в груди, и Бернадетта заплакала, кидаясь ему на шею.       — Папа, я такая глупая! Я так по вам скучала, — ее всхлип тут же утонул в его домашней футболке, а теплая и широкая ладонь начала поглаживать по ее гладким черным волосам.       — Дочка, — он улыбнулся ей в макушку, наблюдая за тем, как вокруг них на двух задних лапах носится собака, подпрыгивая и карябая их обоих своими когтями. — Я так рад, что ты приехала, милая…

***

      Неделя в кругу семьи показалась ей самым настоящим раем. Домашняя еда, вкусная выпечка, вино, поездка на лавандовые поля, день в музеях Флоренции… Она не хотела уезжать, не хотела возвращаться в свою квартирку, в которой было до боли одиноко. Не хотела снова есть овощной смузи на завтрак и вставать в семь утра. Не хотела делать миллион фотографий, выбирая затем лучшее и все равно корректируя все в фотошопе. Родительский дом в бесперспективном городке, из которого она в юности так мечтала вырваться, превратился в тихую гавань, в которой хотелось остаться.       — Мама, в ваших супермаркетах продается авокадо? — Бернадетта в серьез рассматривала идею провести с ними еще одну неделю. Она бы могла выкроить это время, но, к сожалению, вряд ли больше. И то при условии, если вернется к блогу и снова будет вести себя как прежде, фальшиво.       Сеньора Кавалли сидела рядом с ней на диване и вышивала гладью тосканский пейзаж. Отложив пяльцы, она взглянула в телефон дочери, но тут же нахмурилась и сощурилась. Очки для вышивания мешали ей рассмотреть фотографию, которая у нее слегка расплывалась.       — Сомневаюсь, я даже не знаю, что это, — женщина сняла очки, устраивая их на голове, и посмотрела на картинку какой-то зеленой каши, что лежала поверх хлеба. — Может это соус песто? Ты уверена, что это какой-то твой акво… что-то?       — Авокадо, мам, авокадо, — ее дочь улыбнулась, почувствовав на секунду, словно они поменялись местами. В этот момент была снисходительной родительницей, что рассказывала о новом слове, раскрывая горизонты этого мира. — О нем сейчас все знают, — хотя ей было приятно, что хотя бы кто-то был не в курсе. Словно она повстречала обычного человека, не испорченного трендами. — Мне он нужен для блога, я каждый день выставляю красивые фотографии завтраков, все уже привыкли к этому.       — А ты выставляй лучше каждый день фотографии наших закатов, с горы виды невероятные, — сеньора Кавалли подошла к окну и одернула шторы, показывая тот самый тосканский пейзаж, что так любила вышивать. Их дом стоял на самой окраине, и окна их гостиной и комнаты Бернадетты выходили на виноградные поля на западе. — Пусть твои друзья приезжают к нам в гости, я их нашим молодым домашним вином напою и соусом песто накормлю, поедите что-то кроме своего аква-квадо. А хлеб у нас в пекарне свежий всегда, даже вон с зернами делают, как ты любишь...       ...Но он был на дрожжах, Кавалли грустно поджала губы. Ее друзей удар хватит, если они узнают об этом, особенно если узнают, что она с удовольствием уминала дрожжевой хлеб за обе щеки. Каждый день. И не набрала лишних килограммов только благодаря обширной развлекательной программе с родителями. Это был теперь ее маленький ритуал: спуститься вниз с утра, выйти на площадь, позавтракать в кафе круассаном и чашкой латте, а затем купить багет и идти домой, отщипывая от него кусочки, потому что аромат стоял такой, что даже накормленный желудок не спасал.       Единственной, кто смогла бы приехать и расслабиться вместе с ней, была ее знакомая из Трастевере, Джорджия. Но Кавалли не была уверена, что хотела вообще кого-то приглашать. Сейчас хотелось оставить жизнь в Риме позади вместе со всеми его обитателями.       Видя, как поникла ее дочь, Луиза, так звали ее маму, поцеловала свое чадо в макушку и сказала, что не в авокадо счастье. Это было самое трогательное, что Бернадетта слышала за последнее время, ведь именно эти слова ей так необходимо было услышать.       Что если ей вообще переделать концепцию ее блога? Показать, как живут люди в маленьких городках? Рассказать, что на одном сельдерее и авокадо не зиждется мир?       В раздумьях она провела несколько дней, пока ее знакомая блогер-инструктор-по-йоге-гуру-сан-пп-рейки-десять-в-одном не позвонила по видео связи.       — Ты просто обязана что-то выставить, детка, — она нарезала овощи для супа из брокколи, катала коляску ногой и одновременно успевала разговаривать с Берни по телефону. Ее дочке было всего восемь месяцев, а она уже ощущала себя супермамой и вела мамский блог, делясь своими советами с другими. — У тебя упадут охваты, так никто блог не ведет. Ты помнишь Людовику, что уехала отдыхать и не постила ничего две недели? Так она потом три месяца возвращала охваты до прежних показателей. Инстаграм не дурак, у него свои алгоритмы, раз и подвинет тебя за твое долгое отсутствие в конец ленты. И никто твои сторис не увидит. Что уж говорить о постах? — она трещала и трещала, призывая подругу поскорее вернуться и не заниматься ерундой.       Кавалли громко дышала, пыхтела, выдавливала из себя милую улыбку, но со знакомой все равно была не согласна. Она просто попробует. Покажет свою жизнь здесь, может из этого выйдет что-то дельное, не всегда же показывать Рим и его окрестности. За эти дни она много что наснимала на камеру, но делиться этим простым и сокровенным не хотелось, однако все фотографии и видео вышли такими теплыми и естественными, что вопрос того, что выставлять отпал сам собой. У нее было готового контента как минимум на неделю, она может и выставить то, что делала на прошлой неделе, никто и не узнает.       Слова знакомой так и не убедили ее вернуться к былым привычкам, отчего та бросила трубку со словами «делай что хочешь, но потом не говори, что я тебя не предупреждала».       Со спокойной душой Бернадетта зашла на свою страничку в инстаграме и записала приветное видео. Она снова улыбалась, хотя нервы были не к черту. Сейчас она могла сделать самую огромную ошибку в своей жизни — потерять кучу подписчиков, решив перестать снимать про ЗОЖ. Но тем не менее она стойко выстояла мысленную баталию на право делать то, что хочет и затем поделилась несколькими фотографиями, от которых у любителей «правильной» жизни стал бы нервно дергаться глаз.       Однако ее ждал полностью обратный эффект и такие слова как «ты посвежела», «какая же ты тут счастливая», «отпуск пошел тебе на пользу» тут же начали появляться в комментариях. Это тут же придало ей сил.       На следующее утро она вновь собралась позавтракать в кафе на площади и поснимать контент для блога, она пообещала провести небольшую онлайн-экскурсию по городу и девяносто процентов людей в опросе поддержали ее идею.       Наложив кучу всего, что ей могло пригодиться (от штатива до лейкопластыря), в свою маленькую сумочку, Бернадетта поняла, что там нет места ни для ее телефона, ни для ключей, ни для излюбленной красной помады. Но выложить она ничего не могла, в сумке все было только нужное.       Накрасив губы, она с тоской оставила флакон губной помады на туалетном столике, ключи решила не брать и вернуться во время обеда, когда оба родителя придут домой на сиесту. А телефон она засунула в водонепроницаемый прозрачный чехол, который брала с собой каждый раз, когда кому-то из знакомых удавалось позвать ее покататься на сапах.       Чехол пригодился как никогда кстати и теперь висел у нее на шее, как у троюродной тетки Магдалены, что носила его также, да еще и очки на цепочке держала. Неожиданный аксессуар не особо подходил к ее летнему платьицу, но выбора у нее не оставалось: таскать телефон в руках тоже не вариант, зная ее забывчивость. Хотя эта забывчивость обычно касалась только общественного туалета. Она привыкла класть его на бак для туалетной бумаги или на сушильную машину и часто забывала, вспоминая в последний момент или потом пересекаясь с добрым человеком, что находил его и возвращал. Конечно, так было не всегда. Два телефона за этот год она уже потеряла безвозвратно, благо все самое важное она хранила в облаке.       Попивая фраппе, Кавалли сидела под навесом в своем любимом кафе и осматривала площадь. Через несколько минут она заметила группку туристов, что вышли из-под арки. Впереди их небольшой процессии шла женщина, рассказывая историю основания города на итальянском языке. Ее лицо скрывала широкая шляпа и очки, но как только они остановились в буквально ста метрах от столиков, она сняла ее, и ослепительная улыбка застыла на ее лице, а фиолетовые глаза осмотрели толпу со скучающим видом.       Бернадетта тут же забыла, как дышать, и выпрямилась на стуле. Она знала ее. Помнила.       Эта женщина из года в год водила посетителей в замок. Берни помнит ее столько, сколько себя, вот только видела она ее всего-то раза четыре. И она совсем не изменилась за столько лет, все так же сияла красотой, как и раньше. Кавалли помнила, как в детстве играла на площади и ее мячик как-то укатился под ноги этой самой женщины. Красивой словно Персефона, что смотрела на нее сверху вниз с высоты своего высокого роста. Она помнила, какие у нее были красивые туфли, что сразу захотелось их пощупать: красные с острым мысом и высоким каблуком.       — Чья это девочка? — послышался певучий голос, который она запомнила на всю жизнь.       Маленькая Бернадетта еле смогла оторвать свои любопытные глазки от красивых туфелек и задрать его наверх, смотря на самую красивую барби на свете. Нет, это была не барби — фея с самыми невероятными на свете глазами фиолетового цвета. Благоговейная улыбка тогда расплылась на ее лице, а на губах так и остался невысказанный вопрос «вы моя фея крестная?».       — Я мамина и папина, — ответила она, чуть зардевшись, и хотела было подобрать свой мячик, что ударился о ее туфли, но женщина ловко присела, оказываясь с ней на одном уровне глаз.       — Тогда, мамина и папина принцесса, — она взяла мячик и передала его ей в руки, — никогда не ходи в этот замок и родителей не пускай на экскурсию, хорошо? Открою тебе маленький секрет, — незнакомка наклонилась к ней и зашептала на ухо. — Там живут жуткие и страшные приведения, — и подмигнула ей, потрепав по волосам, а затем так же быстро ушла, утянув за собой вереницу из туристов в замок. А Бернадетта смотрела ей вслед, так и стояла на площади несколько часов в ожидании того, что фея снова выйдет, но она не вышла. Ни сегодня, ни завтра, ни через год.       И вот спустя столько лет она встретила ее снова. Ту, что оставила внутри нее неизгладимый след. Ту, на кого она всю жизнь мечтала вырасти похожей. Такой же красивой и элегантной, а главное той, у кого есть красные туфли на высокой шпильке.       Конечно, то был не последний раз, когда она ее видела. Бернадетта замечала ее еще раза два, а может и три, но то были мимолетные секунды, что казались сном. И все же теперь она видит ее вновь и так близко, что могла с уверенностью сказать, что урони кто-то сейчас к ее ногам мячик, эта сцена бы повторилась вновь. День другой, толпа другая, одежда новая, но незнакомка все та же.       Кавалли сидела под зонтиком на площади, попивала фраппе через трубочку, точнее всю ее изжевала, пока наблюдала за тем, как женщина благодаря своему обаянию и улыбке выделяла на лицах туристов благоговение и обожание, такое же, какое было у нее самой в детстве.       — Замок был построен в четырнадцатом веке и с тех самых пор внешне не поменялся, — ее голос все также завораживал Бернадетту и мурашками прошелся по ее спине. — Внутри же убранство пережило несколько разных эпох. В основном переписывались фрески, но с восемнадцатого века мэрия города наконец остановилась на конечном варианте росписи, что и осталась по сей день…       Ее слова томно и завораживающе укутывали всю округу. Говорила она не очень громко, но казалось, что ее все равно услышал бы каждый, даже стоя в самом дальнем углу площади. Кавалли даже до конца не понимала, что та говорит, хотелось лишь слушать и слушать ее голос снова и снова.       — У вас есть десять минут, чтобы пофотографироваться, затем мы войдем внутрь, где фото- и видеосъемка запрещены.       — А за деньги? — тут же поинтересовался кто-то из толпы.       — И за деньги тоже.       Туристы немного поникли, но все же разбрелись исследовать площадь, кто-то пошел в кафе, где сидела Берни, чтобы заказать кофе или сходить в туалет. Незнакомка же подошла к молодой парочке с коляской и показала рукой на семейный ресторанчик с другой стороны площади, и они согласно двинулись туда, сверяя что-то с часами.       Тогда Кавалли подумала, что хочет узнать об этой женщине больше, узнать про этот замок, что ту так привлек, от чего она столько лет посвятила себя обычным экскурсиям, хотя могла бы работать моделью в Милане. С ее внешностью любой известный модельер выбрал бы ее в свои музы и никогда не переставал бы вдохновляться ею.       В школе у Бернадетты всем классам устраивали экскурсию в городской замок. Но попала она всего лишь в башню с часами и прилежащий музей, а вот внутрь их так и не пустили из-за реставрации. А после уже и забыли, что дети из их класса так и не побывали на полноценной экскурсии.       Из-за этого в детстве Кавалли представляла, что эта таинственная незнакомка живет в этом самом замке. Поэтому мечтала оказаться там, но, к сожалению, могла лишь довольствоваться рассказами других школьников, кто там смог побывать. И все как один говорили «ничего особенного, старье и скука».       Но замок всегда манил ее, поэтому Бернадетта не сомневаясь ни секунды решилась на авантюру. Встав из-за столика, она вошла во внутрь кафе и подошла к туалету, входя в кабинку и доставая телефон.       — Всем привет. Надеюсь, вы соскучились? — она включила прямой эфир и подождала несколько минут, пока соберется чуть больше народу. Ее десять минут стремительно истекали и нужно было поскорее слиться с туристами, чтобы попасть вместе с ними в замок. — Вы все знаете, что я сейчас гощу у родителей. Многим понравился город и мои фотографии, поэтому я хотела показать вам средневековый замок, про который ходит много легенд. Надеюсь, что вам будет интересно увидеть и послушать экскурсию вместе со мной. Фотографировать там запрещено, поэтому я устрою для вас онлайн-трансляцию.       Это был идеальный момент, чтобы убить нескольких зайцев одним выстрелом. И замок посмотреть, и узнать про эту незнакомку побольше и наконец выйти в прямой эфир, чтобы потом на несколько дней от нее отстали. Правда она вообще не была уверена, что кому-то будет интересно ходить с ней час, а может и может больше на экскурсии. Если будет скучно, то она потом вовек не отделается от этой ужасной трансляции.       Но тем не менее от своей затеи она не отказалась: уже было слишком поздно. Бернадетта вышла из туалета и провела небольшую минутную экскурсию по кафе, поговорила с баристой, что приветливо пригласил всех в Вольтеру, и словила много сердечек-реакций. Прикупила багет, как делала это каждый день, тут же поясняя подписчикам, что он для родителей.       Напоследок она убрала телефон в чехол для плавания и повернула его камерой вперед. Экскурсия начинается.       Подойдя к группе людей, она постаралась слиться с толпой, и покрутиться вокруг себя, показывая подписчикам площадь. Все же надо было не забывать, что это не просто шалость, но также у нее еще и были обязательства перед ее аудиторией.       Спустя пол минуты все собрались и направились к замку.       Незнакомка рассказывала интересные истории про вампиров, про день святого Марка и изгнание из города демонов ночи. Все эти история Берни знала с детства наизусть, поэтому не особо вслушивалась, скорее пыталась запомнить строение и убранство замка внутри и показать как можно больше интересного подписчикам: фрески, картины, скульптуры. Изредка ей удавалось встать за кем-то и почитать комментарии. Многим понравилась эта экскурсия, в особенности истории про вампиров и симпатичная девушка-экскурсовод. Единственное, что расстраивало ее, что было всего десять тысяч человек в эфире. Обычно она собирала около пятидесяти тысяч, но то были другие темы и другое время, не утро понедельника.       Помимо историй замка и интересных фактов, Кавалли ничего не удалось узнать о прекрасной незнакомке, только то, что ее звали Хайди. Это имя она пробовала на вкус и понимала, что оно отлично ей подходит. Такое же загадочное и необычное, как и сама женщина.       Пока она задумалась о ее имени, то чуть отстала вместе с группкой людей, и услышала как вдалеке женщина произнесла:       — Прошу сюда, не разбегайтесь, сейчас будет самое интересное.       Все тут же поспешили вперед, и спустя несколько секунд Бернадетта услышала крики. Ее душа ушла в пятки, что-то подсказывало ей, что не стоит идти туда, но озирающиеся по сторонам люди тоже не особо понимали, что происходит, поэтому с опаской входили внутрь тронного зала.       Вот и ее нога ступила за порог, но так и осталась стоять там, не сделав больше ни шагу. Ее словно ударили под дых, заставляя с ощущением первобытного страха замереть. Она забыла как дышать, как кричать, как быть живой. А живой в этот момент хотелось быть больше всего.       Повсюду лежали люди, на лицах которых застыл ужас, какие-то существа в черных мантиях перекрывали дорогу бегущим в разные сторону туристам, а затем впивались в их шею своими зубами. Крики стояли такие, что заставляли ее покрыться мурашками и зажать рот ладонью, пряча в ней всхлипы и звуки, что могли бы привлечь к ней внимание. Внимание вампиров. Самых настоящих вампиров.       Ей хватило несколько секунд, чтобы от ужаса прирасти ногами к мраморной плитке и так же быстро отойти от сковывающего страха. Она быстро попятилась назад, но врезалась в кого-то. Бернадетта медленно развернулась на автомате, понимая, что и она сейчас распрощается с жизнью.       Широкая грудь оказалась перед ее глазами, она совсем не вздымалась от вдохов, но разве что от одного протяжного и глубокого, и тогда Кавалли обреченно подняла свою голову наверх, натыкаясь на взгляд черных глаз. Он смотрел на нее непонимающие, даже с каким-то опасением, нахмурив брови, и тогда Бернадетта, воспользовавшись заминкой этого ужасного существа, с силой удалила его в пах и бросилась бежать по коридору вперед. Подальше от этого места в надежде суметь спастись. Хотя и понимала, что вряд ли ей удастся уйти отсюда живой, вот если только...       Она сняла со своей шеи телефон и тут же сменила камеру на фронтальную.       — Господи, вы это видели? Срочно вызывайте полицию! Вампиры убивают людей, я нахожусь в замке в Вольтере на центральной площади, — ее ноги совсем не разбирали дороги, просто бежали, пытаясь найти выход из этого лабиринта коридоров. — Это не розыгрыш, это правда. Они существуют, черт возьми! Они… — она споткнулась, падая на ледяной грубый пол и обдирая до крови свои колени.       Телефон чудом не разбился благодаря воздушному чехлу, и Берни трепетно взяла его в руки, поднимаясь с пола. Только затем она заметила, как дорогу ей перегородил тот самый мужчина, заставляя ее вмиг замереть. Вот и все.       — Ты не должна была сбегать, — вампир наклонил голову вбок, всматриваясь в черты ее лица. Итальянка до мозга костей, черные прямые волосы, смуглая кожа. Родинка рядом с носом и вторая под правым глазом. Алые губы и челка, что от бега превратилась в перекати-поле. Он смотрел на нее с интересом, пытаясь понять, что так притянуло его в ней, пока не увидел, как она начла тыкать в него своим телефоном и задыхаясь громко говорить:       — Ты в прямом эфире. Все мои подписчики видят, как ты будешь меня убивать! Вся страна увидит это, ты не посмеешь меня тронуть. Они все уже знают, что вампиры существуют, они уже идут за вами. Они все видят прямо сейчас, я не шучу, — она все продолжала тыкать в него телефоном, заставляя его перестать осматривать ее и перевести взгляд на мобильный.       Широкая рука забрала его, и Феликс нахмурился, поворачивая телефон экраном к себе. Тут же с огромной скоростью посыпались какие-то сообщения в левом углу экрана, но его вампирская реакция позволила ему заметить каждое из них. @armando_g: А на клыки деньги не хватило? @4_formaggi_4444: Где клыки? @leo_da_vinchiiii: Фу блин, не вампиры, а позорище. Даже крови не показали. @macarena_yoga: Пипец, я надеюсь, что ты не умрешь? @sono_georgia: Я бы переспала с тем мускулистым красавчиком. @maria_nutriciologo: А можно меня тоже кто-то из них укусит? Хочу жить вечно. @adrian0_celentan0: Я Адриано Челентано @sofia_ferrara: Пусть животной кровью питаются. Надо быть экологичнее. Вообще пусть кровь не пьют @topolino_top: А что глаза красные, не выспались? @no_name_no: Ты съешь чеснок и дыхни на них 😂 @ahmet_öztürk: Самый годный контент за все время, надоели твои пп @sono_georgia: ❤️❤️❤️❤️❤️❤️ @gio_vanni: Почему я вообще это смотрю? @adoro_le_donne: Зачётная у тебя задница💦 @شخص مألوف: давай познакомиться @bellezza_777: Хватит так орать, уши заложило. Ну съест он тебя, и что? Радуйся, что не тот старик, а симпатяжка.       — Сколько человек нас видело? — все это время камера снимала его лицо, но затем он повернул экран на девушку. — Отвечай.       Бернадетта вздрогнула, обхватывая себя руками.       — Десять тысяч, там в верхнем углу написано, — она сжалась, боясь сказать еще хоть слово. Он ведь теперь не убьет ее? Она нужна им в живых иначе все приедут ее искать сюда в замок. И она же попросила позвонить в полицию, они должны уже ехать сюда. Вампиры не станут ее убивать, не должны.       Ее всю колотило от страха и навязчивых мыслей, особенно от понимания того, что она раскрыла их секрет, и они могут все равно жестоко расправиться с ней.       — Уже пятнадцать, — он зарычал и нажал на крестик вверху экрана, завершая трансляцию. Его пальцы так остервенело тыкали на кнопки, что еще немного и треснуло бы хрупкое стекло.       Наконец он поднял на нее свой взгляд и в одно мгновение приблизился к ней в плотную. Кавалли попятилась назад, упираясь в стену. Сердце ее колотилось так, что она едва ли еще не потеряла сознание. Предательские слезы выступили на глазах, и вампир тут же нахмурился, увидев их. Он сглотнул и повернул голову, прикрывая глаза. Ему понадобилась секунда, чтобы совладать с жаждой, что стала еще сильнее при виде ее разбитых коленок, своими эмоциями и чувствами.       Феликс взял ее за локоть грубее, чем хотел бы, и потащил в сторону тронного зала.       — Куда ты ведешь меня? Нет, отпусти, я не хочу умирать, — она пыталась вырваться, но хватка была стальной. В ход пошел багет, что все это время она держала под мышкой так сильно, что он сплющился. Она била им по нему, но вампир лишь еще сильнее раздражался.       Он вырвал чертов хлеб из ее рук, откинул куда-то вглубь коридора и в одно мгновение закинул девушку к себе на плечо. Тогда она завизжала еще сильнее, начав бить его кулаками по спине и пытаясь вырваться. Ее платье задралось неприлично высоко, она ощущала это по холодному воздуху, что неприятно гладил ее кожу. Горячие же слезы скатывались по щекам, мертвыми каплями звонко падая на старинную плитку.       — Пожалуйста, я ничего не расскажу, только отпусти, — истерика медленно подступала к ее горлу, как и недавно выпитый кофе. Ее живот слишком сильно упирался в его плечо, заставляя ее почувствовать неприятный дискомфорт. — Скажу, что это был розыгрыш, квест про вампиров, где нужно за час выбраться из замка и в подарок тебе дадут пиццу, а если нет, то якобы убьют. Что все это постановка, скажу все, что захочешь, только не убивай меня. Мои подписчики мне поверят! — под конец своих слов Берни слегка успокоилась. Нельзя показать вампиру значимость своей жизни, пуская сопли и слезы у него на спине. Она обязана взять себя в руки и выжить.       Неожиданный рывок, и он ставит ее на землю.       — Сделай так, чтобы поверили правители, — и вампир открывает двери в тронный зал. Его рука тут же вцепилась ей в плечо, заставляя сделать два шага вперед.       Феликс впервые за столько лет ощущал себя живым трупом. Такая оплошность с девушкой должна дорого стоить клану, но почему-то он не хотел, чтобы с ней что-то произошло. Он хотел уберечь ее от ужасной расправы, что ждала ее в любом случае, да и его, если он посмеет за нее вступиться.       Он заметил, как она зашипела, стоило ему коснуться ее, и тут же постарался разжать пальцы. За долгие годы, что он был в клане, вампир привык докасаться до людей только с целью убить и высосать кровь до последней капли. Сейчас же собственная сила казалась ему проклятьем и вызывала лишь желание больше не касаться ее нежной кожи своей ледяной и грубой рукой. И как он еще ее не сломал, этого он никак понять не мог.       — Феликс, почему она до сих пор жива? — Аро заинтересованно обвел девушку взглядом и тут же подлетел к ним, пугая ее своей скоростью. Он как маньяк завороженно припал к ее руке, беря ту в свою ладонь.       Бернадетта стояла и не смела пошевелиться, но отчего-то ей хотелось оказаться подальше от этого странного мужчины, и она все сильнее вжималась в грудь здоровяка, что притащил ее сюда. Неосознанно она искала в нем защитника, хотя знала, что никто ей не поможет.       В течение нескольких секунд лицо Аро от заинтересованного менялось до злого и брезгливого, затем он перестал смотреть и перевел цепкий взгляд на стража.       — Феликс, — вампир выпрямился до предела, боясь того, что может последовать за этим. Он не знал, как отреагирует глава клана на то, что об их секрете узнало по крайней мере пятнадцать тысяч человек. — Ты молодец, что не убил ее. Возможно, этим ты спас нас.       Он резко развернулся, а плащ его словно пощечина ударил Бернадетту прямо по лицу прежде, чем тот молниеносно оказался у трона. Стражник позади нее подтолкнул ее ближе, выводя из колонн так, что терпеть ей была стала видна ужасная картина: гора тел была свалена в самом дальнем углу, словно они были не людьми вовсе, а бревнами в будущем костре. Грубо и беспорядочно они переплетались поломанными куклами, заставляя ее почти осесть на пол, но в последний момент сильная рука подхватила ее, заставляя принять вертикальное положение.       — У нас мало времени, — наконец заговорил глава клана, обращаясь целиком и полностью к Феликсу. — Пусть Бернадетта выходит в прямой эфир и говорит всю ту ложь, что уже придумала. А все должны подыгрывать, — Аро обвел всех вампиров взглядом и громко рявкнул, но затем посмотрел только на девушку. — Если ты что-то решишь натворить, то смерть твоих родителей, Луизы и Саверио, что живут на окраине города, будет на твоей совести. А также смерть всех твоих знакомых и друзей. Джорджии, Кьяры, Максимилиана, Дамиано…       Ужас отразился на лице Бернадетты. Он не мог знать о них, она даже не думала о друзьях в этот момент, только о бедных родителях. Как он смог вообще узнать о ней так много всего? Неужели это какой-то ужасный сон. Стоит ей ущипнуть себя и она проснется?       Ее рука сама потянулась к нежной коже и несколько раз ущипнула. Один раз, второй.       Ну давай же, просыпайся!       Она неистово щипала себя, пока не поняла, что это не кошмар, а самая настоящая реальность. Откуда-то сбоку послышался смешок, и она остановилась, с безысходностью смотря на главного вампира.       — Я все сделаю, только не убивайте их, пожалуйста, — ее плечи поникли, и от осознания всего того ужаса, что с ней произошел, на нее накатило какое-то щемящее отчаяние и тяжелая печаль. — Я хорошо умею врать, правда. Я скажу все, что вы хотите.       — Не сомневаюсь, моя дорогая, — ему было тяжело любезничать, но Аро никогда бы не позволил дружелюбной маске спасть с его лица, обнажая в этот момент разъяренного дьявола. Один прокол, и о них узнали люди. Рано или поздно это должно было произойти, особенно после той эпидемии, из-за которой они долго голодали и стали поедать умирающих горожан, нарушая свое же собственное правило. Только наконец все начало налаживаться после тяжелых времен, так их мир вновь пошатнулся от нового шока. — А теперь исправь то, что натворила. У нас мало времени.       Феликс тут же всунул ей в руки мобильный, и Бернадетта дрожащими пальцами разблокировала его. На мгновение она открыла камеру, чтобы убедиться, что выглядит сносно. Вытерла чуть потекшую тушь, проморгалась, пощипала себя по щекам, чтобы не казаться такой бледной и нацепила радостную улыбку. Родные не буду страдать из-за ее ошибки, она не позволит. Она сделает все, что нужно.       Еще несколько ловких махинаций, и Кавалли открывает инстаграм, начиная новый эфир. Она знала, что все не присоединяться сразу, но видимо, многие ждали, что произойдет дальше, и тут же стали как снежный ком добавляться в трансляцию.       — Испугались? — Бернадетта звонко рассмеялась, пытаясь скрыть свою нервозность, и почувствовала, как предупреждающе Феликс сжал ее локоть. Он волновался о том, чтобы она не сделала глупость и не ляпнула чего лишнего. — Ну как вам новый квест, что затевают в Вольтере? — со все той же улыбкой она осторожно вырвала свою руку из его хватки и отошла на несколько шагов вперед. — Меня попросили сделать небольшую рекламу этого мероприятия, и я решила попробовать себя в новой роли и помочь родному городу и мэрии.       Аро подозвал к себе Хайди и жестом показал Кавалли на женщину. Ей ничего не оставалось, как переключить фронтальную камеру на заднюю и позволить им взять все в свои руки.       — Ходят легенды, что когда-то святой Марк изгнала из Вольтеры дьяволов ночи, вампиров. Они жили в этом самом замке, ходили по этим темным подземельям, что вы уже видели раньше на экскурсии и заманивали сюда своих жертв. Играли с ними в кошки мышки, гонясь за бедными девственными девушками по темным коридорам.       Она томно вздохнула, и у Бернадетты перехватило дыхание. Красота этой женщины все еще манила ее, вот только теперь она понимала, что всю жизнь думала о прекрасной незнакомке, которая была на самом деле ужасным вампиром. Образ прекрасной феи рушился на глазах, превращая ее в искусительницу, которая заманила ее в ловушку. А ведь все началось с мяча и красивых красных туфель… Не встреть она ее сегодня, уедь она обратно в Рим, не противься она ведению блога, этого не случилось бы. Бернадетта бы осталась жива.       — Мы приглашаем прекрасных дам побегать по нашим подземельям, — еще один светловолосый вампир появился рядом с Хайди в камере и хитро улыбнулся. — Я лично укушу вас в шею и подарю незабываемые впечатления. Мои клыки и язык творят чудеса.       Феликс за ее спиной фыркнул, читая комментарии. Люди и вправду поверили, а теперь так много девушек писало, что очень хотят приехать и оказаться в объятиях кого-нибудь из них. И как же все же легко было одурачить людей. То, что было у них перед самым носом вдруг в одно мгновение превратилось в пыль, что они теперь так умело пускали им в глаза.       — Что ж, раз наш секрет раскрыт, то мы приглашаем вас к нам на десерт. Мы с удовольствием отведаем вашей крови и напоим вас своею. У нас самое вкусное домашнее вино в городе, — Аро захлопал в ладоши, словно маленький ребенок.       Берни дернулась от его обманчиво доброго вида, тут же утыкаясь в грудь Феликса, что невидимой тенью следовал за ней по пятам.       — Перестань нервничать, — зашептал он ей на ухо, втягивая в себя притягательный аромат лаванды, винограда, бергамота и перечной мяты. Ему захотелось уткнуться ей в макушку и жадно втянуть носом ее запах еще, но он не мог позволить себе такую вольность. Он всего лишь страж, который обязан делать свою работу, у него нет права на глупости и ошибки.       Руки Кавалли тут же задрожали от его обжигающего шепота и едва поспевали следовать за перемещениями Аро. Он отошел чуть в сторону и поманил их рукой в сторону груды тел.       Бернадетте не хотелось подходить и смотреть на трупы мертвых людей, но ее насильно начали пододвигать вперед сильные руки. Она боялась, что закричит и выдаст себя, стоит ей увидеть труп так близко, а еще она боялась, что ее стошнит, как было обычно в американских фильмах, поэтому она зажмурилась, стараясь не смотреть вниз, а только вперед.       Спустя несколько долгих мгновений они оказались прямо перед горой бедных туристов, и тут же из-под чьего-то тела кто-то помахал рукой.       — Привет, меня только что укусили и убили, — молоденькая девчушка с пепельными волосами выглянула, мило улыбаясь на камеру. Половина ее лица и волос были в крови, но кроваво-красные глаза выдавали то, что она была одной из них.       Тугой комок осел в горле у Кавалли. Они были слишком умны и сообразительны, что разыграли такой спектакль за несколько секунд.       Ей стало еще ужаснее, когда вампирша выбралась из своего укрытия, поднялась и взяла на руки человека словно пушинку. — Как вам наши куклы? — и девчушка помахала рукой убитого мужчины, все так же мило улыбаясь.       Берни не могла понять, как они так быстро все организовали. Она даже не успела увидеть, как кто-то из них переоделся в людскую одежду, как успели скооперироваться остальные. Теперь и еще двое помахали руками на камеру, вылезая из-под завалов.       Стресс заставил ее будто выпасть из реальности, смотря на все это издалека, Кавалли действовала автоматический, совсем не разбирая того, что происходило дальше.       Видя, в каком ужасном она состоянии, Хайди взяла на себя роль рассказчика и познакомила всех с собой и Деметрием, а также с Феликсом. Аро осторожно улизнул, подходя к другим правителям.       — Из-за этой девчонки весь мир узнал о нас, а мы должны оставить ее в живых, а не жестко пытать и убить? — Кайус Вольтури презрительно зашипел и сжал руки. Он представить не мог, что теперь будет дальше с их кланом. Если кто-то из вампиров увидит это, узнает об их проколе, то им будет тяжело усидеть на своем месте и не лишиться авторитета. Придется показательно убить. И кто в этом был виноват? Конечно же Хайди. Не доглядела, не увидела, как кто-то включил камеру. Это была ее работа, и она должна поплатиться головой. Он уже предвкушал, как казнит эту женщину, что подвергла их клан такой опасности. Уж он будет долго ее пытать, он возьмет все в свои руки и показательно накажет ее за провинность.       — Мой дорогой Кай, терпение, — Аро видел, как названный брат нетерпелив и заведен сейчас. — Мы подождем год, пока интерес к этому месту и вампирам слегка угаснет. Подыщем себе новый замок за это время, а когда будем уезжать из города, что был нам домом столько веков, то я обещаю тебе, ты сможешь сделать с ней все, что захочешь. Она заслуживает самой ужасной смерти, мой друг.       Кай хищно улыбнулся, предвкушая развлечение, и как он испортит жизнь этой человеческой девушке. Он будет мучит ее долго и упорно, а затем убьет. Но перед этим займется Хайди.       Лишь Феликс Вольтури стоял в стороне и пытался скрыть ужас, что в этот момент подкрался к нему и заставил впервые за несколько веков ссутулить спину. Он не мог позволить владыкам обидеть ту, что оказалась его нареченной…