Тяжела ты, жизнь злодейская

Хорошо придумано, но не всё продумано. Это про нас. Кто знал, что такие обстоятельства будут. Сперли голую девицу! Да если подробности всплывут, нам вовек не отмыться от гнусных слухов. Мало их про нас в народе ходят? Будет еще больше. А девица как есть блаженная. И папенька-то её с головой не дружит, а тут совсем мать природа отдохнула. Красоты девка несусветной. Как статуэтка старых мастеров. Сейчас таких не делают, одна страхота, при набеге взять нечего. Красота-то есть, а вот в голове видать гулкое эхо. О-хо-хо, дела наши тяжкие. — Пожертвую рубаху, для общего дела, — буркнул я из кустов, спешно натягивая порты и сапоги. — Тогда с Серого штаны для дамы, — забурчал Полкан, накинувший на плечи Несмеяны свой кафтан первым делом, как только все оказались за стеной. Так и стояла дурёха, окутанная волосами, в чужой одеже до колена, с прижатыми к груди кулачками. И молчала. Только глазами прозрачными зырк-зырк на нас. Даже неудобно как-то стало. — Сама доброта ты у нас, Полкаша, — обиделся оборотень, видимо представив, как он в человечьем облике с голым гузном на лошади поскачет. — Ты заметил? — зашептал кот, просунув лобастую голову сквозь листву, знатно меня напугав. Сделав большие глаза, дернулся, словно с другой стороны куста ему на хвост наступили, и выдал какой-то странный финт ушами. Заинтриговал. — Она на нас с тобой внимания никакого не обращает. А с кобелей наших глаз не сводила. Пока они в зверячьем облике были. Перекинулись в людей и всё! Стоит, в пустоту фонарями своими бесцветными таращится. Жуть, да и только! — Мниться мне, что люди ей вообще не интересны! — раздвинув ветки, посмотрел на странную царевну, стоявшую к нам боком. -Ага! Только чудища! — кивнул кот. — Сам ты чудище! — обиделся куст голосом воеводы. — Потом разберемся, кто из нас самое симпатичное чудище, — зашипел сбоку Серый. Не куст, а проходной двор какой-то! — Ноги уносить пора! — С папашей договоривались, что погоню, он отправит не серьезную и в другую сторону, — забавно девицу приодели. Разорвали ворот у моей рубахи, подтянули верх к подмышкам, а рукавами затянули под грудью. Чем не сарафан? Ноги почти до колена прикрыты, сверху кафтан воеводин. Сапогами никто пожертвовать не решился, да и толку, они с ее ножек соскользнут на первом шаге. Разве что, обе в один засунуть. Взять на своего коня решил Полкан, Пегашик у него покрепче. Хотя, думаю, тут не без корысти. Прижмется к своему же кафтану и будет греться. Во как деву трепетно ручищей к себе прижал. — Сильно не жми, — хихикнул с земли оборотень, — тебя Усоньша дома дожидается. — Меня подсадите, — мрякнул кот, уменьшаясь в размерах и крутясь у лошадей под ногами. — Пешком иди, чудище! — злопамятный воевода тронул поводья. — У меня лапки! — заорал на весь лес Баюн. — Тихо ты! У меня уже занято! — Ваше велико! — кот затрусил сбоку, вывалив язык и будто задыхаясь в изнеможении. — Верноподданного…! Пострада-авшего… не оста-а-авь! Пришлось свеситься, подставляя руку, по которой Баюн тут же принялся карабкаться. — Ай, когти! Шкуру спущу! — Так что там, про папашу-то? — деловито поинтересовалась животина, пристроившись и распушив усы по ветру. — Пообещал… — Веры ему нет, белобрысой морде! — перебил кот. — Выйдешь в поле, увидишь девицу в гордом одиночестве, хватай — всё твоё! Всё! Все сто девок нагих! Грузи, вашество, на волок лопатой, потом разберемся! А можа их всех надо замуж пристроить? — разъяренное животное, забывшись, начало расти, чувствительно давя лапами на ляжки. Пришлось щелкнуть его промеж ушей, чтобы не шалил. — А папаша не соизволил сказать, отчего и почему сотня девок во бору собирала лебеду? — фыркнул, словно плюнул. — У него как у бабы хорошей, волос долог, ум короток! Коса до жопы, на подбородке три волоса. Он, поди, уж и забыл, что обещал. Дочка с возу, оборотням жрачка, кобыле жизнь! Не уверен я, что нас на пустой дороге не поджидает рать копейщиков, туча лучников и десяток богатырей в поддержку. Кто первый девку отобьет, тому и счастье! Женись, не жмись! И тебе платить не надо, а тут дело рядком, свадьба пирком! Самый шустрый в женихи, Кощею осиновым колом промеж ушей. Меня на стельки, хвост на воротник! — Ты давай смуту не наводи! — нахмурился оборотень, пристраиваясь рядом. Баюн недовольно зашипел и махнул на него лапой, выпустив когти. — Давайте обвиним во всём котика! Кой меня дернуло с вами связаться? Сидел бы с бабкой, — бухтел Баюн, всем видом показывая, что он-то прав в отличие от глупых двуногих. — Когда будут из вас дурь выбивать, попомните мои слова, да поздно будет! — Дело говорит, — остановил коня Полкан, развернув поперек дороги. — У меня до сих пор в глазах рябит и в ушах звенит. А ну как котейко прав? И что нам, драться с ними? — Уговора такого не было, — задумался я. — А кидать её, — показал глазами на белую макушку у своего подбородка воевода, — в толпу, и драпать не солидно. — Не солидно будет потом всем объяснять, почему она у нас в чужой одеже и с голым задом! — чего-то мне стало совсем неуютно. — Оженят, как пить дать! — довольный весь, констатировал кот. — И не отвертитесь теперь. А вы «дурак», «недалёкий»! Очень он даже далёкий! Какой план хороший удумал! — Так, — привстав в стременах, закрутил я головой. — Пока, вроде, тихо, — Серый зашевелил ушами, ставшими слишком большими для человека и принюхался. Конь под ним всхрапнул и нервно заиграл тонкими ногами. -Ага, сейчас они аукать начнут и стягами с березы махать, что бы мы мимо них не промахнулись, — хихикнул кот. — Чего веселишься? — взъерепенился воевода. Вот собачья натура, ну не любит он у нас кошек. — А мне что? — сделал непонимающую мину Баюн. — Залезу на дерево повыше, вы меня не видели, я вас знать не знаю. Не. Как будут бить, посмотрю, конечно. А так делов не знаю. — Отсюда две дороги. По обеим нам, похоже, ходу нет. Через лес с лошадьми и девкой не пройти. То, что бить будут, это не страшно. Позору и оговоров нам ли бояться? Жениться не буду, если что, можете меж собой жребий заранее метать. — Живым не дамся! — выдавил Полкан. — Знаю я дорогу! — Выдал котейка таким глухим, нутряным басом, что захотелось срочно спихнуть его с коленки. И на всякий случай поджать ноги. — Поведу вас тропою тайной, потаённой, заповедной! — в черной шерсти пробежала россыпь искр? — Через тени и мрак! — а похолодало действительно или мне уже мерещиться? — Через…., — подавился, хлюпнул и раскашлялся. — Бя! Шерсть! Такой момент испортила! — Тьфу ты, клубок шерстяной! — отмер Серый, подавшийся вперед так, что чуть с коня не сверзился. — А я уж поверил! Приподняв шалуна за шиворот, потряс немного на вытянутой руке, развернул носом к себе и сурово всмотрелся в животину. Животина насупилась и сурово глянула в ответ. — Чего? Я кот Баюн, а не Васька дворовый! Жуть нагонять — это моё призвание! Сказки с хорошим концом вам пусть кот ученый рассказывает. Могу продолжать? Знаю я дорогу. — Это мы уже слышали. Давай дальше, без замогильных голосов, свечения глазами и пускания искр. — Скушные вы, — фыркнул кот и подергал задней лапой, нашаривая опору. *** — … и пришел он с востока на третий день, на рассвете. Красуясь в повышенном внимании вокруг своей персоны, кот уже час дул нам в уши. Перескакивая с пятого на десятое, путался, забывал, о чем говорил до этого. Замолкал, многозначительно нюхал воздух, шикал на нас, требуя тишины. Хотя, трещал один он сам, остальные помалкивали, настороженно посматривая по сторонам. Похищенная царевна спала, уткнувшись носом в грудь Полкана. Иногда голова её запрокидывалась, она шумно всхрапывала, мы вздрагивали, кот замолкал, и воевода возвращал её голову на свое плечо. — Попросил он воды студеной у вдовицы…. Куда её поселить? Комнат в том крыле много, может всех их в одно место? А что? Будут устраивать посиделки девичьи. Всё, поди, веселее им будет? — Ох, и рыдала она! Платье на груди разорвано, вся цапана-царапана. Вцепилась в волосьи и орёть «Пущай жениться на мне, нелюдь проклятый!». О, и тут кто-то жениться требует! Нормальные бабьи желания. А у нас? Богатырша требует меч и достойного поединщика. А эта блаженная, чую, будет босиком, в нижнем платье по балконам и крышам бегать, улыбаясь луне. Не будут девки, как положено приличным царевнам в тереме сидеть, кружева плести, кудель прясти. Были б как все, их давно пристроили. В нашем же варианте, кому надо такое мутное сокровище? — И пришла к ним чума и моровая дева, звезда упала в озеро и вода стала соком полыни…. Раньше как хорошо было. Придешь с малым войском, наведешь панику до небес, девку за косу, через седло и только нас и видели. А всё для чего? Для порядку! Негоже забывать, кто тут сила и власть! А герой потом три недели по буеракам ползает, дорогу к нам ищет. То к бабке за мечом сунется. То к змею примотает, нервы истреплет. Леший его кругами водит. Нечисть куражится. Хорошо! К нам придет, никакой из себя, силы кончились. Ещё бы! Горячего сколько не ел, под корягами мёрз! Упрётся лбом в ворота и ну орать из последних сил. Выходи, мол, на бой, сила тёмная! -… и пошли они на поклон. Бабу ту в рогожу завернули, рот рукавицей заткнули, как дар принесли, у ног положили, в землю поклоны ударили. А он им и говорит…. Какой бой, с кем? Иной раз Серый сзади стоял, за ворот держал, чтобы не упал добрый молодец, и нос не расквасил. А у темной силы, то есть у меня, уже и сил никаких нет. По обычаю два раза в день положено в девичью горницу пяткой грохотать и орать «Пойдешь за меня, девица красная?». А у неё из красного только нос сопливый да глаза. Как только не обзывали, чем только в меня не швыряли! Никакого уважения! Орёшь через дверь, а у самого поджилки трясутся. А ну как она скажет «ДА!». Оно мне надо вообще? А капризные какие? Чуют, что в темнице их держать не будут, колдовством страшным не пугают, голодом не морят и начина-а-ается! — … и тогда поднял он посох, и вдарил колдуну промеж глаз! И то им не так, и это им не эдак. Так достанут, что хочется прыгнуть к спасителю на шею, лобызать его в уста сахарные…. Какие сахарные, вот меня несёт. Это всё кот со своими россказнями. Точно! Три седмицы у спасителя зубы не чищеные. Не важно! И орать «Родненький, да забери её без бою! Надоела, как редька горькая! Вся она твоя, змеища под… кхм… в общем, живите долго и счастливо!» Не знаешь, для кого тут избавление пришло. — Тут Марья и молвила! Все беды от баб, ей-ей! А Машка так первое зло! Прям мядаль надо ей на грудя присвоить! «Первейшему и злейшему злу от темных сил!» Сестрица называется, злопакостное существо! Ничего, я на девках поплоше попрактикуюсь и её в бараний рог заверну! Отдам её первому встречному — поперечному! И ни разу его не пожалею! Неча шляться где не попадя без дела и под руку попадаться! Повадилась женихаться непрерывно и женихам отказывать! Смотрины устроит, сядет вся из себя, глазки в пол. Вася (Ваня, Саша, Паша, Акакий Акакиевич — нужное подчеркнуть), я ваша навеки! Выполни только пару условий, таковы правила! И понеслись! Сходи туда — не знаю куда! Своруй у Кощея яблоки молодильные. Что? Воровать плохо? У темной силы что-то тайком унести вовсе не грех, а благое дело! Он от людей столько всего прячет, делиться не хочет. Ай-яй, как мне не стыдно! А папеньки великовозрастных балбесов кому потом жалобы строчат? Батюшка, всемилостивец наш. Пожалей дитятку! Восьмое оно у меня! Только на ножки встал, осемнадцать годков младенчику. Я его отправил жениться, а не на погибель страшную! Мне бы на кол их, шальну голову с плеч. Розгу моченую, на то пошло. Да по белой заднице, с оттяжкой, ума вбить. Третьего дня, один такой, подкупил писаря, тот воронов как будто с поручением от меня послал, а дурную курицу яркохвостую вымоченным в водке пшеном накормил. Заходи гость незваный, прям по лазоревым цветам сапожищами своими пудовыми, топ-топ! Орехов у белки отнял, полны карманы напихал. В колодец с живой водой плюнул. Из печки пирогов покрал, а чтобы она не пыхтела на него, вьюшку перекрыл. Увидел персиковое дерево, забыл, зачем пришел. Пока я прибежал, у него в каждом кулачище по кулебяке, а морда вся в соке перемазана. Знаете сколько я Хануману за одну косточку персиковую отвалил? А это еще пирогом в меня кинул, отчего, мол, капуста без яиц. И где тут молочная река, кисельные берега? У него, ведете ли, от подвигов, в горле пересохло! В меня, в царя, огрызком?! — Да я царь вообще или не царь, — заорал я с обиды, вздымая сжатый кулак над головой и привставая на стременах. — Мряк! — не ожидавший такой подставы Баюн кубарем скатился с моих колен и притих где-то внизу. Пауза затягивалась, глаза у моих спутников — расширялись. Опустив руку, одернул порты на жопе и спешно шлепнулся обратно в седло. — Царь, — неуверенно протянул кот откуда-то сбоку. — Царь! — почтительно склонил голову Серый, прижимая ладонь к груди. — Вашество, на что гневаться изволишь, ты только скажи, вот я ему, — дергая рукой, в которой зажал повод, Полкан заставлял коня играть всем телом и крутиться промеж трех коряг. — Это конечно не достоверная информация, вы ведь не представились, — подавала впервые голос Несмеяна. И мы вытаращились на нее, она, блажено улыбаясь, на нас. — Цыц всем! — не можешь остановить массовое безумие, возглавь его. — Долго еще по лесам бродить будем? Утро уже на подходе! — Дык уже прибыли! — торжественно повел лапой куда-то в сумрачное пространство Баюн. — Куда? — не понял я, осматривая округ. — Ты куда завел, кошкин сын? От обиды кот прямо-таки плюхнулся на задницу. — Мя-у-ау! Кому я битый час быль сказывал про места эти? Про малефика, что в Лазоревку пришел, а его девка дурная оговорила, на себе оженить хотела. А он проклял всех подряд, после оттого, как Перунов жрец бить его велел и в шею гнать! — Мне! — подала голос Несмеяна. — Не плакай, котик, он тоже слушал, очень старался, только в голове его ветер злой, да буря темная, вот и выдуло все слова твои! — Ой, как грустно то все! — вздохнул Серый, а Полкан погладил её по светлой головушке. — Про вымершую деревню, да сгоревших идолов я понял. Не понял, пришли-то мы сюда почто? Память почтить? Байка твоя хоть и влетела у меня в одно ухо, а в другое выскочила, всё ж помню, что вымерла Лазоревка. Всех мор скосил. До единого. И хоронили их два жреца Перунова, да кузнец, больше никто придти не рискнул. И от деревни одно пепелище должно остаться! — Вот вопрос вопросов, — развернулся к коту воевода, чтобы взглянуть в глаза его наичестнейшие. — Еже ли все помёрли, кто нашептал тебе то, что ты нам тут баил? — К чумному месту вывез, зараза, — скрипнул зубами Серый, ударяя лошадь пятками. Молча объехали заросли калины и замерли на обочине старой дороге. — Вот! — проехавший вперед, оборотень спешился у придорожного столба, обвязанного белой тряпицей. Подергал край безжизненно повисшей ткани. — Не соврал котейка, годков двадцать точно жрецовой метке. Воевода уставился на меня, выжидая. — Про то слышал, но тут лично ни разу не был. Папашка её, — кивнул на Несмеяну, — на подмогу не звал. Когда узнал, было поздно. Прибрали тут сами, ловили иль нет того чужака, тоже не ведаю. Нас-то сюда зачем завел? Глупых вопросов, откуда знает кот историю, тоже задавать не стал. Он у нас животина интересная. Через два мира пройдет, как игла сквозь две тряпицы, и не заметит. Кто уж ему за калиновым мостом на судьбу жаловался, не наше дело. — На сам погост надо! — в два прыжка, с мыска сапога, да на коленку вскочил кот. — Прямо через погорелище, мимо старого капища, туда, где прикопали жителей деревни. Туда нам надо! Надо, так надо. Нам ли покойников бояться? Тронул коня коленями, спутники мои пристроились сзади. Хорошая была деревенька, маленькая, да аккуратная. И место складное. Жителей сто поди было. А теперь остались от нее только вереи на въезде, да полусгоревшая охлябина. Воротин же совсем не было, как и самого тына. От домов остались только угольи, среди которых гордо стояли мертвые печи. Так и ехали по тропе, в полной тишине. Ни тебе свисту птичьего, ни крику звериного. Только кони фыркали недовольно, ушами прядали. — И не страшно совсем! — подал голос воевода. Бесстрашный наш. Везде надо отметиться, кругом грудью упасть. — Ой, — тихо, но звонко воскликнула царевна. — Девочка маленька нам ручкой машет! — А теперь страшно, — опроверг сам себя Полкан. Кот вцепился когтями в порты, поднял морду и уставился желтыми буркалами мне в самые глаза. — Тока не останавливайся, — зашипел, дернул глазом, словно подмаргнул. Закопошился, пытаясь облезть меня по кругу и при этом не сверзиться. — Эй, держи дурную девку! Они тут везде стоят, на нас смотрят. Как с тропы сойдем, тут нам карачун и крышка! — я кашлянул. — А всяким бессмертным долговременное веселье с хождением по кругу и общение с почившим народонаселением! Не поддаваясь кошачьей панике, вышли с погорелец, миновали костревище с обгорелыми идолищами. И замерли перед тремя курганами, в берёзовом хороводе. — Фух! — смахнул лапой со лба кот. Ой, да словно он нас всех с превеликими предосторожностями на руках принес! И лошадей на горбушке приволок. — Осталось нам чуть, да маленько! Там вот, видишь, надо будет… — Узнать, что за мужик в огромном котле посередь кладбищенских курганов чумичкой шурудит! — постановил Полкан, спешиваясь и выдвигаясь вперед. Сунул два пальца в рот и молодецкий посвист всколыхнул тишину окрест. И послужил началом ряду явлений. Явление первое. Плюгавый мужичонка, уронив половницу в котел, не вздрогнул, а прямо-таки в прыжке обернулся в нашу сторону, вытаращивая глаза и в изумление открывая рот. Явление второе. С ближайшего к нам кургана скатились комья земли, являя миру костяные пальцы, скребущие стену последнего пристанища лазоревчан. — Да твою ж бабушку! — взрычал воевода, спешно скидывая сапоги. Из меня словно воздух выпустили, плечи устало поникли. Ну, хоть бы раз без приключений… эх…