Лабиринт разума

             За окном уже вовсю разгорелся день. После почти недели дождей над британской столицей наконец выглянуло солнце, а с ним пришла удушливая влажность. Теперь люди стремились спрятаться в помещениях не от ливня, а от жары, справедливо опасаясь получить тепловой удар. Холден проснулся в начале первого и с удивлением обнаружил, что сегодня никто не пытался его разбудить. Ни Ричардс, ни Сандерс не звонили, что сначала удивило, а потом стало нервировать. Накануне вечером Сандерс имел несчастье лицезреть не лучшую сторону Холдена, но из того что обрывками всплывало в памяти, все было не так уж плохо, по крайней мере, обошлось без истерики, а это уже огромный плюс.       После нервного потрясения Холден хотел отдохнуть и сейчас не особо переживал, что его никуда не вызывают. Особенный кайф доставлял тот факт, что удалось проспать больше двенадцати часов. Для расшатанных нервов это было лучшим лекарством. Необходимо восстановить силы, поскольку не вполне понятно, куда новую команду заведет основное расследование. Холден заварил себе некрепкий чай и хотел уже было уйти в кабинет, чтобы уделить внимание своему побочному расследованию, но прямо возле двери передумал. Совершив резкий поворот и едва не поскользнувшись, он бодро зашагал обратно в кухню. После приема лекарств просыпался зверский аппетит. Не сразу и очень внезапно. Рот наполнялся слюной, а в голове воскресали воспоминания о вкусе и запахе любимых блюд. Чувствуя в себе силы съесть что-то большое и желательно жирное, Холден, испытывая воодушевление, взял курс в спальню, параллельно прикидывая, куда податься и что вкусить. Неплохо было бы вспомнить соответствующее заведение в пределах района – тащиться куда-то дальше очень не хотелось, а точнее было просто лень.       Его хорошее настроение брало свои истоки из вчерашнего удачного завершения расследования. Ничто иное не могло вызвать столь позитивный настрой. Если удавалось спасти чью-то жизнь, успеть вовремя, то и принимать ворох лекарств не приходилось. В силу своей профессии Холден понимал, что половина его проблем решается починкой головы, но в то же время самому себе помочь он не мог, а ходить к психотерапевтам не решался. Для начала необходимо было найти такого человека, которому Холден сможет довериться, а когда это случится, быть уверенным, что у терапевта у самого не поедет крыша от услышанного. Дело обстояло настолько плохо еще из-за багажа расследований, которые Холден тащил с собой, и последствия этой деятельности плотно сплетались с первичными причинами его состояния.       Удостоверившись, что в зеркале отражается приличного вида молодой человек, Холден ухватился за язычок замка в тот момент, когда квартиру огласила трель звонка. Он удивленно вскинул брови и распахнул дверь настежь. Большинство его знакомых были крупнее его, или, скорее, выше. В первые секунды уставившись в темень коридора, после яркого дневного света, заливавшего квартиру, он никого не увидел, но через мгновение опустил взгляд ниже.       – Привет! – улыбнулся Холден.       – Здравствуй, – просияла Кира.       Она была одновременно и лучиком света в его жизни, и главной головной болью. Познакомившись с ней еще в университете, он как-то неосознанно взял над Кирой шефство, хотя это больше походило на иллюстрацию утверждения «слепой у слепого поводырь». Впрочем, жизнь показала, что в мире существуют еще более непутевые люди, чем сам Холден Эшфорд. Более того, если бы Холден вздумал написать труд о токсичных отношениях, то с легкостью мог использовать выборку из мужчин Киры – ей удавалось выискать настоящие самородки даже среди этой братии.       Хрупкая Кира не могла обойти стороной всяких творческих личностей, находила их очаровательными и легко влюблялась. Будучи студенткой факультета искусствоведенья, выбирала себе в партнеры всяких возвышенных индивидов, упуская из поля зрения тот факт, что все эти непонятые художники, не получая реализации в жизни, склонны тянуть партнеров на дно. Были такие, кто через унижение пытались контролировать Киру, внушали ей мысли о ее ничтожности, стремились возвыситься за счет ее низкой самооценки. И этих Холден с трудом, но терпел, лишь иногда пытаясь достучаться до сознания подруги и объяснить ей, что так жить нельзя, однако, как водится в подобных случаях, успеха никакого не имел.       Чтобы помочь Кире, начинать нужно было с нее самой, корень всех проблем крылся в ее собственном восприятии мира, но за долгие годы Холден так и не решился начать этот нелегкий разговор, справедливо опасаясь, что может потерять близкого друга. Он вполне отдавал себе отчет, что в угоду эгоизму жертвует психическим здоровьем Киры, но тут же оправдывал себя тем, что нельзя помочь человеку, если он сам этого не хочет. Кира меняться не хотела. Ее устраивало все как есть, ей нравилась драма, надрыв, так называемый нерв в отношениях. Необходим был повод страдать, и Кира с упоением страдала, выливая свои горести на голову Холдену.       – Я принесла тебе поесть, – смущенно сказала Кира, намекая на то, чтобы ее впустили в квартиру.       В руках она держала большой пакет с логотипом китайского ресторана. Холден повел носом и даже немного смягчился. Утка по-пекински, превосходно! Как бы то ни было, Кира знала его как облупленного, и чтобы получить его внимание в вопросе, который он терпеть не мог, принесла взятку. На самом деле, Холден бы послушал ее и так, особенно с учетом того, что текущий Кирин роман вызывал у него серьезные опасения. Если все предыдущие мужчины были, скорее, просто эгоистичными ублюдками, то последний демонстрировал признаки психопатии.       – У нас с Миком проблемы, – сказала Кира, улучив нужным момент.       Холден как раз скрутил первый рисовый блинчик и впился в него зубами. Избыток соуса потек по пальцам и капнул в заблаговременно подставленную тарелку, образовав на ней черное пятно. Похоже на дырку от выстрела, подумал Холден, усиленно работая челюстями. Пока он не горел желанием отвечать Кире, она еще не сказала ничего такого, что могло бы заставить его оторваться от еды.       Удостоверившись, что Холден не собирается комментировать ее первую фразу, а тем более сбегать от разговора, Кира продолжила.       – Я честно пыталась с ним порвать, мы говорили… Ну, вот так как ты учил, я попробовала настоять на своем, показать максимум серьезности. Знаешь, я даже нашла где-то в глубинах души собственное достоинство, но…       – Дай угадаю, – Холден с причмоком облизал пальцы и уставился Кире в глаза. – Он начал говорить, как любит тебя, и что еще можно все исправить?       – Не совсем, – качнула головой Кира. Ее выражение лица стало влюбленно-мечтательным и Холден в очередной раз поразился, как такая красивая девушка может иметь столь низкую самооценку. – Да, он сказал, что любит меня. Настолько сильно, что если я уйду, то он покончит жизнь самоубийством!       – Это манипуляция, бесплотный шантаж, – закатил глаза Холден.       – Нет! – всплеснула руками Кира, и ее брови поползли вверх, от чего лицо приняло жалобный и очень трогательный вид. – Он схватил нож и приставил его к запястью.       Холден состроил рожу, стараясь мимикой показать уровень своего скепсиса.       – Он порезал руку! Потекла кровь! – чуть ли не плача, выпалила Кира.       А вот это уже заставило Холдена серьезно напрячься.       – Я думаю, тебе стоит держаться от него подальше, – подбирая слова, сказал он.       – Но ведь если он покончит с собой, я не смогу с этим жить!       – Нет, он свою жизнь любит, – нахмурился Холден. Он лично не видел этого Мика и мог судить исключительно по рассказам Киры, но и этого хватало, чтобы сделать первый вывод, а он был, мягко говоря, не в пользу этих отношений. – А вот для тебя это может быть смертельно опасно.       – Нет, Холи, ты не понимаешь! – возмутилась Кира. Она перешла в режим нападения, желая отстоять свою точку зрения, и теперь достучаться до нее уже было невозможно. – Ты никого и никогда не любил! Вот сколько вокруг тебя мужиков крутится?!       – Не помню, – честно ответил Холден.       Он действительно не понимал, кого и как учитывать, поскольку большинство из них были партнерами ситуативными, и общение вне постели Холден с ними не поддерживал. Впрочем, имелось два человека, которые сломали выставленный им барьер. Один оказался интересным собеседником, а второй брал свое нахрапом.       – Вот видишь! – подняла Кира палец в обличительном жесте. – Ты не понимаешь, что такое нормальные отношения…       – Позволь заметить, – улыбнувшись, перебил ее Холден. – Ты тоже.       – Я хотя бы знаю, что такое любовь! Что такое все сжигающее чувство, когда другой человек важнее тебя самого!       – Ты путаешь любовь и зависимость, – возразил Холден.       – Нет, я знаю то чувство, когда в животе бабочки летают, – задрав голову, заявила Кира.       – Меньше ешь в уличных забегаловках, – пожал плечами Холден.       – Ну вот как тебе удается все настолько опошлить, Холи?!       – Я просто трезво смотрю на мир.       – И что же ты видишь? – насупилась Кира, она не готова была внимать его словам, но внутреннее противоречивое чувство требовало от нее выслушать его точку зрения.       Может, это тоже была какая-то форма зависимости, поскольку Кира – плод воспитания двух не очень здоровых психически людей. В ее семье культ мужчины в доме возвели на новые недосягаемые высоты, где мнение отца было непререкаемо, а мать во всем ему потакала. И казалось бы, в подростковом возрасте все могло повернуться в обратную сторону, но что-то пошло не так, и вместо оголтелой феминистки наружу вылезла «спасительница», желающая облагодетельствовать «потеряшек». С одной стороны, эти мужчины казались ей более мягкими, чем ее властный и скупой на эмоции отец, проявление чувств с их стороны читалось ею как любовь и заставляло игнорировать другие, более значимые факторы.       – Бемби, – мягко позвал ее Холден. Так он к ней обращался очень редко, только когда хотел сделать акцент на ее натуре. – Послушай меня внимательно, пожалуйста. Твой парень не станет вредить себе, уж поверь, но он может навредить тебе.       Ударение на последнем слове Холден сделал особенно жестким, чтобы до Киры дошла вся степень опасности ее заблуждений.       – Да брось ты, – отмахнулась Кира. Она издала пренебрежительное «пф» и одарила сочувственным взглядом. – Ты же с ним никогда не встречался, а делаешь выводы. Так нельзя.       И тут стало кристально ясно, что ему не удастся достучаться, потому что близкие люди всегда оставались глухи к дельным советам.       – Досадно, – вздохнул Холден.       – Что именно?       – Давай так, – некоторое время подумав, сказал Холден. – Я не буду тебе промывать мозги по поводу отношений, но ты обещай, что если почувствуешь угрозу, то сразу же свалишь от него подальше.       – Ой, перестань, он безобиден, как котенок! – беспечно отмахнулась Кира.       – Обещай, что сразу позвонишь мне, – нажал на нее Холден.       – Ладно-ладно, – закатила глаза Кира и подвинула Холдену емкость с уткой, очевидно желая заткнуть ему рот едой.       Чтобы не наговорить лишнего, Холден принялся за поздний завтрак. Естественно, он бы хотел получить серьезное обещание от Киры, но отлично понимал, что сейчас не добьется этого. Взять ее на контроль и чаще переписываться, интересуясь ее делами – вот выход. Может, тогда удастся поймать опасный момент. Глупая девочка не понимала, кому позволила войти в свою жизнь, не осознавала, насколько чудовищная угроза над ней нависла, потому что понятия не имела, как на самом деле развивается личность ее бойфренда. Появились угрозы свести счеты с жизнью, игра на чувстве вины. Увы, почему-то гнилым людям всегда удается одурачить таких нежных и доверчивых фей, как Кира.        Холден знал ее давно, видел, какие особи мужского пола ее окружают, но первый раз за все это время его чутье взвыло пожарной сиреной. Он не всегда мог облечь в слова свои чувства, его мозг собирал картину из мелких кусочков и выдавал вердикт, и только потом происходил обратный процесс, когда удавалось из общего вычленить детали.        Его передернуло. К счастью, Кира не видела этого или не стала акцентировать внимания, иначе они рисковали зайти на второй круг разговора.       – Как продвигается твое расследование? – чтобы отвлечься, спросила Кира.       – Которое из? – уточнил Холден.       – Ну, то, которое Китон завернул, посчитав тебя психом, – поддела Кира.       Холден улыбнулся такой хищной и злой улыбкой, что очередь передергивать плечами настала для самой Киры.        – Люди продолжают пропадать, но у меня все еще нет доказательств того, что за этим стоит одна группировка.       Кира поджала губы. Холден так никогда и не рассказывал причин своей одержимости, но даже ей, далекой от всей это психологической кухни, давно стало ясно, что у него личные мотивы. Из него сложно было вытащить хоть какую-то информацию о семье, на любые расспросы он отвечал «у меня никого нет», и это было правдой – Холден остался круглым сиротой очень давно, но до определенного возраста семья у него была, он не был похож на человека, который с рождения жил в приюте. К слову, о своем пребывании в системе он тоже не распространялся.        – Я говорила с Катриной Шелби, мне удалось найти контакты с ней через знакомых моих друзей, – прокашлявшись, чтобы обратить на себя внимание, сказала Кира. – Она готова поговорить с тобой отдельно от полиции, но ты же понимаешь, в каком она состоянии?       – Безусловно, – кивнул Холден.       К делу о пропаже Магды Шелби его не подпускали на пушечный выстрел. Инспектор Джеф Китон никак не мог простить Эшфорду унижения в прошлом деле и препятствовал его участию в расследованиях, как мог. В этот раз он заручился поддержкой штатных спецов, используя их как аргумент в споре. Впрочем, дело Магды действительно было специфическим, его сложно было приписать к серии похищений, которой в неурочное время занимался Холден.       Кира отдала ему контакты Катрины и, не удержавшись, снова стала рассказывать о своих проблемах с бойфрендом. Она опасалась выдавать все, но Холден не комментировал эту исповедь в привычной манере, осознавая тщетность этого занятия. Кира хотела, чтобы ее выслушал кто-то, и поскольку Холден хотел знать нюансы, он претворился немым, внутри содрогаясь от всего услышанного. Ощущая себя в безопасности, Кира делилась деталями, на которые Холден не смог бы рассчитывать, вздумай он сказать хоть слово поперек ее мнения. Теперь в его жизни стало на одну проблему больше и, к сожалению, это был не тот случай, когда можно было сделать вид, что ничего не происходит.       В свое время, пытаясь раскрыть Кире глаза, он бросал ей статьи о токсичных отношениях, но каждый раз получал ответ «ты не понимаешь, у нас все иначе», и сломить ее уверенность, что с ней ничего не случится, он не мог при всем свое профессионализме. Вздумай он завести свою практику, то смог бы донести незнакомой женщине, пришедшей на консультацию, мысль о том, что ей грозит опасность, а тут – никак. С Кирой все аргументы разбивались о стену упрямства и недоверия, хотя, казалось бы, в других вопросах она доверяла ему больше, чем кому бы то ни было. Парадокс, не иначе.       Распрощавшись с удовлетворенной своим собственным монологом Кирой, Холден обосновался в кабинете. Ответа из Африки пока не было, их оккультный отдел собирал информацию для передачи коллегам в Британию, а с учетом того, что дошло до создания целого подразделения, материалов у них было много. Для подавляющего большинства жителей планеты «оккультный отдел полиции» существовал исключительно во всяких мистических сериалах и фильмах, а то, что подобное подразделение появилось в реальности, стало новостью даже для некоторых офицеров правопорядка из Европы.       Об Африканской проблеме известно было всегда. Несмотря на современные попытки выставить белых колонизаторов единственными злодеями и виновниками бед черного населения, обмануть историю невозможно. Впрочем, как и скрыть зверства, творящиеся внутри стран третьего мира. Журналисты снимали сюжеты о ритуальных убийствах в Африке, а потом и тема использования частей тела альбиносов для создания зелий и амулетов всплыла, что в итоге и спровоцировало создание специально подразделения. Эти ребята аккумулировали у себя собранные данные, и вскоре колдунам пришлось поумерить пыл, опасаясь местного правосудия. Во многих регионах Черного континента посадка в тюрьму равнялась смертному приговору.       Холден попросил Сандерса сделать соответствующий запрос, и теперь оставалось только ждать. Джек обещал незамедлительно переслать все документы, как только их получит. Хотелось верить, что он сдержит обещание.       А пока стоило уделить внимание вопросам, не связанным с Интерполом. В душе Холден надеялся, что ему удастся доказать свою теорию, потому что самостоятельно перелопатить массив информации, маячивший на горизонте, не под силу никому из живых людей.       С фотографий на него смотрели глаза похищенных подростков. Многие из них уже давно взрослые люди, но где они, почему не дали о себе знать? Вывод напрашивался неутешительный. Только заметив общие черты некоторых дел, Холден понадеялся, что преступники забирают маленьких детей ради перепродажи их бездетным семьям, но чем дальше он погружался, тем четче понимал, что выдает желаемое за действительное, отдавая предпочтение самой безобидной на его взгляд версии. Дети до пяти лет вполне могли бы адаптироваться в чужой стране и забыть о своих биологических родителях со временем, но что же происходит с жертвами старшего возраста? В какой-то момент он начал подозревать серийного преступника, чью деятельность никто не заметил, но и тут его ждал сюрприз, поскольку жертвы были слишком разными. Ричардс пытался доказать Холдену, что тот ищет то, чего нет, но по мере работы постепенно стал менять свое мнение. Вырисовывалась схема, и пока доказать ее было невозможно. Все, что мог сказать Холден, умещалось в пару предложений, остальное представляло собой отдельные детали, обосновать которые пока было невозможно. Он кристально ясно понимал, что имеет дело с хорошо организованной группой людей, занимавшейся торговлей людьми. Для чего? Похоже, что для всего сразу. Тут были и вероятные доноры с редкой группой крови, и миловидные подростки, которых сдавали в бордели, и те самые дети на усыновление. Синдикаты давно ушли на глубину, но в семидесятых годах они не были так осторожны, и нашлись свидетели, рассказавшие о преступлениях прошлого. С этого и начался огромный труд Холдена. Каждый год пропадали тысячи людей, половина – дети, но не всех их можно было записывать в жертвы неизвестной группы. У преступников, за которыми шел Холден, был свой почерк. Для полиции он не казался очевидным, да и действовали они осторожно, предпочитая охотиться в разных частях страны, но те, кого удалось опросить, говорили о подозрительных машинах и слежке. Холден получал отчеты детективов с запозданием и не совсем законно, поэтому почти всегда ему приходилось идти по остывшему следу.       Дело Магды Шелби тоже «остывало». Инспектор Китон всячески отгораживал свое расследование от Холдена, тем самым неосознанно помогая преступникам, и ведь надавить на него не было никакой возможности.       За окном опять зарядил дождь. Несколько солнечных дней – вот и все, что мог предложить Лондон своим жителям, но и на том спасибо. Холден меньше всего на свете сейчас хотел вылезать из уютной теплой квартиры, но бумажка с адресом церкви и временем встречи не давала ему расслабиться. Он так давно стремился переговорить с родственниками Магды, что сейчас нельзя было упускать вероятность узнать что-то важное. Прошел уже месяц, и полиция давно опросила всех свидетелей, но оставался мизерный шанс, что мать Магды вспомнит какие-то детали. Иногда нужно было задавать человеку особенные вопросы, казалось бы, не имеющие отношения к интересующим всех событиям. Дьявол кроется в деталях. Холден не был самонадеянным, он давно смирил свой гонор и понимал, что с наскока дело не раскроет, но не имел права игнорировать перспективу получить зацепку, особенно когда на другой чаше весов находится чья-то жизнь. Если сейчас он не сделает свою работу так хорошо, как только может, то будут еще жертвы. Он сжился с мыслью, что они будут в любом случае, но если есть возможность уменьшить их количество, то стоит приложить максимум усилий.        Разговор предстоял тяжелый. В церквях Холден бывал исключительно по работе или когда Кира затаскивала его полюбоваться архитектурой, но он никогда не чувствовал там присутствия благодати, о которой говорили многие его верующие знакомые. Он вообще считал, что Бог – вымысел, призванный хоть как-то сплотить разрозненное общество, привить нормы морали через страх жуткого наказания. Перед земным законом никто так не робел, как перед выдуманным божьим. Церковная пропаганда сделала все, чтобы внушить, что даже если удастся скрыть грех от людей, то Бог о нем все равно узнает и накажет. Холден считал это неплохой практикой ровно до того момента, пока вера не обретала форму фанатизма.       Смирившись с необходимостью выйти, Холден начал собираться. На улице его не спас даже зонт, так что в такси он влез мокрый до нитки. Сегодня у него вылезла очередная заморочка и, как бы это ни было накладно, пришлось бежать к стоянке кебов, потому что мозг Холдена наотрез отказывался от логичной в таком случае идеи вызова авто по телефону. Впрочем, все было не настолько плохо, как казалось. По сравнению с собой образца трехлетней давности, Эшфорд мог бы считаться даже здоровым человеком. В то тяжелое время его паранойя цвела буйным цветом и мешала нормальной жизни. За условное душевное равновесие Холден мог поблагодарить Ричардса, у профессора хватило сил и настырности выбить ученика из его кокона, а затем постепенно успокоить его переживания и вернуть вкус к жизни. Однако стоило ему прийти в подобие нормы, Холден тут же прекратил их лечебные сеансы, предпочитая иметь дело с Ричарсдом только в роли наставника, а теперь и коллеги.       Понимать, что тебе нужна помощь, и принимать ее – вещи из разных весовых категорий, и пока последнее было чем-то неподъемным. Вместо помощи себе Холден бросил все силы на помощь другим, уговаривая себя, что в мире слишком много зла, чтобы игнорировать. В некоторой степени его утверждение было по-детски наивным, но отказаться от подобного означало вновь встретиться со своими проблемами лицом к лицу, а для этого нужна была смелость. Во многом причина отказа от собственного лечения крылась в прошлом, которое Холден не хотел отпускать, ему казалось, если он откажется от своих призраков, то предаст близких людей. Он не хотел упиваться чувством вины, но иначе уже не мог, пережевывая все трагедии одну за другой снова и снова.       Старую церковь в готическом стиле окружал аккуратный ухоженный парк и небольшое, давно закрытое кладбище. Пожалуй, в таком месте киношники не отказались бы снять какой-нибудь эпизод сериала про потусторонние силы. Даже в дневное время строение навевало страх, и Холден неосознанно начал представлять, как бы все это выглядело вечером, а еще лучше – ночью. Несмотря на свое психическое нездоровье, Холден обожал фильмы ужасов, чаще всего предпочитая развлекать себя продукцией категории «Б». Утрированные ужастики вызывали у него неподдельный интерес в частности потому, что в таких фильмах подавался рафинированный выверенный страх, которого в реальной жизни быть не могло. Фильмы о зомби, вампирах и всякой другой нежити заставляли его смеяться, и некоторые друзья даже приносили ему какой-нибудь треш, чтобы посмотреть вместе и послушать комментарии о выживании в таких условиях.       На контрасте с улицей в хорошо протопленной церкви было даже уютно. Если выбирать между проливным дождем и этим местом, Холден точно выбрал бы последнее, особенно потому, что тут довольно приятно пахло. Католики давно уменьшили количество используемых благовоний в богослужении, что не могло не радовать. В воздухе витал легкий аромат свечного воска и, кажется, ладана, но от него не хотелось тут же выбежать на воздух, как это бывало в церквях некоторых других конфессий.       Катарина Шелби ждала его во втором ряду лавок. Она коротко поприветствовала Холдена, когда тот тихо опустился рядом, и снова устремила свой взгляд на алтарный крест. Холден невольно проследил ее взгляд, тоже уставившись на распятое тело. Из уважения к религиозным знакомым он никогда не комментировал символику, но его бросало в дрожь при мысли, что в церквях используют образ именно мертвого бога, в то время как основным в христианстве следовало считать чудо его воскрешения.       – Доктор Эшфорд? –в голосе слышались нотки удивления и разочарования.       Миссис Шелби можно было понять, она ждала солидного мужчину, способного помочь ей с делом ее дочери, а вместо него явился зеленый юнец, которому кто-то по ошибке вместо школьного диплома вручил докторскую степень.       – Да, – улыбнулся Холден. – Я доктор Холден Эшфорд.       – Я…       – Ожидали другого, понимаю, – улыбнулся Холден.       – Простите, – смутилась Катарина.       – Все в порядке. Раз уж мы оба здесь, вы позволите задать вам несколько вопросов?       – Ваша знакомая сказала, вы считаете, что случай Магды не единственный?       Холден мысленно выругался, адресуя подруге множество нелестных эпитетов. Язык без костей, Кира не должна была рассказывать Катарине о расследовании, и не потому что это было какой-то там тайной, а из-за ложной надежды, которую давала подобная информация. Картина глобального расследования впечатляет людей больше частностей, заставляет верить в то, что благодаря предыдущим наработкам в этот раз полиции удастся совершить прорыв. Однако эти иллюзии быстро истлевают, и отчаяние сильнее запускает когти в душу.       – Случай Магды не уникален, это правда, – осторожно ответил Холден. – Однако я пока не могу с уверенностью сказать, что он является частью чего-то большего. У меня мало данных, потому я и хотел встретиться.       – Я попробую вам помочь, но я уже отвечала на расспросы полиции и сомневаюсь, что смогу быть еще чем-то полезной.       – Посмотрим, – улыбнулся Холден. – Иногда по прошествии времени в голову приходят вещи, на которые люди не обращают сразу внимания, считая их незначительными. Расскажите мне о Магде, какая она?       Холден намеренно не использовал прошедшего времени, подобная форма общения могла бы сыграть против него, дать понять матери, что он уже списал ее дочь со счетов.       – Она хорошая девочка, – устало улыбнулась женщина. – Видит Бог, она замечательная! Послушная, усидчивая, училась прекрасно, играла в школьной волейбольной команде, занималась гитарой, рисовала.       Холден хмыкнул. Описание исчерпывающее, если бы мать хвасталась своим ребенком перед подругами, но Магде было четырнадцать, а в таком возрасте дети не бывают абсолютно покладистыми, в противном случае школьный психолог бы заподозрил неладное. Он окинул Катарину внимательным взглядом. Волосы давно не красились, седой корень отрос сантиметров на двадцать, но она не стала обрезать старую покраску, словно в какой-то момент ей стало все равно. Лицо во вполне соответствующих возрасту и ситуации морщинах, ноль макияжа. Одежда добротная, но без претензий на какой бы то ни было стиль. А вот крестик на груди новый, крупный и явно недешевый.       – Вы давно пришли к богу? – спросил Холден.       – Я… – немного странно улыбнулась Катарина. – После смерти мужа. Два года назад.       Холден кивнул. Стрессовая ситуация и радикальная смена мировоззрения. Не удивительно, но занимательно, особенно в ракурсе случившихся событий. Нет, он никак не связывал пропажу девушки и религиозность Катарины, но ее поведение и описание дочери свидетельствовали о том, что, скорее всего, они не были близки. Сомнительно, что подросток стал бы делиться с религиозной матерью своими переживаниями.       Из отчетов, которые удалось добыть, Холден примерно знал, как выглядела комната Магды, там не наблюдалось никакой присущей подросткам атрибутики, не было ни характерных элементов одежды, ни косметики, однако, порывшись в соцсетях ее подруг, он нашел фотографии, где Магда была одета совершенно иначе, да и макияж выглядел вовсе не целомудренно. Из этого напрашивался банальный вывод, что от матери она скрывала свою жизнь.       – А что вы скажете о ее подругах? – наконец задал нужный вопрос Холден.       – Тоже все хорошие девочки, – сказала Катарина. – Из нормальных семей, мы с их матерями состоим в клубе изучения Библии.       Что ж, получился выстрел в молоко. Эти девочки тоже были под колпаком у родителей. Нужна была та, которая бы показала Магде, как быть собой и не попасться за это.       – А не было ли среди ее знакомых людей, которые бы вам не нравились?       Катарина задумалась, а потом ее глаза злобно сузились, словно она вспомнила что-то нехорошее.       – Была одна девочка, – выпалила она. – Магда как начала с ней общаться, так сразу стала мне перечить. Но я отвадила ее от нашего дома раз и навсегда. Думаете, она имеет отношение к исчезновению Магды?       – Нет, но у меня такая работа, я должен узнать все детали.       Холден действительно не считал, что неугодная подруга Магды имела хоть какое-то отношение к ее исчезновению, но она могла знать намного больше, чем девочки, одобренные для дружбы строгой матерью.       Они беседовали еще около получаса. Катарина действительно была очень авторитарной женщиной, не терпела возражений и не принимала ничьей точки зрения, если она противоречила ее собственной, однако винить ее в этом нельзя, ведь она тоже была продуктом соответствующего воспитания. Большая часть механизмов поведения закладывается в детстве и во взрослом возрасте только усугубляется, если не начать работать над собой. Катарина не считала нужным что-то в себе менять и хотела, чтобы ее принимали такой, какая она есть, отказывая в таком же свой дочери.       Особо полезной или информативной эта беседа не стала, но Холден получил свою зацепку. Дальше дело техники.       – Вы не против, я помолюсь? – утирая слезы, спросила Катарина. – Мне сейчас это очень нужно.       – Конечно, не буду вам мешать, – Холден поднялся, сделал пару шагов и чуть не споткнулся, разобрав слова ее тихого шепота.       – Свят Господь! Из глубин я взываю к Тебе!..       Молитва отчаявшихся. Псалом он знал, хотя предпочел бы не слышать его больше никогда.       Домой Холден вернулся только поздним вечером. Еще час назад на его телефон пришли контакты Тары Хаймс – нежелательной подруги Магды, но звонить ей в такое время было как минимум неприлично. Да и названивать несовершеннолетним девочкам в обход их родителей – затея так себе. Завтра утром стоило сначала переговорить с матерью, а потом уже добиваться аудиенции взбалмошной принцессы.