Её монстр

      Когда Уэ́нсдей возвращается из очередного несвоевременного видения обратно в реальный мир, то обнаруживает, что неизвестное чудовище уже успело склониться над ней. Непроницаемое выражение чужой морды даже заставило слегка вздрогнуть.       Она была слишком мало знакома с концепцией страха, однако слова Крэкстоуна отозвались неприятным эхом в чёрном сердце. Дыхание зверя обволакивало, и, что стало самым неожиданным, Уэ́нсдей не могла найти в себе силы пошевелиться.       Промокшие до нитки, они разглядывали друг друга.       Монстр был гуманоидного вида, отметила она, бросив на него долгий, внимательный взгляд, в котором ей отказали в прошлый раз, во время фестиваля.       Толстая серая кожа обтягивала тугие мышцы и сгорбленную спину. Его лапы, блокирующие её с обеих сторон, заканчивались скрюченными пальцами с острыми длинными когтями, вонзающимися в грязь, в которую они свалились. Его колени, изогнутые и тонкие по сравнению с туловищем, казалось, зависли над землёй. Будто бы зверь не был до конца уверен, желает ли он убежать или устроиться на своей добыче поудобнее.        Если бы Уэ́нсдей была честна сама с собой – а она всегда честна – что же, ей не хотелось, чтобы он куда-то уходил.       Уэ́нсдей немного пошевелилась, намереваясь дотронуться до чужой челюсти. И почувствовать всю ту силу и жестокость, которые, она знала, скрывались в нём.       Однако Уэ́нсдей замерла, когда монстр напрягся при этом движении, обнажив свои пожелтевшие клыки, такие острые и неровные. Мутная слюна грозилась брызнуть из его пасти, когда тот издал гортанный рык, звучащий так, словно зверь метался между угрожающим рычанием и предупреждающим шипением.       Образы того, на что способны, что могли совершить эти челюсти, проносятся в мрачной головушке. Запах земли, пропитанной кровью Роуэна, продолжал преследовать её, и она сопротивлялась желанию прижаться ближе. Зарыться лицом в шкуру и вдохнуть, насладиться его существом.       Чудовище, казалось, изучало её столь же пристально.        Будто бы любуясь смертельной бледностью и хрупким телосложением.        Он успокаивается, когда она ненадолго замирает в промежутке между прикосновением и бегством. Уэ́нсдей осторожно продолжила движение, прижимая ладонь к его щеке. И они одновременно издают удивлённый вздох, в унисон, как единое целое, застыв в этом мгновении.        Монстр был холодным на ощупь, хотя она не могла с уверенностью сказать, было ли это из-за погоды или из-за его неизвестной природы.       Тонкие волоски, невидимые для невооруженного глаза, щекотали внутреннюю сторону ладони, когда она гладила шершавую щёку, проводя пальцами вниз по челюсти, а после вверх к выступающим костям черепа вокруг глаз.        В тот самый миг, когда Уэ́нсдей уже намерева́лась коснуться кожи вокруг больших и притягательно красивых очей, зверь вдруг зашевелился.       Девичья грудь инстинктивно приподнялась, когда монстр уткнулся мордой в алебастровую шею. Он полностью прижал её к земле, делая глубокий вдох и втягивая нежный аромат. Его зубы осторожно скользили по тонкой коже, отчего у Уэ́нсдей даже промелькнула мысль, полная надежды: «Неужели так она и умрёт?»       В пасти её монстра.       Однако этим мечтам не суждено сбыться, поскольку слишком много вопросов осталось бы без ответа. Уэ́нсдей не могла позволить ему убить себя, пока не выяснит, кто он такой и почему терроризирует Джерико.       Её зверь не стал кусать. Вместо этого он решил привлечь внимание своим языком, отчего у неё по позвоночнику пробежали приятные мурашки.       Похоть начала затуманивать извечно холодный разум, когда монстр немного пошевелился, пытаясь прижаться к ней так же, как она ранее стремилась к нему. Его эрекция коснулась её ноги, и в этот момент Уэ́нсдей осознала, что прямо сейчас она может лишиться девственности с чудовищем под аккомпанемент осеннего дождя, который и не думает прекращаться.       Идеально.       Осмелев, она запустила пальцы в копну волос на чужой макушке, вызвав тем самым грудное рычание, от которого у неё задрожали даже кости, а трусики предательски намокли. Острые когти распороли драповое пальто и разорвали рубашку с чёрной жилеткой, оставляя после себя лишь большие лоскуты и тонкие красные отметины на бледной коже.       Запах проступившей крови только сильнее возбуждал обоих, подталкивая их друг к другу.       Её монстр слепо доверял ей, поднимаясь выше и вжимаясь в неё.       Уэ́нсдей же тёрлась носом о его плечо, изредка покусывая, в то время как её зверь прикасался к ней в крайне неловких порывах. Когда же он начал толкаться в неё, потираясь о чувствительную сердцевину, Уэ́нсдей цеплялась за него, невольно царапая грубую серую кожу. Никогда ещё она так не ненавидела свой скромный многослойный стиль одежды. — Постой. Позволь мне… – пробормотала она, схватив один из когтей и сильно надавив им, она провела линию на своих колготках, прорезая достаточно большое отверстие, в которое монстр смог бы проскользнуть.       Вместе они изо всех сил старались подобрать правильную и подходящую для их ситуации позицию. Нижнее бельё было поспешно сдвинуто в сторону, чтобы не мешало – времени разбираться с ним просто-напросто не было, поскольку её зверя всё больше и больше распирало возбуждение.       Уэ́нсдей истошно закричала, когда он наконец вошёл…       Грубо и резко.       Притягивая её к себе, чудовище легко приподняло хрупкое тело над землёй. Уэ́нсдей отчётливо чувствовала, как гравитация тянет её обратно, попутно вдавливая в острые когти. Она нашла спасение в его широких плечах и удовольствии от столь жестокого обращения.       Её монстр окутывал своим тёплым, влажным дыханием, возвышаясь над ней. Нехватку аккуратности в своих действиях он компенсировал невиданным ею ранее энтузиазмом.       И тут внезапно Уэ́нсдей поймала себя на том, что истерически смеётся.       Он кончил без предупреждения, наполняя её своим семенем, однако прежде чем бесцеремонно бросить девушку в пожухлую листву, чудовище проникло в неё ещё несколько раз.       Она улыбалась так широко, что лицу стало больно.       Её монстр вновь склонился над ней, нежно отчерчивая когтем дорожку от острого подбородка к мрачным очам, перед тем как обхватить кукольное личико своей лапой. Его конечность была настолько крупной, что легко обхватывала почти весь её маленький череп.       И Уэ́нсдей лишь радостно прижалась к нему.       Но вдруг!       Зверь исчез в лесу, пропав из виду, будто бы его никогда и не было. И произошло это так резко и неожиданно, словно монстр совсем позабыл в какой опасной близости его когти находились от её лица. Небрежное движение лапой оставило после себя ещё один кровавый след, чуть не лишивший Уэ́нсдей глаза.       Едва придя в себя, она зашипела от жжения, когда холодный воздух наконец коснулся открытых ран.       Усиливавшийся дождь не делал ситуацию и её самочувствие хоть чуточку лучше, попадая на девичье тело каждой каплей, словно острой иголкой. — Уэ́нсдей! – встревоженно закричал Ксавье, бросаясь к ней охваченный паникой, своим испуганным взглядом, он внимательно изучал её внешний вид.       Чувствуя себя незащищённой, она прекрасно понимала, как сейчас выглядит: изорванная одежда, измазанная всевозможными жидкостями, как очевидными, так и подразумеваемыми.       Смущённая и рассерженная, Уэ́нсдей оттолкнула взволнованного парня, пытаясь прикрыться остатками ткани, когда-то бывшей рубашкой или жилеткой, и плотнее прижимая ноги друг к другу, чтобы скрыть открывающуюся между ними картину.  — Ты в порядке? – Ксавье попытался помочь ей подняться, однако Уэ́нсдей отпрянула от его прикосновения, решив полагаться только на собственные силы, что вполне могло плохо закончиться, ведь ноги её были слабы и грозили подкоситься в самый неподходящий момент. — Отойди. Всё в пределах допустимого. — Но ты ранена. Давай же, – вновь порывался дотронутся до неё тот. – Нужно добраться до города. Повезло, что он не так уж далеко. — Сказала же, всё нормально! — Сейчас не время для этого, Уэ́нсдей! Я понятия не имею, куда убежала эта тварь и как надолго, но нам надо идти.       Ксавье снова потянулся к ней. И в этот раз она дёрнулась, чтобы остановить его, однако ему всё же удалось крепко схватить тонкое запястье. Когда Ксавье уверенно потащил её в сторону Джерико, Уэ́нсдей свирепо прожигала того взглядом и поклялась самой себе, что в следующий раз, когда у неё будет секс, она не будет такой жалкой после него.

***** *** *****

— Боже мой! – закричала Энид, как только Уэ́нсдей наконец объявилась в их комнате. – Что произошло?       Впрочем виновница переполоха проигнорировала озвученный вопрос перепуганной соседки и просто молча прошла к своей кровати, параллельно раздеваясь. Отбросив порванную одежду в сторону, Уэ́нсдей всё-таки решила, хоть что-то сказать, иначе её не оставят в покое: — Встретила монстра. Ничего такого. — Уверена? Ты неважно выглядишь… будто тебя растерзал медведь.       Надев ночную рубашку, Уэ́нсдей села за стол, чтобы расплести на ночь спутанные косы. Когда же она повернулась, чтобы укоризненно посмотреть на Энид, то увидела собственное отражение в розовом зеркальце на прикроватной тумбочке из, конечно же, светлого дерева.        Следы когтей на бледном лице превратились в яркие-красные рубцы, тянущиеся от кончика брови до края точёной челюсти. Волосы, рассыпавшиеся по плечам, отчаянно молили о расчёске. И, конечно же, боль во всём теле стала ощущаться гораздо сильнее теперь, когда она начала расслабляться, будучи на безопасной территории. — Это… не хорошо…       Мрачный взгляд неожиданно смягчился, стоило ей только увидеть себя. В конце концов, Уэ́нсдей искренне надеялась, что его отметины останутся с ней до следующей их встречи. — О-Боже-Мой, – испугано произнесла Энид, поскорее убирая зеркало в ящик и шокировано уставившись в ответ. – Почему ты смотришь так, будто только что занималась сексом? — Как ты можешь судить об этом лишь по моим глазам? — Да ладно?! – неверяще произнесла блондинка. – Уэ́нсдей! Это потрясающе! Подожди, так на тебя напали… когда ты была с парнем? В лесу? Очень романтично…       На столь импульсивную тираду, пропитанную неизменным энтузиазмом и некоторым количеством беспокойства, Уэ́нсдей только закатила глаза, услышав подобные весьма оскорбительные предположения. — Энид, я тебя попрошу больше не озвучивать такое нелепое клише вслух. Я не настолько глупа, чтобы подвергнуться нападению, когда целуюсь с мальчиком. «И то верно, – подумала та, но отступать она не собиралась, уж точно не сейчас».       Энид быстро перетащила стул со своей половины на тёмную сторону комнаты и плюхнулась на тот с нетерпеливым выражением на своей довольной моське. — Расскажи мне всё. — С какой стати? — Потому что это часть девичьего кодекса. Выкладывай. — Неужели? Этот 'девичий кодекс' требует, чтобы я делилась подробностями своей интимной жизни по первому требованию чужого человека? — Ага, если речь идёт о твоей лучшей подруге и соседке по комнате. — Самая нелепая вещь, которую мне доводилось когда-либо слышать. — Да ла-а-адно! Просто расскажи-и-и-и мне.       М-да, и что можно противопоставить такому… аргументу?       Уэ́нсдей вздохнула и согласилась только потому, что выслушивать дальнейшее нытьё Энид было бы еще большей проблемой, а оно того, честно, не стоило. — Я посетила старый дом собраний пилигримов. Занялась сексом. Ксавье нашёл меня. Ему взбрело в голову, что я подверглась нападению, и в итоге он притащил меня к Уимс. И теперь и она, и школьная медсестра находятся под ложным впечатлением, что я лгу о своём состоянии и на самом деле подверглась насилию ко всему прочему. Лично мне кажется оскорбительным мысль о том, что я не могла нанести эти отметины добровольно. — Это не совсем то, что я имела в виду, но… Ва-а-ау! Ничего себе. Честно признаюсь, я думала, что это ты будешь рвать и метать. А не наоборот. — То, что произошло, было весьма спонтанным решением. Могу с уверенностью сказать, что нечто подобное мне бы тоже понравилось. — Понятненько. А именем поделишься? Кто этот… везунчик? — Оно мне неизвестно.       Но даже несмотря на это, Энид выглядела чрезмерно довольной, чуть ли не сияющей, ослепительной. Отчего Уэ́нсдей поспешно отвела взгляд, предпочитая сосредоточиться на расчесывании своих волос. Вот только не всё так просто. — Как так?! Ты даже не знаешь, как его зовут? — Это то, что я только что сказала. — Ну~у, а внешность? Возможно, я с ним знакома. — Он был похож на гигантского серого зверя. И он не из болтливых. — Хм, – призадумалась Энид, перебирая в памяти всех, кого могла вспомнить, прежде чем вынести вердикт, – я не знаю никого подходящего. Возможно, – не унималась та, придвинувшись на стуле ещё немного ближе, – несколько полузащитников-норми из местной школы… — Я иду спать. – Уэ́нсдей резко прервала подругу звуком монотонного голоса, чужие размышления ей были не интересны. – Убери стул с моей половины.       Энид насу́пилась, однако на её надутые губки никто не обратил внимание, когда ложился на кровать с чёрными простынями. 

***** *** *****

      Той же ночью и каждую последующую Уэ́нсдей снился её монстр.       Его лапы на ней, разрывающие и опасные. Кровь, пролившаяся на землю, когда они вновь и вновь вгрызались друг в друга. Этот зверь уже единолично владел её сердцем и душой, а сейчас он подчинил и тело.       Разлука, затянувшееся расследование, жажда новых, неизведанных ранее ощущений – всё это заставляло Уэ́нсдей так нервничать от предвкушения, что временами она чувствовала лёгкое головокружение.       Монстр не желал показываться, несмотря на все её усилия – снова и снова, гуляя по ночному ле́су в качестве живой приманки. Она охотилась за ним дни напролёт, ища любые признаки его присутствия, и не собиралась ждать, как какой-то недалёкий дурак пораженное любовной болезнью.       Когда же её не терзали мысли о нём, Уэ́нсдей закипала от злости на Джозефа Крэкстоуна.       Она не боялась ни рая, ни ада…              …она верила лишь в месть.       А он заживо сжёг её семью.       Что ж, родственники Крэкстоуна, может, и недосягаемы – и «око за око» невозможно – но как же удачно он издевался над ней каждый день, заставляя кровь закипать, стоило только встретится с этим пустым, металлическим взглядом, которым тот пронизывал всех, наблюдая со своего каменного постамента.       От него нужно избавится.       Уэ́нсдей, конечно, предпочла бы зрителей, но бронза успешно плавилась и без них. Сейчас она ощущала такое приятное тепло, согревающее не только слегка озябшее тело, но и душу, и Вещь, что составлял ей компанию в этом чарующем, окружающем её мраке.       Как же хорошо всё это было. — Ого, – раздался позади неё голос Тайлера, всё ещё одетого в униформу «Флюгер». «Должно быть, он увидел яркое пламя из кафе, – предположила она». — Доброй ночи, Тайлер.       Вещь, тем временем, уже заполз к ней на плечо и так же поприветствовал парня. — Я так понимаю, мне не стоит удивляться, – небрежно, словно ничего особенного не происходит, уточнил он, указывая пальцем на то, что раньше было памятником основателю города. — Джозеф Крэкстоун собрал всех изгоев Джерико в старом доме собраний и поджёг. Они умирали в агонии. Моей прародительнице едва удалось спастись. — Господи! — Отнюдь нет.       Такой быстрый, безэмоциональный ответ заставил Тайлера усмехнуться. — Недурно, ты его… – запнулся он, подбирая правильные слова, – эм-м, в любом случае, правосудие свершилось. А я и не знал, что можно так легко расплавить статую. — Крайне оскорбительно с твоей стороны так меня недооценивать, – произнесла Уэ́нсдей дразнящим тоном, на самом деле ничуть не обидевшись, ведь у неё действительно было прекрасное настроение. — О! Уж, поверь, больше я такой ошибки не совершу. Можешь не сомневаться.       Вдалеке уже начали выть сирены. Жаль было прерывать вечеринку столь рано, но… — Пойдём, – сказал Тайлер, перехватив девичье запястье, – сюда.       После чего они побежали.       Тайлер уверенно вёл их вниз по улице к своему пикапу, припаркованному за «Флюгером». Он затолкал её на заднее сиденье машины, где Уэ́нсдей покорно спряталась от потенциальных прохожих и нежелательных свидетелей. Пытаясь сдержать смех, Тайлер вставил ключ в замок зажигания и поспешил покинуть "место преступления" как раз вовремя, чтобы скрыться. И стоило только сиренам стихнуть, Уэ́нсдей выпрямилась, а затем перебралась на переднее сиденье. — Благодарю. — Куда конкретно тебя подвезти? В «Невермор»? Или я могу отвезти тебя к себе и дать клятвенное обещание, что ты провела там всю ночь. – Для убедительности он даже положил руку на сердце.       Она с любопытством посмотрела на него, не до конца уверенная, подразумевался ли какой-то намёк под этим щедрым предложением или нет. — Вообще-то, это… крайне своевременно. Отвези меня в морг. 

***** *** *****

— Да уж… ты водишь меня по самым исключительным местам, – пошутил Тайлер, оценивая окружающую обстановку.       В морге было холодно, затхло, безжизненно, воняло формальдегидом и некротической плотью – иными словами, Уэ́нсдей была вынуждена согласиться. — Вещь. Пока мы проведём вскрытие, найди данные о жертвах и сними копии.       Рука бодро метнулась к рабочему столу коронера. Тем же временем девушка обнаружила в морозильной камере труп последней жертвы зверя-убийцы. — Что-нибудь любопытное? – поинтересовался Тайлер. — Я встретила этого человека незадолго до появления монстра в День единения. Вряд ли он был как-то связан с ним, разве что неудачно выбрал место жительства. Смотри, – она указала направление, – у него отсутствует левая ступня. Как будто её отгрызли. — Оно ест людей?       Позабавленная этим вопросом, Уэ́нсдей сказала: — Мне точно известно, что у него есть пристрастие к человеческой плоти, однако сомневаюсь, что он оставил бы так много после себя, если бы был по-настоящему голоден… — …Уэ́нсдей… — Интересно, вернулся ли он, чтобы искать меня? — Уэ́нсдей… — Или ему с самого начала было нужно что-то… другое? – погрузилась она в свои мысли. — Уэ́нсдей! – в конце концов достучался до неё юноша. – Кто-то идёт.       После чего она быстро собралась, закрыла морозильник и принялась искать, где можно было спрятаться. Найдя пустую камеру без тела, Уэ́нсдей затащила туда Тайлера, а затем запрыгнула сама и закрыла дверцу как раз к тому моменту, когда в помещение вошли Галпин-старший и коронер. — …только статуя. Это ужасно, полный беспорядок, благо никто не пострадал. – Прозвучал голос шерифа. — По крайней мере, этот небольшой акт вандализма привнесёт немного оживление в наш город. — А по-моему, у нас и так было достаточно волнений.       Мужчина, одетый в пальто-коверкот, рассмеялся. — Что правда, то правда. Кстати, я решил показать вам, прежде чем написать отчёт. Та ещё загадка. – Коронер подошёл к холодильнику с различными склянками и сосудами, в одном из которых покоилась пропавшая ступня. – Нашему последнему посетителю хирургическим путём удалили два пальца на ноге. Могу с уверенностью сказать, что сделано это было профессионально.       Тут же Уэ́нсдей посмотрела на Тайлера, без слов интересуясь, что он считает по этому поводу. Тот лишь неловко пожал плечами и больше не шевелился. Нахмурив брови, она заметила, что Тайлер застыл под ней словно ещё один труп.       Чуть сдвинувшись, Уэ́нсдей легко обнаружила причину, и та была до смешного проста – эрекция. Неуместное возбуждение, которое, как, видимо, отчаянно надеялся парень, осталось незамеченным. Удивленная, она вновь встретилась с ним взглядом, а на вишнёвых губах заиграла лёгкая дразнящая ухмылка.       Эта игра в гляделки и ситуация забавляли, даже будоражили, однако приятное мгновение было испорчено, когда он отвёл свой взор и ярко покраснел. На что Уэ́нсдей лишь закатила глаза. «Как банально и скучно».       Вскоре шериф и коронер ушли. Тайлер без малейших колебаний тут же выскочил из-под неё и поднялся на ноги, оставив ту лежать на животе на выдвижной "койке". Холодный металл был райским наслаждением для кожи, отчего ей не хотелось спешить покидать "насиженное" место. — Что-то не так? – весьма невинно спросила Уэ́нсдей. — Заткнись. Давай просто уйдём. — Я могу выделить тебе пару минут и подождать, если требуется. — А тебе требуется алиби или нет? — Неужели? Какой бесчестный поступок с твоей стороны. – Это была самая нелепая попытка шантажа, которую она когда-либо видела. – На будущее, впредь будь осторожен и не угрожай, если не собираешься воплощать обещанное.       Тайлер повернулся к ней спиной. То ли чтобы скрыть свой румянец, то ли вставший член, Уэ́нсдей не могла понять. Скорее всего, и то, и другое. — Вещь, – крикнула она, вставая ногами на кафельный пол. – Нам пора.       Рука очередной раз юрко запрыгнула на девичье плечо, зажав нужные файлы между пальцами. Спрятав те во внутренний карман куртки, Уэ́нсдей вывела компанию на улицу так же легко, как и привела, минуя местную систему безопасности, которую коронер предусмотрительно включил перед своим уходом.        Она даже проявила достаточно милосердия, чтобы оставить своё мнение о реакции Тайлера, вызванной половым созреванием, при себе.

***** *** *****

— Ты понимаешь, что это значит? – возбуждёно произнесла Уэ́нсдей, лихорадочно пролистывая свои записи и демонстрируя те Тайлеру на следующий день во «Флюгере». – Он собирает части тела, как опытный серийный убийца. Это почти впечатляет.       Тайлер же, напротив, рассеянно рассматривал позаимствованные вчера красочные фотографии, слегка сгорбившись над столом, прежде чем снова сосредоточить внимание на ней. — Звучит так, будто ты почти влюблена в эту штуку.       Тёплое дыхание обжигающие губы. Твёрдые мышцы, прижимающие к земле, не терпящие возражений. На боку и ногах всё ещё оставались следы их встречи: синяки и несколько более глубоких порезов, чем на лице. — Он, безусловно, испытывает ко мне интерес. Вот что делает всё это чрезвычайно интригующим. Всех остальных, кто вступал в контакт с моим монстром, разрывало на части. — И тем не менее ты всё же оказалась в морге, так что эта череда тел не прервалась.       Вишнёвые уста дёрнулись от удовольствия и хотели было уже продолжить… — Боже мой! – Энид почти испугала их своим громким визгом, протиснувшись между парочкой, она села за столик, заставляя брюнетку придвинуться к окну. — Так вот куда ты исчезла? Только не говори мне, что ты планируешь жонглировать двумя парнями, потому что это совсем не круто, подруга.       Аккуратная чёрная бровь раздражённо изогнулась. Ну, почему её соседка такая громкая?       Тайлер же недовольно нахмурился и поинтересовался: — Двумя парнями? – тут же получая не совсем лицеприятный ответ. — Уэ́нсдей пригласила Ксавье на Вороний бал! Я привезла её в город, чтобы купить платье, но она вдруг исчезла. Ох. Гадость! – Энид скривилась от омерзения, взглянув на стол. – Почему это здесь? – она жестом указала на графические изображения протоколов вскрытия. — У Тайлера желудок крепче, и он способен слушать меня, не падая в обморок каждую минуту, – монотонно произнесла Уэ́нсдей, даже не оторвав взгляда от бумаг.       В этот момент последние нотки хорошего настроения на лице Энид окончательно исчезли. Она грустно вздохнула и встала, намереваясь просто молча уйти. Тайлер также безмолвно выпрямился и отошёл в сторону, пропуская блондинку – каждый был погружен в собственные мысли, – однако шаг обратно он не сделал. Уэ́нсдей же не стала утруждать себя даже попыткой понять причину резкой смены в поведении ни одной, ни второго. — Итак, – начал было Тайлер. – Вороний бал?       Уэ́нсдей закрыла глаза, словно молясь, чтобы этот вопрос не превратился в допрос с пристрастием, она не желала тратить на подобное ни секунды своего времени. — По-видимому, я единственная, кто не помешался на этом? — Прости. Просто. Ксавье. Вау! — Ты расстроен? Почему? — Срань господня! Я просто не представляю, как мне быть с тобой, Уэ́нсдей. – Возникла неловкая пауза, – кем? Кто я для тебя? Твой друг? Больше? Меньше? Твоё личное такси или я тебе действительно нравлюсь? Каждый раз, когда мне кажется, что я наконец разобрался в наших отношениях, ты вытворяешь нечто вроде этого, и вот я возвращаюсь в исходную точку.       Во рту пересохло, желудок скрутило совершенно отвратительной судорогой, и Уэ́нсдей возненавидела это чувство всем своим ледяным сердцем и душой – такой дискомфорт не должен возникать только потому, что на неё обиделся какой-то добрососедский мальчишка. — Дело не в том, что мне нравится Ксавье. Я просто не могла упустить возможность поближе познакомиться с потенциальным связующим звеном между мной и ним. — Верно… конечно…       После ухода Тайлера атмосфера стала более мрачной, а воздух вокруг – более густым. 

***** *** *****

      Пещера была такой же, какой они её оставили, когда они с Юджином разбивали лагерь ранее днём. Холодный воздух бодряще пронизывал до костей, а деревья – живыми тенями ночных существ – окружали их. Уэ́нсдей не сводила глаз с мрачного входа в скале. — Как думаешь, чем сейчас занимается Энид? – вдруг спросил пчеловод. — Несомненно, чем-то несущественным и бессмысленным, что вполне идеально соответствует предстоящему балу. — А-а-а… как ты считаешь, может ли её свидание пройти достаточно ужасно и неправильно, чтобы я мог побыть утешительным плечом?       С усталым выдохом Уэ́нсдей опускает бинокль вниз и смотрит на него долгим, оценивающим взглядом с оттенком осуждения. — Да. Нет.       Вдалеке хрустнула ветка.       Она встрепенулась и, шикнув на Юджина, тут же замерла на месте, навострив слух. Листья зашуршали ближе. Её внимание привлекло какое-то движение. — Он здесь, – сказала Уэ́нсдей с едва сдерживаемым ликованием.       Юджин бросился за фотоаппаратом, пока её монстр кружил вокруг них, как хищник, которым он и являлся. Тем же временем сама Уэ́нсдей потянулась за электрошокером, лежавшему в кармане куртки. Искренняя предвкушающая, чуть ли не маниакальная улыбка грозилась украсить собой пухлые губы, стоило только ей увидеть его спину.       Зверь, казалось, не знал, что ему делать. Он то появлялся, то исчезал из поля зрения, лишь шелестя сухими листьями. — Юджин, – обратилась она к парню, – я собираюсь бежать. Обязательно сделай хороший снимок. Будь так любезен. — Подожди. Что…       Однако Уэ́нсдей уже бросилась наутёк, и её монстр незамедлительно погнался за ней. Прозвучала вспышка, сопровождаемая кратким ослепительным светом, которую она заметила краем глаза.       Чудовище взревело, а Уэ́нсдей рассмеялась.       Она чувствовала себя как никогда живой, прямо сейчас, когда мчалась по ле́су. Её ноги разбрасывали в разные стороны влажную землю и листья, что хрустели при каждом шаге.       Быстрее…            Быстрее!       Её монстр уже практически наступал ей на пятки.       Его когти рассекли воздух там, где секунду назад была она.       Прыжок, скольжение, и вот она стоит у подножия холма́.       Бежать…           Бежать…                И снова бежать, перепрыгнуть через поваленный ствол дерева…       Кровь кипела, бурлила, струилась по венам потоками от бешеного биения сердца. Пульс зашкаливал. Дыхание давно сбилось и стало рваным. Но это не имело значения, пока зверь позади всё также уверенно преследовал её.       Лёгкие болели, а мышцы горели. Неожиданно обстоятельства сложились так, что монстр потерял её из виду, и она бросилась к дереву, прячась за ним. Он же остановился в нескольких футах. Затаившись и пытаясь привести дыхание в норму, Уэ́нсдей осторожно наблюдала из своего "укрытия" за зверем, пока тот, недовольно пыхтя, бродил вокруг. Принюхиваясь, он искал её по запаху.       Прикрыв глаза, она наслаждалась тем, каким близким он сейчас казался. Невольно сжав ноги вместе, чтобы унять боль от возбуждения, Уэ́нсдей с придыханием, не без извращенного предвкушения, ждала, когда же он найдет её.       Схватит.            Возьмёт снова.                    Почти!            Ещё чуть-чуть и…       Внезапно раздался звук собачьего свистка, испугавший их обоих. Её монстр весь дрожал от этого звука и жалобно поскуливал. Она сузила глаза, наблюдая, как напрягаются мышцы его бёдер, готовясь откликнуться на призыв.       Уэ́нсдей нацелила шокер, прежде чем он успел пошевелиться. Провод с жалом на конце вонзился в серую кожу, поразив зверя напряжением, способным свалить слона.       Проклятущий свист прекратился примерно через тридцать секунд.       То, что они убежали достаточно далеко в чащу, оказалось крайне удачным стечением обстоятельств. Ведь сейчас Уэ́нсдей не нужно было ломать голову над тем, как переместить бессознательную тушу, поскольку держать его на данный момент ей, к величайшему сожалению, было негде.       Так её чудовище чей-то… пёсик?       Возникло дикое искушение погнаться за хозяином убежавшей зверушки – ибо для чего ещё кому-то взбредёт гулять в глухой роще поздно ночью и привлекать его внимание, так настойчиво зовя? – но при взгляде на него всякое желание наказать наглеца, посмевшего обокрасть её, тут же исчезло.       Нет. Она скорее бы предпочла продолжить их спонтанное рандеву́ и дальше, свернуться калачиком сверху, наслаждаясь чужим теплом.       Её монстр выглядел таким умиротворённым в своём вынужденном сне, растянувшись на лесной подстилке. Уэ́нсдей провела ладонью по линиям выступающих рёбер, погладила мышцы груди и впадину живота.       Его дыхание было размеренным, глубоким. Настолько, что лежать на нём было все равно что дрейфовать на мелких волнах. А сердцебиение, отчётливо раздававшееся рядом с её ухом, быстро погружало в забытье, как самая прекрасная колыбельная.

***** *** *****

      Уэ́нсдей проснулась от яркого солнца, бьющего ей в глаза. Она была совершенно одна на пустой поляне, однако это её не расстроило, ведь её монстр оставил после себя тропинку следов, которые постепенно уменьшались до человеческих размеров и формы.       Размер седьмой. Может быть, сто шестьдесят фунтов. Самец… хотя она и так это знала.       Уэ́нсдей замерла на месте, внимательно изучая отметены на земле и пытаясь выжать из них всю информацию, которую те вообще способны ей дать. После чего она более-менее привела свою одежду в надлежащий вид и направилась в сторону академии.       Скоро начнутся занятия. Ей следовало бы вернуться и досконально проанализировать то, что она уже успела разузнать.

***** *** *****

      Одна-единственная фотография, сделанная Юджином, которой могло бы и не быть: Юджин мог промедлить из-за растерянности и страха, или монстр оказаться слишком быстрым; расфокус, темнота и многое другое, что могло помешать, – была идеальна. Идеальна во всех отношениях. А самое главное – она запечатлела её монстра в момент погони. — Я так волновался! – признался парнишка, чуть не плача. – Ты просто сбежала, и я уже подумал, что больше никогда тебя не увижу. — Выкинь эти нелепые мысли из головы. И хватит драматизировать. – Уэ́нсдей прикрепила снимок с рисунками Ксавье к доске для расследований. – У меня имеется опыт и более опасных игр.       Юджин не выдержал и обнял её со спины, что, конечно, было крайне неожиданно; Уэ́нсдей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не отреагировать резко или даже агрессивно и не оттолкнуть невольного напарника. Так и быть, она позволит этой сентиментальности продлиться ещё немного – двух секунд в полне достаточно, – прежде чем чуть ли не приказать отодвинуться от неё. — Возьми себя в руки. — П-прости, – шмыгнув носом, произнёс тот. – Я рад, что с тобой всё в порядке.       Разумеется. Теперь можно уже заняться делом? — Мой монстр – человек. Нам нужно составить список потенциальных подозреваемых. — Могу порасспрашивать Энид! Она знает практически всех. – Предложил свой вариант Юджин. — Хорошо. И начни с Ксавье. Нет, на самом деле… лучше вообще не выпускай его из виду. Мне нужна вся информация: алиби, график перемещений, кто и с кем, любая странность. Мы ищем парня, который носит обувь седьмого размера. – Отчеканила она. – Я собираюсь разобраться с этим… его… хозяином. – Кое-как выплюнула унизительное слово Уэ́нсдей. – Кто бы он ни был, он планируют что-то ужасное и используют для этого моего монстра.       Юджин испугано сглотнул, практически задыхаясь от ярости и жажды крови, что заполнили собой пространство вокруг девушки. Всё, что он мог сделать, – это жалобно пискнуть: — Понял.

***** *** *****

— Рискну предположить, ты без удовольствия ждёшь этих выходных? – спросил Тайлер, ставя перед ней миску с мороженным. — Визит родителей – особый вид пыток, в котором я не нуждаюсь и навряд ли когда-нибудь стану. — Ну, всё не так уж плохо, по крайней мере, тебе надо переживать это лишь раз в семестр.       Уэ́нсдей уже собиралась ответить что-то едкое на столь позитивное высказывание, но она запнулась.       Её кофе пах просто отвратительно. — Что, – рассеянно сказала она, продолжая вдыхать аромат, разбирая тот на составляющие.       Вроде бы ничего не изменилось, ингредиенты остались прежними, но что-то было не так… — Всё хорошо? – поинтересовался Тайлер. — Твой работодатель… недавно сменил поставщика? — Сомневаюсь, – ответил тот, не до конца понимая, что происходит, – А что? — Да так… не бери в голову.       Уэ́нсдей оставила в покое чашку и вернулась к своему блокноту, что хранил в себе не только наброски к роману, но и заметки об идеях относительно личности её монстра, а так же его владельца…       Несправедливо. Нечестно. Отвратительно… — Их приезд абсолютно бессмысленен. И бесполезен. Всё, что они будут делать, – это ворковать, вспоминая свои золотые годы юности, плавно переходя в легкое разочарование от своих ошибочных ожиданий относительно того, кто я есть и каким будет моё будущее. Хах, – устало выдохнув, представляя как ей в очередной раз придётся пережить этот почти уже ритуальный обряд, Уэ́нсдей продолжила, – когда они не пытаются превратить меня в обновлённую версию себя, то в основном родители заняты тем, что демонстрируют неприличное количество социальной привязанности друг к другу, совершенно не обращая внимания на окружающих. — Интересно, а сможем ли мы натравить их на моего отца? – пошутил Тайлер. – Может, он наконец научится проявлять хоть толику эмоций, – уже с горечью сказал он, погружаясь в неприятные воспоминания. — Хм, весьма заманчивое предложение, учитывая вендетту, которую шериф Галпин ведёт против моего отца.       Тайлер негромко рассмеялся, прежде чем его позвали за другой столик.

***** *** *****

— А вот и она, Уэ́нсдей, наш смертоносный паслёнчик, – проворковал отец, стоило только ему увидеть её. – О, как мы соскучились по осуждающим взглядам и юношеской усмешке. «Что же, это будет очень длинный день, – подумала она, мысленно подготавливая себя и терпя мучительные десять секунд проявления родительской любви – крепких объятий». — Как ты, моя маленькая тучка? Как тебя встретил «Невермор»? – поинтересовалась мама с понимающей улыбкой, которая почему-то сейчас раздражала больше, чем обычно. – Расскажи всё. — Вещь же тебе обо всём докладывает, – от услышанного родители напряглись. – Я мигом раскрыла вашу никчёмную уловку. Так что можете не продолжать эту слабую постановку. Сомневаюсь, что вы ещё не в курсе о каком-то из моих шагов.       Их неподдельное удивление одновременно и поражало, и оскорбляло. — Эм, и как же поживает мало́й, – нахмурился отец. – Все ли его пальчики на месте? — Расслабься. Я не сломала ни одного. Пока что.       Драматический вздох облегчения со стороны отца вызвал лишь желание закатить глаза. Её родители всегда были чересчур театральны. — Гомес, дорогой. Не могли бы вы с Пагсли найти нам место? Я бы хотела минутку поговорить с Уэ́нсдей. — Конечно, mi corazón, – согласился тот, как обычно поцеловав в своей тошнотворно чувственной манере костяшки женских пальцев, прежде чем оставить их наедине. — Чего ты хочешь, мама? — Пойдём со мной.       Они шли нога в ногу, казалось, бесцельно удаляясь от толпы. И вот, в конце концов, все звуки вокруг стихли. — Скажи мне, Уэ́нсдей. Тебе до сих пор не нравится находиться здесь? – на лице матери появилось слишком довольное выражение, что только ещё больше заставляло напрячься, однако надо было признать… — С тех пор как вы меня бросили, на меня охотятся, меня преследуют, и даже пытались убить. – «Хорошо, осознание этого и произнесение вслух доставляло некоторое удовольствие». – Я не могу прожить и дня, чтобы не наткнуться на новую тайну, которую нужно разгадать.       Её мать вновь безмятежно улыбнулась. — Рада слышать. Именно в «Невермор» я расцвела и стала такой, какая есть сейчас. Я искренне желала, чтобы подобное произошло и с тобой.       Ну вот, опять. Уэ́нсдей раздражённо стиснула челюсти. — Повторяю. Мне неинтересно идти по твоему пути и становиться хотя бы отдалённо похожей на тебя. Это остаётся неизменным. — Оу, нет! Ты неправильно меня поняла, и как бы я ни восхищалась твоей решимостью и силой воли, тучка, очень важно, чтобы ты услышала о чём я хочу сказать. — И что же это? — Твой любовник. Молодое чудовище, что поймало в ловушку мою драгоценную дочь и благословило нашу семью, став частью её истории.       Уэ́нсдей собиралась вымазать Вещь дёгтем и обмазать перьями. — Мой монстр – человек, но кто он, не знаю. Пока что. Это лишь вопрос времени, когда я его найду. — Даже не сомневаюсь. Особенно сейчас… «Она определённо дразнит меня, – поняла Уэ́нсдей, – что за детские игры? Допустим… она же не успокоится, если я не подыграю». — Ты что-то знаешь? — Если бы ты не была так сосредоточена на внешних факторах, уже бы давно поняла. После встречи со своим монстром ты почувствовала себя по-другому. Потеряла счёт времени. Забылась… – давала подсказки та, – А я считала, что достаточно хорошо занималась твоим обучением, а ты так просто упустила из виду признаки беременности.       Уэ́нсдей застыла.       И в этот момент в её тёмных глазах ясно читалось замешательство, пока она пыталась вспомнить, когда в последний раз истекала кровью. — Нет. Нет. Нет. В последнее время я очень устала и была сильно занята. К тому же, того количества активных флюидов и подростковой хандры, которыми пропитано моё общежитие, достаточно, чтобы любую женщину затошнило. — Можешь не верить мне на слово. Твоё право. Посмотри сама, – произнесла мама, доставая из кармана тест.       С ухмылкой на губах, на сто процентов убеждённая в своих словах, Уэ́нсдей выхватила протянутою коробочку и направилась уверенной походкой в сторону общежития.       Её мать терпеливо ждала возле двери в ванную комнату.       Через несколько минут Уэ́нсдей раздражённо захлопнула ту за собой, выходя обратно, а положительный тест столь же резко и стремительно полетел в мусорное ведро. — Не нужно так нервничать, – спокойно сказала мама, грациозно присаживаясь на кровать с черным постельным бельём. — Я не ты! – Уэ́нсдей шагала взад-вперёд. – Я не инкубатор. У меня нет никакого желания целыми днями сидеть дома и заботиться о потомстве. — Что же… тогда можно сделать аборт, если ты того хочешь, впрочем я не думаю, что ты это сделаешь. — Неужели?! — Посмотри на меня, – твёрдым голосом потребовала её мать. – Решать только тебе. Однако! Я не хочу, чтобы ты делала выбор, руководствуясь каким-то преувеличенным страхом того, что стать матерью – значит поддаться патриархату, как будто он способен контролировать твои действия, даже в случае твоего неповиновения. – Наступила секундная пауза, пропитанная тяжелой атмосферой. – Итак. Мы можем сделать аборт, и ты вернёшься к своей прежней жизни, будто ничего и не было. Или можно выносить ребёнка и родить, а дальше решать, кто и где будет его растить. Тебе прекрасно известно, что мы с твоим отцом с радостью возьмём на себя ответственность либо на то время, пока ты сосредоточена на своём образовании, либо на более неопределённый срок. С директором Уимс можно договориться о том, чтобы оставить дитя на территории академии. Если понадобится, мы также можем переехать в Джерико, чтобы поддержать тебя. Не говоря уже о вкладе отца ребёнка. — Отца? – злобно рассмеялась Уэ́нсдей. – Отец – пёсик на чужом поводке. Он даже не способен помочь самому себе, не говоря уже о том, чтобы вносить какой-то вклад! — Тогда помоги ему. Освободи его от этого поводка и делай с ним, что пожелаешь. Ты ведь хочешь его, не так ли?       Уэ́нсдей ненадолго отвела взгляд, проклиная свою слабость. — Откуда ты вообще обо всём этом знаешь? Вещь не мог рассказать. — Почему бы тебе не подумать об этом ещё чуть-чуть?       И тут Уэ́нсдей посмотрела в гордый блеск пророческих глаз и вспомнила, что та предвещала каждого новорождённого в роду за последние тридцать лет.

***** *** *****

      К тому времени, как они вернулись обратно, её отец был арестован. — Что произошло? – выплюнула Уэ́нсдей. — Я не знаю, – плакал Пагсли. – Вы с мамой ушли, папа стал рассказывать мне о прошлом в «Невермор», а потом пришёл шериф и увёл его. — Перестань рыдать. Удивительно, что тебе удалось продержаться так долго без меня. — Что ты собираешься делать? – спросил Пагсли, но Уэ́нсдей уже след простыл.

***** *** *****

      Шериф Галпин был самодовольным, заносчивым ублюдком, и как же он действовал ей на нервы.       У неё и так хватало проблем, чтобы забивать голову мыслями об их решении. Убийство коронера. Дело Гаррета Гейтса. А теперь ещё и арест отца, который лишь отвлекал её и тратил драгоценное время. Как будто ей больше нечем заняться.       Желудок снова скрутило.       После их разговора с матерью подобное стало происходить всё чаще. Уэ́нсдей не знала, было ли это потому, что она не понимала происходящего, и ситуация с отцом заставляла её нервничать, или причина более очевидна…

** *** **

      Пагсли дал ей подсказку, где найти их маму, – оказалось, в тайной библиотеке «Белладонны».       Что же, в этом есть смысл, поэтому та и была тайной – отличное место, если хочешь, чтобы тебя не беспокоили.       Каким бы поучительным ни был их последний разговор, истина о смерти Гаррета Гейтса была ещё более приятной и полезной, особенно после того, как Уэ́нсдей так долго за ней гонялась. Чувство вины, которым пропитана исповедь матери, только подстёгивало, и она продолжала вытягивать правду из упрямых бордовых губ напротив, не испытывая ни малейшего угрызения совести…

** *** **

      Когда Уэ́нсдей наконец открыла гроб Гейтса-младшего, оттуда донёсся божественный аромат, однако отвлекаться было некогда, у неё была задача, требующая немедленного решения. И оно быстро нашлось – видимо, удача была на её стороне. Впрочем радость от успеха длилась недолго: лопату в руках сменили наручники, а затем их с матерью отвезли в участок и заперли в соседней с отцом камере.       Уэ́нсдей пришлось отвернуться, она даже хотела заткнуть уши, чтобы не лицезреть и не слышать полного страсти воссоединения родителей, опасаясь, что её тут же вырвет на месте, и Уэ́нсдей точно знала, что это не имеет никакого отношения к ребёнку…

** *** **

      Никогда прежде она не чувствовала такой солидарности с матерью, как в тот момент, когда та бросила правду прямо в лицо стоящему напротив них мэру…

** *** **

      Уже стоя на улице и ожидая освобождения отца и мужа, они вновь поговорили, можно сказать, по душам.       Мама дала ей совет относительно видений, который оказался весьма полезным, хотя Уэ́нсдей было больно признавать это даже про себя.       Гордыня вызывает привыкание, и Уэ́нсдей она нравилась, но в те моменты, когда ей приходилось осознавать её неуместность – она ненавидела чувствовать себя побежденной.       Уэ́нсдей с большим трудом подавила гордость и произнесла: — Благодарю, за то, что рассказала мне о… ребёнке, мама. Ты дала мне пищу для размышлений. — Я желаю для тебя только лучшего. — Ты хочешь, чтобы у меня всё было хорошо. Однако я не в состоянии представить, что буду счастлива с детьми, но…! В последнее время мне пришлось многое узнать о самой себе. – Уэ́нсдей прекрасно понимала, что это признание будет тяжело сделать, но ком в горле оказался неожиданно большим. – Ранее ты упомянула, что, возможно, я боюсь. Что я отвергаю идею шаблона нуклеа́рной семьи только для того, чтобы противостоять концепции патриархата, а не из-за собственных желаний. Полагаю, это действительно так: из кожи вон лезу, чтобы позлить "мужчин", и в итоге поступаю в их же интересах. Я должна действовать исключительно ради себя. — Уэ́нсдей, ты потрясающая молодая девушка. И я верю, что ты подойдёшь к решению этого вопроса с той уверенностью и свирепостью, как и всегда.       Когда же отец наконец вышел из дверей участка, шериф Галпин сопровождал его. — А он в курсе? — Нет. Для начала я хотела поговорить с тобой, прежде чем распространяться новостью с кем-то ещё. Не хочешь сама ему рассказать? Он будет вне себя от радости. — Предпочту немного подождать. Он может слишком переволноваться, если рассказать сейчас, а я ещё даже не приняла решения. — Как пожелаешь, – понимающе кивнула мама.       А затем с тоской вздохнула и отошла в сторону, чтобы поприветствовать мужа.

***** *** *****

      Шестнадцатый день рождения Уэ́нсдей сопровождался болезненным напоминанием о том, что теперь она – ходячее клише.       Беременность означала, что кофеин отныне ей противопоказан, как бы сильно она его ни хотела. Очевидно, её вкусы будут меняться по мере того, как ребёнок начнёт требовать необходимое ему пропитание.       Ей придётся игнорировать нелепые разговоры и порывы сверстников, которые, несомненно, будут глазеть на неё и сплетничать. Люди наверняка захотят подойти к ней или, не дай духи предков, дотронуться, когда её положение станет совсем… явным.       Это также означало, что потребуется скорректировать план по достижению целей, учитывая наличие потомства под боком, потребности которого нужно удовлетворять. М-да…       Аборт по-прежнему казался привлекательным вариантом.       Она всегда могла завести детей позже, если бы по-настоящему захотела. А ещё это бы означало, что ей не шестнадцать и она не залетела по глупости.       Какое же позорное клише… унизительно.       Уэ́нсдей раздражённо отодвинула страницу, зафиксированную в механизме пишущей машинки, в исходное положение. Приятный для ушей звон эхом разнёсся по пустой комнате, но наслаждение было мимолётным, ведь она всё также зла.       Судя по имеющимся фактам, раз её монстр генетически совместим с ней, чтобы создать новую жизнь, то он всё же должен был быть человеком… хотя бы частично. Впрочем это не совсем стопроцентное утверждение. Человекоподобные следы в лесу тоже не были абсолютным доказательством. В общем…       Уэ́нсдей так до конца и не уверена, что именно она носит в себе.       Идея произвести на свет чудовище имела некую толику привлекательности, хотя – если честно – хотелось, чтобы она не была столь буквальной. Ад, который её отпрыск мог бы принести на землю, используя лишь половину силы любого из своих родителей, почти вызывал довольную улыбку на вишнёвых устах.       В книгах на полках библиотеки академии – общедоступной и секретной, – не нашлось ничего похожего на него, и если даже «Невермор» не знал о её звере, значит, он принадлежал к крайне редкому виду. Возможно, даже совершенно новому.       Ребёнок в её утробе мог бы стать потенциальным подопытным, которого ранее никто не изучал. Мысль о том, что она могла бы выяснить, почти заставила её принять окончательное решение. Почти.       Как и боль при родах. Опыт, ради которого она была готова пожертвовать некоторыми своими возможностями и которым вполне могла бы наслаждаться в течение года. Уэ́нсдей лишь гадала, будет ли её дитя таким же мучителем, каким она была для своей матери? Или повезёт ли ей настолько, что ребёнок разорвёт её надвое? — Чему так радуешься? – поинтересовалась Энид, войдя в комнату, пока Уэ́нсдей пребывала в глубокой задумчивости.   — Ты в курсе, что после родов мать может впасть в глубокую депрессию? Вместо того чтобы сблизиться со своим потомством, женщина может впасть в отчаяние и дойти до самоубийства или даже детоубийства. Иногда дело доходит до развития посттравматического стрессового расстройства. Также случаются разрывы промежности и половых губ, несмотря на использование кесарева сечения, когда ребёнок разрывает мать во время родов. — Пожалуйста, я тебя умоляю, скажи, что ты просто проводила исследование для книги и не собираешься убивать младенцев или кого-то разрывать. — Ничего не могу обещать. — Оке-ей. Мне, как никому, известно, что тебе нравится пугать людей до чёртиков, Уэ́нсдей, поэтому я просто притворюсь, что ты просто пошутила, и буду верить, что ты никогда бы не поступила подобным образом. Верно? — Беременность, возможно, самая распространённая и садистская пытка в истории человечества. — Угу-у, – слабо пробормотала под нос соседка. — И всё же главная причина смерти беременных – убийство. Разве не интересно?       И тишина была ей ответом.       Энид ушла.

***** *** *****

      Вечеринки по случаю дня рождения потеряли какую-либо привлекательность в год смерти Неро.       Однако сейчас Уэ́нсдей ещё не решила, стоит ли молча поблагодарить своих однокурсников или нет, когда она заметила гравировку на стене в склепе основателя, цитирующую и дополняющую последний акт вандализма в академии:

«Когда я восстану из мёртвых, с неба польётся огонь».

      Внезапно, словно ударом хлыста, Гуди встретила её электрическим разрядом – эти видения нравятся Уэ́нсдей всё меньше и меньше. Прародительница указала на кованые ворота, за которыми таилось место, каким-то образом связанное с Крэкстоуном. «После её подсказок больше вопросов, чем ответов…»

** *** **

      На следующее утро Уэ́нсдей по привычке заняла свой столик во «Флюгер» и принялась изучать «Путешествие пилигрима». Чем больше она знала, как гласило название книги, о жизни и эпохе Джозефа Крэкстоуна, тем лучше.       Тайлер поставил перед ней стакан с капучино, на котором красивым почерком было написано пожелание счастливого дня рождения, и присел напротив. — Я знаю, что ты предпочитаешь квад, но я всю неделю руку набивал. — День рождения – да. Счастливый – никогда.       Она ни за что не стала бы пить это пересахаренное пойло, даже если бы в нём совсем отсутствовал кофеин. — В обозримом будущем я не буду пить кофе. Указания врача. — Не могу сказать, что удивлён. Учитывая, сколько шотов эспрессо ты заказывала, я подозревал, что здесь замешана какая-то магия, предотвращающая неизбежный сердечный приступ.       Уэ́нсдей с удивлением оторвала взгляд от книги, искренне забавляясь услышанным. — Тебе придётся постараться чуточку побольше, чтобы убить меня таким способом. Переизбыток алкалоида в напитке маловато будет. — Хм, если предпочитаешь, я мог бы попробовать цианид? Он горький, тебе должно понравится, а миндальный аромат придаст вкусу слегка терпкую нотку.       Вишнёвые губы дрогнули в лёгкой усмешке. — Предпочитаю мышьяк. — Безвкусно и эффективно. Недурно. — Именно.       Тайлер застенчиво улыбнулся, и его глаза сказали что-то, чего она не смогла прочесть. Что же, значит это было не столь уж важно, раз он не посчитал должным произнести это вслух.       Уэ́нсдей же вернулась к прочтению биографии Крэкстоуна, которая оказалась довольно скучной, а местами и весьма раздражающей. — Это что… подарок Энид? – Тайлер указал на снуд, лежащий возле окна. — Надену, если буду бежать из страны, раздираемой войной. — Да ладно. Не любишь посвящённый тебе день? — Я каждый день посвящаю себе, как и любой другой. Этот отличается лишь наличием торта и отвратной песней.       Тайлер поднял брови, глядя на неё, и слегка качнул головой. Это выражение – «о, да ладно?» – на его лице было знакомо ей не по годам. Так делали люди, когда задумывались над её словами. Правда… обычно они выглядели скорее осуждающими, чем удивлёнными или даже позабавленными. В любом случае, Уэ́нсдей не собиралась никак это комментировать.       На этом банальная тема для беседы исчерпала себя.       А потом он вдруг пригласил её на ужин, и она растерялась, потому что не знала, что ответить. У неё была задача, которая не терпела отлагательств, и монстр, которого предстояло найти.       Тайлеру явно не нужны были ложные надежды, если она, в конце концов, серьёзно вознамерилась выяснить личность своего монстра. Меньше всего Уэ́нсдей надо, чтобы появился ещё один парень и ныл о том, что она бегает за кем-то другим, вместо того чтобы ценить их дружбу. Особенно она не желала слышать подобное от Тайлера, чьё общество для неё оказалось неожиданно приятным, и на которого она уже привыкла полагаться. — У меня жесткие сроки. Акцент на «жесткие», – сказала Уэ́нсдей в конце, прежде чем спросить, узнал ли он ворота на её наброске, на которые Гуди указала в видении.       И он сделал это – в очередной раз помог. Пожалуй, Тайлер самый полезный из всех её новых знакомых.       А затем он заметил то, что ей не свойственно. Пренебрежение. То, чего раньше не было в их отношениях. Нет, она не избегала его намеренно после приезда родителей и инцидента с их отцами, однако, возможно, Уэ́нсдей немного переборщила со своей изоляцией, больше чем обычно…       С тех пор как стало известно о её беременности.       Не говоря уже о том, что от привычных четырёх шотов экспрессо у неё всё чаще и чаще выворачивало желудок. В общем и целом, не осталось никаких очевидных – легальных – причин посещать кафе, чтобы не попасть под поток расспросов и подколов светловолосой, гиперактивной, оптимистичной занозы. — Я приношу извинения, – признала своё поражение Уэ́нсдей. Слова звучали неуютно, чужеродно на её языке, как новая пара туфель, не успевшая разноситься. – Я… искренне… ценю твоё присутствие и помощь в моём расследовании.       Ореховые глаза снова стали непроницаемыми. — Тогда дубль два: Уэ́нсдей Аддамс, не хотела бы ты сегодня вечером вместе со мной осмотреть заброшенный особняк?       На такое предложение она смогла ответить лишь положительным кивком.

***** *** *****

      Уэ́нсдей всё ещё сидела на своём месте, ожидая когда закончится рабочая смена Тайлера, когда мэра Уокера сбил автомобиль, пронёсшийся мимо окон кафе.       Шериф Галпин, который чуть ранее потягивал горячий напиток за соседним столиком, видимо, чтобы скрасить себе время, добрался до пострадавшего одновременно с ней. Вскоре подъехала машина скорой помощи и увезла едва живого – к счастью или нет, – мэра в больницу.

** *** **

      Тайлер всё также занимался уборкой и готовил «Флюгер» к закрытию, когда шериф вновь усадил её на прежнее место и сам сел напротив. — Я видела то же самое, что и Вы, – сказала Уэ́нсдей. – Синий «Кадиллак». Номера отсутствуют. Однако вот чего я не пойму, почему Вы сидите здесь со мной, когда есть настоящая полицейская работа, которой Вы могли бы заняться. — Очень смешно, – с упрёком произнёс шериф, после чего поставил между ними диктофон и нажал кнопку «запись». – Мне нужны показания получше. Например, что ты делала здесь в момент инцидента? — Пила чай, – тут же безэмоционально отчеканила она. — Неужели? По словам Тайлера, ты – непоколебимый приверженец кофе. — Мои привычки в еде сейчас не имеют никакого значения. Если подумать, Вы ведь ранее говорили с ним по телефону, не так ли? Вопрос чисто риторический. Я хорошо Вас слышала. Так… что за тема разговора могла спровоцировать кого-то на попытку убийства?       Попался! — Когда мэр ещё был шерифом, то часто выдвигал дикие версии насчёт дел, которые не смог раскрыть. Так что, мы частенько разбирали их за пирогом прямо вон за тем столиком, – указал он себе за спину. – Чаще всего они ни к чему не приводили. Вот и сейчас… — Может, я старомодна, но когда того, кто хочет сообщить полиции информацию за чашкой чая с пирогом, сбивают на дороге, значит, что он нащупал что-то важное. И это уже далеко не безумные теории.       Тайлер вышел в обычной одежде, с ключами в руках. — Готова ехать? – обратился он к Уэ́нсдей.       Шериф Галпин устало вздохнул и закончил запись: — Что происходит? — Тайлер уговорил меня сопровождать его на прогулке по случаю моего дня рождения. И я ему потакаю, в конце концов, это такой особенный день. — Верно, – неловко пробормотал тот. – Что-то не так? — Да, – отрезал Галпин-старший, когда Уэ́нсдей поднялась со своего места, перекинув пиджак через предплечье. – Ни в коем случае. Особенно после случившегося Аддамс отправится прямиком в «Невермор». — У меня ещё есть время до комендантского часа, шериф, и, кроме того, я не совершила никакого преступления. Пока что. Тайлер, пойдём.       Юноша растерянно посмотрел то на Уэ́нсдей, которая уже практически покинула помещение, то на отца, что выглядел куда более уставшим, чем обычно. — Тогда увидимся дома, – бросил на прощание он, догоняя брюнетку.

***** *** *****

      Особняк Гейтсов нависал над ними.       Весь окутанный мраком…       Старый…       Ветхий…       Это почти напоминало о родном доме. — Ночью здесь очень живописно, – размышляла Уэ́нсдей, когда они уже миновали запертые ворота и подошли к главному входу в особняк. – Ты так не считаешь? — Ну-у, небольшой косметический ремонт не помешал бы, но он действительно очень… милый. Как раз в твоём стиле. — Начнём с гаража. – Хмыкнула она, дёргая за латунную ручку. – Парадная дверь не поддаётся.

** *** **

      На сей раз Тайлер попытался открыть дверь силой и тоже потерпел неудачу. Пока он размышлял о том, хорошая ли это идея в принципе, Уэ́нсдей оглядывалась по сторонам в поисках чего-нибудь полезного. Подняв голову, она обнаружила, что окно на втором этаже было оставлено приоткрытым. — Подсади меня, – приказала Уэ́нсдей, указывая на выступ, по которому можно было забраться наверх.       Тайлер посмотрел на неё как на сумасшедшую, но сделал то, о чём его… просили: — Уверена, что знаешь, что делаешь? — Когда я была ребёнком, то во время грозы часто забиралась на крышу собственного дома с металлической антенной, привязанной к спине, – это было соревнование между мной и братом, и каждый раз победа оказывалась за мной. Так что, да, я уверена. — Ладно, ладно… – согласился Тайлер, сдавшись, и с абсолютной лёгкостью, поразившей Уэ́нсдей, подсадил её к карнизу.

** *** **

      Разбитая местами черепица и чугунные украшения превращали подъём в детскую забаву. Однако ей потребовалось немало усилий, чтобы окончательно открыть окно из-за ржавчины, накопившейся за долгие годы, но она сделала это и достаточно широко, чтобы проскользнуть внутрь, и, приземлившись, забрызгать ковер грязными каплями со своих ботинок. Ещё мгновение потребовалось, чтобы впустить Тайлера в дом. — Пошли. — В любом случае, что именно мы ищем? – поинтересовался тот, покорно следуя за ней. Его плечи становились всё более напряженными, чем дальше они продвигались. — Всё, что выходит за рамки обычного. Доказательства существования монстра, его хозяина или информация, которая могла бы указать на то, какое отношение к этому всему имеет Крэкстоун. — Хозяин? – уточнил Тайлер, но его вопрос остался без ответа.       Они вернулись обратно в гараж и включили свет. Красное мерцание заполнило помещение, окутав обоих жутким светом. Её внимание привлёк большой брезент, прикрывающий, судя по всему, какой-то автомобиль, и подозрения подтвердились, когда, откинув его, пред ними предстал тот самый синий «Кадиллак», сбивший мэра Уокинса. — Срань господня, – произнёс Тайлер. — Это ещё не конец. Давай двигаться дальше. — Я покойник, – пробормотал он себе под нос, но Уэ́нсдей смогла уловить. — Я не допущу, чтобы это произошло. — Как бы ни было приятно слышать такое… от тебя, сейчас это как-то, хах, не утешает.       Уэ́нсдей прервала своё исследование этажа и повернулась, чтобы взглянуть на него: парень выглядел ещё более взвинченным, чем прежде. «Куда уж больше-то?» — Очень глупо. Ты сам мог наблюдать, что я способна постоять за себя, и меня не так-то легко напугать. — Да-а… Крав-мага́ отлично подходит для парочки школьников-придурков, – показал он два больших пальца вверх, – ну, может, не только для школьников, но если сюда припрётся тот монстр, что-то меня одолевают сомнения, что его будет достаточно. Уж, прости. — Монстр не представляет для нас угрозы, а его хозяин будет не опаснее твоих одноклассников, когда я доберусь до него. Уж, поверь. – Подразнил она его.       Уэ́нсдей продолжила осмотр, выискивая всё, что могло бы привлечь внимание. И вот она остановилась у семейного портрета в кабинете. — Ты продолжаешь говорить «хозяин». Что ты имеешь в виду? — Разве я тебе не говорила?       Тот отрицательно покачал головой. — В третий раз, когда я встретила своего монстра… — В третий!? — Да. Так вот… его призвали собачьим свистком. Можешь придумать какое-либо другое объяснение подобному? — Предположим… у него есть друг? Кто-то, кому просто нужен способ связаться с ним, когда он далеко? — Маловероятно, однако технически допустимо. Неприемлемо в любом случае. — Ого, похоже, ты ревнуешь? – пошутил Тайлер.       И как угадал? Впрочем она не собиралась признавать этого вслух. — Продолжим.

** *** **

      Они направились в библиотеку, которая была бы именно тем местом, где она сама предпочла бы спрятать пару-тройку своих секретов, если бы возникла такая необходимость. — Думаю, теперь у нас есть достаточно причин, чтобы привлечь сюда моего отца.       Уэ́нсдей заметила странную деталь на книжном шкафу – один из узоров на наличнике был менее пыльным по сравнению с остальными. Он выглядел точно так же, как потайная дверь в их домашнее хранилище. Изучив гравировку, она нажала на удобно расположенный квадратик и открыла проход. — Вау.       За фальшстено́й обнаружилась офренда Джозефу Крэкстоуну. По обе стороны от портрета которого красной краской было написано уже хорошо знакомое: «Когда я восстану из мёртвых, с неба польётся огонь». На полке стояли полусгоревшие свечи и чаши для подношений. — Тёплые, – резюмировала Уэ́нсдей, дотрагиваясь до фитилей. – Возможно, в доме есть кто-то ещё. — Пожалуй, нам стоит уходить? – предложил Тайлер. — Надо проверить наверху. – Подорвалась она с места и направилась к лестнице. — Постой. Уэ́нсдей! – ему ничего не оставалось, как последовать за ней, его ореховые глаза метались по сторонам, как у перепуганного кролика. — Если боишься, я могу продолжить и одна. — Нет, нет… просто у меня очень плохое предчувствие, вот и всё. Я не слишком сильно горю желанием быть пойманным здесь кем-либо. — Неужели в тебе заговорил инстинкт, отточенный за годы, когда ты тайком заглядывал в папки с делами твоего отца? — Может быть? — Повторюсь: монстр не причинит нам вреда. — Почему ты так уверена?       Уэ́нсдей колебалась, потому что не хотела рассказывать Тайлеру обо всём, однако не могла понять, почему? Почему она не может просто рассказать ему? Это было крайне досадное чувство. — Просто знаю.       Видимо, ответ прозвучал не слишком убедительно, поскольку Тайлер стал выглядеть ещё более обеспокоенным. Уэ́нсдей решила, что лучше поторопиться: — Я осмотрю комнаты по левую сторону. А ты займись правой.       Он молча кивнул и направился к первой двери. Она сделала то же самое и, не найдя ничего, кроме беспорядка, грязи, пыли, паутины и давно заброшенной мебели, отправилась в следующее помещение. Уэ́нсдей уже начала прикидывать, где может быть спрятан путь на чердак, когда Тайлер окликнул её.       Она обнаружила его застывшим на месте в неуместно прибранном пространстве, где, вероятно, жила представительница женского пола. — Что ж? Это даже лучше, чем моя комната, – вдруг сказал Тайлер какую-то ерунду. — Не говори глупости. Твоя комната гораздо приятнее, чем этот кричащий дизайн. — Я так полагаю, розовый цвет тебе не по душе? — Правильное предположение, – Уэ́нсдей обошла комнату, заглядывая в каждый ящик и, наконец, под кровать.       Ничего интересного не нашлось, пока она не заметила, что Тайлер разглядывает что-то на туалетном столике. — Что там? — А? – растеряно произнёс тот, словно вынырнув из забытья.       На столике стояла музыкальная шкатулка для драгоценностей с гравировкой «Л. Г» на боку. И опять ничего, внутри она оказалась раздражающе пуста, но функциональна, поскольку для парочки начала играть тихая мелодия.       Тайлер подскочил, когда с первого этажа послышались звуки чьего-то присутствия. Уэ́нсдей тут же бросилась вниз. — Уэ́нсдей!       Как раз в тот момент, когда она спустилась обратно, за углом мелькнуло какое-то движение. Раздался собачий свисток, а затем болезненный крик Тайлера сверху.       Уэ́нсдей запаниковала, когда монстр внезапно пронёсся по коридору наверху, отчего с потолка стала сыпаться штукатурка, после чего он появился на лестнице. Его глаза были полны ярости, которой она никогда раньше не видела. Казалось, он смотрит сквозь неё.       И Уэ́нсдей побежала.       Её монстр двигался без всякой грации или сдержанности, врезаясь в стены и снося всё на своём пути. Грозный рёв зверя сулил большие неприятности, пока тот гнался за ней, и только по счастливой случайности она влетела в открытую дверь – как оказалось, ведущую в подвал, – и свалилась с лестницы, не сломав при этом себе шею. Чудовище пронеслось мимо. Впрочем Уэ́нсдей не стала задерживаться, чтобы проверить, заметил ли он её исчезновение или нет.       К сожалению, на этом её везение закончилось, ведь лодыжку она всё же вывихнула и получила пару-тройку десятков синяков. Завтра будет болеть.       Хромая, она нашла выключатель и нажала на кнопку, озарив комнату режущим глаза светом. О-о-о, и это была не просто комната… это настоящая сокровищница – всё, что Уэ́нсдей искала, находилось здесь: пропавшие части тел, необходимое оборудование, книги и бумаги, разбросанные повсюду.       Половицы над ней затряслись, осыпая пылью, пока зверь занимался её поисками. Так, пляску святого Витта придётся отложить до лучших времен, сначала нужно выбраться отсюда.       Тут было окно и достаточно широкое, чтобы человек её размеров смог через него пролезть. Надо же, повезло.       Она успела наполовину оказаться снаружи, когда зверь ворвался в дверь и так же неуклюже скатился по деревянным ступеням, а за мгновение до того, как он врезался головой в цементную стену, Уэ́нсдей уже была на свободе, откатившись от окна, поднялась и побежала в сторону леса.       Однако вскоре она остановилась и направилась обратно в особняк.       Тайлер всё ещё оставался внутри.

** *** **

      Он лежал на земле возле ворот, раненный и перепуганный. Уэ́нсдей опустилась на колени рядом с ним, сорвала с себя куртку, чтобы надавить на следы когтей на чужой груди. — Уэ́нсдей, – обеспокоено выдохнул Тайлер. — Всё хорошо. Пошли. Машина недалеко.       Она помогла ему подняться на ноги и села за руль, чтобы парень мог спокойно рухнуть на пассажирское сиденье. — Ты умеешь водить? – уточнил Тайлер зачем-то. — Ты про законность моих навыков? — Можно было просто ответить «да».

***** *** *****

      В ванной комнате дома Галпинов было на удивление много всего необходимого: эластичные и обычные бинты, антисептики, обезболивающие средства, даже пластырь-стяжка. Её лодыжку нужно было просто забинтовать, а поскольку ситуация с Тайлером была не такой уж пугающей, как казалось первоначально, потребовалось лишь наложить всего несколько поверхностных "швов". И она ни за что не позволила бы ему снять их, пока те не заживут полностью. — Спасибо, док, – отшутился он, когда она зафиксировала последний пластырь на одной из ран, осторожно проводя по алым линиям, которые оставил на нём её монстр. — Могут остаться шрамы. — Я так понимаю, это типичное свидание с Аддамсом.       Уэ́нсдей обменялась с ним поражённым взглядом: — Без оскорблений, попрошу. Никто даже не умер.       На что Тайлер искренне рассмеялся, после чего поморщился, когда тряска задела рану. — Скажу лишь раз: ты был прав. Я должна была тебя послушать, просто… монстр, – запинаясь, она пыталась подбирать правильные слова. – Он был сам не свой. — А каким он обычно бывает? — Жестоким. Импульсивным. – Уэ́нсдей мягко улыбнулась, – одержимым, – продолжила она, глядя на грудь Тайлера. – Пытли́вым… игривым. — Трудно представить, что эта штука может быть игривой. — Он преследовал меня и раньше. Но не так, как сегодня. Он… он смотрел на меня, как… будто я была просто очередным куском мяса для него. Будто я – ничто. — Эй, – мягко подал голос Тайлер, слегка наклоняясь ближе и приподнимая её подбородок, чтобы Уэ́нсдей посмотрела ему прямо в глаза. – Всё хорошо. — Он причинил тебе боль, – закипала она. — Хей, спокойно. Я рядом. Я ведь здесь.       Возможно, причина такой её эмоциональности заключалась в том, что она была измотана, или напугана – совсем чуть-чуть, – или рассержена. А может, всему виной беременность. В любом случае, когда Тайлер наклоняется ещё ближе с явным намерением поцеловать, Уэ́нсдей не останавливает его, даже не думает об этом.       Его губы были мягкими и на удивление приятно-тёплыми, что совершенно не соответствовало её ожиданиям от своего первого поцелуя. Уэ́нсдей всегда предполагала, что тот будет с кем-то таким же холодным и жёстким, как она сама, однако когда они вновь поцеловались, она не хотела, чтобы это прекращалось.       Уэ́нсдей просто позволяла ему целовать себя снова и снова, настолько же нежно, насколько её монстр был с ней груб.       Его пальцы зарылись в чёрные волосы, растрепав извечно тугую причёску, и обхватили алебастровую щёку. Она никогда не замечала, какая у него большая ладонь, пока отчётливо не почувствовала, что та с такой лёгкостью перекрывает для неё полмира. — Уэ́нсдей, я… я… — Что за… эй! – крикнул шериф Галпин, заставив их вздрогнуть своим появлением. – Отойди от него. Сейчас же. Уже давно наступил комендантский час, и… что, чёрт возьми, вообще произошло? – шериф уставился на раны Тайлера, а затем на Уэ́нсдей, которая уже поднялась с порядком ноющих коленей. — Мы подверглись нападению… – начала было она. — Но я в порядке, папа, – перебил её Тайлер, встав между ней и отцом. – Всё не так плохо, как кажется. — Ты, – злобно усмехнулся мужчина, указывая на Уэ́нсдей. – Ты – причина всего. Вон. Убирайся! — Папа… — Я не желаю ничего слышать. Куда бы она ни пошла, беда не заставит себя ждать. Я ведь говорил тебе не связываться с ней и посмотри, чем в итоге всё обернулось. — Это не её вина! — Шериф! – наконец вмешалась виновница сего переполоха. – Я понимаю, что Вы расстроены, но Вам нужно кое-что увидеть.

***** *** *****

      Уэ́нсдей стучала по клавиатуре в надежде, что, возможно, Вайпер сможет усмирить её разочарование и позволит очистить разум для предстоящего расследования, которое, судя по всему, придётся начинать заново, но прежде нужно было найти выход из этого тупика.       Тот, кого она успела заметить в особняке Гейтсов, должно быть, начал уничтожать найденные улики, как только они с Тайлером скрылись. Она была такой глупой и… так удручающе, до обидного недальновидной, что совсем позабыла о важной находке, пока помогала напарнику, получившему раны по её вине.       Уэ́нсдей резко отбросила каретку в исходное положение и принялась вновь яростно бить по клавишам, печатая новую строчку.       Сейчас шериф Галпин только ещё больше будет мешать ей. К тому же он запретил им с Тайлером видеться и работать над делом… как же раздражает!       И на это у неё не было ни времени, ни терпения. Её монстр был где-то рядом, и она уже не знала, убьёт ли он её на месте при следующей встречи.       А ещё!       А ещё… этот поцелуй… поцелуи с Тайлером… вся эта неразбериха… у неё не было даже зачатков здравой мысли, чтобы окончательно во всём разобраться.       Призрак злобного пилигрима может бродить по городу, а может и нет. Гнетущее присутствие Джозефа Крэкстоуна нависло над её плечом. У неё имелась пустая шкатулка для драгоценностей, в утробе развивающийся плод, а она даже не могла выпить квад со льдом, чтобы успокоить нервы.       Бах! Бах! Дзынь! Бах! — Уэ́нсдей, боюсь, что если ты будешь писать ещё более усерднее, то точно что-нибудь сломаешь. – Подала голос Энид со своей кровати.       В ответ Уэ́нсдей бросила убийственный взгляд через плечо. Отчего Энид тут же со скрипом заткнулась.       У Вайпер де ла Муэрте дела обстояли ненамного лучше…

***** *** *****

      Похороны всегда были приятным событием.       Запах разложения среди тяжести скорби расслаблял как ничто другое. Кладбища были одними из любимых её мест в мире. Однако на обряде прощания с мэром она никак не находила обычного умиротворения.       Каждое лицо вызывало подозрение.       Каждый новый поворот – очередной вопрос.       Уэ́нсдей чувствовала на себе пристальные взгляды, но не могла понять, что из них следует.       Толпа постепенно рассеялась, когда мэр Уокер был окончательно упокоен. Краем глаза она заметила чью-то фигуру, мелькнувшую в тени деревьев. И как только её слежка обнаружилась, силуэт сразу же исчез в лесу, а Уэ́нсдей бросилась в погоню.       Они убежали глубоко в чащу.       И в какой-то момент она упустила неизвестного.       Уэ́нсдей остановилась: куда теперь? – добыча скрылась, а она отчаянно сжимала в руке зонтик. Впрочем пропажа была недолгой: судя по шуму, позади неё приземлился рослый человек. Мужчина? Выхватив из зонтика спрятанную рапиру, Уэ́нсдей молниеносно развернулась и нацелилась в сердце неприятеля, однако от удара током выронила оружие.       Дядя Фестер стоял перед ней настолько беззаботно, насколько мог, и заслужил самую широкую и искреннюю улыбку, которую она дарила кому-либо в своей жизни.

** *** **

      Они шли бок о бок по ле́су, наверстывая упущенное после столь долгой разлуки. — Твой отец ввёл меня в курс дела. Монстры, убийства, хаос. Веселуха! Я сказал ему, что у меня есть кое-какая работёнка в Бостоне, но я и за тобой пригляжу. — Что за работа? — После которой требуется залечь на дно на пару дней.       Как же Уэ́нсдей скучала.

***** *** *****

      Она отвела его в сарай Юджина для безопасности. — Ты выглядишь на удивление обеспокоенной, Уэ́нсдей, – сказал дядя Фестер, стоило только им оказаться внутри. – И ты менее бледная, чем обычно. Мне, конечно, не известны все подробности, но я ожидал, что эта твоя загадка омрачит твой день. А не скрасит его. — Я в тупике. И теперь вынуждена ждать, когда моя цель допустит ошибку. А мой внешний вид, вероятно, имеет не столько отношение к текущей проблеме, сколько к состоянию моего здоровья. Я искренне надеялась, пусть и глупо, что мне мерещится моя более живая бледность, но, полагаю, этого следовало ожидать.       Фестер нахмурил брови и подошёл ближе. Прижав ладонь к её щеке, он воскликнул: — Ого, ты такая тёплая, что тебя можно принять за живую! Что происходит? — Отец ещё не в курсе, поэтому неудивительно, что ты не слышал. Я беременна. Около трёх месяцев.       Потрясённый, дядя Фестер отступил на шаг и оглядел её с ног до головы. — Ну что ж. Признаюсь честно, какой сюрприз. — Не для мамы. — Ну и зачем такая секретность? Если ты так долго хранила маленького засранца, то, полагаю, продолжишь дело до конца? — Я была занята. Окончательного решения нет. — Значит, ты ни с кем об этом не говорила.       Она невольно усмехнулась. — Нет. У меня нет никого подходящего. Однако у мамы было несколько замечаний по поводу моих попыток подорвать патриархат. — А-а-а! Дай-ка угадаю. Делай то, что хочешь, даже если это означает делать что-то общепринятое время от времени? — Хорошая догадка. — Твоя мать знает, о чём говорит. В конце концов, во многих феминистских кругах её подвергали остракизму за то, что она искренне предпочитает быть домохозяйкой. У неё было достаточно времени, чтобы оценить свою жизнь, принятые решения и их последствия, понять, как ей всё это нравится. Мортиша – мудрая женщина. — Я по-прежнему не заинтересована в том, чтобы производить на свет потомство и проводить свои дни в качестве традиционной жены.       Фестер рассмеялся: — Вот это настрой. Пропади всё пропадом. Есть какие-нибудь мысли, кто отец? Вампир? Я всегда мечтал добавить в семейное древо кровь упыря.       Уэ́нсдей недовольно закатила глаза – ещё одна порция соли на рану: — Он не вампир. Вообще-то, он тот самый невиданный ранее монстр, за которым я охочусь… охотилась… которого мне необходимо выследить. — А сюжет закручивается! Есть идеи, какого чёрта, вы двое сотворили? – он указал на её живот.       Она вздохнула, пораженная, и протянула ему фотографию, которую сделал Юджин. Она взяла за правило постоянно носить её с собой. — Нет. Нигде ничего подходящего под его описание, а ведь «Невермор» славится лучшей коллекцией!       Дядя Фестер взглянул на фото и хмыкнул: — Ты имеешь дело с Хайдом. — Хайд? Как альтер-эго доктора Джекила? — М-да. А ты умеешь выбирать себе любовников. Однажды, во время одного из моих отпусков в Цюрихском институте для душевнобольных преступников, кажется, это был 83-й год. Там мне сделали первую лоботомию. Но ты же знаешь – это как тату: нельзя останавливаться на одной… — Расскажи про Хайда. — Ольга Малакова. Боже. У неё было всё. Красота, ум и склонность к некрофилии. Совершенство во всех отношениях. Честное слово! Это гораздо лучше, чем банальный вампир. Хайды – редкие и свирепые звери. В форме Хайда или вне её, она была прекрасна. — И насколько эта информация типична для данного вида? — Не знаю. Я встречал Хайда лишь единожды. В наши дни они – вымирающий вид. Так грустно. Но эй! Один прямо здесь, в Джерико! Это уже что-то. — Если бы только можно было провести исследование. Выяснить что-нибудь ещё. — А ты читала дневник Натаниэля Фолкнера?

***** *** *****

Творцы по натуре, но в равной степени мстительны по темпераменту. Результат мутации, Хайд остаётся латентным до травмирующего опыта или пробуждения инъекцией химического вещества или гипноза. Этот акт связывает Хайда с освободителем, которого существо тут же начинает считать своим хозяином. Оно становится добровольным оружием для любых гнусных целей господина.

Натаниэль Фолкнер, *дата неизвестна*

** *** **

— Я отправила Юджина следить за Ксавье. Он уже несколько недель сообщает мне разные новости. Если Ксавье – мой монстр, то призыв его хозяином – вопрос времени.       Дядя Фестер вздрогнул. — Столько яда из-за одного маленького слова «хозяин». Ты действительно ненавидишь его, кем бы он ни был, верно? — Он или она присвоили себе моего монстра и заставили его причинять боль тем, кто мне дорог. Их связь – фикция, и я с удовольствием пронаблюдаю за тем, как этот хозяин будет страдать за каждый миг, когда он тратил попусту такой потенциал. — Напомни мне, чтобы я никогда не трогал твоего парня, – рассмеялся дядя Фестер. — Он мне не парень, – сказала Уэ́нсдей, злобно сверкнув тёмными глазами. – И ты умрешь раньше, чем успеешь к нему прикоснуться. Идём во «Флюгер». Мне необходимо что-нибудь горькое. Немедленно.       Она даже не оглянулась, чтобы убедиться, следует ли за ней дядя, любитель эффектных исчезновений, или нет. Ведь Уэ́нсдей знала ответ: да.

***** *** *****

      Вместо Тайлера их заказ принял его напарник – удача или оттягивание неизбежного? – но она точно знала, что сегодня его смена, так что рано или поздно он подойдёт к её столику. Как делал это всегда. — Если Ксавье действительно Хайд, то это только вопрос времени, когда я вычислю его хозяина…       Дядя Фестер хмыкнул, впрочем его внимание было больше поглощено содержимым бутылки кетчупа. — Ты меня слушаешь?! — Ну-у… похоже, ты не очень-то горишь желанием, чтобы этот Ксавье оказался твоим Хайдом, на самом деле, – подразнил он её. — О чём ты? — Ты говоришь о них так, словно они совершенно разные личности, ну, или люди, вот и всё. Этот Хайд зацепил тебя. Он взвинчивает тебя настолько, какой я никогда не видел. Когда ты думаешь о нём или говоришь, в твоих глазах горит адское пламя. С другой стороны, этот Ксавье? Да он для тебя просто никто. — Все признаки указывают на Ксавье. Он был там каждый раз, когда появлялся Хайд или находился достаточно близко к месту преступления. У него есть десятки рисунков монстра, хотя он утверждает, что никогда его не встречал. Он подходит под профиль. Здесь есть связь, и я не видела никого другого, кто был бы настолько же подозрителен. — М-м-м, – что-то промычал мужчина, снова отвлекшись. Уэ́нсдей пнула его в голень, и тот взвизгнул от боли: — Кажись, пацан за стойкой меня срисовал.       Уэ́нсдей посмотрела на бариста и увидела, что Тайлер украдкой поглядывает на их столик. — Сделаю румынский удушающий захват, а ты… — Спокойно. Ты его не интересуешь. Это Тайлер. «А мы ведь не разговаривали с тех пор, как…» — Привет, Уэ́нсдей, – подал голос юноша, внезапно материализовавшись у их столика. Она не могла не поразиться его незаметности. – Я принёс тебе чай. — Чай? – удивился дядя.       Уэ́нсдей бросила на него смертоносный взгляд, и тот тут же стушевался, поняв свою ошибку. Поднеся чашку к губам, она вдохнула пар и почувствовала запах миндаля. Взяв паузу, Уэ́нсдей вопросительно уставилась на Тайлера.       Он озорно улыбнулся. — Возможно, я немного поболтал с твоей мамой на тему «любимых напитков», и она посоветовала мне всё же добавить каплю цианида. А ещё что-то о молодых женщинах и жажде горечи? Я подумал, что она наверняка знает, о чём говорит, поэтому и купил для тебя специальную добавку. — Ты разговаривал с моей матерью? — Вещь принёс мне хрустальный шар по её просьбе, немногим позже того, как отец запретил нам видеться.       Уэ́нсдей сделала глоток и почти мурлыча произнесла: — Очень вкусно. Благодарю.       Тайлер улыбнулся и вновь проделал ту нечитаемую штуку глазами. Что бы это ни значило, оно превратилось в любопытство, когда он посмотрел на всё ещё открытый дневник. — Что это? — Этот изгой зовётся «Хайд», – сказала она, пододвигаясь, чтобы он смог присесть рядом. – И я была права: у него есть хозяин. И это тот, кто его пробудил. Нам нужно найти хозяина, покончить с ним, и тогда Хайд будет свободен. — Ты сможешь это сделать? Освободить Хайда? — Скорее всего, в дневнике об этом ничего не сказано, да и мало кто в курсе о самом существовании этого вида. – Вставил свои пять песо дядя Фестер. – Но я бы все равно с удовольствием попытался. — Дело не в попытках, дядя. Это то, что я собираюсь сделать. И сделаю.

***** *** *****

      Юджин дрожал от нервов, когда Уэ́нсдей наконец пересекла порог пчелиного клуба. — Я знаю, кто хозяин! – он сразу же подорвался к ней. — Докладывай.       Юджин рассказал ей всё. Он следил за Ксавье несколько недель, прячась за углами, колонными, каждую минуту в кампусе, а потом Ксавье позвонили, и тот в спешке уехал. — Мне удалось пробраться в его машину, – гордо заявил Юджин. – Он отправился прямиком к доктору Кинботт. Они встретились в лесу. У склепа Крэкстоуна. — Должно быть, она пробудила его с помощью гипноза. Благодарю, Юджин. Дальше я сама.       Тот нервно, но довольно улыбнулся: — Тогда я пойду и найду себе алиби.       Уэ́нсдей ухмыльнулась в ответ: — Ты быстро учишься.

***** *** *****

      Найти домашний адрес доктора Кинботт было несложно.       Женщина жила одна на окраине города. Идеальное расположение для поздних ночных вылазок в лес. Идеальное место для того, чтобы Уэ́нсдей могла побыть с ней наедине.       Гостиная была такой же безжизненной и искусственной, как и её обитательница. На полках шкафов стоял всякий хлам и бесполезное барахло, дорожные сувениры – весьма неприглядная часть декора. Впрочем, возможно, так и было задумано. Уэ́нсдей могла бы даже с уважением отнестись к столь изощрённому способу прятаться у всех на виду.       Никто бы не заподозрил, что женщина с такими мягкими манерами и жизнерадостностью посылает монстра совершать серийные убийства.

** *** **

      Кинботт лежала в своей постели и мирно сопела, периодически громко похрапывая. В окно спальни изящно проникала луна, освещая волны пшеничных волос, рассыпавшихся по подушке.       Уэ́нсдей же улыбнулась в предвкушении.       Привязать доктора к кровати колючей проволокой было проще простого. Та крепко спала, однако каким бы глубоким ни был её сон, долго он не продлится.       Она разложила на комоде свои инструменты: коллекция ножей, электрошокеры разных марок и моделей и множество других игрушек, ожидающих своего звёздного часа. Для начала… ножницы, Уэ́нсдей разрезала ночную сорочку женщины, чтобы открыть для себя больше пространства будущего холста, на что Кинботт лишь поёжилась от дуновения вечерней прохлады, стоящей в комнате.       Утомленная этой умиротворяющей тишиной, Уэ́нсдей взяла шокер и прижала тот к чужому боку…       Конечно же, доктор быстро проснулась от того, что через неё пропустили несколько сотен вольт электричества.       Она терпеливо ждала, пока добыча, наконец, перестанет метаться в путах, что впивались и резали плоть той. И вот, слепо оглядывая комнату, доктор наткнулась испуганным взглядом на силуэт девчушки, которой здесь быть не должно. — Уэ́нсдей, – воскликнула Кинботт. – Что происходит? Отпусти меня!       Металлические оковы не поддавались, как бы сильно женщина ни тянула. Уэ́нсдей отложила электрошокер в сторону и осмотрела другие игрушки. — Уэ́нсдей Аддамс, это уже переходит все границы! Отпусти меня сейчас же, я ничего тебе не сделала. — Я никогда раньше не слышала, чтобы ты злилась, – задумчиво произнесла она. – Значит, всё? Finita la commedia? Надоело притворяться тем, кем не являешься? — Понятия не имею, о чём ты говоришь, но если не прекратишь это немедленно, то тебе грозит максимальная охрана до конца твоих дней. — Полагаю, это маловероятно. Впрочем… не то чтобы это имело хоть какое-то значение. Мне просто нужно знать одну вещь. – Уэ́нсдей взяла плоскогубцы и оседлала талию женщины. Заставив ту разжать челюсть, она зафиксировала кончик её языка между стальных половинок инструмента. – Где свисток?       Доктор Кинботт изо всех сил пыталась вырваться из железной хватки, но Уэ́нсдей лишь сильнее сдавливала, пока та болезненно не захрипела, а из её рта не брызнула кровь. Уэ́нсдей с улыбкой вдыхала этот божественный аромат железа. — Если Вы не скажете, я могу и подумать, что язык Вам больше не требуется, и выброшу его.       Кинботт забилась под ней ещё истошнее…       Склера её голубых глаз покраснела от солёных слёз…       А Уэ́нсдей держала голову психотерапевта неподвижно, уверенно, ни один мускул не дрогнул на бледном лице, пока она зажимала чужой язык плоскогубцами…       Но вот женщина закричала, когда Уэ́нсдей вновь потянула игрушку вверх.       Кинботт сдалась, судорожно выдохнув, она отчаянно постучала рукой по изголовью кровати – подавая сигнал. Уэ́нсдей отступила и принялась ждать: обычно после пыток людям нужно время, чтобы прийти в себя. — Пожалуйста, – проскулила женщина сквозь сопли, слёзы и кровь, заливавшие её лицо. – Я не понимаю, о чём ты. Я ничего не знаю о свистке…       Ха-ах… неправильный ответ.       Уэ́нсдей снова схватила ту за язык и тянула до тех пор, пока тот, в конце концов, не поддался и не покинул своё законное место: — Я не люблю лжецов, доктор Кинботт. А теперь подождите здесь, я прижгу Вам рану. Мы не закончили.       К тому времени как Уэ́нсдей вынула остывшее клеймо из истерзанного рта и повернула голову доктора, чтобы дать стечь лишней крови, запястья и лодыжки той так же сильно кровоточили от проволоки, что резала человеческую плоть, как нож масло.       Уэ́нсдей вернулась к своим игрушкам. — Я задам ряд вопросов, ответы на которые весьма просты – «да» или «нет». Вы соответственно будете кивать или качать головой. Если солжёте, я без колебаний напомню, что лгать нехорошо. Если скажите правду, всё закончится гораздо быстрее. Я достаточно понятно объясняю?       Доктор Кинботт кивнула.       Уэ́нсдей удовлетворённо улыбнулась: — Прекрасно. – Она взяла нож, который дядя Фестер подарил ей на день рождения перед своим отъездом. – Что ж. Расскажите мне. Вам нравятся творцы?       Доктор кивнула. — Знаю, что нравятся. Мой хайд – творец. Это то, что нас объединяет. Конечно, он предпочитает более традиционный холст, в то время как я – чернила и пергамент. – Уэ́нсдей прижала острое лезвие к чужой ключице. – Пергамент – это разновидность пи́счего материала. Бумага, проще говоря. Люди иногда используют эти термины как взаимозаменяемые, но пергамент, как правило, более высокого качества и делается из кожи молодых животных. Кровь через некоторое время становится похожа на чернила, Вам так не кажется? Может быть, я сделаю чудный пергамент из тебя, а после напишу новую историю. Что-нибудь особенное, что-то, что вдохновит моего Хайда на следующее произведение.       Она надавила, проведя длинную тонкую линию по груди женщины. А затем Уэ́нсдей вновь прижала кончик ножа к центру грудины и спросила: — Мне сделать это? Освежевать тебя для моего Хайда?       Доктор Кинботт отчаянно покачала головой. — Правда? А мне казалось, ты любишь трофеи, к тому же я же пытаюсь сделать что-то хорошее для другого. Ксавье через многое прошёл благодаря нам. Я стараюсь быть внимательной. Даже доброй. Разве не этого Вы хотели?       Доктор Кинботт покачала головой. — Неужели, – усмехнулась Уэ́нсдей, всаживая лезвие той в грудь. Осторожно обойдя сонную артерию, она ввела нож настолько медленно, чтобы психотерапевт могла отчётливо почувствовать каждый дюйм. Оставив нож в ней, Уэ́нсдей перебралась на кровать и просто села рядом. – Свисток где-то в этой комнате?       Доктор покачала головой. — Лжёшь мне?       Кинботт истошно затрясла головой снова.       Уэ́нсдей дёрнула нож, а та заскулила. — Он где-то в доме?       Женщина покачала головой. Она вновь потянула за проволоку, глубже вдавливая ту в свои запястья. — Если продолжишь, то просто истечёшь кровью. Или Вы так и планируете?       Психотерапевт отрицала и это. — Больно часто ты качаешь головой. Ты вообще помнишь, как кивать?       Кинботт незамедлительно закивала. Она слегка булькнула, её губы сложились в трубочку, безнадёжно пытаясь вымолвить хоть слово, однако отныне ей было не дано что-либо произнести. — Ладно. Давайте попробуем что-нибудь другое. Что-то попроще. Вас зовут Лорел Гейтс?       Доктор опять покачала головой.       Раздражает!       Уэ́нсдей нахмурилась и провернула нож. Крики агонии заполнили комнату и были музыкой для её ушей. — Кажется, я просила не лгать мне.       Женщина заплакала и выгнула спину, приподняв бёдра. Однако это не принесло ничего, кроме усугубления состояния её ран. — Части тела. Они здесь? – Уэ́нсдей отложила нож в сторону.       Доктор Кинботт слабо покачала головой. — У тебя есть какая-то ложная надежда на то, что мне станет скучно или я устану и просто великодушно убью тебя, прежде чем найду ответы на свои вопросы? – Уэ́нсдей рассмеялась. – Забудь об этом. Думаешь, ты нужен мне, чтобы найти правду?       Кинботт плакала. — На самом деле, твои ответы не столь важны. Я здесь, чтобы замучить тебя до смерти, заставить заплатить за все наши страдания и унижения, и да, тебе ни за что не удастся выкрутиться. Помощь не придёт. Никакой Хайд не сможет тебя защитить. Как только он избавится от балласта, – она ткнула в неё пальцем, – ничто не помешает мне снова найти твоё маленькое убежище и привести туда копов. Ксавье окажется свободен, все узнают, что я была права, и, наконец, никто не сможет связать меня с этим местом, когда всё будет кончено. И хотя я искренне уважаю твою способность сопротивляться мне, но-о, – протянула она слог, удовлетворённо ухмыльнувшись своим мыслям, – это лишь начало…

***** *** *****

      Уэ́нсдей и Вещь принесли виолончель в лес, чтобы призвать Её Хайда. Одетая в своё любимое платье и кровь доктора Кинботт, она села на пень и стала играть.       Её серенада эхом разносилась меж деревьев, призывая к ней монстра с каждым новым взмахом аккорда. Уэ́нсдей играла по велению своего сердца, думая и представляя, как Хайд навалится на неё сверху и безжалостно вдавит в грязь. Такой дикий и жестокий.       Она вспоминала их погоню по ле́су и адреналин, бурлящий в жилах.       Она играла, прижимаясь к его груди и позволяя ровному стуку крови в его венах убаюкивать её.       Она играла, когда его хозяйка умирала с хрипящим криком на её руках.       Наконец-то он принадлежал ей.       Её. Её. Только её.       И вдруг, она подумала о Тайлере, который никогда не просил ничего взамен. Который обслуживал её до того, как она сделала заказ, смеясь. Что в этом смехе было такого, что цепляло и не отпускало? Почему? В этом не было ничего особенного.       В нём не было ничего особенного. Милый мальчик с мягкими чертами лица и добрыми глазами. Ничего такого, чего бы она от него не ожидала. Его руки прижались к её, когда он сделал ещё один первый шаг. Он смотрел на неё так, словно ему искренне нравилось то, что он видел. Как будто её уже было достаточно.       А потом Уэ́нсдей подумала о своём ребёнке, который, как она надеялась, будет таким же, как его отец. Таким же свирепым и сильным. Красивым, любопытным и капельку безумным.       К тому же она была Аддамс, и её дитя тоже, и он или она познает себя со всей любовью и настойчивостью, на которые способна их семья. На меньшее Уэ́нсдей не согласилась бы. И она сделает это!       Где-то впереди раздались тяжелые шаги. Уэ́нсдей открыла глаза: перед ней, сгорбившись, стоял Хайд, держа весь свой вес на одной лапе, и смотрел ей прямо в глаза. — Ксавье, – тоскливо вздохнула она.       Вещь с испугом вцепился ей в плечо, отчаянно указывая куда-то пальцем. Уэ́нсдей нахмурилась и приготовилась заговорить, но её наглым образом прервали, когда Вещь отлетел в сторону, сильно ударившись о ствол ближайшего дерева.       Она хотела было посмотреть, кто на них напал, но была остановлена его лапой, развернувшая её лицом к монстру, который поднял кулак и мгновенно отправил её в нокаут.

**** *** *****

      Частично придя в себя, Уэ́нсдей почувствовала, как низко свисающие ветки кустов и сухие листья неприятно касаются и царапают ей кожу, пока кто-то уверенно тащил её по лесной подстилке. Приподняв голову, она увидела, что Хайд послушно следует за какой-то женщиной, крепко держа тонкое девичье запястье в своей лапе. Лицо незнакомки было скрыто темнотой, можно было попробовать разглядеть его, но любое движение головы вызывало у Уэ́нсдей приступ тошноты.       Медленно потянувшись за клинком, что надёжно спрятан в сапоге, она резко всадила тот в кисть монстра. Вскрикнув от боли, Хайд невольно расжал запястье, освобождая девушку, чем Уэ́нсдей тут же воспользовалась и, не колеблясь ни секунды, бросилась на неизвестную. Она повалила ту на землю, навалившись на неё сверху.       Женщина недовольно закричала на Хайда, ругаясь и оскорбляя, раздражённая его нерасторопностью, и поднесла что-то к губам.       Свет полной луны пробивался сквозь густую листву, отражаясь от гладкого металла собачьего свистка. Уэ́нсдей схватилась за уже порядком доставший аксессуар, намереваясь вырвать тот из рук чёртовой суки и зашвырнуть как можно дальше. Но в тот момент, когда пальцы уже коснулись свистка, её спина выгнулась дугой.       Видение.       Дьявол…                     Кандалы пригвоздили его к стене. Ржавый металл впился в кожу, когда эта женщина приближалась к нему с иглой в руке. Страх – это всё, всё, что он знал, в то мгновение, когда она проткнула его кожу, и он сгорел…                     Пролилась кровь, когда мужчина, угрожавший его девочке, закричал под его когтями.       А она была так прекрасна, глядя на него в ответ…                     Её аромат, наполнявший зал заброшенного дома, вызывал эйфорию. Афродизиак в человеческом обличье. Его мысли затуманились, когда вожделение овладело им, и она впустила его.       Его девочка всегда примет его…                     Вода, чтобы заглушить тяжесть команды этой женщины. Он кричит, борясь с кляпом, который она на него надела, наказав молчать.       Всё, чего он хочет, – это признаться ей.       Сказать ей.       Расскажи ей…                     Пламя, чтобы дать ему надежду. Она могла остановить эту женщину. Его девочке по силам что угодно…                     Она удивительная. Его девочка просто мирно спала, несмотря ни на что, лёжа на нём. Ему не хотелось двигаться, но оставаться означало признаться – запрещено! – кричал женский голос в его голове. И он был вынужден уйти.       Он медлил так долго, как только мог.       Осторожно уложил её на сухие листья, где она естественным образом расположилась, как труп, готовый к погребению. И прежде чем оставить её, он расправил длинным когтем чёрные косы по узким плечам…                     Особняк не пустовал, и он прекрасно знал это, понимал, что будет наказан. Что эта женщина уже подозревала его в течение последних нескольких недель. Что она не позволит ему уйти невредимым…                     Его девочке было больно, но она была так терпелива с ним, когда латала его раны. Он не мог поверить, что она позволяет ему видеть себя такой нежной…                     Дядя его девочки смотрел на него так, будто что-то знал, пока сидел за столиком в кафе. Она узнала его имя, вернее, название его вида, и он понял, что это только вопрос времени, когда он станет принадлежать ей.       Боль ничего не значила перед лицом неизбежной правды…                     Уэ́нсдей вернулась в реальность, увидев довольно ухмыляющееся лицо мисс Торнхилл перед собой.       Она висела в кандалах, прикреплённых к потолку склепа Крэкстоуна. Ну конечно, где же ещё?       Тем временем Тайлер стоял за спиной Торнхилл, как верный пёс. — Как мило, что ты к нам присоединилась, – сказала мисс Торнхилл со своим раздражающим весельем. – Я беспокоилась, что ты умудришься пропустить всё веселье. — Доктор Кинботт не была хозяином, – наконец подала голос Уэ́нсдей.       В ответ на что помещение заполнил женский смех. — Не~ет, но я должна признать, что сцена, которую ты оставила после себя, впечатляет. Ты можешь войти в историю Джерико, ну-у, если будет что и кому вспоминать.       Уэ́нсдей перевела мрачный взгляд на Тайлера, который смотрел сквозь неё, словно её не существовало. Как будто их совершенно ничего не связывало. — Ты причинила ему боль. Он отчаянно тянулся ко мне, а я этого не замечала.       Мисс Торнхилл улыбнулась и принялась возиться с одной из банок. Вокруг могилы Крэкстоуна стояли склянки со всеми пропавшими трофеями, собранными Тайлером, и все они были соединены в нечто, что должно было стать ритуальным кругом призыва, подобного которому Уэ́нсдей никогда не видела. — Я подозревала, что Тайлер сопротивлялся мне, так что спасибо за подтверждение. Ну, ничего страшного. Я разберусь с ним позже. — Что это такое? — Воскрешение. Джозефа Крэкстоуна. — Мёртвого не вернуть. Поверь, я пыталась. — О, полагаю, твой предок Гуди Аддамс с этим не согласилась бы. – Мисс Торнхилл ловко подхватила «Книгу Теней», гордо продемонстрировав ту ей, и положила обратно. Медленно она придвинулась ближе к Уэ́нсдей. – Ей было недостаточно просто убить Крэкстоуна. Она ещё и наложила проклятье на его душу. На того, кто почти истребил всех выродков, именуемых изгоями. Однако. Именно Гуди окажет непосильную помощь в достижении цели моего предка и моя семья наконец-то добьётся справедливости. — При чём тут я? — Дорогая моя Уэ́нсдей, ты ключ. – Пояснила мисс Торнхилл, нет, Лорел Гейтс. «Ещё чуточку ближе…» — Справедливости? – усмехнулась Уэ́нсдей. – Справедливо было бы, если бы вашу семью сожгли заживо в развалинах дома собраний.       Лорел бросилась на неё и сильно ударила по лицу. «Отлично!»       Как только женщина отвернулась, Уэ́нсдей обхватила её ногами за шею и сдавливала трахею до тех пор, пока та не перестала сопротивляться. Гейтс упала без сознания, оставив Тайлера стоять с широко раскрытыми, полными паники глазами.       Однако… — Тайлер, – прохрипела Уэ́нсдей.       Она моргнула, зрение на мгновение затуманилось, и жалобно просипела что-то, когда мужские ладони обхватили алебастровое горло, сжимая до синяков. Его лицо находилось в нескольких дюймах от её, ореховые глаза были воплощением ярости, а пальцы сжимались так, что ещё чуть-чуть – и шея сломается. — Тайлер, всё в порядке, – проскулила Уэ́нсдей. – Отпусти. Я могу убить её.       Он угрожающе зарычал, ещё крепче сжимая пальцы.       Перед глазами всё плыло.       Тело начало рефлекторно дёргаться в конвульсиях.       Она была готова потерять сознание от асфикси́и. «Думай. Думай… думай!» — Тайлер. Отпусти меня… я могу помочь. Лорел ведь нужна моя помощь… с Крэксто… уном.       И он отпустил.       Уэ́нсдей задыхалась от кашля, когда кислород обжог ей лёгкие. Раздался рёв. Металл цепей перестал сдавливать запястья. И вот она уже валяется на земле. Тайлер грубо подхватил её за шиворот и поставил на колени. — Помогай. – Приказал он, пронзая своим акульем взглядом, внимательно отслеживая каждое движение. — Ей ведь нужна кровь, – прохрипела Уэ́нсдей, доставая второй нож из другого сапога. Перевернув Гейтс на спину, она установила зрительный контакт с Тайлером, готовая к тому, что он попытается остановить её, и…       Вонзила лезвие в сердце женщины.       Луна стала красной, заливая склеп своим светом, когда мисс Торнхилл и Лорел Гейтс прекратила своё существование, заливая грязный, пыльный пол склепа своего предка собственной кровью. Алый в небе и здесь на земле – воистину прекрасное зрелище.       Тайлер взревел и с яростью дикого зверя набросился на Уэ́нсдей, повалив и прижав её к холодному, липкому камню.       Время остановилось, когда они лежали вместе. Головная боль всё ещё не утихла, пульсируя в такт биению её сердца, когда он пристально смотрел на неё. Его ярость уступила место потере, растерянности, а затем… желанию.       Так вот о чём говорили его глаза. Он хотел её.       Тайлер целовался со всей силой монстра в человеческом обличье.       Дико. Рвано. Хаотично.       Отчаянно прижимаясь друг к другу, они скрепили узы, которые, как она точно знала, никогда не порвутся ни на земле, ни под ней. — Я хотел… — Знаю. — Я не мог… — Хватит болтать!       Трясущимися руками Тайлер без особого изящества задрал чёрное платье. И Уэ́нсдей с удовольствием помогала ему, приподнимаясь над землёй и наслаждалась ощущением того, как он испачканными пальцами неистово размазывает прохладную кровь по её коже. По бледным бёдрам и ниже, по животу…       Он остановился и снова прижал ладонь к ней, чувствуя бугорок, который был почти незаметен для человеческого глаза, однако очевиден для него: — Что это?       Она ухмыльнулась. — Разве я тебе не говорила? Мы беременны.       Тайлер уставился на неё, а после искренне рассмеялся. — С тобой не бывает ни минуты покоя, не так ли? — Такие монстры, как мы, не созданы для этого мира.       Он вновь поцеловал её, но на этот раз нежно и целеустремленно: — Тогда давай устроим здесь небольшой ад. Все вместе.

*** ***** ***** *** ***** ***** ***

Бонус-Эпилог

      Энид, после того как Уэ́нсдей выписали из больницы и все узнали, что она беременна: Я, блядь, так и знала!

***** *** *****

      Гомес, распаковывающий вещи, потому что он переехал в Джерико, чтобы помогать Уэ́нсдей заботиться о ребёнке, всё время ухмылялся, как ненормальный: Это просто потрясающие новости. Новый член семьи! Хайды в нашем роду! Возможность видеться с дочерью чаще, чем два раза в семестр!

***** *** *****

        Шериф Галпин: О боже. Это просто настоящие нашествие…

***** *** *****

      Тайлер Галпин: *нераскаявшийся засранец, отлично проводящий время в роли городского скандала, который привёл в город ещё больше Аддамсов*

КОНЕЦ.

***** *** *****

Пара слов от Автора, которые не влезли (по понятным причинам) в «Примечание» ниже

      Феминизм Уэ́нсдей больше походил на страх, чем на искреннюю уверенность в себе. Она, скорее всего, больше попадала под некий "дружественный огонь", чем под реальные акты сексизма, а её отказ от идеи завести детей и выйти замуж звучал не столько как нежелание взрослой женщины, трезво оценившей свои взгляды на жизнь, сколько как детский каприз недовольной девочки-подростка, яростно сопротивляющаяся всему, что напоминает патриархат. По крайней мере, я вижу это так.       Касательно того, что я поняла для себя ещё в юном возрасте, а именно: чтобы бросить вызов таким системам, как патриархат, нужно не просто отвергать всё, что они используют для контроля, только ради бунта. Речь идёт о том, чтобы не позволять их правилам принимать решения за Вас. Неважно, подчиняетесь ли Вы им, чтобы удовлетворить, или бросаете вызов, чтобы разозлить. В любом случае Вы принимаете решение, основываясь на их правилах. Их желаниях. Позволяете им отнимать и портить Ваши вещи.       Я уже давно решила, что беременность меня не интересует по собственным причинам, что я могу выйти замуж, а могу и не выйти, когда захочу, или что акты традиционной женственности или маскулинности с моей стороны будут совершаться только потому, что Я этого хочу. Не потому, что от меня этого ждут или не ждут. По иронии судьбы, именно «Блондинка в законе» помогла мне разобраться в этом вопросе.       Беременность Уэ́нсдей показалась прекрасной возможностью затронуть данную тему в одной из историй. Возможно, получилось не так красноречиво, как бы мне хотелось, но также отмечу, что я НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНА в спорах по этому поводу в комментариях (Прим. Переводчика: ПОДТВЕРЖДАЮ!). Это лишь то, что я имела в виду и не более, когда размышляла о том, что может произойти, если наше готическая принцесса забеременеет.

Теперь точно «ЗАНАВЕС!»

Бляяяя…фух!