В качестве подарка

Очнулись мы с Гарри в обнимку с Омутом памяти, но почему-то не в зале, а в спальне на кровати. Стоим мы на ней прямо в обуви, моргаем друг на друга и ничего понять не можем. «Великий Мерлин! — раздался рядом голос Снейпа. — наконец-то вы очнулись!» Слезли мы с кровати, держась за этот чертов артефакт, и даже руки от него оторвать не могли поначалу, как приклеились! «А как это мы здесь оказались?» — это Гарри спрашивает. «По стене пришли», — вроде шутит Снейп, а сам осунулся весь от беспокойства, даром, что фантом. Стали разбираться и получилась такая веселенькая картина. С того момента, как мы над Омутом склонились, времени прошло уже два часа, оказывается. И большую часть этого времени мы тихо и мирно бродили с Гарри по большому залу. Правда бродили не обычным способом по полу, а все больше по стенам и по потолку. Прямо как вампиры из какого-то фильма популярного. И бормотали что-то неразборчиво, то ли на латыни, то ли на древнехалдейском. А портреты, которые были по стенам развешаны, все в это время сгорели к едрене-фене. Вон одни багеты закопченные висят. И предки Лестрейнджей, что на этих портретах нарисованы были, даже не пытались разбегаться с криками, а складывали руки молитвенно и благодарили за что-то, пока их пламя пожирало! Тут меня мороз продрал по коже. Смотрю и Гарри в полном обалдении. «Ты, — говорит, — помнишь чего-нибудь?» «Нет, — говорю, — а ты?» И он головой мотает. Тут Снейп раскричался. Как это, говорит, не помните, если вы тут и ругались друг с другом, и стихи читали, и гимны на древнегреческом языке пели? Я, говорит, даже заслушался. А мы с Гарри переглянулись, и поняла я вдруг, что влипли мы основательно…

***

— А вы изменились, мисс Грейнджер. Гермиона, не отрываясь от какой-то ведомости, нехотя ответила: — Раньше мне так говорили в начале каждого учебного года. «Гермиона! Как ты изменилась за лето!» — передразнила она кого-то писклявым голосом. Снейп недоверчиво поджал губы и без тени улыбки продолжил: — Сейчас не начало учебного года. И я говорю об изменениях, которые произошли за четыре дня после злосчастного эксперимента с Омутом Памяти. Кстати, судя по письму Люциуса, нечто подобное наблюдается и у Поттера. — Мистер Снейп, не пошли бы вы, куда подальше с вашими страхами и бреднями? Я чувствую себя великолепно и прошу оставить меня в покое! — нервно крикнула на него девушка. — Вот об этом я и говорю, — вздохнул зельевар. — Постарайтесь держать себя в руках, иначе окружающие решат, что настоящую Грейнджер похитили, а взамен посадили мрачную и злобную колдунью. Снейп исчез, не дожидаясь, пока в него метнут что-нибудь тяжелое. Такое уже бывало за последние дни. И не раз. Разозлившаяся девушка схватила со стола Сквозное зеркало. — Каффе! Я обнаружила в отчете за прошлый год недостачу газетного пергамента в размере двадцати пяти тысяч квадратных футов! Вы главный редактор или кто? Что значит, виновата типография? Кто дает тираж, вы или Мордред? Или вы этим пергаментом свой толстый зад подтирали? Молчать! Покроете недостачу из своего кармана или я вышвырну вас из издательства, к бабушке дементора! Сквозное зеркало жалобно звякнуло, впившись в дубовую обшивку стены. Неконтролируемое бешенство затмило ее разум… …Очнулась она на кровати. Уже стемнело. Из-под дивана испуганно зеленели глаза Живоглота. Снейпа нигде не видать. И все тело болит, все ломит и крутит, как при гриппе. Что же это происходит? Ей вспомнился какой-то фильм, в котором разумные вирусы поселялись в теле человека и тот становился злобным и агрессивным, как дикое животное. И убивал себе подобных, так как каждый вирус боролся исключительно за собственное выживание и собственное потомство… Ну нет, это уже перебор, отогнала она от себя запредельно-мрачную картинку. Однако надо взять себя в руки и понять, что происходит… Все началось на следующее же утро после погружения в этот проклятый Омут Памяти. Она проснулась тогда с твердым убеждением, что проблема Малфоев может быть решена легко и просто. Быстро собравшись, она уже через час входила в банк «Гринготтс». Скупив там все долги этого магического рода, она вернулась к Гарри, который еще только продирал глаза в спальне. Впрочем, Поттер был весел и энергичен. Он тут же полез в оружейную кладовую замка, откуда вернулся через полчаса весь в паутине и пыли, но с каким-то страшенным оружием, что-то вроде широкого обоюдоострого лезвия на длинном древке, отдаленно напомнившем топор Макнейра, но еще более устрашающих очертаний. Гарри заявил, что эта штука называется глефой и она идеально подойдет для эльфийской гвардии. Уменьшив глефу почти в два раза, Гарри вручил ее Гермионе с просьбой заказать у лучших оружейников изготовление двухсот штук по этому образцу. Девушка уже торопилась уходить и, засунув ее в свою сумку с чарами Незримого расширения, отбыла по сети подземной аппарации. Потом состоялся ее разговор с Малфоем. Первоначальное намерение провести беседу мягко и полунамеками исчезло без следа, как она рассмотрела этого аристократа и поняла насколько он мелок и ничтожен в своей глупой надутости. И она стала бить его словами нещадно, заставив считаться с собой, а потом не дрогнувшей рукой предъявила ему выкупленные долговые обязательства и векселя. Ну не подлинники, конечно, а что-то вроде реестра финансовых документов, заверенного гоблинами. Тут глава рода сообразил, что он может оказаться виновником утери родового майората и, фигурально выражаясь, пал к ее ногам. Сформулировать условия капитуляции не составило труда, хотя до мелочей она заранее ничего не продумывала. Слишком много было вариантов, и полное поражение Малфоя стояло среди них на самом последнем месте. Впрочем, ей удалось не слишком унизить Люциуса и заставить его выполнить все свои требования. Она даже кинула главе рода небольшую морковку в виде обещания хранить в строгом секрете финансовое положение рода Малфоев и в обмен на помощь аннулировать несколько наиболее неприятных векселей. Окрыленная успехом Гермиона бросилась в Лондон, где ее дожидались гоблины с договором на приобретение издательства «Ежедневный Пророк». Эта акция была заранее согласована со старшим гоблином «Гринготтса». До этого работники банка целую неделю кошмарили прежних владельцев выбиванием долгов и угрозами полного разорения. Так что цена сделки оказалась не дороже стоимости пары бричек, запряженных фестралами. Оттуда был совершен быстрый марш по парикмахерским, и вот она уже вписала в список выступлений Драко Малфоя, сунула бумагу в руки Перси и скомандовала начинать презентацию фонда имени Гарри Поттера. Первый звоночек о том, что с ней что-то не в порядке, прозвенел сразу после того, как она выставила из кабинета Риту Скиттер. Жесткий разговор и унижение, которому она подвергла обнаглевшую журналистку, доставили ей почти физическое наслаждение. И это было странно, необычно и даже угрожающе. Она испугалась и даже поругала себя немного за то, что так увлеклась мщением, и оно чуть не стало самоцелью в этой истории с издательством. Позже несколько бокалов шампанского и культурное общение с преподавательским и целительским бомондом магического мира вернули ей душевное равновесие, и ко сну она отошла в прекрасном настроении. Плохо ей стало ночью. Невнятные фантасмагории начали душить ее снами о камнях, растекающихся под ногами скользкими кровавыми лужами, о разъятых могилах из которых доносятся стоны и невнятные жалобы, о незримой, но страшной шестипалой руке, что ищет ее горло и преследует ее в этих вязких и неотвязных кошмарах… Проснувшись раз пять в холодном поту, Гермиона встала и остаток ночи провела на кухне, глуша крепкий кофе, как воду. С этого все и началось. Каждую ночь она ложилась и честно пыталась заснуть, но через пару часов вскакивала с криком ужаса и летела на кухню ставить турку на огонь. Как ни странно, но днем она чувствовала себя бодрой свежей и энергичной. Работоспособность у нее даже повысилась, вот только беспричинная злость и раздражительность временами душили и доводили до исступления. Доставалось всем сотрудникам фонда и издательства, любимому Живоглоту, фантомно-призрачному Снейпу и даже гоблинам. Одновременно приходили не слишком радостные известия из замка Лестрейнджей. Люциус Малфой возобновил было занятия темной магией с Гарри, но тот в первом же учебном поединке так отделал учителя, что чудом избежавший увечий аристократ срочно ретировался восвояси. Он честно известил Грейнджер о том, что Поттер абсолютно неадекватен, и заниматься с ним в таком состоянии — просто невозможно. Стало ясно, что с Гарри творится то же самое, что с ней самой и причина этому может быть только одна: злосчастное погружение в Омут Памяти четыре дня тому назад… Теперь она таращилась в темноте на Живоглота и, перебирая события, не могла найти выход из сложившейся ситуации. Впрочем, нет козырей — ходи с бубен! Гермиона встала, быстро оделась, накинула капюшон на голову и вышла из дома, сделав знак охране, не сопровождать ее. Лихое ралли на «Ночном рыцаре» не произвело на нее былого впечатления. Сойдя в Хогсмите, она окраиной деревни добралась до Визжащей хижины и после недолгих усилий проникла в нее. Подземный ход оказался в полном порядке. Те, кто выносил отсюда останки Снейпа, понятия не имели о замаскированной двери в подземный лаз. Гермиона протиснулась между корней Дракучей Ивы, нащупала парализующий выступ и вылезла на тропинку, ведущую в замок. Входная дверь школы была заперта Филчем, поэтому подчинилась простейшему заклинанию. Легкие шаги понесли девушку в директорскую башню. У горгульи она притормозила, сообразив, что не знает пароль. Но после нескольких настойчивых требований, та все-таки подвинулась и освободила дорогу. Винтовая лестница вытолкнула ее прямо к двери в кабинет. Гермиона, не раздумывая, дернула ручку и вошла. Как она и надеялась, директрисы Макгонагал тут уже не было. Или еще не было. Ночь сейчас застыла на том глухом рубеже, который отделяет поздний вечер от раннего утра. Портреты бывших директоров спали или притворялись, что спали. Портретная рама Дамблдора была пуста. Почему-то это не смутило девушку. Она спокойно подошла к шкафу, в котором стоял Омут Памяти и начала неторопливо определять Охранные чары, которые лежали на нем. — Зачем вам второй Омут, мисс Грейнджер, если вы уже и так наделали дел с первым? Гермиона, не оборачиваясь и не прекращая свою работу, спокойно ответила: — Я предполагала, что теперь вы сами будете следить за этим артефактом. — Вы же не хотите, чтобы я поднял тревогу и вас здесь застали. Обвинение в воровстве — это очень большая неприятность для вас и огромная радость для министерства. — Что-то подсказывает мне, — язвительно отозвалась девушка, поворачиваясь лицом к собеседнику, — что даже если я вынесу отсюда все, то все равно вы не посмеете позвать Минерву, так как тогда могут быть преданы огласке обстоятельства связанные с этими двумя артефактами! — Вы сильно изменились! — печально констатировал директор, вглядываясь в черты лица девушки. — Ага. Это я уже слышала. «Гермиона сильно изменилась за лето!». — Вы все же не послушали меня, — с горечью констатировал Дамблдор, — и сунули голову в этот ящик Пандоры. Вы это сделали в одиночку или в компании с Поттером? — Заткнитесь! — шипя, как рассерженная кобра, девушка метнулась к портрету, словно хотела зажать ему рот. — Тихо! — властно отозвался старик. — Неужели вы думали, что обретающие по ту сторону реальности не знают, кто жив, а кто мертв? — Ну не знал же этот ваш Найджелус о смерти Сириуса Блэка? — Тогда прошло слишком мало времени. Я заподозрил неладное на десятые сутки после мнимой гибели Поттера. А по истечении сорок первых суток уже твердо знал, что Гарри жив. И ваш не слишком убитый внешний вид при посещении Минервы подтвердил мои подозрения о вашей причастности к этой авантюре. — Приятно, что умные люди остаются таковыми и после смерти, — с некоторой агрессией парировала Гермиона. Такой Дамблдор жутко раздражал ее. — А ваши коллеги тоже в курсе? — Вас ведь не это беспокоит, а возможность утечки информации. Боюсь, что вы сейчас прикидываете, каким способом надежнее всего уничтожить все портреты. Не так ли? — А если и так? Вы в состоянии помешать мне? — с откровенной угрозой выплюнула Грейнджер. — Я в состоянии помочь вам. Вам обоим. А вы еще не совсем обезумели, хотя ваша ярость и наводит на догадки, что с момента вашего опрометчивого влезания в Омут Памяти прошло уже дней пять-шесть. Гермиона кусала губы, не зная на что решиться. С одной стороны, она пришла сюда именно за помощью. С другой стороны, покойный директор за пару минут разговора довел ее до белого каления, и девушку буквально трясло от желания раскатать всех этих умников в мелкую пыль! — Если вы в состоянии помочь — помогайте, а не стройте из себя вселенского всезнайку и умника! И не надо говорить, что вы умнее многих людей. Сейчас это не прозвучит, директор! Грейнджер вроде бы и соглашалась на помощь, но облекала свое согласие в такие формулировки, что было понятно, насколько плохо она владеет собой. — Все-все, — поднял руки в примирительном жесте Альбус, — умничать больше не буду. Но я прошу все же ответить, прав ли я в своих догадках? — Четверо с половиной суток, — сквозь зубы процедила Гермиона, — сеанс проводили вдвоем с Гарри, так как он немного овладел темномагическими приемами. — Кто его учил? — нахмурился Дамблдор. — Малфой-старший. — Хм… Ну это еще куда ни шло, — пробормотал директор, — я опасался, что вы занимались сами по рекомендациям Снейпа. Гермиона, не моргнув глазом, снесла удар. Снейп ведь предупреждал, что от привидений и прочей нежити, к которой относились и портреты, ему не укрыться. Знает и пусть знает. — Какие у вас симптомы? Агрессия, нетерпимость, сверх энергичность — это я сам вижу. Что еще? — Сновидения… потом бессонница… страх и ужас по ночам, и желание разорвать всех в дневное время, — откровенно призналась девушка и горько усмехнулась, — прямо оборотень наизнанку. — «Оборотень наизнанку», — повторил директор задумчиво, — точнее и не скажешь. Боюсь, теперь вам придется пройти весь путь до конца. — Какой путь? О чем вы? — резко спросила Гермиона. — Путь обращения в темного мага, девочка моя. Это ведь не мой, а ваш выбор. Точнее — твой выбор. Ты решила и за себя и за Гарри. Если помнишь, то я пытался тебя удержать. Мне и в голову не могло прийти, что вы свяжетесь с Малфоем, да еще начнете практически изучать темную магию. Не случись этого и Омут просто не пустил бы вас в свои глубины, которые открываются только посвященным. А теперь у вас дороги назад нет. Остановить процесс или обратить его вспять уже нельзя. Иначе… — Иначе что? — Иначе вы погибнете!