дайкири

🎤 crystal castles — affection 31 октября. 13:13 — Ты опять завис? — вырывает из раздумий громким шёпотом светловолосый парень, сидящий рядом на последних партах в лекционном зале. Он тыкает обратной стороной карандаша в бок, заставляя поёжиться от неприятного ощущения и, в конечном итоге, полностью погрузиться в реальность всего происходящего. — Ну, что опять? Я не в настроении, Ники. — скорее недовольно шипит Чонвон, нежели грозно огрызается. — Ты всегда не в настроении, Чонвон-а. — протягивает нарушитель покоя, довольный тем, что смог добиться внимания витающего в своих мыслях соседа по парте. — Сегодня вечеринка по случаю хэллоуина, и ты просто не можешь пропустить такое веселье. Тебе, в принципе, следовало бы развеяться. — заключает блондин, бросая оценивающий взгляд, и конечно же, хмурясь, в доказательство печального внешнего вида товарища. — Нет желания. — У тебя его никогда нет, так всю жизнь дома и просидишь. — У меня нет костюма. — Тебе он и не нужен, просто приходи в своём обычном расположении духа. Это достаточно жутко для обывателей. Усмешка и колкая фраза не вызывают раздражения, напротив, даже льстят. Чонвон никогда не стремился обзаводиться большим кругом знакомых и приятелей, а уж тем более, привлекать к себе много внимания. Подхалимничать или лицемерить, строя из себя доброжелательного и мягкого человека не в его правилах. И что плохого в том, чтобы изначально вызывать отторжение? Это в разы упрощает и так непростую жизнь, он уверен. К тебе не возникает никаких требований, касаемо характера. Люди не строят ожиданий на твой счёт, а, следовательно, не разочаровываются. Нейтральное отношение всегда благоприятнее, нежели какая-нибудь крайность. В этом Чонвон тоже уверен. — Я скинул пригласительный билет. Надеюсь, застану тебя на этом вечере. — без подвоха улыбается парень, позволяя себе напоследок фамильярность в виде лёгкого товарищеского похлопывания по плечу. И не то чтобы Чонвон правда собирался прийти, но по какой-то неведомой даже ему причине, вернувшись в общежитие, он первым делом пошёл в душ, начиная приводить себя в порядок. Может, правда стоит развеяться? 20:27 Чонвон стоит у входа в какое-то лофт помещение, арендованное зачинщиками данного веселья. Его терзают сомнения: идти или нет. Всё, что он делает в состояние своей нерешительности — тупо пялиться на время, высвечивающее на заставке не разблокированного телефона. Как будто за цифрами скрыто что-то большее, невероятное, быть может необходимый ответ на вопрос, крутящийся в голове. Но призыва к действию всё также не находится. Он продолжает стоять. Минута, ещё одна, ещё. Неизвестно, сколько бы это ещё длилось, если бы входная дверь не открылась прямо перед его носом, перечёркивая все варианты, заключающие в себе побег. Он остался с очевидной данностью, с тем самым ,,здесь и сейчас’’. Сначала приходится отойти немного в сторону, позволяя небольшой компании, решившей его проблему, вывалиться на свежий воздух. От них чувствовался запах алкоголя, который, в целом, был виновником такого весёлого настроения незнакомцев и причиной их борьбы с заплетающимися ногами. Как только путь освободился, Ян невидимкой, в своей манере, попытался проскользнуть в помещение, столкнувшись, по-видимому, с отставшим от своей компании парнем. Ваниль. Нет, табак. Такой сладкий, тёплый пряный аромат заполняет лёгкие за секунду. Это сбивает с толку, потому что желание отстраниться на мгновение вступает в борьбу с абсурдным желанием насладиться подольше композицией аромата, оставаясь вблизи её обладателя. Рассудок, кончено, побеждает. Несмотря на внутреннюю противоречивость и замешательство, Чонвон довольно быстро делает шаг назад и извиняется. Взгляд вверх. Чужие тёмные, как кофейная гуща, глаза напротив. — Прости. — тихо брошенная вежливая формальность. — Ничего. — слегка поднявшийся уголок губы. И действительно — ничего. Незнакомец быстро оказывается в окружении своих друзей, судя по всему, вышедших на перекур. А Чонвон отбрасывает любые мысли по этому поводу и оставляя ситуацию позади, всё же попадает в довольно душное, из-за разгорячённой танцующей толпы ровесников, помещение. Пахнет алкоголем и чем-то ещё. Впрочем, забивать этим себе голову не хочется. — Эй, Джей. Чего завис? Компания из 3 человек уже о чём-то увлечённо болтала, выкуривая сигареты из одной пачки. И только лучший друг Пака обратил своё внимание на замешкавшегося приятеля. Джей бы так и продолжал залипать взглядом на закрывшуюся минуту назад дверь, не прерви его рыжеволосый парень, именуемый как ,,Ли инициатор любого движа Хисын’’. Этот хён способен мёртвого из гроба достать и заставить его двигаться, вписав в очередную свою авантюру или идею. Вот и друга из прострации вытащил. — Ничего, задумался. — отмахнувшись от вопроса, Чонсон втягивается в разговор друзей, параллельно доставая сигарету из той же общей пачки, любезно протягиваемой самым милым в их компании пареньком с блондинистыми волосами. — Спасибо, Сону. — подмигивает, довольствуясь реакцией. Лицо этого парня приобретает искренне счастливый вид с проблеском смущения. Об этом свидетельствуют появившийся румянец на щеках. Не то чтобы Чонсон не замечал особенного отношения к нему со стороны Ким Сону, между ними каждый раз чувствовалась неловкость (последнего). В любых взаимодействиях он давил своей щенячьей преданностью и надеждой в глазах на что-то большее, чем ничего. Но Пак не из тех, кто оправдывает чужие надежды, он из тех, кто их рушит. И зная о своём превосходстве в заигрываниях, не стесняясь применял способности в достижении желаемого. Сегодня он намерен хорошо провести время. И почему бы, на выгодных для обеих сторон условиях, не поразвлечься с довольно милым парнем? Пак Чонсон делает первую затяжку, пропуская дым по своим лёгким, а затем удовлетворённо и не спеша выдыхает белое облако в темноту осеннего неба. Белое. Как тот хрупкий.. ангел? Нет, это не слащавая ассоциация. Он им был, буквально. Паренёк в костюме ангела. Довольно притягательный образ, который растворился в толпе, подобно рассеявшемуся дыму в воздухе. ,,Интересно, кто он?’’ Чонсон же продолжал смотреть на небо. Незаметно для чужих глаз полуулыбка коснулась его губ. Чонвон старается не попадать в центр торжества, плавно передвигаясь по большому тёмному помещению и выискивая взглядом Ники. В конце концов, он достигает своей цели, ловя широкую улыбку и прищур напротив. — Что с твоим выражением лица? — Я рад, что ты пришёл. Вижу, наряд у тебя всё-таки нашёлся. Довольный исследующий взгляд Нишимуры заставляет дать слабину и немного смутиться. Чонвон потирает шею, опуская взгляд на свои белоснежные кеды. Да и весь он в белом. Идеально выглаженная oversize рубашка и прямые свободные брюки. Весь этот образ, конечно же, дополняли: нимб, купленный в спешке в ближайшем от дома магазине безделушек, и серебреные украшения. Этот металл превосходно подходил ему, подсвечивая и без того светлую, молочную кожу владельца. — Я понимаю, что ты ангелок, но твой образ слишком сдержанный. — сжимает губы Ники, а затем без застенчивости ловкими движениями расстёгивает верхние пуговицы чужой рубашки, оголяя светлые шею и ключицы. — Так-то лучше. Ты всё-таки на вечеринке, расслабься. — Эй! — возмущается Ян, но не препятствует и не исправляет действие друга. — И почему ты не танцуешь? — А надо? Я искал тебя, раз нашёл, схожу за напитками. Несмотря на расстроенную физиономию, промелькнувшую в этот момент на красивом лице Нишимуры, он всё же получает ответ с просьбой принести ,,что-то вроде пунша''. 21:31 Чонвону быстро удаётся найти барную зону. Он проскальзывает к стойке сквозь плотно сомкнутые группы людей и делает заказ: дайкири для себя и пунш для доставучего (что, в глубине души, не отвергается, а с радостью принимается) друга. Искусственный свет, меняющийся с голубого на розовый и наоборот, отражается от белоснежной одежды. И Ян, будучи обладателем молочной кожи, сам светится подобно фее. Тонкая шея и острые ключицы, доступные для посторонних взглядов, лишь добавляют хрупкости и внеземного в его образ. Он — волшебство. То, чего нельзя касаться, иначе оно вмиг исчезнет, оставив жить с сожалением о содеянном до конца своих дней. Однако, если не коснёшься, тоже будешь сходить с ума, ведь через время, сам себе не поверишь, что подобное чудо в живую лицезрел. Рядом с ним присутствовал. С этими мыслями Пак разглядывал парня, оказавшегося прижатым слева от него к барной стойке. Только последний в упор не замечал пристального взгляда на себе, а коснуться этой феи казалось преступлением. Оторвать взгляд от тонкой изящной шеи критически трудно, но продолжать бездействовать — невозможно. Поразмыслив несколько секунд, Чонсон всё же наклоняется ближе к уху виновника его разбушевавшегося разума и почти шепчет. — Не знал, что ангелы пьют дайкири. — незнакомый низкий голос отвлекает от наблюдения за ловкими манипуляциями бармена с коктейлями. Фокус внимания переходит на уже знакомый пленительный запах. ,,Это он?’’ Взгляд в сторону источника звука. Подтверждение догадки. Необходимый вдох и замедленный выдох. — Только в особенных случаях. — произносится непринуждённо, в то время как не в силах препятствовать своему желанию облизать взглядом высокую фигуру напротив, он изучает незнакомца. Красивого. Достаточно (для того, чтобы потерять свою голову в первую же встречу). — А что пьёт. Эм. — заторможенно спрашивает Чонвон, оправдывая залипший на чужих руках взгляд. На руках. Вовсе не на стакане. — Я Хёнсу Чха из манги ,,Милый дом’’. — подсказывает таким твёрдым и одновременно окутывающим нутро голосом, что Яну ничего не остаётся, как перевести взгляд с крепких рук на лицо парня перед собой. — Куба либре. — отвечает ,,крушение всех моральных принципов Чонвона’’, переводя взгляд сначала на коричневую жидкость в гранённом стакане, а затем возвращая на ангела перед собой. Реального. Так Чонсон думает. Глаза в глаза. Единственное, что выбивалось из общей райской картины — чёрные, как смоль, волосы Чонвона. Они контрастировали со всем ,,ангельским’’ в этом образе, но взамен выделяли тёмные кошачьи глаза, в которых, казалось, можно увидеть млечный путь, со своими яркими пятнами, звёздами, раскинутыми в необъятной черноте. Это прекрасно. Только Чонвон об этом, к счастью, плохо осведомлён. Иначе мог бы использовать свой взгляд, как оружие, бьющее сразу на поражение. Смерти в жизни и так хватает. Ангелу не следует знать о том, что одно его присутствие способно выбить землю из-под ног и лишить кислорода чужие лёгкие. Его незнание в этой ситуации — единственное спасение для всех. Единственное спасение для Чонсона. Пак Чонсон уверен. У Чонвона же красная лампочка перед глазами замигала с кричащей надписью ,,держи себя в руках, не позорься’’. В искусственном свете было трудно оценить эмоции на чужом лице (по правде говоря, не получалось сфокусироваться по другим причинам, связанным со смущением и одновременно бесстыдными мыслями, касаемо ,,Хёнсу Чха’’). Белая майка обтягивала рельеф мышц парня, подчёркивая спортивное телосложение и подогревая накатившиеся непристойные фантазии в голове Яна. Поверх майки была накинута чёрная оверсайз худи на молнии, а аксессуаром служила серебряная подвеска на груди. Чужие слегка растрёпанные каштановые волосы и обведённые чёрным каялом глаза добивали Чонвона окончательно. Этого незнакомца хотелось коснуться, почувствовать жар его тела и твёрдость мышц. Его хотелось. Мысли в сторону. — Тебе нравятся вечеринки? — Пак первым не выдерживает звенящую тишину между ними в таком шумном помещении. — Нет. Меня друг вытащил. — почти не врёт Ян, ловя себя на мысли, что благодарен Ники за это. Мягкая улыбка напротив. — Мне сразу показалось, что ты не любитель такого. — А ты любитель? — Нет. 🎤 Sidewalks and skeletons — goth. Музыка, вбивающаяся из колонок сразу в голову. Множество сверстников, заполнивших почти всё съёмное помещение и качающихся в бит. Духота. ,,Хочешь проветриться?’’ из-за усилившегося шума почти не слышится Чонвону. Но он прекрасно видел губы напротив, явно что-то ему произносившие. Потому Ян предпринимает попытку подвинуться ближе. А Чонсон, приближаясь своими губами чересчур близко к его уху, повторяет своё предложение. — Хочешь проветриться? — всё такой же спокойный тон пленительного низкого тембра. Однако горячее дыхание вонзается сотнями иголок, покалывающими кончики ушей. — Хочу. — почти выбивает из своих лёгких Чонвон, надеясь, что вспышки искусственного света скрывают предательски краснеющие уши. Для Чонсона это не просто согласие. Это зелёный свет. Дождавшись дайкири и совсем забив на пунш, они оба начали продвигаться сквозь толпу к чёрному выходу, о котором Чонвон даже не успел узнать ранее. Держа гранёный стакан с алкоголем в правой руке, Пак для своего же спокойствия свободной рукой обхватил тонкое запястье ангела, чтобы вести волшебное создание за собой без опасений, что его заберёт толпа (что его вообще кто-то посмеет у него забрать). 22:02 Толкнув тяжёлую металлическую дверь, они выбираются в холодный осенний воздух улицы. Рядом оказывается пожарная лестница, на которую Чонсон кивает, видя немой вопрос в глазах напротив. — Не бойся. И Чонвон не боится. Он без лишних вопросов первым хватается за холодное красное железо и начинает лезть наверх. Оказавшись на крыше невысокого здания, перед ними всё же открывается красивый вид на огни ночного города. Чонвон готов поспорить, что никогда не переживал таких ярких эмоций. Ведь самое красивое во всём этом виде было не свечение искусственных вывесок и подсветки зданий, а силуэт закуривающего сигарету парня, чьим запахом уже заполнены лёгкие Яна. — Красиво. — тихо, но услышано. — Согласен. — на выдохе с белым облаком дыма. Чонсон курил, наслаждаясь каждой своей затяжкой. А Чонвон смотрел на Чонсона, наслаждаясь каждым его движением. И последний, хоть и чувствовал на себе изучающий взгляд, решил ничего с этим не делать (несмотря на непривычное чувство смущения от чужой заинтересованности). — Как тебя зовут, ангел? — Ян Чонвон. Задумчивый взгляд, направленный на тлеющую сигарету, зажатую между кончиками длинных пальцев. — Меня — Пак Чонсон. — А я думал Хёнсу Чха. Усмешка. Брошенный на бетон окурок, затушенный чёрными конверсами. На крыше слышатся отдалённые звуки вечеринки. И когда Чонвон улавливает мелодию любимой песни, непроизвольно начинает подпевать. В этот момент он ощущает себя таким свободным от всего происходящего в своей жизни, что на губах появляется лёгкая улыбка. Это тот самый момент, когда мысли уступают пустоте в голове. Рациональность — эмоциональности. И мгновение не кажется мгновением. Наоборот, оно растягивается во что-то необъятно долгое, заставляя покинуть свою реальность. Прекрасное состояние, когда хочется покоя. Из этого потока его вырывает собственное сердце, кажется, пропускающее удар. Он чувствует на себя пронзительный взгляд сбоку, возвращающий в реальность, к почти что незнакомцу, перед которым только что Чонвон позволил себе ощутить свободу от тяжестей бытия. Разве может быть чей-то взгляд настолько осязаем? Он будто бы через одежду вскрывает кожу, добирается до нутра. Взывает обратить внимание. Ян, повернув голову в сторону Чонсона, моментально устанавливает с ним зрительный контакт. Сам в этот момент будто в пол ногами врастает, не в силах пошевелиться замирает. — У тебя красивый голос. — Спасибо. — взгляд в сторону и лёгкий румянец, теперь уже не скрываемый разноцветными вспышками. — Ты красивый. Пауза. По телу проходится лёгкая дрожь, а руки покрываются мурашками. И хочется сбросить это на прозорливый ветер, забирающийся под объёмную рубашку. Но правда ощущается теплом в солнечном сплетении, вскрывается в ускорившемся ритме сердца, отпечатывается в покрывающихся холодным потом ладонях. К счастью, белая ткань прячет неоднозначную реакцию Яна на обычный комплимент, на тёмные глаза, заглядывающие куда глубже, чем того хотелось бы, на голос, разливающийся внутри Яна подобно горячей карамели. Это странно? Или, всё-таки, за этими взглядами и словами стоит действительно что-то большее? Чонвон не знает. Чонсон тоже. Для него этот вечер вообще не кажется реальностью. Парень, стоящий напротив, в белоснежной одежде с нимбом над головой и молочной кожей, открывающейся взгляду на острых ключицах и изящной шеи, выбивает из колеи даже стойкого крутого Джея. Он так и манит прикоснуться к себе, железную выдержку ломает, как соломенную палочку. Паку необходимо засвидетельствовать переживаемое здесь и сейчас. Все симпатии, все очаровательные и интересные люди до Чонвона, с ним самим никогда не сравнятся. И будущие тоже. Будущих вообще не представляется, теперь хочется заполучить только его. И быть рядом только с ним. Иначе смысл всего остального в будущем без него теряется. Влюбленность, любовь с первого взгляда или игры нетрезвого разума? Чонсон искренне не знает, что с ним. Но сейчас и не хочется думать о причинах. Есть данность: ночной город, крыша, ангел и его робкое ,,спасибо’’. Чонсон, убирающий пачку сигарет в карман чёрной худи, подходит ближе к Чонвону облокотившемуся на металлическое ограждение. Их плечи соприкасаются, а запах табака и ванили, смешанный с запахом недавно выкуренной сигаретой, теперь окутывает ангельский образ. — Ты вкусно пахнешь. — буквально вырывается мысль вслух. — Это Tom Ford. — Нет, именно ты. Так прямолинейно, уверено, обезоруживающе. От этих слов Чонсону что-то приятное проникает под рёбра с левой стороны груди, он так и стоит, повернув голову в сторону ангела, пытаясь разгадать его мысли. Взгляд снова приковывается к острой линии ключиц, скользит выше, по шее, к линии челюсти, к подбородку, к скулам, к аккуратному носу и встречается с большими глазами, вмещающими в себя, кажется, всю вселенную. Как минимум, вселенную Пак Чонсона. Он поражен красотой Чонвона, его светлой коже, которая наверняка невероятно нежная, чувствительная. Как бы не обжечь её одним своим прикосновением, не навредить своими вспыхнувшими желаниями, думает. Но коснуться хочется слишком сильно. И в поиске опоры, он перемещает исследующий взгляд ниже, изощрённо пытая себя, собственную слабость перед этим парнем понимая, зависает на его алых губах. Это последний удар, пропущенный Чонсоном. Движение вперёд. Поцелуй. Чонсон сделал это быстрее, чем осознал своё намерение. Его горячие ладони обхватили холодное белоснежное лицо, а губы, касавшиеся ранее скрученной гладкой бумаги, коснулись шероховатых губ Чонвона. Это ощущалось даже приятнее, чем можно было ожидать. Неловкость первого шага отошла на второй план, когда мягкие губы напротив приоткрылись в знак согласия на поцелуй. Теперь Чонсон чувствовал только необходимость утолить голод сладкими ангельскими губами напротив, впуская свою ладонь в мягкие волосы на чужом затылке. Их взаимное желание делало поцелуй всё интимнее: глубже, мокрее, ненасытнее. И под таким напором, Чонвон моментами думал, что вот-вот потеряет сознание из-за недостатка кислорода. А чувствовать сильную руку, обхватившую его талию и слышать чужое тяжёлое дыхание по окончанию столь жадного поцелуя, однозначно сводило с ума. Это мгновение хотелось просто впечатать в свою память и никогда не забывать, вспоминая перед сном, как самое приятное, что когда-либо происходило в жизни. И Чонвон, боясь потерять связь с реальностью, не мог оторвать взгляд от тёмных, как ночь, глаз напротив. И лишь одна мысль крутилась в его голове. ,,Что он чувствует сейчас? Тоже, что и я?’’ Пак тоже не мог оторвать свой взгляд, изучая прекрасное лицо Чонвона. Такие сияющие глаза, раскрасневшиеся пухлые губы и пряди чёрных волос, запутавшиеся от ветра, вовсе не подходили к всеобщему представлению об ангелах. Но почему-то Чонсон был уверен, что все в этом мире заблуждаются. Только так ангелы и выглядят. Звуки со стороны лестницы. Показавшийся на крыше силуэт парня с блондинистыми волосами. А затем, разрезающее воздух и что-то внутри Чонвона ,,Хён, ты здесь?''. Чонвон не то что бы умеет читать людей, но неприязнь со стороны появившегося паренька, сразу чувствует. И как бы не хотелось вернуться на несколько секунд назад и избежать этого момента, он всё же остаётся за шею схваченным таким неприятным настоящим. Очевидно, это ревность. Ведь при взгляде на Чонсона, в таких за секунду ненавистных незнакомых глазах огни загораются. Неужели, такие же, как и у него? — Сону, спускайся вниз, я скоро подойду. — Ну, хён, тебя уже все обыскались. И ты обещал меня угостить каким-нибудь вкусным коктейлем и пропал. Боль в левой области груди. Как бы не хотелось пропустить это приторное ,,хён'' с чужих уст, да и явно не случайно упомянутое обещание, не получается. Это вонзается в область солнечного сплетения ледяным кинжалом, попросту выбивает почву из-под ног Чонвона. Кажется, вот-вот обрушится часть крыши, на которой он стоит, и полетит всё к чёрту вниз. Ян был бы даже рад такому исходу, ведь продолжать молча стоять в таком положении уже ощущается унизительным. Чонсон же ненавидит себя за сложившуюся ситуацию, видит, как в глазах ангела зародилось разочарование. Стену между ними мгновенно возвело. Положило на его плечи груз неподъёмный, но заставило стоять, держать, превозмогая себя. Наверняка, он Пака проклинает сейчас. По теребящим рукава тонким пальцам, по поблескивающим от влаги глазам, отведенным в сторону, всё понятно. Чонсон поторопился. Не мог он сейчас дать объяснения своему поступку, взять ответственность за потухающие искры в глазах напротив. Потому необходимо как можно быстрее разрешить эту ситуацию. Сону точно быстро не отвяжется, а смущать так Чонвона и смотреть на то, как рвётся тонкая нить между ними, совсем недавно появившаяся, уже кажется невыносимым для Пака. Кулаки сжимаются, зрительный контакт не устанавливается. — Чонвон, мне надо. — Всё в порядке. — Извини. — вежливая формальность перед уходом. — Ничего. — криво поднятый уголок губы. Неужели это снова — ничего? Как и ожидалось, друзья надолго потеряли Чонсона из виду и разыскивали среди толпы. В особенности, не обошлось без инициативы Сону. У Чонвона же несколько пропущенных от Ники. Значит, им обоим пора возвращаться. Чонсону — к друзьям, Чонвону — в реальность. Но между ними всё же было теперь больше, чем ничего. И от этого было только больнее. Две недели спустя. С того вечера, Чонвон ни разу не пересёкся с Пак Чонсоном. Они даже не обменялись номерами. Ян ровным счётом не знал об этом парне ничего, кроме имени. Ничего — слово, которое всё время крутилось в его голове. Нишимура пару раз пытался узнать, почему Ян так внезапно ушёл с вечеринки домой, ведь по состоянию друга было понятно, что он чем-то озадачен или чем-то расстроен. Но Чонвон не привык делиться своими переживаниями, даже с близкими людьми. А тут ещё и такая странная ситуация, что слова подобрать трудно, чтобы описать всё произошедшее (в особенности, объяснить свои чувства). Как бы Чонвон не старался выкинуть мысли о ,,Пак крушение спокойной жизни Чонсоне'' из своей головы, он не мог. Их поцелуй каждый раз прокручивался в голове перед сном. Его образ находил его даже во снах. Но ещё преследовал образ блондина со слащавым ,,хён'' на устах, обращенным к нему, так неформально, так невыносимо мягко. Раздражал выбор Чонсона не в пользу Чонвона. Весь тот вечер прокручивался в голове, как старый чёрно-белый фильм с помехами, записанный на просроченную плёнку. И тёмные круги под глазами свидетельствовали о явных проблемах со сном. ,,Почему ты меня поцеловал?’’ Этот вопрос засел с корнями в голову. Становится всё равно, кого Чонсон выбрал, кого выберет. Его просто хочется снова увидеть, почувствовать такой пленительный, окутывающий лёгкие ванильно-табачный аромат. Его хочется снова почувствовать. А ещё невыносимо хочется знать, о чём он думал в тот вечер? — Я не знаю, связано ли твоё плохое настроение с хэллоуинской вечеринкой. Но, может тебе будет интересно. — всё же решается сказать, после недолгих раздумий, Нишимура. *новое сообщение от Ники* пригласительный билет. — Ты только не отказывайся сразу. — Это.. - ,,шанс его снова увидеть’’ остаётся не озвученным, но в глазах загорается огонёк надежды, сердце взволнованно биться заставляет. — Да что с тобой? Хисын коснулся холодной бутылкой воды плеча друга, усаживаясь рядом на скамейке в спортивном зале. У них только закончилась тренировка по тхэквондо. Но тренер явно остался не доволен Паком, не сумевшим сконцентрироваться даже на словах старшего во время замечаний по технике. Как вообще можно сосредоточиться на чём-то или на ком-то, если это не Ян Чонвон? Такой красивый образ ангела, появившейся в его жизни лишь на один вечер, не давал жить спокойно всё время после их встречи. Даже прошедшие две недели длились дольше положенного. ,,Почему я не взял его номер? Почему ушёл с Сону?’’ Плохое расположение духа Джея на физическом уровне ощущалось Хисыном. И смотреть на такого расстроенного чем-то крутого парня было невозможно, поэтому Ли решил, что хорошая новость о грядущей вечеринке сможет поднять настроение. — Слышал, 1 декабря будет университетская вечеринка. Народа будет намного больше, чем на последней, факультетской. Что думаешь? Чонсон пытается вникнуть в суть слов, и когда до него доходит всё сказанное другом, он закидывает полотенце на плечо и поднимается с места. — Мне пора. — Эй, ты куда? Что насчёт вечеринки? Но в ответ Хисын получает лишь спину и поднятую в знак прощания руку направляющегося на выход Пака. Ли остаётся на скамейке, провожая взглядом друга, с озадаченным видом. А губ Чонсона, незаметно для чужих глаз, касается улыбка. ,,Он же придёт?’’ 1 декабря. Чонсон стоит у барной стойки, сжимая в руке бокал с заказанным для него дайкири, и обводит огромное помещение глазами в поиске одного единственного человека. Но вычислить таким образом кого бы то ни было — невозможно. Слишком большое помещение, слишком много людей, слишком яркие вспышки софитов. Всего слишком, но Чонсону без Чонвона всё пусто, незначительно. Пак сам не знает, сколько уже по времени стоит, вцепившись в холодное стекло. Но он знает, что ему необходим тот, кому напиток предназначается. Ему нужен ангел, месяц назад покой у него забравший, в голову проникнувший и хаос там наведший. Встреча с Чонвоном — единственная панацея для Чонсона. На эту вечеринку Чонсон, неожиданно сам для себя, взволнованно собирался, долго подбирая одежду и, в целом, образ. Его выбор остановился на чёрной рубашке с закатанными рукавами и расстёгнутыми верхними пуговицами, чёрных прямых брюках и излюбленных чёрных конверсах. Это полная противоположность тому, как выглядел Чонвон в тот вечер. ,,Как бы мы выглядели вместе, оденься я в тот вечер таким образом?’’. Чонсон, обдумывая это, лишь усмехался своей подростковой влюбленности. Что бы он не делал, в мыслях всегда обращался к Чонвону, его ответы и реакции придумывал. Только это им и двигало последнее время, придавало сил, заверяло, что не всё кончено. Пак Чонсон корил себя за то, что отпустил Чонвона в тот вечер; за то, что про него так мало узнал, так мало с ним поговорил; за то, что полез целоваться, а затем ушёл, не взяв на себя никакой ответственности за поступок. Но он бы точно не изменил своему решению, и будь у него возможность вернуться в прошлое, снова бы поцеловал такие мягкие и шероховатые алые губы. Без объяснения. Просто так. У них даже не было времени что-то сказать друг другу после поцелуя. Может, Чонвону эту не было приятно? Может, Чонсон и правда поторопился? Такие варианты не хочется принимать, но и исключать не получается. Проходит больше часа с того момента, как Чонсон сюда пришёл, но своего так и не нашёл. Надежда умирает последней, но вот тревога держит за горло, расслабиться не позволяет, усиливает свою хватку. И дайкири залпом выпивается. Лучше для него новый заказать. Пак резко поворачивается к барной стойке, собираясь сделать заказ, как от внезапной и столь желанной встречи губы приоткрываются в безмолвие. — Да, один Куба Либре, пожалуйста. — Чонвон. — облегченный выдох и ускорившийся ритм сердца. Прямо перед ним оказался тот самый ангел, только теперь в зелёной шёлковой блузе и почти таких же чёрных брюках, как у него. Но лицо всё такое же прекрасное, кожа всё такая же светлая, а губы всё такие же манящие, железную выдержку крутого Джея ломающие. И стоял он, делая заказ в метре от него, даже не замечая того, кого разыскивать с этим напитком собирался. Может, это судьба? Раз даже мысли сошлись. Напротив будто звёзды в ночном небе, в больших тёмных глазах загораются. Чонвон в непонимании, кто его позвал, сначала повернул голову к источнику звука, затем установил зрительный контакт со своим крушением. Знакомый запах, наконец, проник в его лёгкие. — Хёнсу Чха. — мягкая улыбка и скользящий по фигуре взгляд. Усмешка. Глаза в глаза. — Я думал, ангелы дайкири пьют. — Только в особенных случаях. Всё же, дайкири ангелы предпочитают запах табака, ванили и тёмные глаза напротив.