butterflies in the stomach

      ода со вздохом спускается по лестнице люпина, останавливаясь на последних ступеньках, чтобы окинуть помещение взглядом — приглушённое тёплое освещение, разноцветные бутыли алкоголя за барной стойкой с барменом за ней же, компактный проигрыватель в углу, издающий тихую спокойную мелодию. всё кажется совершенно обычным, за исключением одного чёрного пятна посреди бара — сгорбленного над своим напитком дазая, сидящего без движения и, казалось бы, даже не дышащего. сакуноскэ дважды моргает и ступает дальше, к парню, снимая попутно плащ и вешая его на своё предплечье.       мужчина подходит к осаму, садясь на место рядом с ним и кладя верхнюю одежду на соседний стул.       — мастер, будьте добры, виски, — негромко просит он бармена, искоса поглядывая на дазая, пока ему наливают его заказ.       лицо шатена скрывает бинтовая повязка на правом глазу и кудрявые волосы, спадающие вниз под силой гравитации. признаться, ода слегка озадачен такому дазаю. обычно, по приходе в бар, тот встречает сакуноскэ — и как у него получается предугадывать, когда одасаку собирается тут выпить? — приветливой улыбкой и обрушающимся на друга потоком речи; сейчас же парень даже не обернулся, когда к нему подсели. его что-то гложет? он над чем-то крепко задумался? ода бесшумно вздыхает переводит взгляд на свой напиток, поднося стакан ко рту, как вдруг раздался хриплый голос слева:       — одасаку, у меня неприятности.       — неприятности? — переспрашивает мужчина, ставя стакан обратно на стойку.       дазай снова какое-то время молчит, не отводя взгляда и не меняя позы горгульи. ода скучающе водит пальцем по краю стакана, ожидая ответа от осаму, но, так как тот не подаёт признаков жизни, сакуноскэ снова подносит виски ко рту.       — у тебя когда-то было чувство, будто... твои внутренние органы в брюшной полости переворачиваются на мгновение? — спрашивает так же хрипло осаму, наконец поворачивая голову в сторону друга.       одасаку ставит стакан обратно с небольшим стуком.       — ...боюсь, нет.       дазай падает лицом в стол с беспомощным стоном.       — почему... почему я испытываю это мерзкое чувство каждый раз, когда чуя, этот злобный непривитый чихуахуа, физически находится рядом со мной? — жалобно спрашивает шатен, выгнув брови домиком.       — оу, — моргнув, комментирует сакуноскэ. беря стакан в руки в третий раз, он опрокидывает его залпом, характерно для себя не морщась. алкоголь приятно разливается по горлу вниз, обдавая жаром. стоит ему поднять глаза в желании найти бармена, как тот незамедлительно повторяет виски; ода благодарно кивает, снова возвращаясь к дазаю.       — это что-то навроде особого вида ненависти?.. когда человек настолько тебе омерзителен, что даже твои внутренние органы не выдерживают этой близости? это происходит даже при одной мысли о несносном слизняке! — осаму поднимает голову и то вопросительно выгибал бровь, то хмурился в такт своим словам, а в конце и подавно кулаком по стойке хлопнул. потом, правда, чуть скривился от боли и растёр место удара о деревянную поверхность.       — да... возможно. я думаю, в простонародье это называется «бабочки в животе», — задумчиво глядя в потолок, как бы невзначай сказал ода.       — бабочки?! какие же это бабочки! это самые настоящие птеродактили! — крайне возмущённо фыркнув, воскликнул дазай. он продолжал хмуриться, надув щёки, как обиженный ребёнок. казалось бы, взрослый — а поведение совсем детское. чудной.       одасаку пожал плечами, покатав шарик льда по дну стакана. джаз из проигрывателя разбавляли фырки осаму, его возмущённо-обиженное сопение и шелест ткани его одежды, когда он скрестил руки на груди и, сгорбившись, отвернулся в другую сторону. как он умудрился не свалиться с высокого барного стула от своих резких движений...       — а знаешь, — после двухминутного недовольного сопения отозвался дазай, — я это просто так не оставлю. я прямо сейчас пойду к нему и обо всём расскажу! пусть знает уровень моего отвращения к нему!       вскочив со стула, да так, что тот едва не упал, шатен опрокидывает в себя виски и, оплатив первой взятой из кармана купюрой, потопал вон из бара, бормоча себе что-то под нос. ода и бармен проводили его взглядом, смотря на пустую лестницу ещё какое-то время.       — наконец-то, — вздыхает бармен, возвращаясь к протиранию посуду.       — читаете мои мысли, мастер. — качает головой ода. — выпьем? — поднимает он стакан и смотрит на мужчину.       — не пью на работе.       сакуноскэ опустил руку, понимающе кивнув.       — надеюсь, анго сегодня будет. такое событие стоит пометить в календаре.