Я в рот вас ебал, криминальные воротилы-иностранцы, если вы не заткнётесь. Они же, не вы, на нашей общей земле — мои кореша, с которым до старости за радость прожить. Прорываюсь сквозь лавину денег с криком «Бис!», что исполнить на бис что-нибудь для них. Провожу ночи с лучшей блядью за последние годы. Пидоры, кто катит на меня бочку с бензином, чтобы поджечь — никто из вас о ней не узнает! Праздник по прихоти, нигга, и мои гангстеры с радостью проводят его. У моей самки даже камни на кольцах прочнее и крупнее, чем у вас яйца! Советы вам до пизды — Но последнее предупреждение — лучше вам отъебаться от меня, от неё и моих друзей-ниггеров.
Эти двое в жизнь не собирались врать самим себе на тему, что прежде, очень давно могли мечтать о том, чего добились с не таких уж давних пор. Конечно, замечали за собой, что то, чего они сейчас достигли, было когда-то в их мечтах. Но кто бы посмел подумать за них, так ли это на самом деле, ставя под сомнение не только их компетентность, но и расхождение их пожеланий по отношению к себе с тем, что они вытворяют теперь. Кто бы начал выяснять «правду» и «суть» того, чем они дышали тогда и дышат сейчас — вообще-то словит их мощи на себе своими осторожными или угрожающими попытками выяснить, чем они жили раньше и живут все годы их существования. Будут не в состоянии избежать их гнева даже правоохранители, а то есть силовые структуры. Среди которых в основном стражи порядка, детективы, следователи и тем более криминальные психологи. Даже любой император, задача которого в древние времена была в основном казнить или миловать сквозь зубы, а не облагораживать свой народ правильными законами, был им не указ. Кто бы ещё в себе взрастил такую уверенность в сопротивлении тем, кто должен помогать или не лезть в жизни тех, кем правит и кому должен обеспечивать защиту. О таком эти двое точно не мечтали прежде в далёком прошлом, из самого детства. О том, что у них есть силы скручивать в бараний рог тех, кто считает себя неприкосновенным — и это не прочие вшивенькие злодеи, разрушающие всё на пути без цели, а скорее с зависимости от этого как раз сродни наркотической. Хоть и теперь рассуждают, что желали этого всегда, тогда ограничивались теми суждениями, что хотели подчинения под своими ногами от тех, кто по идее осуществляет справедливость, в слишком общих и размытых чертах. Их фантазии не были чёткими и подробными на тот момент, пока им приходилось выживать, и начиналось от озлобленности прозрение насчёт отношения к реальному миру. Что он мерзок, беспощаден, и его главной задачей остаётся удушение до смерти всех тех, кто ненавидит его реальность, которую он творит с каждым, как хочет. Психологическими факторами или роковыми случайностями, а может, и систематическим бесправием. Чёрт, эти двое, сполна хлебнувшие на себе разного рода насилие, сами стали выделывать всю эту несправедливость для тех, кто оказывал её им. Пока они были слабы в силу своего подрастания до момента, когда стали совершеннолетними юношей и девушкой. Удобно калечить слабых без задней мысли, что, натренировавшись или во времена повсеместного существования магии как практического явления, они же могут получить неслыханную прежде силу. — Ну что, Клауси, мы сегодня наконец не будем ничем заняты, кроме как скуриванием всех этих килограммов? Нам всем их по идее на неделю должно хватить, ведь мы раньше так и делали — растягивали, оставляя траву и порошок только на поздний вечер. Блядь, остоебали эти оставления на потом, надо убиться как следует, скажите, ребят! Сейчас она, после полчищ убийств так называемых законников за последние несколько дней, сладко и расслабленно валялась телом у раскинутых ног своего брата. Распустив волосы и приоткрыв рубашонку, чтобы грудь наконец дышала, а не потела постоянно в одежде во время кровавой бани у всех на виду. Её голова была на границе его правой ноги и дальше удерживалась на весу, пока он чередовал касания пальцами по ней, перебирая ими на раскрытом белом животе, спокойно подбираясь к паху, чтобы легонько сжимать его. Она же со своей стороны бродила зашедшей за его кожаный костюм ладонью по его груди, пока они преспокойно передавали друг другу длинную трубку, чтобы курить галлюциногенную траву по очереди в небольших количествах. Непрямые ли поцелуи или передача источника настроения, чтобы выдохнуть и полностью не убиваться от лёгкой наркоты — нахуй причины и скрытые смыслы, почему они это делают, когда можно только наслаждаться, а не строить домыслы. — Ещё бы, правильно говоришь! Нам в основном везло доставать наркоту только с мелких поселений, вот и растягивали. Но чтобы в крупных городах в руках законописцев было такое громадное количество дури и денег… до такого ещё не доходило. Кто-то высказался со стороны, и она узнала по голосу, кто это был. В целом походивший своей отращенной прической и походивший с пирсингом на губах на женщину мужчина-койот, ещё и француз, которого звали Люмьер, или «деточка», с гормонально выращенной небольшой грудью, почти как у неё, сказал всё правильно. Сколько ни старайся выкладываться на полную, зависит от местности, сколько в ней припасено. Означает ли то, что долгое время они — Апостолы Тьмы — занимались совсем не тем, на что стоило тратить время и магию? Расходовали силы на совсем мелкие добычи, хотя были готовы к большим городам и столицам… воле их Мастера Тьмы не противился никто из них. Они оставались благодарны ему за их спасение из лап забвения прежде от самих себя — наркота, алкоголь и готовые ко всем их пожеланиям секс-партнеры оставались подарком за их труды. А награбленные у прикрывающихся законом грабителей вообще пуще всего остального придавали им стимула продолжать дальше. Здесь, рядом всё её друзья — одного сорта воинственности и бесстрашия, давно убедившиеся, что кроме как убийствами иначе не достичь справедливости, ведь и суды чаще купленные. Вокруг него в расхищенном ими же здании парламента на первом этаже все его товарищи. Не только по оружию, пороховому и магическому, но и живущие одной общей идеей нагинать любые власти, которые до их вторжения позволяли себе слишком много. У всей этой компании «убийц, воров, насильников и наркоманов», так же давно не было соображения, что может существовать на земле хоть один тот самый уголок, где власть не была пропитана жаждой наживы и думала о себе явно не больше народа, которым она управляет. Вполне возможно, что глубокие африканские земли были именно такими — не мечтающими ни о чём и живущими в основном тем, что даёт природа. Но этот примитив был похож на смирение с реальностью, которая скорее даст больше боли, чем благословения, если бы обмотанные тряпками жители африканских саванн просили о большем или пытались достичь его. Власть дремучих племён со склонением их голов перед палящим солнцем имела мало общего с рациональным, мудрым использованием своего положения в правительстве, где буквально каждый не чувствовал бы себя обременённым или ущербным. Что было похоже на сказку… пока каждый из элиты мог легко изменять своему супругу с толпами героиновых проституток, запиваясь лучшими винами и ромами. И производить тонны оружия, чтобы продавать его и порождать множество войн, считая их за один из самых прибыльных бизнесов. Когда попавшая под удар местность — всего лишь неудачники, предки которых поселились там всего какие-то несколько веков назад. В основном все, кто, только завидев каждого из этих «миротворцев», действующих совершенно не миротворческими методами, осыпали их прямыми ярлыками как раз вроде убийц, воров, насильников и наркоманов. Попробовали бы они понять хоть немного, что все эти так называемые пороки совершаются не только под состоянием аффекта или из-за зависимости, а целенаправленно. Но чтобы самому ставить на место тех, кто этим злоупотреблял и что вошло в привычку. Где избавлением от неё будет только смерть, никак не конкретная мощная правка мозгов, что в основном бывает бесполезно, если имеющий ту или иную власть позволил полностью напитать себя бесправием, что она даже в его крови. А систематическая дурь с алкашкой у «миротворцев» под предводительством Клауса и Веруки Дюмонт, с владыкой над их головами — чтобы их же бошки окончательно не отъехали с постоянной занятости работой жнецами, как и всех членов их отряда. И дело не только в заслуженности замечательной награды за столь тяжёлую работу — они открывали глаза порабощенным своей же властью народам, что она ещё как смертна. И нести ей гибель до выжженных земель и кучи мяса рвущих глотки за своё правительство, а не за родину, крайне легко. Только простому рабочему классу крайне редко в силах одолевать её. Открывали очи, как когда-то открыл им их тот, кто призвал их на миссию. И пусть некоторые соглашались, потому что их Бог обещал им блага за работу — не только денежный достаток, но и много «разврата». Они получали всё это на блюдечке — если народу и приходилось выказывать им благодарность в виде того, чего они ждут, это не продолжало обременять его. Ведь в основном Апостолы сами находили богатства, как только заканчивали с властями — и проститутки с проститутами сами к ним лезли, что не бывает так просто. — А сколько слов благодарности от люда честного мы сегодня услышали… Блядь, чувак, ты можешь представить то, что все они вряд ли вообще говорили те слова своим правителям, какие мы слышим от них! Те ебанашки, у которых в руках было всё, а мы это отобрали и раздали, могли нахваливать только друг друга, похую на кого-то ещё там. Да, в анналах городов или всей страны. Существо на вид буквально из камня — широкоплечий, весь в мускулах со вздутыми венами, бывший когда-то гепардом, по имени Томис, только казался слишком грубым на вид, и в случае чего готовым автоматом размозжить череп, услышав то, что ему не понравится. На самом деле ещё с малых лет проходил изнасилования в семье любивших его родителей банкирами за неуплату долгов за жильё. Каждодневные при просрочках — нередки случаи, что после секса определенно без согласия умирают, а его отца и мать специально оставляли в живых. Но больше его выбешивало то, что долги накручивались специально и становились фиктивными, чтобы куда дольше трахать в вагину и задний проход своих заёмщиков! Неважно, были это несчастные мужчины или женщины. Не забывал прошлое, сколь оно ни было болезненно, чтобы ни в коем случае не быть таким же откровенным чудовищем для тех, кто лишь хочет спокойствия на своём веку, даже если бы шёл ради этого на отчаянные меры. — Ну спасли и спасли, чего бухтеть-то. Исполнили волю тех, кто в нас верил, а Мастер не сомневался. И награду получили, снова буквально всё — сколько же, сука, на этот раз кокаина и недвижимости отжухали! Ласка Верука, как обычно, бессердечна — раз в итоге за ней с её братом Клаусом остаётся выбор, кого спасать, кого обдирать до нитки и к чему проявлять лояльность и сочувствие. Убивать максимально жестоко ради помощи из жалости к тем, кто терпел — звучит как бред, но с чего бы не существовать такому явлению? Но они делали это, и нельзя сказать, что растеряли весь свой ум, занимаясь этим с наслаждением от гордости за свои магические и физические силы. Не сколько ради награды, и у них хватало воли не ожидать её к себе… но пока ни разу не было случая, чтобы Апостолы не получали ничего, как вшивые наёмники, а к этому привыкаешь практически сразу. Тем не менее сегодня и здесь все девятеро из пятнадцати размеренно курили, понемногу нюхали и выпивали. Ещё раздумывая, где бы в этом не полностью испепелённом ими городе повеселиться и натрахаться всласть не один и не двое суток, а больше. — Да, вот к слову о словах благодарности — нам по-прежнему ясно, что со временем народец станет начинать думать о себе с этого момента? Жаловаться и вся хуйня, что мы могли бы поменьше устраивать разрушений… если полезет неблагодарность, нам должно быть плевать на неё. Скурим, нанюхаемся, напьемся, проще говоря, повеселимся — и дальше попиздуем туда, где ещё захапать, опять же не без дипломатического разделения. Другое «существо» будто полностью вылитое из настоящего золота, по имени Саломон, в обычной форме остающийся песцом, в отличие от того же Томиса, который навсегда каменный голем с разумом, который можно назвать благородным, всё допускал сомнения, высказывая их. Каждый из Апостолов был не прочь прислушиваться к ним, и обычно золотой песец в удобном серебряном жилете и медных штанах бывал прав. Но что говорил о народе и жителях, всем и так было ясно. Потому-то Апостолы Тьмы удаляются так же, как и появились — не желая быть богами не только потому, что этого почета заслуживает только их хозяин на небесах. Но, однажды захотев бы стать ими, они бы получали благодарность от освобождённых жителей первое время. А потом начались бы их требования вплоть до того, что если они не исполняют их просьб, особенно с молитвами и мольбами — значит, никакие они не боги, а всего лишь убийцы. Благодарность имеет особенность забываться очень и очень быстро, вот только Апостолы знали, какой ценой и какими жертвами она достигается — вовсе не по щелчку пальцев. — Всё ещё будем опускать тот факт, что власть равно их дрючила в очко, пока для вида шла навстречу — похую кого, мужчин, женщин и детей тоже. Даря им какие-то там блага, которые на самом деле крошки со стола или скорее пыль с пола. Ну, конечно, мстить тем, кто всю жизнь прожил во страдании, как только они бы начали после своего спасения выдвигать требования… Вот и пожаловали прямые высказывания ещё одного последователя Мастера, на вид по которому однозначно не поймёшь, натуральный ли он бандит, балующийся с перерезаниями горла и натягивании кожи от шеи на голову, или такой же воин света, полного крови тех, кто по его скромному мнению не заслужил после столкновения с ним хоть раз ещё задышать глубоким вдохом. Харлем, полностью кожаный кобра, рожа которого буквально обколота пирсингом, а остальное тело практически покрыто магическими татухами в отличие от того же Люмьера с его вагиной между ягодицами, опять сказал всё, как есть. Чтобы не самому решать, что с этим делать, но дать возможность всем прийти к единому мнению, как с таким явлением, как стоит поступать с невежеством от тех, кто был спасён их руками. Правда, недолго он говорил, что думал, пока подсыпал на чудесную грудь обнимавшей его за талию и медленно покуривающей драконицы Айлоэйры белого порошка, чтобы резко занюхать и надолго приложиться длинным раздвоенным язычком к её соскам. Эстафета продолжения общего диалога на этот раз передана ей, пока змея резко оказался занят прикосновениями влажными губами к этим двум круглым чудесам, пока также гладил её бедра, как виолончель. — Да ёпта, ребята, мы сами стали такими, разве не так? Пусть они болеют этим ядом без нас и пусть сами решают, как быть с их желаниями. Пока не напросятся на вправку мозгов, после чего точно возненавидят нас всех сильнее тех, кто их ебал законами всю жизнь. Харлем хоть и был занят сиськами и шелковыми трусиками этой длинноволосой обворожительной красоты, но присвстнул с её слов, ухитрившись издать этот звук, пока целовал её и распалял пальцами. Всё никак не уступая каменному Томису и золотому Саломону своё место возле её широкого сердца. Они бы уже давно взяли этого обколотого не по вене змееныша за шкирку, но только бессмысленной драки здесь не хватало после славных боёв. К тому же все знали, что по воле Айлоэйры произойдет то, что она будет готова уделить интимное время любому из её самой любимой компании. Что господа, что дамы, что даже гиперактивный бисексуал Люмьер, время которого показать себя ещё не пришло, который к слову, ни разу не единственный такой в ряду Апостолов. — Спасли мы их, спасли, всё, блядь, дальше пусть дальше сами разбираются! Не хватало ещё копаться в их мозгах, честно! Давайте просто расслабимся и докурим, что есть на данный момент, ладно? У нас свои психозы в башке никуда не делись, хоть мы в основном их контролируем. Ещё не хватало чужое говно в голове разгребать. Успокоились… пока никто из народа не давал нам повода думать так. Ну ж теперь-то все согласились с горластой, доселе изнежившейся на коленях Клауса Верукой, что пора прекращать. И не тратить время на… затрагивание сложившейся темы имело смысл и требовало большей обдуманности. Вот только не тогда, когда сердце навеселе и смерть как охота выпускать пар совсем не кровью, костьми и мясом правительственных «сволочей»… а тем, чтобы натрахаться на всю жизнь. С согласия шлюх и, возможно, тех в основном женщин, кто мог оказаться влюблен в странно миротворческую команду, или в кого-либо из них конкретно… не давать зарождаться плоду в их утробе. Убеждая, что лучше не стоит рожать ребенка, уже переполненного болью и магией, чем был полон на всю жизнь его возможный отец. Кому-то нужен Бог, как нематериальное существо, кому-то нет. Кто-то всегда мечтал трахаться с личностью своего пола и с похожими пристрастиями, а кто-то знал, что хотел и что любил. С этими вопросами Апостолы Тьмы ещё могли помочь краткими разговорами, не принимая несогласие в свой адрес, ведь дальнейшим глубоким анализом будет задача того, кто задал вопросы по одному или обоим поводам. Но никак не с чужим невежеством, раз кто-то что-то потерял или лишился… когда мог расстаться с жизнью, а в загробный мир невозможно унести за собой никакую вещь. И даже чувства растворятся в ней, если иной мир — место для бессознательного пребывания или полного растворения сознания. Жизнь одним днём не так уж и плоха, как бы яро против не говорили об этом те, кто хватается за любые «знания» от полчищ «богов», кто обещает в трудах о них, что за жизнью в реальном времени после смерти будет следовать бесконечная. Дело не в изливании вечных благ и не в испытывании вечных страданий — всему настанет свой черёд. Каждый из Апостолов точно знал, что однажды умрёт. Каждый знал, что успех не будет идти вечно за руку, учитывая то, чем занимается вся эта компания, оставив без кровососущей власти множество городов, получая искренние благодарности за это от тех, кто терпел её. Сколько бы смертей каждый последователь самого изощрённого насилия во благо не нёс за собой по воле их Бога — они перед своей гибелью выжмут максимум из своих возможностей, сделав как можно больше. Не нужно оправдания или убеления тому, что не заслуживает этого по моральному определению. Но пусть хоть как-то, но справедливость будет достигнута, особенно если словами и выгодными сделками достичь её невозможно… Раз сторона под прицелом и нацеленная на принятие кровавого удара в итоге «наебёт», неважно как и в каких масштабах. Тем более никому из Апостолов не было дела до разграничения хорошего и плохого, если идёт речь об истреблении угнетателей. Разобраться по-хорошему и совсем без трупов никогда прежде не выходило гладко… а потому только и оставалось, что придавать насилию освободительный характер, а не то, что однозначно порицается. — Там кто-то идёт, что ли? Думаю, мы будем оставаться на своих местах, раз никто не хочет никуда даже отлить, правильно? Подождем, как подойдут, за один день охуительная армия нам в противостояние не наберётся. Скорее за неделю, и то не факт. Младшему Дюмонту сейчас не было причин как-то приходить в себя и снова быть наготове. Особенно когда он соглашался с тем, что не следует с ходу быть уверенным, что ещё каких-либо угроз не может быть по определению, ведь все они были отражены и перебиты. В общем-то все продолжали не терять бдительности, как бы не хотели жить иначе в свои созданные ими выходные для восстановления на новые кровавые освободительные подвиги. Но Клаус в случае чего мог напомнить всем присутствующим об этом словами — пусть кто-либо из некоторых законченных ловеласов из Апостолов и начал бы протяжно вздыхать от недовольства, но как минимум не будет убит на месте. — Клаус, тут ты наполовину прав, но да, нахуй суетиться. Десять солдат на нас — это даже не смешно, если с нами и сто тысяч не справилось, не говоря о тех, кто дезертировал, не желая погибать за ублюдков, которых мы ёбнули. Короче, лежим там, или сидим, может скоро трахаться начнём на месте, если сейчас не будет ничего серьезного. Тем более пахнет женщиной… вроде молодой, ну это у меня нюх такой… В целом, не согласиться с доводами золотого песца, который своим видом точно вызывал ассоциации с предметом поклонения ему, как идолу, а потому мог влегкую стать богом в любой точке земли. Но чуточку всполошившиеся, в меру поехавшие брат с сестрой остановились на том, чтобы сейчас их всех не подвело то, что он вынюхал своим чувствительным носом. И вправду, по мере приближения объекта в этом не сомневались уже почти все, понемногу отрываясь от ублажения друг друга и нехотя останавливаясь от продолжения приёма порошка и хлопьев. — Настолько сильный только на красивых баб, Саломон? Будто мы этого не знали… я слишком устала, чтобы снова за секунды готовиться к худшему. Ну хули, пускай идёт к нам, кто бы не пришел… лучше бы у тебя работал нюх на пронос оружия в наши владения, вот честно. Ещё немного повозившись на коленях Клауса, Верука начинала вставать. Опять не упустила своего шанса уколоть кого-то за его достоинства, чтобы он держал карман шире, а лучше бы также засунул в него свой член. И половым органом можно натворить бед, вот только по отношению к этому золотому мужчине такой вывод работал ровно наоборот. Что обычно не он обрекал себя на обременяющие обстоятельства вроде кучи нежелательных беременностей и смертей тех дамочек, которых он трахал за деньги или по любви. А те, кто соглашался быть под ним или на нём бедрами параллельно, не всегда выдерживали совместимости половой влаги со свойствами его тела, с благословения Мастера Тьмы полностью из золота. — С этим я как-нибудь порешаю. Но ты, Вери, говоришь так, будто с нюхом возможно договориться словами? С тем, что не говорит, и не издаёт никаких разговорных звуков, такое не работает. Фыркнула и убедила заткнуться одним своим на вид мерзким, широким взглядом проницательности. Уж ей точно не было необходимости делать свои взгляды привлекательными, а то есть, отвлекающими от того, что было бы разумно быть начеку, а не продолжать шутить и так далее. — Да и хрен с тобой, я же снова преувеличила. Ну заходите, кто пожаловал! Похоже, так оно и было — не только, что сейчас за стеной волочила ноги женщина, но и что она недолго стояла, словно ожидая, что её позовут, хотя зашла за наружную дверь из улицы без спроса. Тут же после гласа Веручьего дама поторопилась зайти — это была волчица нежно-черного цвета. Да, бывает и такой оттенок, чья шубка была им покрыта. Хвост у дамы был большим и длинным, волосы простирались по плечам, а платье на ней было отдаленно похоже на фартук. Хотя, видимо, некоторые Апостолы приняли несколько больше веселухи средь бела дня, чтобы счесть белое в синие полоски платьице до колен с самую малость закрытыми рукавами фартучком. Некоторые возлежавшие немного привстали, чтобы нормально присесть, некоторые оставались недвижимы, обращая внимание на гостью глазами. Оставалось узнать, кто нарушит недолгую тишину первым… и кто бы сомневался, что это сделает прибывшая. — Я пришла выразить вам благодарность, легендарные Апостолы, за то, что вы спасли нас… Наш народ был на волосок от гибели… стоило нам всем узнать, что наша родная земля оказалась продана, мы… Нам всё стало ясно и мы были готовы принять смерть, но вы… вы, господа и дамы, буквально выдернули нас из когтей безвыходности! Ничто не предвещало «беды», ведь всем понравилось слушать, что эта волчица говорила всем им. Не то, чтобы высказала нечто новое, ведь «миротворцы» знали о совершенной покупке города до того, как прийти сюда и устроить очередную для них великую резню «пидорасов», как у власти, так же и скупщиков. Но тут же съёжились не с отвращения как такого, а с неожиданности, что дама начала спускать с себя платье, чтобы раздеться до нижнего белья, скоро начав снимать с себя и трусы с бюстгальтером, если кто-нибудь её не остановит. Не то чтобы золотой, каменный, пирсинговый с татухами или сиамские близнецы были против этого, как впрочем и Клаус, как их начальник… но хоть в один день из грёбаных путешествий должен быть порядок хоть в чём-то! — Погоди, чего сразу раздеваться перед нами-то собираешься? Если у тебя есть муж, дамочка, то вдвойне странно видеть твою демонстрацию своего тела перед собой. Ну пришла ты без всего, только словами хочешь выразить нам всем признательность — всегда пожалуйста. Только не…Да, временами не хватает преподобного. Да, временами мне стоит достичь лучшей версии себя, без дерьма, что было. Как жаль, что пока состою из боли — это крайне сложно сделать… Но возможно, и может, Бог услышит меня и благословит покоем. Я давно не чувствую боли, потому что пережил её слишком много. Деньги льются дождём, кровь течёт по моим венам — я всё ещё дышу. Делаю своё дело — но не посмел бы идти по головам невиновных. Так ли легко думать, что если случился разрыв с друзьями из-за богатства… То они никогда не были мне настоящей семьёй?