***
— Луна, ты уверена, что сможешь найти свою сумку в этой комнате? — забеспокоилась Гермиона, когда они поднялись на восьмой этаж. — Она же всегда принимает непредсказуемый вид. — Нужно просто загадать место, где всё спрятано, — Луна была невероятно спокойна. Они трижды прошли вдоль каменной стены и, к огромному облегчению Гермионы, в ней появилась дверь. Уникальность Выручай-комнаты была в том, что она всегда была разной. Это зависело от желания нуждающегося в ней. На этот раз они оказались в помещении величиною с большой собор. Свет из высоких окон падал на город, окруженный высокими стенами, — сложены они были, как догадалась Гермиона, из вещей, которые прятали в Выручай-комнате многие поколения обитателей Хогвартса. Здесь были проулки и широкие улицы, уставленные шаткими грудами развалившейся мебели, которую убрали сюда для того, чтобы скрыть свидетельства неудавшихся попыток волшебства, или принесли жившие в замке эльфы-домовики. Здесь были тысячи и тысячи книг — вне всякого сомнения, запрещённых, либо исчерканных, либо украденных. Здесь были крылатые рогатки и кусачие тарелки, в некоторых ещё теплилась жизнь, и они робко парили над грудами другого запретного хлама. Здесь были треснувшие пузырьки с загустевшими зельями, шляпы, драгоценные украшения, мантии, нечто смахивающее на драконьи панцири, закупоренные бутылки, чье содержимое ещё продолжало зловеще поблескивать, несколько ржавых мечей и тяжёлый, заляпанный кровью топор. Луна торопливо зашагала по одному из проходов этой тайной сокровищницы. У огромного чучела тролля она повернула направо, таща Гермиону за собой. Внезапно из этой кучи разнообразного хлама они вышли на расчищенную площадку. И Гермиона взвизгнула от увиденной картины и мигом прикрыла глаза ладонями. На небольшом, сооружённом из бывшего исчезательного шкафа — который он окончательно доломал — постаменте, красовался не кто иной, как Кормак МакЛагген собственной персоной. Более того, он был абсолютно обнажённым и принимал разнообразные атлетические позы, любуясь на себя в зеркало, приставленное к какой-то колонне неподалёку. — О, привет, девочки, — тот ни капли не смутился и не удивился, увидев их, а продолжал тренировать свою стойку. — Луна, ну я готов к позированию! Я давно мечтаю быть запечатлённым навек, войти в историю мирового искусства. — О, да! Замечательно! Ты и мой верстак нашёл! Как здорово! — Луна, о чём вы? Какие ещё скульптуры? — глядя на неё сквозь щель в пальцах, прошипела Гермиона. — Гермиона, ты же знаешь, что такое настоящее искусство! Ты же родилась в семье магглов и наверняка наслышана о Микеланджело и о Монторсоли. «Давид», «Аполлон Бельведерский» — это же великолепно! Я учусь работать с хрупким белым мрамором. Тем более магией можно всегда вернуть излишне сколотый кусок на место или обтесать камень… А Кормак — моя модель. Посмотри, он же вылитый Аполлон! При этих словах МакЛагген сменил стойку, играя мышцами на груди, и самодовольно улыбнулся. — Что, Грейнджер, уже жалеешь, что променяла меня на задохлика-Поттера? — Мы здесь по делу, Луна! — раздраженно прорычала Гермиона. — Меня не интересуют эти… эти ваши… непотребства! — Гермиона, ты не ценишь жертв Кормака, он не только тратит свое время, но он ещё ради искусства удалил все волосы… там… да ты посмотри, как все гладенько! — восхищенно изумилась Лавгуд. Если бы Гермиона была чайником, она бы закипела. Её уже мало волновали странные отношения Луны с МакЛаггеном. Ей хотелось просто забрать ингредиенты и убраться отсюда. — Луна! — рявкнула она, но собеседница будто не слышала её, а подошла к Кормаку и начала его разглядывать, закусив один пальчик. — Ой, Гермиона, а ты, как независимый зритель, скажи, как лучше сделать: чтобы он вот здесь был напряжен или расслаблен? А то тень так странно падает, если он напряжен… — спросила Луна, щупая свою «модель». — Если ещё так проведешь рукой, то я буду очень напряжён, — хохотнул Кормак. — И придётся постараться, чтобы расслабить меня. — Вы чёртовы извращены! — закричала Гермиона, убирая руки с лица и нагло уставившись на них. — Отдай мне ингредиенты и возбуждайтесь… тьфу! Расслабляйтесь здесь сколько вам влезет! Я не желаю на это смотреть! — Точно! Папина посылка. Извини, Гермиона, Кормак был так мил, соорудив этот постамент, что я растрогалась и совсем забыла. Так… Где же моя сумка? А, вот она! Она прошла несколько шагов в сторону и сняла её с оббитого бюста какого-то волшебника. Порылась внутри и вытащила несколько коробочек, которые протянула Гермионе. — Держи. — Спасибо, — сквозь зубы процедила та и помчалась к выходу, желая побыстрее убраться отсюда. МакЛагген и Лавгуд определённо стоят друг друга! Не будет она в это лезть! Без них проблем хватает! Гермиона впопыхах добралась до гостиной Гриффиндора, где гудели сокурсники, отмечая победу. Не обращая на них никакого внимания, она искала глазами Гарри, но не находила его. Чёрт, ну куда же он делся?! Пора где-нибудь уединиться и подробно обсудить ритуал и возможные риски. Время было удачным: выходной, да и Дамблдор, судя по всему, ещё не вернулся в Хогвартс. — Он в спальне, — ненароком бросил, проходивший мимо Невилл. Гермиона благодарно кивнула ему и направилась в спальню мальчиков, игнорируя Рона с Лавандой, которые, как обычно, оккупировали диван и не отлипали друг от друга. Гарри сидел на кровати. Его волосы ещё были влажные после душа, а взгляд устремлён в одну точку. Он даже подругу увидел не сразу. — Что это главный виновник сегодняшнего торжества сбегает с вечеринки? — при виде его плохое настроение Гермионы, вызванное наглой выходной МакЛаггена, вмиг улетучилось. Она осторожно присела рядом и взяла Гарри за руку. — Наверное, квиддич уже не кажется мне настолько важным, Герми, — криво улыбнулся он. — Хотя справедливости ради стоит отметить, что в нём я хотя бы точно знаю, какая роль мне отведена и что я должен делать. Гермиона вздохнула. Ей было физически больно это слышать и видеть его таким потерянным. Было страшно предположить, сколько кошмарных мыслей бродит в его голове с того дня, как он узнал правду и как он себя изводит. Гарри никогда не жаловался, но внутри неё всё переворачивалось, ведь она всегда ощущала его боль. Она сама не знала, откуда между ними эта связь и почему она так тонко чувствует именно Гарри. Это просто было между ними. Казалось, было всегда. Гермиона подумала несколько секунд, успокаивая разбушевавшиеся мысли, а потом достала палочку и наложила заглушающие чары. — Двигайся, — скомандовала она, забираясь к другу под одеяло. — Смысл идти куда-то и искать уединённое место, если мы можем поговорить прямо здесь. Кстати, — Гермиона аккуратно похлопала по своей сумке, — Луна достала часть ингредиентов, которых нет в продаже. Ты заказал остальные? — Да, — кивнул Гарри. — Скоро всё должны доставить. Гермиона одобрительно улыбнулась, достала из своей сумки книги, дневник прабабушки Луны и свой блокнот с пометками и последующие полчаса подробно излагала Гарри всё, что узнала. Она решила не утаивать ничего: ни то, что источник не надёжен, ни то, что она сама безумно боялась. Под конец голос её скатился почти в писк, а руки подрагивали, переворачивая страницы. — И ты сможешь всё это сварить и сделать? — поразился Гарри, понимая, какую глобальную работу она проделала за эти два месяца, пока он был в неведении. Рассмотреть в бреднях про мозгошмыгов аналогию с расколом души и крестражами смог бы далеко не каждый. Теперь ему даже казалось весьма правдоподобным то, что Дамблдор может не владеть данной информацией. А может, директор просто и не искал ничего подобного, так как жизнь Гарри не имела для него смысла и ценности. Стоило признать это и не тешить себя напрасными иллюзиями. Единственный человек, которому была действительно небезразлична его жизнь — находился сейчас рядом с ним и тыкал миниатюрным пальчиком в пожелтевшие страницы. Она переживала за него, она не сдавалась, она искала варианты помощи… Гермиона кивнула, давая ответ на его вопрос, а он словно застыл на месте, устремив взгляд на её лицо. Он понимал, что их отношения изменились за последнее время. Она постепенно разобрала по кирпичику невидимую стену, за которой маленький мальчик, выросший в чулане под лестницей, прятался от всех, иногда даже от друзей. Она научила его не бояться физического контакта и заставила поверить в то, что кому-то он может быть настолько не безразличен. Вначале Гарри испытывал неловкость от подобных проявлений нежности. Но сейчас он понял, как привык к ней. К этим её объятиям, касаниям рук, переплетениям пальцев. К тому, как она трепет его чёлку или укладывает голову ему на плечо. К тому, как в данную секунду соприкасаются их бедра и к теплу её тела. Гермиона знала о нём то, что до недавнего времени не знал он сам, но не испугалась, не убежала и не бросила его. Она готова была нарушить любые законы, переступить через собственные принципы, чтобы спасти его жизнь. Гарри не мог даже предположить, чем заслужил это. Он столько лет смотрел на неё каждый день, а сейчас будто увидел заново. Увидел, как тяжело ей порой быть сильной и всё тащить на себе. Увидел, насколько она замечательная, уникальная, неповторимая… И красивая… По-настоящему красивая. Его рука медленно коснулась её лица, убирая за ушко выпавший из прически локон. Гарри не мог отвести от неё глаз. Казалось воздух между ними сгустился и стал более плотным, а время замерло. Он видел, как расширяются её зрачки и чуть приоткрывается ротик. Чувствовал свой учащающийся пульс и бешено танцующее в груди сердце. Волна нахлынувших эмоций обрушилась на Гарри, накрывая с головой, а потом поднимая на своём гребне, и он поцеловал её. Медленно, неуверенно, словно брёл в каком-то густом непроглядном тумане. Он и сам безумно боялся, и ещё больше боялся напугать её этим своим абсолютно нелогичным и непредсказуемым поступком. Гарри не знал, что на него нашло, но как только он коснулся её губ, то мозг окончательно отключился. Они были сладкие и податливые. И сам поцелуй очень отличался от мокрого солёного недоразумения с Чжоу. Когда же Гермиона издала чуть слышный стон и буквально вцепилась в его волосы, притягивая его к себе, то Гарри будто прыгнул с обрыва и теперь наслаждался остротой ощущений свободного полёта. Поцелуи давно переросли в жаркие, страстные и отчаянные, а объятия в болезненно-крепкие. В теле разрасталась неведомая ранее нервозность, требовавшая выхода и отчего-то толкавшая их к друг другу ещё сильнее. — Ну вы, однако, совсем обнаглели, ребятки! — возглас Рона словно выдернул их из толщи воды и бросил на сушу. Отпрянув, Гермиона просто хватала ртом воздух, уставившись на рыжего друга, а Гарри неуверенно моргал, толком не понимая, что произошло. — Чёрт! Мне надо… надо к профессору МакГонагалл, — вдруг взвизгнула подруга, вскакивая с кровати. Она злобно зыркнула на Рона и скрылась за дверью спальни быстрее, чем Гарри успел прийти в себя и разозлиться. Он не знал на кого направлен его гнев в большей степени: на себя или на лучшего друга, заявившегося в самый неподходящий момент. — Это не твоё дело, — процедил Гарри, но Рон не услышал, так как кровать всё ещё была защищена оглушающими чарами. Он схватил палочку, убрал их и почти прокричал: — Тебя это не касается! И вообще, займись своей Лав-Лав! — Как бы я это… — Рон как-то необычно быстро стушевался. — Вообще-то, я хотел попросить у тебя карту, чтобы найти свободный класс, мы с Лавандой хотели… ну уединиться, а тут вы… Гарри прожёг его взглядом. Потом схватил с тумбочки карту и швырнул ему. — Спасибо, — пробубнил тот, — ну ты не думай, я не против… просто могли бы и сказать мне по дружбе-то… — Рон, исчезни, а! — Гарри запустил руку в волосы, пытаясь понять самого себя. Мерлин! Целовать Гермиону оказалось настолько приятно, что он до сих пор не мог успокоиться. Оставалось только надеяться, что он не напугал её этим своим порывом. Хотя… Она ведь отвечала ему! Да так страстно отвечала! Когда Рон, наконец-то, удалился, Гарри задёрнул полог кровати и уткнулся лицом в подушку, игнорируя то, что очки впиваются в кожу. Что ему теперь делать? Как вести себя? Он решил, что не будет давить на Гермиону и предоставит ей право решать, какими будут их отношения. Он ведь понимал, что его кандидатура далека от идеальной. Что он, внутри которого сидит кусок Тёмного Лорда, мог предложить самой талантливой ведьме поколения? Гарри прекрасно видел какой потенциал заточен в Гермионе. Она повзрослеет и превратится в нетривиальную личность. Она уже была таковой. Школьница, бросившая вызов самому Дамблдору ради спасения лучшего друга. Лишь бы он всё не испортил! Только бы она не отдалилась от него после произошедшего. Гарри не хотелось идти на дурацкую вечеринку. Единственное, что ему хотелось, это догнать Гермиону и переговорить с ней. Но тема разговора никак не формировалась в голове, а его красноречие просто умерло. А может, ей просто нужно время побыть одной и подумать. Не зря же она унеслась, будто ужаленная.***
Гермиона хоть и не собиралась на самом деле ни к какой МакГонагалл, но очнулась, когда оказалась на втором этаже замка. Ноги сами принесли её сюда. Сердце продолжало колотиться с такой силой, что казалось сейчас совсем выскочит из её хрупкого тела. По венам ещё бежал адреналин, и она была невероятно возбуждена, поэтому двигалась быстро, хотя и сама не понимала, куда держит путь. Что это было? Почему Гарри поцеловал её? Почему она ответила и более того испытала такой шквал эмоций от этого, что её до сих пор потряхивало? Друг на самом деле мог увлечься ею, как девушкой, или же просто испытывал чувство благодарности от того, что она ему помогает? Гермиона сама не понимает, что чувствует в данный момент. Её миссией стало спасти Гарри, вытащить из него чёртов крестраж. Она нуждалась в нём, тянулась к нему, постоянно думала о нём. Она готова была пойти на что угодно ради него без единого сомнения. Раньше Гермиона спокойно всё списывала на дружбу, ведь Гарри был её первым и самым близким другом. Она никогда не умела сходиться с людьми и до поступления в Хогвартс мало общалась с ровесниками. Но сейчас, после этого поцелуя, Гермиона засомневалась… А в дружбе ли дело? Ей ли обусловлена столь маниакальная привязанность к нему? От подобных мыслей разболелась голова, и она уже подумывала заглянуть к мадам Помфри за каким-нибудь зельем, но, проходя мимо кабинета МакГонагалл, снова услышала голоса. — Поздравляем ваш факультет с победой в квиддиче, Минерва. Гарри, конечно, талантливый мальчик, я всегда этого говорил. Оказывается, он мастер не только в зельеварении, — рассыпался в комплиментах Гораций Слизнорт. — Да. Но слишком уж чем-то загруженный. Может, вашему Поттеру какое-нибудь зелье подливать, чтобы улыбался чаще? — предложила профессор Стебль. — А то он как глянет вот так вот трагично своими большими зеленющими глазами, так у меня в классе все девчонки по нему сохнуть начинают, вздохами давятся, работать не могут, а потом ещё весь оставшийся день его обсуждают. — И у меня похожее. Только девушки, когда колдуют, постоянно оглядываются, не смотрит ли в этот момент на них «Избранный», и в итоге всё путают, и чары кое-как выходят, — грустно сообщил Флитвик. — Да даже если другой курс, они прямо на уроке умудряются его колдографиями любоваться, будь неладен этот Криви. Все вздрогнули, как услышали яростный скрип зубов от Снейпа. Он молчал, но скрип зубов был чудовищным. Коллеги не знали, что декан Слизерина поручил домовикам очищать женские спальни своего факультета от колдофографий Поттера и теперь каждый вечер сжигал стопку изображений своего самого ненавистного ученика. «А учителя не прочь посплетничать», — усмехнулась Гермиона, почти на цыпочках проходя мимо. Интересно, а её они тоже обсуждают? Интересно было бы послушать. Вот от Снейпа точно похвалы не дождёшься, но другие-то профессора наверняка отметят, насколько она старательная и как качественно выполняет домашние задания. Гермиона так и бродила по замку, пока не наткнулась на пустующий класс, который, судя по слоям пыли вокруг, давно не использовался по назначению. Она расчистила себе место, поставила запирающие чары и достала из сумки свои наработки по ритуалу. О поцелуях она подумает позже, сначала ей нужно разобраться с этим важным делом и спасти другу жизнь.