Уголек

Мы были вместе. Но со временем мне перестало так казаться. Я была рядом с ним, ощущала его запах, его присутствие, ощущала жар на своей коже, его руки поверх моих бедер. А затем резкий холод, когда он шел к себе домой… его дом был для него всем. И я не вписывалась в понимание его «дома». Я неистово хотела быть с ним, до одури желала зарыться в нем и раствориться. Он виделся со мной на пару часов несколько дней подряд, давал то, что я просила, позволяя мне пребывать в эйфории, но вскоре он уходил. Забирал с собой все и оставлял после себя одну лишь пустоту и разбитую меня в ледяной комнате. С каждым таким разом мой голод был все ненасытнее, но это происходило только со мной. Он не болел мною, не сходил с ума по мне. На моем месте он также мог бы насытиться другой. А мне была противна сама мысль, что это может быть кто-то, кроме него. Но я не могла обрубить ему крылья и привязать на цепь. Он был волен жить так, как хочет. Когда мне становилось невыносимо, я писала. Глушила боль в кипе бумаг. Писала много и с размахом, общаясь с тем, до кого в реальности мне не достучаться. Я разговаривала с призраком моего больного сознания, с тенью воображения. С тем, для кого я была одной единственной и не повторимой: богиней, музой, вдохновительницей, судьбой и его женщиной. С кем я грезила одной мечтой, чтоб он желал меня, чтоб лелеял меня, чтоб преклонялся мне. Когда он вновь пригласил меня к себе, я вошла в спальню и упала в огромное мягкое ложе. Я устроилась в нагретом им одеяле, закуталась и на секунду ощутила ненавязчивый приятный аромат. Не поняв, откуда тот взялся, я восхитилась его сладостью. И только спустя долгие минуты раздумий, когда уже пригрелась у него сбоку, а он обнимал меня и прижимал к себе, я поняла, что это был за аромат: «Парфюм. Женский»  — Она была здесь до меня? – я смотрела в телевизор, отвлекалась на одну из комедийных передач. В глазах отражались силуэты и образы, а смысл совершенно не складывался. Мысли с громким гулом бились о стенки сознания. — Кто? — также, как и я, он тупо смотрел в телевизор. Действительно не понимая, он не обманывал и интересовался без тени издевки или лжи. Он и подумать не мог, что я стану обращать на такие вещи внимание. — Это парфюм твоей любовницы. Она не меняет его и, видимо, очень любит именно этот. — Я ей когда-то его подарил. Она хотела, чтобы это сделал именно я, а мне было все равно. С тех пор, наверное, и не меняла. Я не думал об этом. — Понятно… – за этот вечер между нами так и не случилось никакой близости. Я не могла позволить ему касаться меня после его пассии. Было мерзко и одновременно мучительно быть так преступно близко. Это убивало меня все то время, что мы пребывали вместе, но у меня не было выбора. Я хотела просто побыть с ним рядом сейчас. Внутри я пылала и горела злобой, неистовым гневом вперемешку с желанием завладеть своим мужчиной. Я его отвоевала, но так и не имела на него совершенно никакого права. Снаружи на моем лице не было и тени эмоций и только тетрадь знала, что ощущает женщина, наполненная болью и горечью, когда вечером в ней оказался еще один огромный текст. И полная корзина вырванных листов... Это было что-то с родни барьеру, через который он всегда мог прийти ко мне, получить, чего хочет, дать мне себя на время… но через который не было хода мне. Наблюдать за ним, биться в тщетных попытках оказаться рядом, когда этого хочу я, однако, в этот момент понимать, что это желание увидеться и утолить нестерпимую жажду не взаимно. Я тлела алым угольком, пока во мне теплились: любовь, страсть и яростный порыв всегда быть с ним. Он испытывал меня, манил к себе, отпускал прочь, вновь возвращал и так по адскому кругу, пока у меня были силы так жить. Но что будет, если этот уголек… погаснет? Что, если он сгорит дотла, и оставит после себя одну лишь чертову пустоту и тебя разбитого в ледяной комнате..?