«Хочешь, мы тоже оставим здесь свои имена?...»

Взобравшись на высоченный холм, покрытый влажной от росы шелковистой травой, мальчики взглянули вверх. Перед ними возвышался уютный деревянный домик, похожий на те беседки, в которых обычно отдыхают туристы, когда выезжают на природу, чтобы жарить шашлыки. Покрытый потрескавшимся слоем старой зелёной краски, он манил их взоры своей заброшенностью и запущенностью. Так и хотелось поскорее вбежать внутрь и вдохнуть запахи гнилого дерева и свежей земли. Сам Юрка был здесь уже не впервые, поэтому точно знал, куда надо плыть, и подсказывал Володе, который, пока сидел в лодке, держал вёсла и грёб без устали. Он так жаждал показать ему эту беседку всё это время, что теперь те мог удержаться, чтобы не схватить в нетерпении тёплую Володину руку, в очередной раз убедившись, что кожа его вечно тёплая и словно бархатная, и не дёрнуть посильнее, чтобы втащить вожатого на вершину холма. Войдя в домик, они оглядели его изнутри. Володя бы нагло соврал, если бы сказал, что его ничуть не впечатлили многочисленные надписи, которыми были покрыты стены и даже потолок этой постройки: «„Ласточка“, Варя+Никита, 1984 г.», «Нюша+Кеша, 1977 год, 2-ая смена», «Даша+Федя, „Ласточка“, 3-я смена», «Илья+Юля, 1-ая смена, „Ласточка“». Они были вырезаны ножом, нарисованы карандашами, написаны ручками. Были заключённые и в сердца, и в солнышки, и в звёздочки. Такой теплотой, такой искренней детской любовью веяло от них... — Это место называют «Беседкой романтиков», — вдохновлённо произнёс Юрка и прибавил: — Многие дети лагеря втайне от вожатых сбегают сюда, чтобы записать здесь имена себя и своего любимого человека. А мне, как видишь, даже не пришлось сбегать от вожатого. Ведь я пришёл сюда с ним! И подросток рассмеялся своим чистым звонким смехом, который каждый раз обволакивал сердце Володи тёплым одеялом. За оболочкой несносного хулигана, оказывается, может скрываться тонкая натура, способная на настоящую любовь. — Представь, сколько чувств успело сконцентрироваться здесь за все годы существования этой беседки, сколько ласковых слов было произнесено здесь, над этими бескрайними пейзажами, — мальчик с заворожённым взглядом очертил рукой дугу у себя над головой. — Только посмотри! — Он ринулся к краю беседки, вцепился в перила, свесился и чуть не упал, но Володя успел придержать его рукой за белую рубашку, и в тот миг у Юрки вновь перехватило дыхание от его близости. — Отсюда видно и тот самый каменный барельеф, и наш пруд с лилиями! А вон там лагерь. Как думаешь, кстати, мы не сильно надолго задержались? Может, надо торопиться обратно? — Нет, не надо, — ответил улыбающийся Володя. — Времени у нас ещё хоть отбавляй. Около часа. — Тогда... у меня есть к тебе одно предложение. Очень важное. Правда. Очень-очень. — Я весь внимание. — Хочешь, мы тоже оставим здесь свои имена?... Сердце Володи замерло в груди, после чего громко забилось. Не хотелось обманывать себя, он и сам хотел предложить это Юрке, но боялся, чего уж таить. Вдруг кто-то из их смены придёт сюда и узнает, мало ли? — Признайся честно: ты боишься? Юрка приблизился к Володе сбоку и нежно положил холодную(словно и правда хрустальную) руку ему на плечо. — Очень боюсь. — Но хочешь? — Но очень сильно хочу. — Тогда давай сделаем это! Нет в этом ничего плохого, сколько раз тебе повторять! Юрка возмущённо топнул ногой и насупился, наморщил покрытый рыжеватыми веснушками нос. Мелко дрожа, Володя медленно отвёл взгляд и ещё раз оглядел надписи на стенах. Вновь посмотрев на Юрку, он понял: тот будет ждать, пока Володя не уступит ему. Не уступит самому себе. — Перочинный ножик с собой есть? — Спрашиваешь ещё! — подмигнул Юрка , весело ухмыльнувшись, после чего вытащил ножик из кармана шорт. — Где будем вырезать? Пониже, на перилах? — уточнил Володя. — Нет, хочу на потолке, хочу повыше, — воскликнул Юрка и запрыгнул на стол, чтобы дотянуться до косого потолка беседки. Притронувшись блестящим острым лезвием ножа к мягкому дереву, мальчик затаил дыхание. Прямо сейчас он увековечит воспоминания о Володе здесь, прямо в этих Покоях Романтики. От перевозбуждения быстрые руки трясутся, не получается вырезать ровные буквы, хотя раньше Юрка всегда был профи в этом деле. Пока он раздумывал, как бы себя успокоить, он почувствовал, что столешница за его спиной негромко заскрипела. Он обернулся. Неужто... Так и есть. Вожатый, подтянувшись на руках, взобрался на стол вслед за мальчиком, неспешно подошёл к нему со спины и приобнял за плечи. Вновь где-то под сердцем у подростка моляще защемило, а по телу разлилась желанная истома. Володя, видимо, сам это почувствовал, потому что продолжил смущать Юрку: медленно проскользнул горячими пальцами по тонким рукам мальчишки и наконец сомкнул их на запястьях, выдохнув прямо ему на ушку: — Не волнуйся. У тебя всё получится. Я помогу тебе. Буду придерживать твои руки, чтобы не соскользнули. Продолжай. Юрка сделал глубокий вдох, выдохнул, но вдруг спохватился: — Володь? — Что? — А чьё имя первым писать? Твоё или моё? — Надо подумать... Наверное, твоё. Всё-таки ты первый предложил это сделать. — Ладно, — кивнул Юра и продолжил. Выводя букву за буквой, он чувствовал, что его руки готовы сорваться на дрожь, но вожатый, как и обещал, осторожно, чтобы не сдавить слишком сильно, придерживал их. Вырезав витиеватым почерком красивую надпись «Юрка+Володя», он немного подумал и заключил её в большое округлое сердце. Юрочка и сам не заметил, как на его глазах выступили слёзы счастья. Понял он это лишь тогда, когда Володя провёл по его щеке указательным пальцем, вытирая их. — Ты что, растрогался? — прошептал старший. — Попробуй тут не расплакаться, — проговорил Юрка гнусавым голосом и шмыгнул носом. Не слезая со стола, они присели на колени друг напротив друга. Вожатый всё ещё не выпускал рук мальчика. — Можно я снова тебя поцелую? — шепнул он. Не утруждая себя ответом, Юрка сам приблизил своё лицо к Володиному и втянул его в самый нежный поцелуй, на который только был способен. Поцелуй, от которого в груди становилось теплее, а по телу пробегали мурашки вслед за волной наслаждения. От которого хотелось кричать о невыносимой любви, такой яркой и чувственной, что юного парня распирало от невозможности охватить все чувства разумом. Оно и не казалось ему нужным. Ведь, когда любовь вступает в свои права, разум остаётся далеко позади...