***
Нарцисса опускает мягкий бархатный капюшон своего плаща и запирает дверь, не давая завывающим ветрам проникнуть в особняк. — Ну, этот результат был… далеким от идеального, — говорит она. Гермиона стоит, задыхаясь и дрожа, на полированном мраморе и наблюдает за плавным движением палочки Нарциссы, устанавливающей обереги на место. — Они нас здесь не найдут, — уверяет ее Нарцисса. Она осматривает стены, как будто они кажутся незнакомыми, затем взмахом руки зажигает бра, — Прибыли. Давай тебя согреем. Ее слов достаточно, чтобы начать процесс, думает Гермиона, следуя за ней по тускло освещенному коридору. Она пытается не обращать внимания на внушительные высокие стены и вместо этого сосредотачивается на таянии снежинок на спине плаща Нарциссы, наблюдая, как они тонут в ткани маленькими темными пятнышками. Они идут по извилистому коридору в столовую — Гермиона замечает, что гостиную они обходят стороной, — где Нарцисса тут же разжигает ревущий огонь в богато украшенном камине. — Садись. Гермиона садится на край одного из искусно вырезанных стульев из красного дерева и старается не морщиться. Нарцисса вызывает из кухни какой-то невзрачный набор и твердо ставит его на стол. — Сними кофту. Гермиона чувствует, как горит ее лицо, несмотря на затянувшийся холод от их узкого побега в надвигающуюся метель снаружи. Объективно она знает, что ей должно быть холодно. Ее руки трясутся — так несовместимо с теплом, которое начинает накапливаться в ее животе, — когда она тянется расстегивать пуговицы под пристальным взглядом Нарциссы. — Хорошая девочка. Итак, когда именно ты собиралась сообщить мне, что получила ранение?***
— Этот проект вряд ли кажется достаточно сложным, чтобы требовать вашего участия. Я знаю, что «консультации» являются частью вашего послевоенного соглашения о реабилитации, но я сомневаюсь, что вы хотите смотреть, как я сную по архивам с бумагами или часами провожу наблюдение в машине, так что. — И? — И. Вы… можете идти, если хотите, миссис Малфой. — Мисс Блэк. — Тогда мисс Блэк. — Очень хорошо, мисс Грейнджер. Я вижу, когда я не нужна.***
Смутно Гермиона понимает, что Нарцисса только что задала ей вопрос, и на самом деле у нее нет ответа, только «прости». Для многих вещей сегодня вечером. — Тебе не нужно извиняться — сегодня или когда-либо, — говорит Нарцисса со странным, напряженным взглядом в глазах, от которого Гермиона прикусывает губу. Она осторожно стягивает пропитанную снегом ткань с плеча, липкое тепло запекшейся крови уступает место новой волне боли. Она не чувствовала себя так плохо, когда бежала по парковке, крепко сжимая руку Нарциссы, когда их ноги врезались в слякотный тротуар. Они нырнули в машину, уклоняясь от проклятий, пока Гермиона проклинала себя за то, что не послушала Нарциссу раньше. Было ли это потому, что ей так не терпелось провести все эти часы вместе в машине, наблюдая за бизнесом? Или потому, что втайне хотела проявить себя и произвести впечатление на женщину? Она добилась противоположного, думает она, оглядывая свое раненое плечо. Она помнит, как ее чуть не вырвало, когда она нажала на педаль и резко повернула руль, намереваясь уйти. Только после того, как она почувствовала жгучие иголки снега на своем лице, она поняла, что ее окно разбито. Ей потребовалось еще несколько мгновений, чтобы понять, что рука с палочкой онемела — не от холода, а от большого куска стекла, застрявшего глубоко в тканях ее плеча. Инстинкт взял верх, и она наспех наложила серию заклинаний, чтобы удалить осколок и остановить кровотечение, все время мчась по спящему городу и благодаря Цирцея за то, что Нарцисса тоже не пострадала. — Это была подстава. Не могу поверить, что я повелась на это и втянула тебя в эту передрягу! — крикнула она сквозь рев двигателя и порывы ветра в разбитое окно. Нарцисса нежно положила руку на ее руль, соблазняя ее съехать на обочину и заверяя ее, что они оба попались на эту удочку. Когда у нее наконец хватило ума прислушаться и аппарировать машину к обочине, Гермиона глубоко вздохнула, прежде чем схватить Нарциссу за руку, надеясь, что она аппарирует их в безопасное место. Веря, что она поможет ей, так же, как и сейчас, ее холодные руки зависли над раной, словно чувствуя повреждение под ней. — Она глубокая, но я должна быть в состоянии… — бормочет Нарцисса, прежде чем начать напевать, ее голос глубокий и мелодичный. Гермиона чувствует покалывание заклинания, а затем благословенное облегчение от боли. Она наблюдает за работой Нарциссы, слегка нахмурив брови в сосредоточенности, вибрации ее голоса передаются от плеча Гермионы по всему телу. Она задается вопросом, как Нарцисса научилась таким подробным исцеляющим заклинаниям; это было из-за войны или от ее собственных интересов. Она сдерживает вопрос. Все в Нарциссе кажется охраняемым секретом — уравновешенным и личным — и она лучше знает, что вторгаться не нужно, даже если больше ничего не хочет делать. Она не знает, сколько времени проходит, жара в комнате становится все больше, ее пропитанная снегом одежда сохнет, голос Нарциссы тонет у нее под кожей. Когда она, наконец, заканчивает, Нарцисса проводит руками по только что зажившей ране и вниз по руке Гермионы, беря ее за руку.***
— Я не ожидала увидеть вас снова на этой неделе — да и вообще, если честно, мисс Грейнджер. — Гермиона, пожалуйста, похоже, мы можем работать вместе более тесно; Возможно, я откусила от этого проекта больше, чем могу прожевать. — Я не понимаю этого… оборота речи. — Это значит, что это сложнее, чем я думала, мисс Блэк. Выследить оставшихся Пожирателей смерти до сих пор было несложно — я сомневаюсь, что вы следили за продвижением Министерства, но на самом деле я уже достаточно опытна в детективной работе. — Я следила, Гермиона. Двенадцать из тринадцати были найдены, и восемь из них — это твоя работа, в одиночку. — О, вы… э, спасибо. Так или иначе. Долохов стоит последним в списке не просто так, и не по чистой лени или некомпетентности. Никто больше не смог его найти. — Да, я полагаю, именно поэтому я вызвалась проконсультироваться в первую очередь. — Вы вызвались добровольцем? Я… я сожалею, что раньше так равнодушно отмахивалась от вас. Я была бы признательна за вашу помощь, мисс Блэк. — Если все так, как ты говоришь, и мы собираемся работать вместе более тесно, то…меня должно хватить. — Спасибо, Нарцисса.***
Гермиона стоит с помощью Нарциссы и надеется, что она не пролила кровь на что-то, что стоит больше ее годовой зарплаты. Она чувствует себя одурманенной и опасно раскованной. Ее тело качается, и Нарцисса безмолвно обнимает ее за спину, поддерживая. Гермиона пытается игнорировать ее жар — ее запах, — пока они медленно возвращаются назад через темные залы поместья. На периферии Гермионы мелькают пыльные задернутые шторы, кремовые ткани, накинутые на мебель, ящики для хранения и пустые комнаты. — Я не была здесь несколько месяцев, — тихо признается Нарцисса, — Я должна была хорошенько все обдумать, прежде чем привести тебя сюда… прости, Гермиона. Я… — Ничего страшного. Я понимаю; это последнее место, где меня могут ожидать. — И все же я должна была… — Я должна была выслушать тебя, прежде чем гнаться за этой полусырой нитью прямо в ловушку. Я просто рада, что мы выбрались. Нарцисса мягко улыбается в ответ, отстраняясь, чтобы провести взглядом по лицу Гермионы. Это кажется интимным; как будто ее трогают. Инстинктивно она наклоняется вперед. — Ты уверена, что с тобой все в порядке, Гермиона? — в ее тоне есть дрожь, от которой в груди Гермионы задевает тонкая струна. — Да, — выдыхает она. Бра на стене бросает мерцающий свет на изгиб носа Нарциссы. Она хочет протянуть руку и отследить его. — Полагаю, поскольку я всего лишь консультирую, обычные правила на рабочем месте не применяются, — начинает шептать Нарцисса, скорее сама себе, чем Гермионе. Ее глаза мечутся между губами Гермионы, ее плечом и глазами, как будто выполняя какой-то безумный расчет, и Гермиона чувствует, как надежда улетучивается, — И это дело, скорее всего, будет отложено до тех пор, пока у нас не будет больше информации… Гермиона позволяет волне триумфа подтолкнуть ее вперед, когда она прижимается губами к словам Нарциссы…***
— Нарцисса! Я нашла кое-что — наводку от одного из моих информаторов из Лютного переулка. Очевидно, Долохов занимается незаконным производством зелий из Манчестера. — Что? Где? Как… — Он спрятан на видном месте за каким-то творческим амулетом в маггловском торговом центре. Фронт — это химчистка, потому что, по-видимому, он не может быть более банальным. — Он никогда не отличался творческим мышлением. Но…ты уверена, что зацепка надежна? Возможно, я могла бы перепроверить у одного из бывших соратников моего бывшего мужа и… — Нет. Нет времени. Сегодня вечером он забирает что-то лично — что-то, что он не доверяет транспортировать своей команде. Это наше время. Я возьму напрокат машину и заеду за тобой в семь. — Ты хочешь, чтобы я была там? — О, конечно, только если ты свободна… — Это рискованно, Гермиона. Тебе понадобится кто-то. Я буду с тобой.***
Нарцисса медленно целует ее в спину, ее элегантные руки очерчивают легкие узоры на шее Гермионы, ее недавно зажившем плече. Это чувство настолько отличается от того, как Гермиона хочет схватить свой мягкий плащ или чужие мягкие волосы и столкнуть их тела вместе. Она представляла себе это — возможно, более подробно, чем следовало бы, — в те тихие, напряженные часы, которые они провели вместе в машине. Когда они ждали Долохова, а на самом деле ждали засады. Угрызения совести грозят врезаться между ними, пока она думает о том, насколько смущающе дилетантским был весь ее подход. Ее постоянная потребность в одобрении, ее наглая поспешность, ее страстное увлечение… Но был ли это действительно такой нежелательный результат, если он привел к этому — к тому, что нежный язык Нарциссы уговаривал открыть ее рот, когда она боролась с желанием застонать? Она выгибается вперед, бедра слишком жадно бьются о Нарциссу, которая вставляет ногу между ее ногами. — Давай… пойдем куда-нибудь еще. Прочь от… — Нарцисса замолкает и обводит их вокруг пальца. Гермиона переплела их пальцы и повела Нарциссу к камину. Свист зелени освещает суровую комнату, прежде чем они вместе падают в радостное тепло гостиной Гермионы. Осторожно Нарцисса подходит к открытой двери спальни. У Гермионы нет времени смущаться из-за беспорядка одежды на ее кровати (что она должна была носить, проводя часы наедине с Нарциссой?), поскольку она быстро понимает, что одежда теперь контрпродуктивна для ее целей. Она теряется в ощущении рук Нарциссы, ее губ, дрожи ее рук на животе, когда они раздеваются и исследуют друг друга. Она узнает, что Нарцисса такая же ласковая и безжалостная, как она и мечтала, и что ей щекотно чуть выше коленей, и что ее голос становится низким и хриплым прямо перед тем, как она кончит. В конце концов они оба насытились и вяло растянулись вместе на спутанных простынях, пока теплый свет камина в гостиной танцевал в открытом дверном проеме.***
— И мы должны просто… сидеть здесь. Вместе. В этом автомобиле? — Да, это скорее цель наблюдения. — Я понимаю. — …Твои духи очень вкусные. Гермиона глубоко вдыхает, прижавшись носом к плечу Нарциссы, наслаждаясь мягкими мятными нотками ее аромата. Если бы все сложилось иначе, если бы она не вытащила ее из машины, так уверенно, что наконец-то нашла Долохова, смогла бы она увидеть ее такой? Целовать ее вот так? Нарцисса наклоняется вперед, кончиками рыжих пальцев проводя по зажившей ране на ее плече с безудержной нежностью. — Ты останешься? — Гермиона чувствует, как слова слетают с ее губ прежде, чем она успевает их остановить — бездыханные, нуждающиеся вещи, которые она в равной степени хочет сохранить и выбросить подальше от себя. Нарцисса придвигается ближе, ее волосы блестят в прохладных лучах света из окна. Снаружи все ярко, лунные лучи преломляются и множатся в каждой развиваемой ветром снежинке, шквал энергии, отражает бурлящие эмоции Гермионы. — Ты хочешь, чтобы я? — шепчет Нарцисса. То, что она могла даже спросить об этом, заставляет Гермиону недоверчиво прижиматься к ней ближе. — Я хочу продолжать видеть тебя, — шепчет в ответ Гермиона. — И не только здесь, — добавляет она, указывая на кровать, — хотя и здесь было бы более чем достаточно. Просто… Ты действительно весьма опытна… — Мы все еще говорим об этом, — Нарцисса имитирует жест Гермионы у кровати, и в уголках ее глаз мелькает веселье. — Нет! Ну да. Это тоже. Но… я имела в виду в Министерстве. — Ой. Я не знаю, насколько полезной я действительно была бы. — Ты была бы невероятным активом для команды. Нам еще нужно найти Долохова, и ты единственная, кому я доверяю, чтобы помочь мне. Нарцисса делает паузу, по-видимому, обдумывая свои слова, прежде чем спросить: — Что, если людям не нужна моя помощь? Кажется, что вопрос был вырван откуда-то из сокровенного, и Гермиона думает, какими, должно быть, были для нее годы после войны. Она хочет знать. Она хочет узнать больше о женщине, которую, по-видимому, не воспринимали всерьез до ее контракта с Гермионой; кто мог исцелить рану, которая обычно отправила бы кого-нибудь в больницу Святого Мунго; кто мог бы поцеловать ее через неровный шрам, как отпущение грехов; кто мог удерживать ее в волне за волной блаженства, шепча: — Хорошая девочка. Еще один раз. Для меня. Гермиона не пытается скрыть всепоглощающую нежность в своей улыбке. — Тогда они научатся тебя ценить. Нарцисса колеблется, в уголках ее рта мелькнул скептицизм. Гермиона целует ее, заставляя улыбнуться.***