***
Тем временем в местах, где тепло, сыто и ссут друг на друга, две абсолютно одинаковые Лутиэни мерились количеством обесчещенных ими орков. Они могли делать так целый день; для них это уже стало типа игры "купи слона". – Все войны, – философствовал рядом точно так же обесчещенный Саурон, всматриваясь в наполовину пустой (именно пустой, это важно!) бокал отчего-то слишком жёлтенького винища, – все войны – это заговор редуцентов. Бактерии залезают к нам в головы и науськивают друг на друга, чтобы мы делали им покушать. Саурон с ностальгией вспоминал ещё недавнее время, когда он только отправился за второй Лутиэн. Впервые, когда он въехал в Дориат и увидел её, он предложил ей проехать с ним и её полной копией добровольно. – Меня нельзя купить! – возмущённо ответила та. – Но можно продать. В рабство, – выглянула из-за спины Саурона вторая Лутиэн, и первая – местная – грохнулась в обморок. – Ой, какие мы одинаковые! Па-а-а-апа, – поглядела она на Тингола, гадостно улыбнувшись. – А мы все знаем, куда рука моей мамы во-о-о-от так залезает, – Лутиэн показала, как именно залезает рука. – Хочешь, об этом узнает Белерианд? – Забирай, – буркнул Тингол и скрылся в одном из своих многочисленных туннелей. Лутиэн планировала сперва отдать свою копию оркам на поругание, но та успела очнуться и надругалась над ними быстрее. Уже тогда у Саурона появились первые подозрения… Уже порядочно наклюкавшиеся, обе Лутиэни распевали народную орочью песню.Варгомой, варгомой, варгомой Стал опять для волков шаурмой, Варгомой – помыватель варгá Нужен оркам во все времена!
Они орали подобное не впервые, но с такой силой и громкостью – действительно в первый раз, и в первый раз они пели это неподалёку от чинящегося сейчас сортира особо глубокого уплывания. Услыхав знакомые слова и знатно приохренев с того, что они исполнялись эльфийками, один орк-ремонтник выпустил из рук тачку с уже в пятый раз меняемой плиткой и сам, поскользнувшись, понёсся за ней по перманентно залитому известной субстанцией полу. – Гришнак, осторожно, здесь склизко! – донеслось ему вслед, но огромная яма в полу стремительно приближалась. Тележка в неё ухнула первой. Теперь Гришнаку предстояло приземляться ещё и на её содержимое. В последний момент орк успел перевернуться на пузо и схватиться за кусок арматуры, но его подвело низкое качество подготовки. Не физической, конечно, а арматуры – бюджет был, безусловно, попилен. Та, продержавшись всего пару секунд, за которые Гришнак еле-еле успел подтянуться, грустно треснула и обломилась. – А-а-а-а-а-а… – вообще-то, здесь должен был быть Крик Вильгельма. Грохот падения тележки был услышан Гришнаком уже в полёте. Орк летел уже почти минуту и успел задуматься о прошедшей жизни, когда снизу раздался безумный вой и стрёкот. Осознав суть произошедшего, орк решил сослужить последнюю службу родине: – Ховайтесь! Клещ-строитель проснулся!***
– Алё! Алё, ёпта! – проорал в мобилу стрёмного вида мужик. – Алё! – ответили ему. – Да, это спасатели. Говорим из Тириона. – Откуда-откуда? – возмутился он, поправляя накладное ухо под покрашенным чёрной краской высоким шлемом папье-маше из измельчённого пипифакса. – Из Тириона! – Глисты, что ли?! – Чувак, – подошёл к заблудившемуся косплееру со спины Мелькор. – Чувак. Мы не в Вахе. Здесь Тирион – это город. – Вернее, – поправила Галадриэль, – это в Вахе Тирион – почему-то мужик. При виде почти двухметрового роста девки и её ещё более рослого хахаля – оба со следами перемещения по различным стрёмным местам, это важно! – косплеер поддался инфаркту и грохнулся в обморок.***
Галадриэль и Мелькор ловили автобус. Граница Дор-Даэделота с Дориатом всегда была похожа на содомию аниме-пельменей, но по некоторым дням – в особенности. Так что через неё, несмотря на постоянные перестрелки и блокпосты, то и дело рассекали на "Икарусах" различные коммивояжёры, бандиты и бабки, лишившиеся лавок в ходе экспроприации. Иногда, конечно же, встречались и наркоманы. – Скажите, – спросил один такой у только забравшейся в автобус Галадриэли, – а я доеду так до Ангбанда? – Да. – А я? – спросил другой, ещё более отбитого вида. – А ты – нет! – ответила Галадриэль и выкинула его из автобуса. – Садись, я к тебе на колени. Мелькор уже давно успел полюбить Галадриэль за умение решать проблемы с помощью методов ну абсолютно незамутнённого разума. Ну и, конечно, за отличную задницу, которой Нэрвен с нескрываемым удовольствием к нему прижималась. Автобус ехал медленно, за окном начинался дождь, и Галадриэль предалась размышлениям о том, как же так получилось. Вероятно, она свернула куда-то не туда, когда вообще заговорила с Морготом на местном Эзеллохаре. Вероятно, она свернула не туда при перемещении методом тазика. Или, что куда более вероятно, всё покатилось в задницу ещё с момента, когда она, чисто от скуки, всё-таки разрешила себя Келеборну в эту самую задницу трахнуть. Глэд внезапно для себя кайфанула, а вот муженёк, похоже, осознал переоценённость мужчинами анального секса; уговоры теперь пошли взад, вернее, в обратную сторону. Наверное, мир не выдержал подобного осквернения и был завоёван Сауроном чисто поэтому, а Галадриэль отправилась в подходящее ей измерение – искать приключений и траха на ту самую всепричинную задницу. Было не очень понятно, можно ли с этим что-то вообще сделать, да и не ясно, нужно ли. Так или иначе, Нэрвен тут нравилось. – Ляга-а-ай! – выкрикнул внезапно Мелькор, бросаясь на пол и вжимая перед собой Галадриэль. Та потёрла ушибленную челюсть и глубоко вздохнула. Если он не собирался её трахать, то это был просто очередной приступ бешеной паранойи. Мелькор, осторожно приподнявшись боком к окну, незаметно выглянул наружу и тут же вернулся в нормальное положение под недоумённые взгляды оставшихся пассажиров. – В лесу, блять, грузовик стоит какой-то, – пояснил он всем окружающим. – Чё он там, блять, стоит, чтоб его с зениткой что ль путали? На нём чё, грибники, блять, приехали? В общем, господа обыватели, будьте здоровы. Мыслите критически. Не ешьте всякую дрянь и отжимайтесь… А вообще… А вообще – лох слабее мамонта и саблезубого тигра, но его вид не вымирает. Шокированные таким монологом пассажиры продолжили курить бамбук. Несколько вастаков в который уже раз снова начали играть в свои особые шахматы, характерные тем, что коней в них съедают сразу, а Галадриэль, ещё раз ощупав подвергшуюся удару челюсть, заприметила что-то неладное и резким движением руки установила ту обратно на место.