***
— Сюда. Жизнь ушла из голоса Асахины. Горе пронзило её жизнерадостную личность и оставило после себя глухой беспорядок. — Верно, — Митарай плёлся позади. Его движения были вялыми, а мешки под глазами стали ещё более заметными из-за того, что он пролил несколько слёз. Они были измотаны, но им нужно было что-то сделать. И это эхом отдавалось в сознании каждого из них, пока они шли вперёд. И хотя они собирались сразиться с Мунакатой, просто ещё не было времени для надежды. Как бы Наэги ни хотелось, чтобы он мог собраться достаточно, чтобы заставить его идти вперёд, подпрыгивая на шагу. Сколько бы раз это ни случалось, потерять близкого человека никогда не становилось легче. Боль отказывалась заглушать, словно новокаин не струился по его венам. Он чувствовал каждую мучительную секунду утраты, словно каждый раз умирал именно он. Киригири не была исключением, хотя в этом отношении она была особым случаем. Однажды она выжила вместе с ним, несмотря ни на что, только для того, чтобы быть уничтоженной очередной глупой и бессмысленной игрой. Наэги может отказываться впадать в отчаяние, но это не значит, что он ничего не чувствует по поводу её смерти или смерти кого-либо из его друзей. Потеря пульсировала глубоко в его костях. Секунды боли тянулись в минуты и часы, которые казались годами, десятилетиями и жизнями... Это просто было не то, с чем он мог бы быстро справиться, если вообще когда-нибудь справится. С глубоким вздохом парень повернулся к своим оставшимся трём союзникам, изучая забавно-серые стены и обломки в поисках ориентира, который можно было бы наметить в голове. Он не очень хорошо знал это здание, но, должно быть, он уже шёл этим путём раньше с Асахиной и Геккогахарой? Он не был уверен. Всё, что Наэги знал сейчас, это то, что он должен противостоять Мунакате. Если бы он этого не сделал, погибло бы больше людей. Он был в этом абсолютно уверен. Он не знал, что случилось с Мунакатой, так как этот человек выглядел совершенно ужасно, когда они пересеклись в прошлый раз, но это уже не имело значения. Мунаката бросал ему вызов. Надежда против надежды, чтобы определить окончательный исход Основания Будущего и, соответственно, мира. И Наэги отказался проигрывать. Слишком многое было потеряно для него, чтобы потерпеть неудачу сейчас. — Я думаю, нам стоит пойти этим путём? — сказала Асахина. В её голосе было больше, чем намёк на догадку. Она наклонила голову, повернувшись к двум парням с любопытным взглядом. — Я имею в виду... Я не знаю точно, где Мунаката, но я думаю, что это в той стороне... — Я-я-уверен что он нас найдёт, — заметил Митарай. В его голосе сквозил страх. — Похоже, он хочет свести счёты, — он бросил нерешительный взгляд на Наэги. Бледно-карие глаза были широко раскрыты и не мигали, и в них был такой страх. Наэги совершенно не хотел видеть этот взгляд в чужих глазах. Это граничило с отчаянием. И его задача заключалась в том, чтобы защищать окружающих, вселять в них надежду, даже когда он сам не чувствовал надежды. Его кулаки крепко сжались по бокам, и парень решительно кивнул. — Мунаката хочет покончить с этим, так или иначе, — ответил он так твёрдо, как только мог, своим дрожащим голосом. «И здесь нет выбора. Наша надежда… Должна возобладать. Ради Киригири… Ради всех… Мы должны раз и навсегда разрушить представление Мунакаты о надежде». Он от всего сердца надеялся, что это не уничтожит Мунакату в процессе, но у него не было времени беспокоиться об этом. Эти двое знали, во что ввязываются. И если хотя бы один из них ушёл живым... Значит, так тому и быть. — Хорошо, поэтому мы поворачиваем направо здесь. А потом… — голос Асахины затих, когда она свернула за угол, немедленно остановившись и немного побледнев, несмотря на её более тёмный цвет лица. — Асахина! — крикнул Наэги, сокращая расстояние между ними и глядя перед собой. Увиденное заставило его желудок сжаться. Сильное чувство трепета последовало за ним, словно тень. Его сердце колотилось о грудную клетку, ноги подкашивались, когда он заставлял себя двигаться вперёд, мимо Асахины. К тому, что они оба заметили. Казалось, вид крови всё ещё не был чем-то к чему он привык, несмотря ни на что. Однако его не тошнило. Его просто нервировало количество красновато-розовой жидкости, окрашивающей землю. И то, кому всё это принадлежало. — Ч-что? Но он… Этого не может быть! — Митарай догнал их обоих. Его заикание звучало очень далеко и приглушённо. Наэги не мог ответить, просто опустился на колени и осмотрел тело перед собой. Джузо Сакакура лежал мёртвым. По его подбородку текла кровь, а живот и плечо были проколоты двумя ножевыми ранениями. Киригири рассказала им о том, что случилось с Кизакурой и Сакакурой, и о том, как Андо пыталась заставить его стать её следующей сторожевой собакой с помощью её конфет. Его пронзили копьём через плечо, прижали к стене, пока он не выбил его с диким криком. Итак, источник одной раны был очевиден, но другая? Наэги провёл руками под телом, пытаясь отрегулировать положение трупа, чтобы лучше рассмотреть. Возможно, это было в память о Киригири и расследованиях, поскольку он не был детективом, но был любопытен. Это не было похоже на методы нападавшего. Так кто же мог сбить боксёра с ног? Однако, как только его руки коснулись тела, понял, что оно ещё не было холодным и жёстким. И в нём было ощущение, которого не должно быть ни в одном трупе, независимо от того, как долго или недолго он был мёртв. Это было не мимолётное тепло трупа, а последние отчаянные попытки тела сохранить жизнь. — Я думаю, он… Сакакура? Ты меня слышишь?! — Наэги осторожно встряхнул мужчину, заметив хрипы, сорвавшиеся с его окровавленных губ, и то, как он слегка вздрогнул от прикосновений. В этом не было никаких сомнений. Сакакура не был мёртв. Конечно, умирал и был на грани смерти, но сейчас жив и ещё может быть спасён. — Ч-что... Он всё ещё жив!? — Митарай закричал позади него, всё ещё достаточно далеко, чтобы Наэги понял, что не собирается подходить ближе. Асахина, с другой стороны, не испытывала никакого страха и присела рядом с Наэги с широко раскрытыми глазами. — Ты что, шутишь?! Этот парень живучий! Наэги проигнорировал её и осторожно перевернул Сакакуру на спину. — Сакакура? С тобой всё будет в порядке. Просто держись, — его слова, вероятно, не доходили до мужчины, но самому Наэги от них стало немного легче. — Ты можешь мне помочь, Асахина? Нам нужно снять с него пальто, — пловчиха была намного сильнее Наэги, это было несомненно. Она была бы очень полезна, чтобы маневрировать с мужчиной, чтобы он не усугубил свои раны. — Д-да... Но ты уверен, Наэги? Он может напасть на нас, — Асахина выглядела нерешительной. Её руки зависли над телом Сакакуры, как будто ожидая, что он вскочит и ударит их в любой момент. Честно говоря, её страхи имели больше оснований, чем Наэги хотел бы признать. Но он был уверен, что это то, что ему нужно сделать. — Я уверен. Он не нападёт на нас, не в таком состоянии. Мы снимем с него пальто, проверим рану и, возможно, перевяжем её чем-нибудь... Если есть способ спасти его, я хочу сделать это. Ему было всё равно, что Сакакура ненавидел его, что боксёр пытался убить его и друзей. Это был уже не враг для него, а тот, кто нуждался в его помощи и мог бы выжить, если бы он был в состоянии что-то сделать. Киригири погибла благодаря Наэги, но Сакакура мог быть спасён благодаря ему. К счастью, слова, казалось, пришлись по душе Асахине, и девушка лишь кивнула и нервно улыбнулась. — Я доверяю тебе, Наэги, — просто сказала она и принялась за работу. Было сложно снять тяжёлую куртку с минимальной болью, но их совместные усилия не позволили ране Сакакуры ухудшиться, и мужчина лишь несколько раз зарычал от боли, пока его правильно поправляли. Однако он становился всё бледнее, его лицо скривилось в агонии, так что времени терять было мало. Рана, которая прошла через его живот, несомненно, была колотой, но выглядела она совсем иначе, чем та, что была через плечо. Область вокруг отверстия покраснела, но не кровоточила и выглядела так, словно была обожжена. Сгорел? Где он раньше видел что-то горящее? — Рана выглядит... Прижжённой? — Митарай наблюдал издалека. Его голос дрожал. — Что могло сделать это? Это должно было быть быстро, если бы само оружие не сделало этого... Прижигающее оружие. Оружие, которое горело. Ответ поразил Наэги, как грузовик. Тяжесть случившегося неприятно обрушилась на него без предупреждения. Мунаката. — Меч Мунакаты, — пробормотал Наэги, осторожно проводя руками по дыре. «Мунаката ударил его ножом, и меч прижёг рану, а он этого не заметил. А может быть, он и заметил, но ему было всё равно». Зачем этому человеку делать что-то подобное своему величайшему союзнику? Сакакура напал на него первым? Это было маловероятно, учитывая преданность боксёра ему... — Зачем Мунакате наносить ему удар? — Асахина вслух повторила мысли Наэги с нотками жалости в голосе. — Сакакура был... Предан ему и его надежде. Так зачем ему... Наэги покачал головой. — Мы можем спросить его, когда он проснётся. Сначала нам нужно убедиться, что он проснётся, — он немедленно снял куртку, разорвав рукава, чтобы сделать импровизированные повязки. Судя по брызгам жидкости вокруг него, было ясно, что Сакакура потерял много крови, и он не мог позволить себе больше потерять. — Ты можешь поднять его? — спросил Наэги, и Асахина осторожно подняла туловище мужчины, чтобы он мог обернуть вокруг себя полоски ткани, впитывая капающую кровь. Сакакура судорожно вздохнул, когда его тронули. Влажный кашель пронзил его, когда он издал низкий стон. — И-извини… — пробормотала ему Асахина, затем повернувшись к Наэги. — Что мы с ним будем делать? Мы не можем его нести... На самом деле Наэги не думал об этом, но подготовка никогда не была его сильной стороной. Он всегда следовал своему эмоциональному отклику, и, судя по тому, что говорили ему бушующие нервные бабочки в животе, это было правильно. Другого варианта не было. Оставить кого-то умирать, даже такого, как Сакакура, шло вразрез со всем, за что он выступал. — Я не знаю, но мы не можем просто оставить его, — твёрдо сказал он. — Я не хочу, чтобы кто-то ещё умирал, — слишком многие были убиты в этой вызывающей отчаяние игре. И Наэги снова отказался играть прямо в руки вдохновителя. Не было ни одной его части, которая получала бы удовольствие от этой сцены. Асахина просто кивнула, осматривая рану от копья, о которой им рассказала Киригири. — Я закрою и это тоже на всякий случай. Подай мне свою куртку. — Правильно, — Наэги так и сделал. Его пальто теперь превратилось в месиво из разорванных полос ткани. — Держись там, — прошептал он раненому, желая, чтобы тот каким-то образом мог его услышать. Может быть, надежда, которая горела в Наэги, могла бы оказаться полезной кому-то вроде Сакакуры.***
Облака его разума не торопились рассеиваться. Непоколебимая дымка всё ещё витала над ним. Небытие было так долго, что он почти не замечал, что его сознание возвращается, принося с собой боль. Да, знакомая агония. Не только физическая рана в животе, но и разрыв сердца от предательства. Хотя его память всё ещё была нечёткой. Он помнил нападение Мунакаты на него с фотографическими подробностями, вплоть до холодного взгляда другого мужчины, прежде чем лезвие пронзило его в живот. Но почему? Мунаката ожидал, что он поймёт, ожидал, что он не подведёт его ещё раз и останется в неведении о его планах. Но Джузо просто не мог этого понять. Он не знал, почему его нужно было принести в жертву, ведь он сделал всё ради надежды Мунакаты. Эта надежда, этот человек сиял ярко, окрашивая его серый мир ярким светом и теплом. Без него не было ничего, кроме пустоты — одного из самых жестоких видов отчаяния, которое Джузо имел несчастье испытать до сих пор. Теперь Мунаката хотел его смерти, а Джузо даже этого не мог сделать. Правильно, судя по внезапному приступу агонии, который поддерживал в нём жизнь. Чёрт! Он поклялся. Нет, он поклялся, что больше никогда не подведёт этого человека. И вот он здесь, страдая и чувствуя отчаяние, несмотря на то, что объявил надежду Мунакаты целью своей жизни. Некоторая надежда. Она не могла помочь ему сейчас. Но он мало что мог сделать, так как его изломанное и истекающее кровью тело просто отказывалось умирать. Не то, чтобы он приветствовал смерть, но боль была невыносимой. Было бы небольшим облегчением, если бы всё прекратилось. Конечно, у его тела были другие планы, поскольку в кои-то веки ничто не могло пойти по его пути. Когда он приоткрыл глаз, первая унция ясности, которая врезалась в него, принесла с собой чувство удушья. Его лёгкие дрожали, когда они пытались нормально дышать. Сокрушительное ощущение сдерживало его дыхание и, как следствие, заставляло их судорожно дёргаться в панике. Он не мог дышать. А если бы он не мог дышать, он был бы бесполезен. Совсем бесполезен. Ни для Мунакаты, ни для Основания Будущего, ни для кого-либо… — Э-эй! Эй! Всё в порядке, — рядом раздался женский голос, и на мгновение он подумал. Не Юкизоме ли это? Если она выживет, это значит, что Мунакате больше не нужно отчаиваться, и между ними всё наладится. Но в глубине души он знал, что это была не Юкизоме. Неважно, что он видел её труп вблизи, но она не стала бы возиться с такой подавленной собакой, как он. В пользу своего сияющего Рыцаря Надежды. Так кто же мог говорить, если не Юкизоме? Они вообще с ним разговаривали? Руки крутили его. Каждое движение, если оно не было деликатным или едва уловимым, пронзало его тело свежей, пронзающей болью. Несколько раз он слышал ещё один мучительный звук, который звучал слишком жалко, чтобы исходить от него, но он был совершенно уверен, что так оно и было. Прекрати это! Он хотел разомкнуть глаза, врезать тому, кто причинял ему боль. К чёрту и остановить. Боль превыше всего. Он глубоко вонзился в него, глубже, чем пронзивший его меч. Физическая боль смешалась с эмоциональными шрамами, оставив его в отчаянном беспорядке. — Сакакура? — они звали его по имени. Но он не чувствовал от этого никакого утешения. Во всяком случае, это только ещё больше разозлило его, когда он попытался передать, как сильно ненавидит то, что с ним происходит. Мир был таким тёмным и серым и продолжал вращаться, даже когда он открыл другой глаз. Всё было как в тумане, но его голова моталась из стороны в сторону, растягивая разорванные мышцы и заставляя его снова вскрикнуть, несмотря ни на что. Он не был чужд боли, но удар попал в некоторые жизненно важные точки. Или достаточно жизненно важные, чтобы причинить ему боль, даже после того, как он так долго потерял сознание. По крайней мере... Он предполагал, что это было давно. Могли бы пройти годы, и он бы не заметил разницы. Правда. — Ты в порядке! Просто успокойся, — в голосе прозвучала нотка раздражения, что только ещё больше смутило и разозлило его. Его тело казалось тяжёлым, оторванным от разума, когда мир вокруг него, наконец, обрёл чёткость. Он лежал на спине совсем в другом положении по сравнению с тем, как он упал. Судя по тому, как холод пола врезался в его руки, казалось, что его пальто снято, и он остался в одной футболке, которую носил под ней. Его дыхание всё ещё было затруднено, а в животе чувствовалось... Какое-то стеснение. Такое же стеснение охватило его плечо, и он смог повернуть голову достаточно, чтобы осмотреть источник этого сужения. Ткань была перевязана вокруг его плеча наподобие повязки, явно предназначенной для впитывания крови, оставшейся от раны от копья. Это не было проблемой, хотя и не это чуть не убило его. — Сакакура? Ты меня слышишь? — раздался ещё один голос, на этот раз более глубокий, но всё ещё молодой. Его глаза скользнули в его сторону, пытаясь разглядеть, кто с ним разговаривает. Мир по-прежнему был размыт по краям его зрения, но ему удалось увидеть последнего человека, которого он хотел видеть в данный момент. Конечно, чёрт возьми. — Макото Наэги, — прохрипел он хриплым и надломленным голосом, пытаясь звучать угрожающе. Однако это не сработало, поскольку Наэги только приблизился к нему и присел на корточки. В его глазах отражалось недоумение. Почему, чёрт возьми, он выглядел обеспокоенным? — Ах… Я рад, что ты, наконец, очнулся. Нам удалось остановить кровотечение, но мы не были уверены, что ты когда-нибудь проснёшься, — мягкая улыбка скользнула по лицу парня. Безошибочная доброта в его тоне ещё больше озадачила Сакакуру. — Что болит? Мы сделаем всё, что сможем. Джузо снова попытался пошевелиться, но почувствовал, как его желудок протестует с острой болью. Казалось, что на данный момент он почти полностью обездвижен. Вынужден против своей воли болтать со своим злейшим врагом. «Как заключённый», — подумал он. — Что, чёрт возьми, ты со мной сделал? — прошипел он, сузив глаза. — А? Что с тобой сделал Наэги? — женский голос вернулся, и рядом с Наэги появилась Аой Асахина с надутыми щеками и ухмылкой. — Он был тем, кто предложил спасти твою жалкую жизнь, знаешь ли! Я думаю, было бы неплохо поблагодарить тебя! Джузо приподнял бровь, бросив взгляд на Наэги, чтобы подтвердить. Парень застенчиво кивнул, нервно оглядываясь на него. — Почему? — спросил Джузо, искренне недоумевая, почему кто-то вроде него мог это сделать. Разве Наэги не знал, что он верит только в надежду Мунакаты? — Я пытался убить тебя. Мунаката... Он хотел, чтобы вы все умерли, — одно лишь произнесение этого имени заставляет его сердце чуть ли не проваливаться в желудок. Боль от предательства всё ещё свежа и пульсирует в нём. Взгляд Наэги упал, и он поколебался, прежде чем ответить. — Похоже, он тоже хотел твоей смерти, — в его словах не было злорадства или снисходительности, и в них не было тошнотворной фальшивости, жалости. Они были просто... Честными и ясно отражали чувства говорящего. Парень казался опечален тем, что он сказал, хотя это могло быть правдой. — Прости, Сакакура. Почему… Почему он так поступил с тобой? Гнев пульсировал в нём. Несмотря на понимающий тон, от этих слов Джузо захотелось ударить парня кулаком в лицо. Больше всего на свете он хотел навредить Макото Наэги, потому что боль была всем, что чувствовал Джузо, и было бы справедливо поделиться ею со своим врагом, верно? Но нет, были и другие причины, кроме его NG Code и его травмы, которые помешали ему взорваться. Злиться здесь было бесполезно, тем более что Наэги ничего ему не сделал. — Я не знаю, — выдавил боксёр. Его дыхание снова сбилось, когда он снова попытался сесть, шипя от боли. Когда он снова упал, Асахина помогла ему подняться и прислониться к стене. И почти сразу же ему стало легче дышать. Хотя он ещё не мог полностью глубоко вздохнуть. Он мог делать более длинные вдохи, не чувствуя, что потеряет сознание. — Разве ты не был его союзником? С чего бы ему… — раздался поблизости третий голос, на этот раз тихий и жалкий, принадлежавший, что неудивительно, Рёте Митараю, который только и делал, что прятался в углу поблизости. Джузо скривился от боли и чтобы напугать его. Однако парень держался достаточно далеко, поэтому в данный момент он пытался игнорировать его присутствие. — Я не знаю, — прорычал он, ещё раз повторяя пронзившую его боль. — Мунаката… Я всегда был рядом, чтобы помочь ему, поверить в его надежду. Думаю, это была моя ошибка. Забавно, однако, что посвятить себя Мунакате всё ещё не казалось Джузо ошибкой. Он сделал бы это снова, если бы у него был шанс. Даже если бы их концовка не изменилась. Мунаката привнёс больше красок в мир Джузо, и теперь без него он казался монохромным и пустынным. Даже если он окажется жертвой ради спасения остального мира... Ну разве не стоило бы увидеть, как Мунаката сияет так, как знал Джузо? Хотя он был уверен в своей решимости, Джузо чувствовал, отказывается принять свой статус жертвенного агнца. Мунаката сам сказал, что они с Юкизоме были для него самыми важными, что из-за них он смог достичь таких больших высот. Так зачем выбрасывать Джузо, как будто он ничто? Юкизоме однажды сказала, что с радостью умрёт за Мунакату. Если бы она только знала, что Джузо чуть не сделал это для него. Он вздохнул дольше, чем обычно, и немного закашлялся, когда его лёгкие привыкли к большему количеству воздуха. Как жалко. Презирал он себя. Застрять вот так. Его кулаки сжались, и он стыдливо опустил голову. — Он сказал, что я знаю, почему он это сделал. Но… Я не знаю. Я действительно не знаю. Мунаката предполагал, что знает, почему его убивают. Но Джузо просто не мог этого понять. — Значит, он просто… Покончил с тобой? Вот так? — голос Асахины был тише, чем раньше, и в её словах звучал почти скорбный тон. — После всего, что ты для него сделал? — Асахина… Я думаю, он понимает, что произошло. Нам не нужно напоминать ему, — ответил Наэги, закусив губу. — Прости, — повторил он, явно не зная, что ещё сказать. Джузо усмехнулся. — Мне не нужно, чтобы вы сожалели. Мне не нужно, чтобы вы все жалели меня или помогали мне. Мне просто нужно… — он сделал паузу. Его голос оборвался, когда он замолчал. Его затруднённое дыхание было единственным звуком в одиноком коридоре. Что ему нужно? Какой шаг он может предпринять дальше? Без его надежды куда бы пошёл Джузо? Там никого не было, и впервые за долгое время он почувствовал себя бесцельным и потерянным.... — Я не знаю, что мне нужно, — наконец тихо признался он. Наэги понимающе кивнул. Парень сел рядом, но не слишком близко, чтобы дать боксёру немного места. «Как тактично», — подумал Джузо с лёгкой усмешкой. — Моя надежда не такая яркая, как у Мунакаты. Я не думаю… — пробормотал Наэги. — Но я пытаюсь. Я пытаюсь сиять, даже если временами колеблюсь или сомневаюсь. Джузо просто смотрел на него, ожидая продолжения. Казалось, мир немного успокоился, головокружение прекратилось. Кулаки парня сжались, и выражение его лица стало очень серьёзным. — Киригири... Последние слова, которые она сказала мне, были полны надежды и... Оптимизма. Она не хотела, чтобы моя надежда угасла или впала в отчаяние. Она хотела, чтобы это осветило мир. Значит, детектив тоже был убит. Джузо задумался. Как долго он был без сознания. Быстрый взгляд на его браслет показал, что он был накачан наркотиками для четвёртого цикла сна, и до следующего оставалось ещё несколько часов. Он полагал, что до тех пор ему просто придётся терпеть боль. — И куда ты сейчас направляешься? — спросил он, переводя взгляд с каждого из троих поблизости. — Что ты сделаешь с Мунакатой? Его поразило то, что он всё ещё заботился, несмотря на то, что был таким бесполезным, как сейчас. Но он ничего не мог с собой поделать. С другой стороны, его преданность этому человеку никогда не поражала его, так как это было одно из немногих стабильных чувств в его жизни. Несмотря на то, что он был жёстким и мог бороться со своими проблемами кулаками. В наши дни Джузо мало в чём был уверен. Его звали Джузо Сакакура. Он был чемпионом по боксу, а Мунаката был для него самым важным человеком. Всё, кроме этих фактов, было размыто, когда дело доходило до того, где он стоял. Но теперь его связь с Мунакатой разрушилась, и ничто уже не будет прежним. По какой-то причине мужчина хотел его смерти, но Джузо всё ещё не мог надеяться на противоположный сценарий. Из двоих правый теперь лежал на полу от боли. Наэги осторожно положил руку на плечо Джузо, и он обнаружил, что не хочет так быстро отмахиваться от неё. — Мы собираемся выяснить, чья надежда возобладает. Не волнуйся, я не причиню ему вреда, если смогу помочь, — он растянул губы в мягкой улыбке. Ярко-карие глаза вдруг стали такими чертовски красочными. — Ты позволишь нам взять тебя с собой? Я хочу, чтобы ты выжил, Сакакура. Хотя бы для того, чтобы когда-нибудь обрести собственную надежду. Тот факт, что его враг так заботился о его благополучии, немного раздражал. Но Джузо не сразу отверг эту идею. Хотя он всё ещё хотел верить в надежду Мунакаты. После того, что случилось, он обнаружил, что не может этого сделать. Но чтобы избежать отчаяния, он должен был создать своё собственное. Макото Наэги понимал это и не навязывал своё Джузо. Казалось, что надежду каждый открывал по-своему. — Да, — сказал он, не предлагая больше ничего в своём ответе. — Я пойду с тобой, — у него не было особого выбора, но с Макото Наэги он осмелился чувствовать себя немного в большей безопасности, чем если бы он был один. Пока Асахина помогала ему подняться, боль от раны всё ещё пульсировала, как напоминание о его неудачах, но уже не так, как раньше. Рана останется шрамом, и он будет точно помнить, что произошло каждый раз, когда будет смотреть на неё. Было всё ещё больно, но сейчас он ничего не мог сделать. Он должен был терпеть это, как и любую другую рану. Они начали шагать вперёд. Джузо несколько раз спотыкался, но в конце концов, ему стало немного легче. Пока они шли, Асахина крепко держала его, и он пользовался её поддержкой только тогда, когда она была ему нужна. Конечно, он всё ещё был настороже, так как был наиболее уязвим перед людьми, которые могли уничтожить его ещё больше. Он уже был в осколках на земле, но Наэги мог наступить на них, раскрошив их дальше в небытие. Но какая-то крошечная часть его верила, что парень этого не сделает. Это была та самая крошечная часть, которая полюбила жизнь, которую Мунаката принёс в свой мир. Пока они шли вперёд, Джузо с лёгким трепетом смотрел на спину Наэги. Пространство вокруг парня внезапно стало более красочным, отмечая путь, пока они шли к своей судьбе с Мунакатой. Вещи были немного ярче. Возможно, свет Наэги сможет распространиться, чтобы осветить мир или, по крайней мере, то, что осталось от мира Джузо.