Калейдоскоп

Разумеется, Мирабелла Окделл знала, на что шла. И все-таки…сейчас она воспринимала случившийся факт как личное оскорбление. Особенности Повелителей, о которых ей сказал Эгмонт после свадьбы. Тогда Мирабелла сочла это шуткой, причем достаточно злой. Можно подумать, ей самой хотелось делить постель и рожать детей нелюбимому мужчине. Она смирилась, но Эгмонт считал, что наследник важнее всего. И пропал почти на год, отделываясь письмами. О герцогине Окделл тут же пошли слухи, что муж сбежал на вторую ночь после свадьбы, потому как она спит с Эсператией и исключительно с ней. «Знать бы, кто их второй отец. Отравила бы лично», — Мирабелла смотрела на двух сопящих мальчишек и плотно сжимала губы, пытаясь справиться с яростью и ненавистью. Хорошо еще, что Эгмонт проспит минимум сутки, а Август Штанцлер приехал инкогнито, отозвавшись на письмо герцогини. На близнецов Мирабелла не рассчитывала, она и на одного-то мальчика, сына Эгмонта, была не готова, но с этим ничего было не сделать. Второму их отцу было, судя по всему, все равно. Возможно, он банально не знал — с Эгмонта сталось бы молчать до последнего. Мирабелла позволила себе зло улыбнуться. Она знала, что Эгмонт любил не ее. Но та женщина отказала, не имея никакого желания связываться с Окделлом, менять свою жизнь на ограничения и обязанности, прилагающиеся к титулу герцогини. Положа руку на сердце, Мирабелла поступила бы так же, вот только ее никто не спрашивал. И все-таки, интересно, к кому настолько сильно привязался Эгмонт, что смог выдать аж двоих, вместо одного? Эпине? Савиньяк? Кто-то из однокорытников? Слишком много вопросов, на которые ей никогда не узнать ответа. «Ясно, что точно не Придд», — усмехнулась Мирабелла, аккуратно вынимая из кроватки одного из близнецов. Оба тут же проснулись, начав возмущенно пищать, похоже, им не нравилось находиться порознь. Женщина зло усмехнулась. Привыкнут, никуда не денутся. В эре Августе она не сомневалась. Мирабелла всецело поддерживала планы по восстановлению Талигойи. Именно так было изначально. И династия должна быть настоящей, а не той, что угнездилась на троне, стараниями проклятого Алвы. Еще хорошо, что предок ее мужа смог убить того, отплатив за предательство. Впрочем, думать о прошлом было некогда. Хотя имя мальчишке она придумала. Пусть будет как его предок Алан — тверд и незыблем в готовности в любой момент заменить своего брата, которому Эгмонт даст имя только когда очнется после операции. Подкупить лекаря труда не составило. Он убедит Эгмонта в том, что сын родился один. Большего было не нужно. А уж с чувствами к одному ребенку будет справиться куда проще, чем к двоим. Август Штанцлер покинул Надор в ту же ночь с маленьким Аланом Окделлом. И показывать его кому-либо он не собирался. Купить неподалеку от Олларии удобно расположенное поместье труда ему не составило. Мирабелла Окделл не сомневалась, что Август Штанцлер воспитает ребенка правильно. И если вдруг старший разочарует, на его место всегда окажется замена. *** Девятнадцать лет Алан провел здесь, в поместье своего наставника. Необходимость этого он понимал, но вот только с каждым годом все сложнее становилось сдерживать гнев. И ненависть. Его учили владеть шпагой, ездить верхом, подобающему поведению, дрессируя как щенка, жестко и безжалостно, стоило попытаться отступить от правил, установленных графом Штанцлером. — Ты — тень, Алан. Тебя официально нет и никогда не было, — повторял он, приходя, чтобы в очередной раз взбудоражить душу. Граф рассказывал Алану о Ричарде, его вкусах, привычках, слабостях и сильных сторонах. Все, что знал он сам, знал и Алан, чтобы воспользоваться, если придется однажды менять настоящего герцога Окделла. Граф Штанцлер так старательно превращал Алана в тень, что пропускал «мелочи». Младший Окделл владел дриксенским наречием, знал, естественно, талиг, от скуки освоил кенналийский, но ни слова не мог сказать на родном надорском диалекте. Юноша умел писать на все тех же языках, сочинил бы как любовное послание, так и вызов на дуэль. Вот только рисовать ему запрещалось, занятие было определенно неподобающим. В качестве музыкального инструмента Алан выбрал гитару, с лютней же у него отношения не сложились. Но кто будет вникать в подобную «мелочь»? Особенно, когда настанет время свершать подобающую справедливость. Люди Чести вернут себе не просто славу, но и обретут ту жизнь, которую давно утратили. Все это обязательно произойдет, граф Штанцлер не уставал уверять своего воспитанника в этом. Алан кивал, слушал про Ричарда и плотно сжимал губы, чтобы наставник не догадался, как сильны чувства. Алан Окделл отчаянно, до боли, завидовал и ненавидел Ричарда Окделла. Когда-то давно, когда «второй Окделл» был ребенком, он мечтал познакомиться с братом. Ведь нет ничего лучше иметь человека, который понимал бы тебя без слов. В те годы наивному Алану казалось, что они обязательно подружатся. Ведь как могло быть иначе? Ричард, Дик, Дикон же его брат, как по-другому? Алан бесхитростно делился своими мыслями с наставником. Кроме него, в поместье были слуги, но всем им было запрещено разговаривать с ребенком. Август Штанцлер жестко дал понять Алану, что Ричард, может, и брат по крови, но навсегда останется первым и настоящим герцогом. И уж общаться с Аланом точно не будет. И добровольно уступать место «тени» тоже, так что не стоило заблуждаться. Нет никакой братской любви, есть только долг. А у Ричарда и Алана он один — помочь в возрождении Талигойи, заодно отомстив убийце отца — Первому маршалу Талига, герцогу Алве, Повелителю Ветра. Если вдруг Ричард не сможет, Алан заменит его. Только так ему, «тени» будет дан шанс на жизнь. А до того момента…у Ричарда есть жизнь, у тебя только долг. Ты же веришь единственному, кто согласился растить тебя в своем доме, как своего сына? Постепенно благодаря наставнику детская вера Алана в брата уступила место холодной ненависти. Ричард мог учиться в Лаик, а потом попасть в оруженосцы к их общему кровнику. Он то проигрывался в карты, то ввязывался в дуэли, с сомнительным, в общем-то, исходом и все ему сходило с рук. Он общался с Вороном и не торопился уничтожить его ценой собственной жизни. За эту слабость Алан особенно злился на Ричарда. И слабый внутренний голос, что подобная месть выглядит глупо — банально же не получится убить, растворялся в эмоциях. Он бы справился лучше, смог бы, убил. А тем временем Ричард Окделл отправился в Варасту на войну в качестве оруженосца Рокэ Алвы. Наставник стал появляться чаще и утешать Алана, что может, там, его брат вспомнит долг. А нет — все практически готово для замены. Пожалуй, впервые с детских лет, Алан верил в то, что у брата хватит той неуместной привязанности к Ворону, чтобы предать память отца и уступить выполнение долга ему. Уж Алан точно тверд и незыблем в накопившейся жажде выполнить предназначение. Ведь другой цели у него не было и быть не могло.