Калейдоскоп

Алан некстати совершенно начал вспоминать какой-то из романов, прочитанных им исключительно от скуки. От уроков тогда мутило, от одной истории знаменитых покушений Дрикса хотелось лезть на стенку. Наставник вбивал ему в голову, что он должен это брать себе на заметку, если настанет его время. Вот только когда дошло до дела, Алану был всучен перстень с ядом. Травите, юноша, на благо будущей Талигойи Первого маршала Талига и по совместительству сеньора собственного брата, которого упорно учили ненавидеть. Алан старался это делать. Иногда казалось, что даже начало получаться. Он искренне верил, цеплялся за ненависть, как за единственную защиту от желания поступить по-своему, не так, как ожидал наставник. Вот только одного взгляда на брата хватило, чтобы начать ему сочувствовать. «Интересно, а герцог Алва рискнет выкупить Дика с торгов или скажет, что он заслужил подобную участь?» — по какой-то причине в голове крутились совсем не мысли, как подсыпать этот треклятый яд. Алан нахмурился, чувствуя как в голове поселяется тот еще раздрай. Вбитые годами правила требовали выполнить единственное условие того, кто вырастил его, что-то внутри же вопило о том, что это неправильно, недостойно и вообще, некрасиво. Мстить ядами могли эреа и те исключительно из-за отсутствия других способов устранять своих врагов. Алан же на эреа был не похож. Наставник уверял в том, что убийство Алвы было единственным выходом. И от возникшего в голове тупика хотелось взвыть. Да, он собирался разрушить жизнь брата. Вот только Дику-то не все ли равно от того, что его назовут предателем и вероятно, убьют, если он будет в гаифском гареме? Или наставник рассчитывал, что тот однажды сбежит, доберется до Олларии и там уже узнает о собственном позоре? Алан представил чувства Дика, оказавшегося в подобном положении так красочно, что по спине побежали мурашки. И что тот сделает тоже было понятно — убьет себя любым доступным способом, лишь бы не было больно, лишь бы не осознавать, что он — отыгранная карта, которую сделали таковой непосредственно стараниями самого Алана. Впрочем, о нем Дикон едва ли узнает, поскольку он уже отправится либо к Леворукому, ухаживать за кошками, либо в другую бусину. «Я еще ничего не сделал, так может быть…» — обдумать эту мысль ему не дали. Открывшаяся совсем рядом дверь заставила Алана мысленно чертыхнуться — в своих метаниях замер, да еще не там где надо. Вот только на него смотрел совершенно точно не герцог Алва. Во всяком случае, он блондином точно не был, да и едва ли способен улыбаться так, словно увидел что-то невероятно приятное. Алан и слова сказать не успел, как был ухвачен этим кем-то за плечо и был втащен в кабинет. Там уже и обнаружился сам Ворон, недовольный, мрачный и теребящий в руке какой-то листок, судя по всему, письмо. — Росио, ты раздул из мухи слона, — объявил блондин, бесцеремонно покрутивший Алана по кругу, и быстро прощупав от плеч до груди. — Дикон цел и невридим, за исключением некоторого ступора, но с этим сам будешь разбираться. А Ли с гвардейцами нашего бывшего кансильера задержат не более чем через пару часов. Можно будет напиться, как следует. — Эмиль, — тяжело вздохнули из кресла. — Не мне объястнять, кто такой граф Штанцлер. А скажи-ка мне, Дикон, — как-то странно протянул слова Ворон, подозрительно прищурившись. — Ты своему «эру Августу» говорил все то же, что и писал? «Знать бы еще, что именно Дик додумался написать своему сеньору», — Алан пока запрещал себе на что-то надеяться, было слишком рано. И ситуация все еще оставалась неопределенной. — Я определенно расскажу об этом творчестве Арно, он, как выберется в столицу, надает тебе по шее, — Эмиль Савиньяк граф Лэкдеми жмурился, как довольный кот. — Будь я Штанцлером, то честно попытался бы тебя притопить в Данаре или где-нибудь закопать. Это же надо было «лично сообщу графу Штанцлеру, что все его преступления не останутся без последствий. И выскажу ему, что знаю про линию, все его недоговорки и дам понять — использовать меня он больше не сможет, поскольку я верен вам полностью». Алан честно не хотел краснеть, как один из своих же родовых цветов. Последняя фраза генерала Эмиля прозвучала…весьма двусмысленно. И могла привести еще к хм, племянникам, если о маленькой особенности Повелителей Дик не в курсе. Впрочем, Ворон должен был проконтролировать, чтобы ничего такого не произошло. «Нашел о чем думать. И вообще, Дика, по-хорошему, еще спасать надо, если уж он выбрал себе Ворона в…в…в…как бы это не называлось, пусть сам и разгребает последствия», — Алан покосился на кресло, в котором отсутствовал этот самый герцог. Когда на плечо опустилась ладонь, Алан инстинктивно шарахнулся в сторону. Прикосновения несли с собой мало чего хорошего — либо очередную тренировку до полусмерти, либо наказание, либо проявление собственничества — наставник гладил так, что Алан ощущал себя породистым конем, которого выбросят, если он на разбеге сломает ногу. Усилием воли Алан заставил себя повернуться, чтобы столкнуться с пристальным взглядом синих глаз. Генерал Савиньяк все еще видел в нем Дикона, Алан это видел. Но вот когда понял герцог Алва? В какой момент? Было даже интересно. Впрочем, это, наверно, у него будет возможность узнать. Почему-то от собственного выбора Алан чувствовал только усталость и облегчение, но никак не вину. — Мне уйти? — голос Эмиля Савиньяка звучал словно со стороны. Он все еще искрился эмоциями, Алану в новинку было такое. Жаль, что коситься на него сейчас было как-то не слишком уместно. — Нет, Эмиль. Ты мне еще понадобишься, потому как мне очень интересно, где сейчас Ричард Окделл, — Алан поймал себя на том, что его ничуть не напугали интонации Ворона. За льдом и сталью этот непонятный человек прятал беспокойство. — Предположительно, в гаифском гареме, вернее, его туда на продажу точно повезли из поместья моего наставника, за Олларией, — честно ответил Алан, не отводя глаз. Ему было интересно наблюдать за реакцией собеседника. Насколько же хорошо тот знал Дика, чтобы смог вот так, сходу определить, что перед ним другой человек. Боковым зрением Алан отметил, как мгновенно подобрался Эмиль Савиньяк. Что ж, это неудивительно — он осознал, что перед ним чужой человек и вел себя соответственно. — А что до меня, я Алан Окделл, — Алан пожал плечами, ловя себя на смутном сожалении, что он даже собственного правильного титула не знал. — Девятнадцать лет назад у Эгмонта Окделла родились близнецы. Я был отдан на воспитание графу Штанцлеру и должен заменить Дика в случае, если он «выйдет из-под контроля», — процитировал он своего наставника. — Так, с этим разберемся позже, — перебил его Ворон, который все больше напоминал грозовую тучу. — Надо вытаскивать одного дурня, — дальнейшая фраза на кэналлийском заставила Алана сначала прислушаться, а потом вспыхнуть снова, когда смысл всей этой речи до него дошел. И уж кому Ворон все это адресовал, было непонятно. — Я не смогу показать вам поместье, хотя и жил там все эти годы, — Алан постарался переключиться на другое, его знание кэналли не касалось нецензурной части данного диалекта. — В Олларию я выбрался только сегодня и если бы не случайная встреча с вашим отрядом, так бы и блуждал в поисках особняка Алва. Ворон снова чертыхнулся сквозь зубы. Потом вызвал слугу с требованием притащить ему карту Олларии и ближайших предместий. Алану оставалось только удивляться, как быстро тот реагировал на ситуацию. На порядком ошарашенного Эмиля Савиньяка Алан старательно не смотрел. Было неудобно, он получил тепло и дружеское проявление чувств вместо Дика, словно своровал что-то чужое. — Наставник мне еще вот это дал, — Алан поднял руку на которой находилось кольцо с молнией. — Думаю, герцог, вы сами понимаете, что это. Ричард отказался от него и его привезли уже в бессознательном состоянии. Наверно, не следовало столько подробностей вываливать за раз, но Алан поймал себя на жгучей мысли, что больше молчать не было сил. Он пока не знал, как сложится его дальнейшая жизнь, но был твердо уверен, что Дик из-за него не пострадает больше, чем сейчас. От пристального взгляда Алвы Алан даже не вздрогнул. Он молча отдал кольцо, чувствуя одновременно облегчение и понимание, что ничего не кончилось. От наставника свое решение скрыть невозможно и если он ускользнет — месть будет неминуема. Вот только сейчас это Алана не сильно пугало. А что будет дальше, покажет время. Правда, когда Рокэ Алва взял его с собой в погоню, вероятно заведомо безнадежную, Алан очень удивился. А Эмиль Савиньяк, отойдя от неожиданной истории, хмыкнув, сказал, что Окделлы полны сюрпризов. И в связи с открывшимися обстоятельствами можно будет утрясти начало службы в армии Талига без отправки одного конкретного Окделла в Лаик. Ворон торопил, потому Алан смог только ошеломленно кивнуть в ответ. А дальше время полетело со скоростью спущенной с лука стрелы.