Калейдоскоп

— В первый раз такое вижу, — граф де Лэкдеми, после очередного разговора с кем-то из кэналлийцев вернулся к Дику. Выглядел он порядком озадаченным. — Вероятно они же и устранили первых, которые в нас стреляли из арбалетов. — Наверно, чтобы мы что-то не узнали, — тихо предположил Дик, забившийся в кресло с ногами и оттуда наблюдавший за братом собственного опекуна. — Те, первые…они из Карлиона, владений моей матушки и преданы лично ей, — голос против воли дрогнул и Дик спешно отвел взгляд, сердито сопя. Им могли просто заплатить, не обязательно это делала матушка…но вот только интуиция подсказывала иное. — Ни кошки уже не понимаю. Ей-то это зачем? — оторопело моргнул Эмиль, переваривший неожиданную новость. — Они что-то про обет говорили, но не сказали, какой. И при чем тут я, совсем непонятно, ведь если бы она хотела, легко могла бы…устранить, — это слово далось Дику с немалым трудом. — Еще в замке. — Любой произошедший в Надоре несчастный случай привел бы к явлению туда супрема и заинтересованных в расследовании, — объяснил Эмиль. — Не получилось бы замолчать твою гибель, даже обставленную под несчастный случай. Да и не вижу выгоды, если честно. Это сейчас она осталась в Надоре, случись что, твоей сестре подберут мужа и с его подачи вдовствующей герцогине придется удалиться в монастырь. Но обет…что-то мы явно не знаем в целом о роде Карлион. Дик уныло кивнул, соглашаясь с собеседником. Он все-таки слишком о многом имел очень поверхностные понятия. В перспективе придется непросто. Впрочем, вот сейчас об этому думать не хотелось, история с двойниками и вынужденным побегом от арбалетчиков повлияла на него сильнее, чем сам Дик от себя ожидал. — Вечером появятся Росио с Лионелем, может, у них появятся идеи, откуда взялись эти неизвестные, — Дик и бровью не повел, когда Эмиль Савиньяк расположился рядом. После сегодняшнего приключения шарахаться от него не было никакого смысла. — А как мы их вообще узнаем? Вряд ли конечно, те рискнут повторить второй раз свой трюк, но все же, — Дик сам не знал, как смотреть на опекуна и Ворона. Эмоции, которые еще недавно бурлили вулканом, сейчас не жгли сердце так остро. — Сомневаюсь, что двойник сможет откликнуться на мой мысленный вопрос, — поделился граф Лэкдеми, а Дик удивленно вскинул брови, пораженный. — Да и Росио тоже есть о чем спросить, чтобы точно убедиться, кто перед нами. — У вас уникальная родовая способность, — ошеломленно выдохнул Дик, пытаясь представить, как это — общаться с кем-то без слов. Не иначе как от насыщенности дня представлялось плохо. — У Савиньяков родовые способности уснули несколько поколений назад, — улыбнулся Эмиль, ничуть не удивленный таким предположением, оно было первым, что приходило в голову. — А это наша с Ли индивидуальная особенность, как цвет волос или глаз. — Это здорово, когда есть с кем так поговорить. — Дик слабо улыбнулся, он сам не мог похвастаться обычным общением, особенно после гибели отца. С Айрис приходилось разговаривать шепотом и записками, почему-то матушка не одобряла, когда они пытались бегать, читать, или драться. Ладно, последнее и отцу не нравилось, но что Дик мог поделать, если в Айрис периодически вселялась какая-то муха и она начинала его задирать? Он только защищался, пусть иногда и перебарщивал. А герцогиня Окделл пыталась ввести такие правила, которые Дик в принципе не понимал. И обучение изменилось, от привычных предметов остались единицы. Вместо, к примеру, истории родной провинции, Дик чаще всего переписывал эпизоды из жизни эсператистских святых. И если он оставлял кляксу или помарку, то несколько часов в компании с отцом Маттео и проповедями были гарантированы. — Расскажешь что-нибудь о себе? — голос графа Лэкдеми выдернул Дика из невеселых размышлений. — Все-таки ближайшие годы нам жить бок о бок, стоит узнать друг друга получше. Может, наше знакомство поначалу и не заладилось, но никогда не поздно это исправить. Дик растерянно моргнул, переваривая услышанное, неловко улыбнулся в ответ. Граф Лэкдеми прав, им все-таки еще предстоит как-то общаться на протяжении минимум, нескольких лет. Ненавидеть, конечно, можно было бы, он собирался это делать, но…как-то не хотелось, если это возможно. — Даже не знаю с чего начать, — Дик смущенно почесал собственный нос, прежде чем все же начать нехитрый рассказ о детстве. До гибели отца Дику не на что было жаловаться. Да, матушка и не скрывала никогда, что ей он неприятен, по каким-то своим мотивам. Но Дику хватало с кем общаться, отец старался бывать в замке так часто, как только мог. И с ним приходили и его друзья, с которыми Дик чаще всего отправлялся исследовать окрестности. В Надоре было много прекрасных мест. Вот только Дик смутно помнил охоту за грибами, чей-то искренний смех, когда он притащил грибы, самые яркие и необычные, какие только смог отыскать. Чей-то голос с акцентом предложил ими накормить одну ворчливую особу, но на него шикнули и сказали, что ээто невозможно. Яркие грибы потом куда-то делись, а Дик уже с кем-то из друзей отца собирал грибы на ужин — они и ночевали тогда не в замке, а на природе, к его большому восторгу. Жаль было Дику этих воспоминаний. Лица и имена стараниями дяди стерлись, оставив удивительное чувство нужности и важности. Он старался цепляться за эти ощущения, когда остался один, но помогало плохо. — После гибели отца матушка позвала дядю Эйвона, который заблокировал мне часть воспоминаний. Это чтобы я ночами не плакал и не звал отца, — пояснил Дик. — Его родовые способности — блокировка неудобных воспоминаний. Дядя Эйвон касается ладонями висков и напрямую смотрит, ну, как мы читаем книгу, одно за одним, и ничего спрятать не получится. А потом, ну, не знаю, какое подобрать сравнение — вот было воспоминание, а на его месте оказался яркий белый лист. И его никак не убрать, биться можно долго. Только голова разболится. — Леворукий и все его кошки, — Дик ничуть не удивился такому экспрессивному восклицанию графа Лэкдеми. — Даже странно, что к Лораку не бегают всякие разные, чтобы затереть воспоминания. — К нему ездят разные кареты без гербов, я лично видел три, и это за тот вечер, что был у него, — припомнил Дик. — Из той комнаты обзор открывался отличный, но самих людей я не видел. А утром снова вернулся в замок, дядя Эйвон чаще всего занимается подобным в своих владениях, говорит, там его способности сильнее всего. — Есть и такие семьи, которые могут применять свою силу на ограниченном пространстве по неизвестным причинам, но их немного, — Эмиль ошеломленно моргал, переваривая услышанное и гадая, под силу ли матушке будет убрать с Дика эти «белые листы». Судя по всему, на нем таких «подарков» было много. — Дядя может и за пределами родового поместья применять способности, но они у него, как я понимаю, слабее выражены, — Дик почесал нос, пытаясь вспомнить подробности. Но, как и следовало ожидать, у него не вышло. То ли при нем об этом не говорили, то ли воспоминание было затерто. — В таком случае, проще добраться до твоего дяди самостоятельно. Особенно, если срочно надо скрыть что-то, — Эмиль с трудом прикусил язык, чтобы не привести в пример, скажем, жертву насилия, намеренную идти до конца, а родители негодяя хотели любой ценой вытащить его. Похитить жертву и привести ее к Лораку — она ничего не помнит, а отпрыску мерзавцу не грозит Багерлее. — Да, так оно, скорее всего и есть. Я не слишком осведомлен, как там все происходит, — вздохнул Дик, удивленно моргнул, когда ему протянули плед — все же сидеть в одной ночной сорочке, по мнению Эмиля, было не самым лучшим выходом. А переодеться не получалось, за событиями, как-то упускалось из виду наступление позднего вечера. — Каждая семья имеет право на родовые тайны, если, конечно, они не угрожают остальным, — Эмиль вспомнил, наконец, про ужин. Его сильно беспокоило отсутствие Росио и Лионеля. Что можно было делать во дворце утром и днем, он примерно, предполагал, но наступал вечер, а о них до сих пор не было вестей. По-хорошему, бы самому съездить, выяснить, но после истории с двойниками Эмиль уже не мог оставить Дика. — Все зависит, как способности применить, — Дик вздохнул, вспоминая услышанное от незадачливых убийц. Он пересказал Эмилю подробности о способностях Мирабеллы Карлион ии удивленно моргнул, когда солидный и взрослый граф неожиданно хлопнул в ладони. — Теперь понятно, почему Ли так завелся. Он обнаружил кусок письма нашего отца, в котором он, незадолго до гибели, хотел отправиться в Надор, еще тебя вывезти предлагал, но адресата не было, — пояснил Эмиль недоумевающему Дику. «Эр Арно был хорошим человеком», — Дик и сам не знал, с чего так решил, но это имя ассоциировалось с теплом, с воспоминаниями, которые заблокировал дядя. А еще по поводу адресатов…одно имя Дик точно помнил. — По этому поводу можно написать эру Рудольфу, — высказался он. — Матушка мне запрещала ему писать. Он из Торки, может что-то знать и про эра Арно, — Дик честно попытался вспомнить, как же полный титул старого друга отца, но вновь неприятно заныло в вискахи он виновато развел руками. Когда в животе предательски заурчало, Дик смутился совсем. Впрочем, граф де Лэкдеми отреагировал необычно, стукнул себя по лбу, вызвал слуг и отдал короткое распоряжение о еде. Заодно попросил отправить кого-то во дворец, с уточнением местонахождения владельца особняка и графа Савиньяка. Раствориться бесследно оба не могли, так что оставалось ждать и надеяться на неожиданные дела. Во всяком случае, Эмиль догадывался, кто их мог там задержать. Собственно, так оно и было. Лионель пытался избавить себя от общества Штанцлера, а Рокэ Алва застрял у кардинала, вынужденный обсуждать его военные планы.