Калейдоскоп

Дик, незаметно для себя, все же задремал после завтрака. Ближайшую неделю ему предстояло лежать в постели. И даже Джастина было не навестить, как выяснилось. Необходимо было восстановиться и желательно, поскорее. Дик ничуть не удивился, что во сне оказался в надорском лесу. Горьковатый спокойный запах деревьев и трав приятно щекотал нос. Совсем рядом журчал ручей, быстрый и очень очень холодный, пить из него не стоило, если только рядом никакой другой воды не было. Простыть можно было очень легко. Пение птиц расслабляло и настраивало на спокойный лад. Отец говорил, что следовало слушать лес, можно было избежать многих неприятностей. И одной из примет был щебет птиц, так можно было не опасаться возможных хищников. Дик жмурился, подставляя лицо весеннему солнцу. Он смутно сознавал, что спит, что находится далеко от этих мест, но глаз отмечал знакомые картины. То тут, то там виднелись камни, которые когда-то Дик собирал. Может, когда-нибудь он и сможет вернуться сюда и в реальности, когда ничего не будет грозить. «Шахты по-прежнему запечатаны. И с этим что-то надо будет сделать», — вспомнил Дик возмущение стихии, когда их увозили из родного дома. Вся земля Надора гудела, недовольная самоуправством людей, но некому было ее услышать, кроме Дика. Здесь, во сне, все было спокойно, как в детстве, когда с Диком здесь гулял отец. В замке обоим было тягостно, и дело было не в тяжких стенах и массивных стенах. Мирабелла тогда еще Окделл всем своим видом демонстрировала неприязнь, недовольство всем, что бы они не сделали. — Это не подобает делать, Ричард. Вы не крестьянин, чтобы валяться на земле, — словно наяву услышал Дик голос герцогини и непроизвольно поежился, не желая хотя бы во сне возвращаться к такому прошлому. Он наклонился, поднял камень и повертел его в пальцах. Эти места не менялись столетиями и когда самого Дика не станет, все останется так же. Уютный покой родных мест. А какая вкусная на их землях росла ягода…пусть герцогиня и считала, что ее едят только простолюдины, надорскую клюкву очень любили Дик и его отец. В сезон они с удовольствием уходили лакомиться, как только выпадала возможность. Как наяву, Дик слышал свой собственный смех и голос отца, объяснявший, что, хотя земля и безопасна по отношению к Повелителям, все же вот туда ходить не стоит. И Дик слушал и запоминал, на ходу срывая очередную ягоду. Дик так и замер, когда поднял глаза от прозрачного ручья, с обжигающе холодной водой. На том берегу стояли отец и какой-то смутно знакомый человек, удивительно похожий на эра Лионеля. И он тоже улыбался, тепло и чуточку печально. — Прости, Дик, но к нам ты попасть не сможешь, — заговорил отец ровно в тот самый момент, когда ребенок стал осматриваться в поисках переправы. Это в Надоре ручей казался мелким и быстрым, здесь же он обрел даже на первый взгляд внушительную глубину. — Это своего рода, граница. И тебе ее пока не перейти, — когда спутник отца заговорил, Дик едва не хлопнул себя по лбу. Эр Арно. Вот как он мог его забыть? Ведь именно он столько раз гулял с Диком по этим лесам, пока отец был чем-то занят. И с ним было интересно, он всегда слушал все нехитрые рассказы, которые порой, придумывались Диком прямо на ходу. — Мне жаль, что все так получилось, Дикон, — снова заговорил отец, и виновато вздохнул. — К сожалению, выбора мне не оставили. Правда, приказа о казни я не ждал. И благодарен Рокэ Алва, что ему удалось тебя вытащить. Хотя бы тебя…а Айри сейчас вполне неплохо, она в безопасности. — Ты можешь ее видеть? Как она там? — Дик встрепенулся, и чуть не шагнул в ручей, отшатнувшись только в последний момент. — Я наблюдаю за ней, — Эгмонт грустно улыбнулся, глядя на сына. — Ее обучают и весьма неплохо, в отличие от того, как это делали в замке. Знай я, что так будет, то отправил бы Мирабеллу в монастырь саму. И не в тот, где сейчас Айри, — все, что сейчас мог бывший герцог, это сожалеть. верный кровной клятве Эгмонт старался относиться к супруге с уважением, не забывая про собственную жизнь, чего она не забыла и не простила. А досталось в итоге, ни в чем не повинным детям. Дик вздохнул с нескрываемым облегчением. Со всеми этими событиями он совсем упустил сестру из виду. И можно было порадоваться, что она находилась сейчас в безопасности. — Мы к тебе пришли не просто так, — когда отец снова заговорил, Дик тут же встрепенулся, готовый слушать. — Во-первых, предупредить насчет Мирабеллы. Она уже поучаствовала в нападении, подстрекала и вполне удачно, Робера Эпине устроить атаку на дом Алвы. — Эти молнии…- Дик испуганно моргнул, вспомнив яркий слепящий свет, прикрывшего его Джастина и грохот рушащегося здания. — Дело рук герцога Эпине? — Пока еще маркиза Эр-При, Дик, — поправил его Эгмонт. — Но в очень скором будущем Робер станет герцогом. Это неизбежно. — Теперь Мирабелла Карлион освободилась не только от титула герцогини, но и от данных ею клятв, — несколько непонятно пояснил Арно старший, заставив Дика удивленно заморгать. — Очень скоро она это осознает и тогда нападения продолжатся, — Эгмонт поморщился. — Не знаю, каким образом, но она сделает все, чтобы вывести из игры тебя и всех Повелителей, до кого только сумеет дотянуться. Дик сглотнул подступивший к горлу ком. Он всегда знал, что матушка его не любила, но чтобы вот так… — Еще одно, — Эгмонт с сочувствием посмотрел на растерянного и испуганного сына. — Мирабелла Окделл тебе не мать. Повелители могут приводить на свет наследников и самостоятельно, что я сделал, не без помощи одного конкретного близкого человека. Дик вытаращил глаза, впервые видя, как его сдержанный молчаливый отец откровенно дурачится, толкая в бок эра Арно. Еще немного и они начнут шутливую возню прямо на берегу. — Эмон, успеем…у нас не так много времени, — от этого обращения Дик снова захлопал глазами. Он никогда не думал, что имя отца можно в принципе, сокращать. Да еще и так, искренне, ласково. — Верно, — усилием воли Эгмонт взял себя в руки. — Мы еще пришли передать тебе кое-что. Вернее, это нужно будет передать Лионелю, как старшему в роду. Вам нужно будет суметь пройти инициацию линии Свиньяков, поскольку очень скоро на вас откроется дополнительная охота. — Из-за «живого огня», — добавил Арно старший, вздохнув.- Это нечто, скрытое в крови Савиньяков и ценится весьма высоко. — Я не знаю, что это такое, но возможно, в книгах, получите ответ. Дик слышал некоторую торопливость в голосе второго отца. Видимо, сон скоро окончится. Вот и стремился донести Арно старший как можно больше информации. — Причем, помимо Штанцлера, который этот самый «огонь», точно захочет получить, угроза придет и откуда-то из-за границы. «Огонь» каким-то образом влияет на возраст и возможно, на лечение каких-то определенных болезней. Инициация вам точно нужна будет, для защиты, — продолжал тем временем говорить старший Савиньяк, с тревогой глядя на младшего сына. Он всю жизнь прожил, не зная о этой силе, скрытой в крови его рода и не жалел об этом. Дик старательно запоминал, ошеломленный, пораженный и растерянный. — Получается, эр Лионель и эр Эмиль приходятся мне братьями? — тихо спросил он, когда Арно старший закончил рассказ. Возможно, не это он должен был спросить, но все эти загадки…они сейчас для Дика казались практически второстепенными. — Именно так, — тепло улыбнулся бывший маршал. — А Летта — твоя молочная мать. Она кормила вас с Арно, не делая различий, кто есть кто. С ней вы уже совсем скоро увидитесь, через несколько минут. — Благодаря Литу, передача почти завершена, — пояснил Эгмонт, искренне жалея, что не мог сейчас обнять сына, который плакал сейчас как взрослый, тихо, беззвучно, еще и пытался вытереть слезы, смущаясь нахлынувших эмоций. Им едва ли скоро удастся вот так встретиться снова. Когда сон начал расплываться, таять, как утренний туман, Эгмонт и Арно надеялись, что взволнованный Дик запомнил не только про родство, но и про все остальное, что удалось им рассказать. Дик открыл глаза, ошеломленный увиденным сном, потрясенный рассказом. Он уселся на кровати и только чудом поймал предметы, которые оказались на нем. Озадаченный он принялся крутить их в руках, помня, что надо передать их эру Лионелю. Кинжал оказался неожиданно тяжелым для его руки. А кольцо мерцало, стоило Дику повернуть его под тем или иным углом, оно было к тому же, странно теплым, словно только что снятое с человеческой руки. Когда дверь в комнату открылась, Дик поднял глаза, не сильно задумываясь, как выглядит. На щеках все еще блестели следы недавних слез.