Калейдоскоп

— Принимаю, — герцог Придд чуть заметно сверкнул глазами, ему откровенно не нравилась вся та грязь, которую начали лить на юного Окделла оба Штанцлера. Он почти не сомневался, что они планировали это до заседания, чтобы превратить ясное и простое дело в заведомо скандальное. Зал заметно оживился. Эреа разных возрастов вдохновенно перемывали косточки Дику, умудряясь при этом ни разу напрямую не назвать его по имени. Да и некоторые эры не отставали от своих жен и дочерей, но они вели себя не в пример осмотрительнее. Особенно когда к залу повернулся Эмиль Савиньяк. Плохо скрываемое бешенство в глазах обычно доброжелательного генерала кавалерии заставило умолкнуть большинство говорунов. Некоторые даже спешно опустили глаза в пол, делая вид, что рассматривали собственную обувь. Разумеется, таким вот поведением обмануть они никого не могли. — Прошу прощения, супрем, но осмелюсь вам возразить, — Ансельм Штанцлер умудрялся сохранять абсолютно спокойный вид. — Прежде чем вам принять этот иск, нужно доказать, что Ричард Окделл не мог делать того, в чем его обвиняют. Без веских доказательств принятие подобного иска будет выглядеть, словно вы пытаетесь выгородить этого молодого человека. Лионель сузил глаза, в которых заплясал нехороший багровый огонь. Было очень большое желание устроить обвинителю пожар, но граф Савиньяк заставлял себя сохранять самообладание. Здесь и сейчас они не должны играть под дудку Штанцлера. Но вот потом можно будет вызвать на дуэль «официального обвинителя». Сам кансильер практически наверняка отвертится, ссылаясь на должность. — Чтобы подтвердить правомерность встречного иска, необходимо вызвать лекаря со стороны, — мэтр Инголс хмурился, на его практике случалось всякое, но такое явное желание извалять мальчишку в грязи случалось все-таки впервые. — Независимого лекаря, — внес уточнение сам Август Штанцлер, поскольку его племянник промолчал. — У большинства знатных семей есть свои личные мэтры, к услугам которых они обычно прибегают. Не сомневаюсь, что у семейства Савиньяк и герцога Алвы тоже такие есть. Они заранее пристрастны. — Будет вызвал личный лекарь Его Величества, — отрезал Вальтер, которому все эти выкрутасы кансильера с племянником откровенно начали раздражать. — Объявляю получасовой перерыв. Герцог Алва, герцог Окделл, граф Савиньяк, граф Лэкдеми — прошу проследовать туда, — супрем указал на небольшую дверь, ведущую в отдельное помещение. — Всем остальным — ожидайте. Гонец во дворец будет отправлен немедленно. Ансельм Штанцлер невозмутимо кивнул, ничуть не удивившись тому, что их оставили в зале. Кансильер наигранно вздохнул, потом вслух пожаловался на больные ноги. Кардинал бросил на него косой взгляд, но ничего не сказал. Он поманил в сторону супрема для какого-то разговора, оба Штанцлера сделали вид, что ничего не заметили. — И что вы намерены делать в данной ситуации? — Дорак хмурился. Ему не нравилось чувствовать себя дураком, а именно это и происходило практически у всех на глазах. — Решать вопрос по справедливости. Герцог Окделл будет отдан под родственную опеку, еще и получит компенсацию. Штанцлеры не обеднеют, — Вальтер отвечал так же тихо. Здесь и сейчас их никто не слышал, поскольку зал гудел растревоженным ульем. — Не могу понять, для чего это все затеяно, — кардинал хмурился. — Штанцлер не может не понимать, всю…гм, беспочвенность подобного рода обвинений. Сильвестр бросил взгляд на парочку. Кансильер о чем-то переговаривался с племянником, оба делали вид, что результат предстоящего обследования их очень беспокоит и они готовы заранее ужаснуться результату. — Подозреваю, что дело в репутации, — Вальтер внимательно посмотрел в сторону зала. — Прислушайтесь. Сплетни о «юном развратнике Окделле» поползут довольно быстро, причем не только в кругу аристократии. Я разберусь с теми, кто на это дело продал билеты мещанам. Даже если бы обошлось без грязи, на такого уровня участников их возможность глазеть не распространяется. Они на время умолкли, вслушиваясь в то, что происходило в зале. У купивших на это заседание места мещан глаза горели хищным огнем, но от комментариев они воздерживались, справедливо полагая, что при малейшем нарушении именно они будут первыми на удаление из зала. А вот «честнейшие и благороднейшие» аристократы различных титулов почти в открытую позволяли себе злословить в адрес Окделла и Савиньяков.Опасались пока задевать только Рокэ Алву, пусть тот и отсутствовал временно в зале. Эмиль с Лионелем были заняты тем, что успокаивали дрожащего как осиновый лист Ричарда. Мальчика обвинения впечатлили настолько, что у него начали стучать зубы. Кое-где в Олларии и за ее пределами вздрагивала земля, эмоции Повелителя Скал давали о себе знать, но пока не критичным образом. — Этот цирк закончится — уедем в Сэ, там будешь в безопасности, с Арно на пару будете исследовать территорию, — обнимал брата Эмиль, гладя его по спине. — Как можно…вообще предполагать…такое… — Дик старался говорить четко, но от волнения глотал слова, сбивался, переходя то на родной диалект, то обратно на талиг. Зубы стучали, из-за чего получалось так, что слово он произносил с некоторым заиканием. Сказывался шок от гнусности обвинений, вылитых на него Штанцлером. — Он затеял какую-то игру, в которой тебе хочет отвести неприглядную роль. Но мы этого не допустим, — глаза Лионеля сверкнули нехорошим огнем. Он подключился к Эмилю, обняв Дика с другой стороны, благо небольшая скамейка позволяла это сделать вполне комфортно. — Будь моя воля, я бы скормил Штанцлеру немного фамильного огня. Глядишь, выжег бы поганый язык, — зло бросил Эмиль, гладя Дика по спине. Тот постепенно успокаивался. но дрожь пока никак не проходила. И близнецы прекрасно понимали почему, для их младшего подобные обвинения были кошмаром, который он ни в одной книге не читал. Обоих переполняла чистейшей воды злость. Они ждали разной подлости от Штанцлера, предполагали, что тот будет упирать на бунт Эгмонта и «наследственность» Дика, которой нельзя позволить расцвести пышным цветом. Но обоим Савиньякам и в голову не приходило, что тот обвинит Дика в развращенности. — Придется сдержаться, Штанцлер явно так и ждет провокации с нашей стороны, — поморщился Лионель, вспомнивший довольный взгляд старого крыса. От него не укрылись их эмоции, когда речь зашла о таких обвинениях. «Если Дик начнет из-за него заикаться, я не посмотрю, что он кансильер и так далее», — мысленно высказался Эмиль, притянув младшего к себе. Убедившись, что тот положил голову ему на плечо, старший младший Савиньяк круговыми движениями принялся поглаживать спину свободной рукой. Второй же просто обнимал ребенка. В голове Лионеля тоже мелькнули несколько вариантов с сжиганием Штанцлера. Впрочем, он понимал, что тот почти наверняка предусмотрит подобный вариант и найдет куда переехать так, чтобы не оставаться одному. Рокэ с мэтром Инголсом чуть в стороне обсуждали саму затею. Бывалый адвокат сейчас выглядел растерянным, он абсолютно не видел выгоды в таком вот заведомо ложном обвинении юного герцога. То, что оно было именно таким, мэтр даже не сомневался. Достаточно было видеть лицо юного Дика, чтобы все понять. Ребенок не понял еще ничего по гаифскому греху, но когда его начали обвинять в разделении ложа с сестрой, он ужаснулся абсолютно искренне. — Я бы ставил, что Штанцлеру выгодно опорочить герцога Окделла, так, чтобы с ним в будущем в принципе старались не иметь никаких дел, но даже если так, метод был выбран отвратительный, — Рокэ старался сохранять спокойствие, размышлять над происходящим, хотя, видят Абвении, он очень хотел загнать шпагу сначала в горло племяннику, а потом и самому Штанцлеру. Юный возраст герцога в целом не предполагал рассмотрение дел с такой сферой жизни. Даже если в будущем он действительно выберет себе партнера, конкретно для него это не значит ровным счетом никакой катастрофы — дети у Окделлов в любом случае, будут. Да, не одной дочери, но это уже не так важно. Наследники останутся, род не прервется. — Я полагаю, что все-таки он очень ждет вашей реакции на подобную провокацию, — вздохнул Инголс. — Именно с применением родовых способностей. Вот только зачем ему это? Только расходы на лечение, которые компенсировать, кстати не удастся, учитывая что всему виной оскорбительные реплики. Рокэ замер, прикусив нижнюю губу. Слова мэтра зацепили какую-то мысль, дремлющую в подсознании. Родовые способности, разумеется, у них у всех были…часто, не одно поколение. И о их силе Штанцлер, даже на уровне слухов не мог не знать. «А ведь у Савиньяков родовые способности только пробудились», — уловил, наконец, Рокэ кончик мысли и посмотрел на друзей, которые обнимали старающегося не расплакаться брата. Щеки и уши Дика все еще полыхали нежным розовым оттенком. Какая ему близость, о чем вообще речь. Рокэ вспомнил недавнюю реакцию Лионеля и вот тут по его спине пробежали мурашки. Леворукий с ней, со столовой, ее давно пора было обновлять. Как и дыра в заборе после вспышки Эмиля уже наверняка устранена. Дело было совсем не в этом. Штанцлер отчаянно надеялся, что чаша терпения Савиньяков переполнится. И вот тогда весь цвет талигского дворянства рискует сильно сократиться. Рокэ почти не сомневался, что тот же Вальтер Придд потушил бы вспыхнувшего кансильера, но началась бы паника, в которой почти наверняка многие бы пострадали. И вот тогда совсем другие бы слухи пошли по Талигу. А уж те, кто потерял бы своих близких, не посмотрел бы ни на чью герцогскую цепь. — Ли, Миль, как бы не хотелось сжечь Штанцлера, держим силу под контролем. — Рокэ усилием воли отогнал картины, пришедшие в голову. — Потом с ним разберемся. Дождавшись синхронных, но несколько недовольных кивков, Рокэ перевел дыхание. Он потом объяснит им что к чему. Пока им надо выбраться отсюда с нужным результатом.