Калейдоскоп

Дик пришел в себя в той же комнате, из которой сбежал. Под нос ему сунули что-то непонятное с резким запахом. Он сморщился и чихнул. В Надоре подобным его точно не лечили. А вот окно было закрыто станями. Видимо, чтобы не повторил попытки сбежать. В голове гудело, он перевел взгляд на лекаря, который возился с какими-то склянками. Легкий звон вызывал желание отползти подальше, но тело сейчас почти не слушалось. «Так, надо понять, что я здесь делаю…и где, вообще, нахожусь», — Дик оценил алый полог на кровати. Можно было бы подумать, что он дома, но цвет отличался, да и в целом, таких мягких кроватей в Надоре не водилось с момента гибели отца. Матушка тогда избавилась от «предметов сомнительной роскоши». Как — Дик не помнил, но в один момент вместо привычной кровати пришлось спать на странном жестком матрасе. Так что он точно не в Надоре. «Я Дик…вернее Ричард Окделл, сын Эгмонта Окделла», — собственное имя удалось вспомнить сразу. Это позволило немного успокоиться. Уже не совсем туман, что-то вспоминалось, пусть и с трудом. Но голова все равно была тяжелой. Где-то рядом хлопнула дверь. Дик невольно вздрогнул, со своего места ему не было видно, кто вошел. Лекарь на него не смотрел, занятый подготовкой каких-то лекарств и похоже, мазей. Рядом лежало несколько острых предметов, от которых Дика бросило в дрожь. Что тут происходит? — Ну как тут наш пострадавший? — в появившемся мужчине Дик узнал того блондина, который решил его слегка придушить. Отползти захотелось вдвойне сильнее, но, к сожалению, было некуда. Возраст не позволял забиваться под кровать. — Пришел в себя, но, похоже, не слишком осознает, где находится, — последовал ответ. — Придется поработать, чтобы понять, чем вызвано такое состояние. Травм головы у него нет. Дик растерянно смотрит на неизвестного ему человека. Тот хмурится, словно слова мэтра причинили ему какое-то беспокойство. Не мог же он волноваться за него, Дика? Ведь они незнакомы. Во всяком случае, в Надоре он его точно не встречал. А кстати, понять бы, где он сам оказался? В чужом доме, это было понятно, но по какой причине? Дик плохо соображал, какой сегодня день. Последнее, что он вспомнил, был разговор с матушкой накануне отъезда в Лаик. Герцогиня Окделл смотрела привычно — холодно и с едва уловимой злостью. Дик успел привыкнуть к этому, слишком уж часто он ее разочаровывал, не в силах полностью выполнять то, что от него ждали. Например, совсем отказаться от разговора с камнями. Они поддерживали его в самые темные минуты отчаяния, когда Дику казалось, что он рассыпется на части от обиды и горечи. — Надеюсь, вы не забыли Ричард, кто вы такой, — говорила Мирабелла Окделл медленно и без особых эмоций.- В Лаик пробудете полгода, которые ничего для вас не изменят. Такого никчемного юношу ни один из друзей вашего отца не захочет взять к себе. Вы вернетесь в Надор с позором. Если же найдете в себе смелость, то закончите жизнь в Олларии, на церемонии Фабианова дня. Дик ничуть не удивился ее словам. Только сглотнул подступивший к горлу ком. Он являлся сыном мятежника, которому оставили титул только благодаря невероятным усилиям его друзей. Больше они ничем помочь не могли и к его поступлению в Лаик Надор окончательно скатился в бедность. Он не стал ничего обещать, только склонил голову. Ничего хорошего от Лаик по понятным причинам, ждать не приходилось. А дальше… он не был уверен, что у него хватит духу прямо на церемонии нанести удар по себе. Матушка не зря была раз-очарована, такой силой духа Дик не обладал. Он готовился принять позор и вернуться домой. Дядя Эйвон пришел через несколько минут. Выглядеел он заметно взволнованным, то и дело вытирал пот со лба платком, но о причинах Дик спрашивать не стал. Его старательно отучали от излишнего любопытства. Усилием воли, Дик вынырнул из воспоминаний. Голова болела, но с этим можно было справиться. Лекарь что-то рассказывал незнакомцу о необходимости определенных действий. Дику стало еще больше не по себе. Нашел время проваливаться в прошлое, которое не изменить. Снова открывается дверь. Дик озадаченно смотрит на черноволосого мужчину, появившемуся в комнате. Он подходит к лекарю, а блондин, наоборот, отходит к Дику и присаживается на корточки, так, чтобы пострадавший мог внимательно его рассмотреть. Дик не удержался от легкой дрожи — неизвестный смотрел на него с сочувствием и тревогой. — Совсем ничего не помнишь? — спрашивает он и Дик поражается интонациям в его голосе. Они были грустными и в то же время теплыми. В Надоре он ничего подобного не слышал, Айрис, конечно, не копировала матушку, но им редко разрешали общаться. Почему — Дик не понимал, отец, наоборот, радовался, когда Айрис тормошила его. После его гибели все изменилось. — Только Надор и наставления матушки убить себя в Фабианов день, — честно ответил Дик, ничуть не удивившись тому, что собеседник замер, словно внезапно превратился в статую. А в темных глазах мелькнул опасный огонек, направленный, впрочем, не на Дика. Откуда-то он это точно знал. Рокэ тоже замер, услышав откровение собственного оруженосца. Новое, кстати, в прошлый раз этот разговор не всплыл, Дику и без него было плохо. Сейчас же маршалу все сильнее хотелось все-таки лично съездить в Надор и встряхнуть вдовствующую герцогиню. Но сначала надо что-то делать с памятью Дика. Его нынешнее состояние ему не нравилось. — Хорошо, что этого не случилось, — смог справиться с собой и Эмиль. Он погладил Дика по голове, вызвав у того удивленный взгляд. Но от вопросов юноша воздержался. — Предлагаю начинать, герцог Алва, — лекарь, закончивший с подготовкой временно прервал намечавшийся разговор. Эмилю очень хотелось посчитать Лораку зубы, но от этого, похоже, в ближайшее время придется воздержаться. Им предстоит непростая задача снова потихоньку приучать Дика к себе, заодно помогать с силами. Он может не помнить, но инициация в разгаре и исчезать от потери памяти у обладателя явно не собирается. Дик настороженно смотрит, чувствуя явный подвох. Что-то острое в руках лекаря ему не нравится совсем. Только не хватало, чтобы устроил пожар в попытке защищаться. — Вреда тебе не причинят, — Эмиль коснулся руки юноши, переключая на себя, в то время как Рокэ искал пузырек с сонным зельем. По-хорошему, они бы обошлись одним обезболивающим, но становилось понятно, что без сна пациента операция может превратиться совсем не в то, чем планировалось. А этого допускать Рокэ не хотел, Дику и без того еще ногу лечить достаточное время. Сопротивления оказывать не хотелось. Неизвестный блондин по какой-то причине оказался к нему куда добрее собственной семьи. Да и до Надора далеко, о таком его падении никто не узнает. Дик выпил одно за другим лекарства в коричневых пузырьках, которые давал ему Эмиль. Он ничуть не удивился тому, что сначала стало не так больно, а потом потянуло в сон. И там его уже ждали. «Думаю, тут мы хоть немного сможем тебе помочь», — Арно старший посмотрел на Дика и покачал головой. Что там было за снотворное он не знал, но на память сына повлияло серьезно. Дик хотел было открыть рот, чтобы спросить, о чем речь, но именно в этот момент пелена с головы была снята. Вещество в крови в один момент перестало действовать. Юноша смог улыбнуться, пусть во сне, но обнимая сразу обоих отцов и рассказывая им обо всем, во что он успел влезть в последнее время. Эгмонт и старший Савиньяк ошеломленно переглядывались, с трудом успевая следить за событиями. Рокэ с Эмилем несколько озадаченно посмотрели на улыбавшегося Дика. Они, конечно, ему дали обезболивающее, колено пришлось вскрывать и полностью вычищать. Это точно не могло быть приятным. Не хватало только переборщить с дозировкой. *** Арно, Валентин, Константин и Эстебан располагались на первом этаже. Все уже успели несколько прийти в себя после недавних событий. Побег Дика дружно решили не обсуждать — чего ожидать от человека, в которого стрельнули какой-то дрянью? Хорошо, родовые способности не применил. — Не думал, что день закончится таким вот образом, — вздохнул Константин. Они уже успели поужинать, но расходиться не спешили. Недавнее приключение что-то в них изменило. Признаваться в этом не спешил ни один из сидевшей четверки. И в то же время все понимали, ничего как прежде не будет. Тот же Эстебан уже не мог фыркать на Дика так, как делал это прежде. Особенно когда Арно с Валентином рассказали в общих чертах, как именно того воспитывали в Надоре. Привыкший быть любимцем родных Колиньяр то бледнел, то зеленел, понимая — ему рассказали не все, оберегая чужое личное. Но и намеков Эстебану хватило, чтобы понять, какая была у Окделла жизнь. — Жизнь иногда преподносит сюрпризы, — вздохнул Валентин и все присутствующие с ним согласились. Появившийся, наконец, в особняке порядком встрепанный Лионель Савиньяк, — гонцу Арно пришлось ждать полдня, прежде чем он смог передать ему сообщение младшего брата об их местонахождении, бросил на компанию внимательный взгляд. Наличие Эстебана Колиньяра и Константина Манрика его несколько удивило, но он это не показал. — Предлагаю укладываться спать, — Лионель посмотрел на мальчишек и покачал головой, когда выяснил, чего именно они ждут. — Если там Росио, ногу Ричарду сохранят точно. И со всеми остальными повреждениями тоже. У юношей в другое время наверняка нашлось бы что возразить. Но сейчас усталость и лекарства дали о себе знать. Разбрелись по комнатам в сопровождении слуг все четверо. И о том, что Эстебану и Константину надо бы вернуться к своим эрам никто не подумал. Уж очень редко тем требовались собственные оруженосцы.