Калейдоскоп

Арлетта некоторое время любовалась комнатой Дика. В ней было откровенно неуютно и дело было не в старой мебели или массивности. Чувствовалось, что это место готовили по остаточному принципу, не задумываясь о комфорте того, кто жил в ней. Никаких личных вещей не наблюдалось, скорее всего, и в столе не было, к примеру, дневника. Старшие сыновья Арлетты какое-то время пытались вести нечто подобное, но быстро забрасывали, предпочитая обсуждать проблемы друг с другом. А Арно только читал дневники предков, сам даже не пробовал. Он и обычные-то письма стремился ужать до предела, приходилось бороться с такого рода краткостью. — А где твоя комната? — поинтересовалась женщина, чтобы нарушить повисшее молчание. Она отметила, как притихла Айрис, но причину пока не понимала. Не в комнате же дело? — Она находится в другой башне, — встряхнулась девочка, выныривая из невеселых воспоминаний о прошлом. — Мы с Диком жили вместе только в детской, до шести лет, а потом уже матушка сочла неприличным, чтобы наши спальни находились рядом. Арлетта смогла только ошеломленно моргнуть, пытаясь понять логику Мирабеллы. Что было плохого в том, если дети жили рядом и бегали один к другому? У нее самой Арно с трех лет решительно брел в спальню братьев или родителей, если видел кошмар. Никому и в голову бы не пришло возразить. Здесь, по понятным причинам, все было иначе. Арлетта догадывалась о причинах замирания Дика перед рукой, нависшей над его головой. Он умом понимал, что никто ему вреда не причинит, но тело реагировало поперек сознания. Мирабелла Окделл не церемонилась с обоими детьми. — Не могу сказать, что одобряю, но это было решение твоей матушки, — Арлетта вздохнула и подождала, пока девочка снова посмотрит на нее. — Оно останется здесь. В Сэ твоя комната будет рядом с Диком. — Спасибо вам, — у Айрис подозрительно знакомо запылали уши. Пусть она пока еще не знала, как сильно отличается обстановка в Сэ, но возможность прийти к брату в любой момент для нее много значила. В отличие от Дика, Айрис не могла протягивать ходы из камня, ей приходилось идти напрямую, а там всегда был риск попасться. Слуги, возникавшие по ночам, как привидения, возвращали Айрис к себе, не слушая ее доводов. Для них существовал только приказ герцогини. Сейчас же мир стремительно менялся. Айрис пока до конца не осознавала масштаб изменений, но чувствовала — как прежде уже не будет. И слуги, вероятно, тоже все понимали — они стремились не попасться на глаза как гостям замка, так и маленькой герцогине. Айрис очень бы удивилась, узнав, что из Окделла началось отбытие. Аккуратно собирая вещи, пользуясь тем, что герцогиня была занята гостьей, а новоявленный опекун с головой ушел в бумаги, слуги Мирабеллы как можно незаметнее покидали замок. Пусть их госпожа никогда напрямую не отдавала приказы на случай своей гибели, такой вариант все-таки не исключался. Особо доверенные люди Мирабеллы покидали дом герцогов Окделл с немалым богатством. Совсем недалеко остановились телеги с добром. Что-то развернуть из очередной «партии» по другому маршруту труда не составило. Особенно при упоминании кончины их госпожи. Возницы, услышав про каменную эреа, осеняли себя охраняющим знаком и без возражений соглашались следовать с грузом по другой дороге, пользуясь моментом, когда на дороге еще не было патрулей и отрядов нового опекуна. Арлетта осторожно погладила девочку по голове и повернулась в сторону открывшейся двери. Рудольф Катершванц несколько запоздал с появлением. Он оставил Лионеля с бумагами и отправился на поиски нужной ему комнаты. Слуги внезапно все вымерли, вот пришлось Катершванцу бродить и вспоминать, что где прежде находилось в замке. Далеко не с первой попытки у него все-таки получилось найти обеих эреа. — Приношу свои извинений за задержку. Слуги как будто вымереть, а они точно здесь быть, — Рудольф озадаченно покачал головой, а Айрис смущенно засопела. После произошедшего с матушкой, некоторые из них дали понять, что они предпочтут покинуть «проклятое место». Она смогла только кивнуть в ответ, не зная, как реагировать на происходящее. — Я не знаю, кто из них останется, — смущенно призналась девочка. — Происшествие с матушкой потрясло их. Ради меня вряд ли кто-нибудь останется. Им даже жалованье не нужно. Арлетта с Рудольфом переглянулись, синхронно поджимая губы. Это хорошо, что они сюда заглянули, а ведь сложись все иначе, Айрис осталась бы практически в одиночестве, растерянная и напуганная. Большой вопрос, что с ней бы случилось, нашла бы она в себе силы написать письмо брату или нет. — Скоро сюда будет назначен новый управляющий, — Арлетта не удержалась и погладила девочку по голове, успокаивая. — И слуг будет подбирать уже он. Ваш с Диком дом не превратится в руины от недостаточного присмотра. — Окделл стоять пока в Кэртиана есть тот, в ком течь кровь Повелителя Скал, — откликнулся Рудольф Катершванц, поймав на себе два недоуменных взгляда. — Это касаться и родовых домов остальный Повелителей. Так говорится в домашней библиотека моего рода, — пояснил он. Арлетта посмотрела на стены, которые казались монолитными, и понимающе кивнула. Ветра не ощущалось практически ниоткуда, похоже, Дик договаривался основательно. Мерзнуть здесь ему надоело достаточно быстро, но способ изменить эту ситуацию он, похоже, подобрал не сразу. Айрис с удивлением посмотрела на Рудольфа Катершванцца. В детстве она читала мало, очень уж сложными казались ей истории, написанные предками. Потом же доступной для чтения в свободное время, помимо Эсператии, стала литература о жизни святых. Их подвиги описывались старательно, но какими они были при жизни, девочке представить не получалось. — Я и не знала ни о чем подобном, — Айрис смущенно теребила край скромного платья. Арлетта отметила, что коричневый цвет ей совершенно не шел, как и фасон, предполагающий полную закрытость. Девочка-то привыкла к подобному и не видела ничего страшного. Арлетта пока не представляла, какие придется подбирать слова, чтобы смена гардероба прошла безболезненно. — Это не есть страшно, — подбодрил девочку Рудольф. — Все мы учимся постепенно. Главное, иметь желание. Айрис запылала ушами, в точности, как Дик, когда смущался чего-либо. Впрочем, девочка взяла себя в руки достаточно быстро, предложив осмотреть замок. Стоило понимать, в каком состоянии оставался замок и останется ли кто-нибудь из слуг до появления нового управляющего. Плюс Айрис не давало покоя какое-то непонятное чувство. Она не общалась с камнями, как это делал Дик, да и в целом, матушка не одобряла ее интерес к родовым умениям. По мнению Мирабеллы Окделл, благовоспитанные эреа интересоваться подобным не должны. И это Айрис возмущало до глубины души, как ей казалось, матушка не чуралась магии. Однажды она осмелилась заявить об этом в лоб и получила ледяной взгляд. — У меня нет выбора, в отличие от вас. Ступайте к себе, об ужине даже не мечтайте, — Айрис невольно вздрогнула от той плохо скрываемой ярости, прозвучавшей в голосе матери. Больше она расспрашивать не решилась. Вот только сейчас, сидя в тишине и безопасности родного дома, Айрис с грустью подумала, что ничего толком и не умела. Камней она боялась и почти радовалась, что могла слышать их лишь в компании Дика, когда держала его за руку. А собственные умения так и не развила. Вероятно, ничего страшного в этом не было, многих эреа не стремились обучать, вот только сейчас было как-то особенно досадно от этого. Замок встретил их удручающей тишиной. Они покинули башню, перейдя в другое крыло. От стылых серых стен Арлетта покачала головой. Когда-то здесь висели ковры и была совсем иная атмосфера. Они с супругом бывали здесь в качестве гостей и вполне успешно отвлекали Эгмонта от очередного скандала с супругой. Арно, глубоко впечатленный одним из скандалов семейства Окделл, свидетелем которого вынужденно стал, вернувшись в Сэ, дал слово, что его сыновья женятся только если захотят и на той, кого выберут сами. Если этого не произойдет, что же, всем родам, рано или поздно, суждено пресечься. И Арлетта его поддержала. Именно об этом думала графиня Савиньяк, когда Айрис вела их от одного крыла к другому. В таком месте расти было сложно, неудивительно, что тот же Дик в детстве постоянно болел, вынуждая Эгмонта вывозить его в Сэ. Да и Айрис выглядела не сказать чтобы очень здоровой, хотя никаких признаков и не демонстрировала. Однако заметная бледность, тонкие волосы, собранные в некое подобие косы, круги под глазами — все это заставляло Арлетту подумывать о письме Росио с просьбой прислать в Сэ лекаря. Их личный лекарь мог банально пропустить заболевание, не сталкиваясь в своей практике с особенностями северян. Лучше было перестраховаться. Лионель смог отвлечься от бумаг только спустя пару часов. Он уже почти привычным жестом потер виски, чувствуя, что ему придется иметь дело с крайне непростым наследством. Он окончательно убедился, что Дик чудом выжил на болотах. А встреча с Эмилем была для него, похоже, подарком Лита, ведь даже если бы он своим ходом добрался до замка, там бы нашлись те, кто бы разобрался с «сующим свой нос мальчишкой». Второй раз ему вряд ли бы повезло. Лионель почти разобрался, как минимум, в двух схемах, благодаря которым немалый доход провинции разбазаривался, уходя на сторону. Кому — это предстояло узнать, но письма Штанцлера, пусть и скользкие и очень осторожные, намекали на страну лучше любого прямого названия. Дриксы пользовались тем, что герцог в Надоре не допускался к управлению землями, и явно рассчитывали, что так все и останется на долгие годы. Куда уходила на самом деле их добыча, людей не волновало. Работающие на шахтах получали за свой труд относительно неплохие деньги, как бы ни хотела герцогиня сэкономить, тут она явно последовала совету Штанцлера в одном из писем. Если бы люди снова взбунтовались, это вызвало бы немало вопросов в Олларии и во всем Талиге, даже если бы бунт удалось быстро подавить. Тройной налог, который платил Надор, был непростым бременем, но… выполнимым. Правда, по счетным книгам выходило, что в казну отдавали почти все, что было. Лионель даже нашел несколько официальных писем кардинала, в которых тот отказывал в снижении налога на год неурожая, разразившегося тогда почти по всему Талигу. И вот Надор послаблений не получил, в отличие от других мест. Эпине на тот год, насколько слышал Лионель, налог существенно снизили, а они, как верные короне, не платили совсем. «Теперь можно будет попытаться что-то изменить, на правах опекуна. И управляющего, похоже, сюда отправлять придется с вооруженным отрядом, мало ли что», — Лионель, хмурясь, разложил документы, временно по разным шкатулкам. Тяжелые и массивные, они приняли внутрь все бумаги, счетными же книгами предстояло нагрузить еще и барона Катершванца, у самого графа Савиньяка третьей руки не было. Именно в этот момент порядком взволнованные матушка, герцогиня Окделл и барон Катершванц влетели в кабинет. Их прогулка по замку принесла совершенно неожиданный результат — из окон одной из комнат совершенно случайно были замечены три отряда, не принадлежавших по форме к гарнизону замка. Да и остался ли он? Карлионцы не считали нужным защищать место гибели их госпожи. — Прибыть, скорее всего, дрикс, — от волнения у Рудольфа Катершванца акцент становился заметнее. — Не через нашу границу… через Гаунау? Возможно, но непонятно. Выяснять это, но потом. Нужно уходить. Волнение Рудольфа Лионель прекрасно понимал. Надор был ближайшим соседом Торки, если его захватят, у них возникнут достаточно серьезные проблемы. Не критичные, конечно, но держать две границы намного сложнее, нежели одну. — Придется, похоже, выдергивать Росио из отпуска куда раньше, а нам временно возвращаться в столицу, — Лионель кивнул Рудольфу на книги. — Возьмите их, они понадобятся. С дриксами разбираться будем потом. Уходили все той же серебристой тропой барона Катершванца, без суеты и спешки. Айрис только испуганно кусала себя за нижнюю губу, ошеломленная тем, что, похоже, они остались вчетвером во всем огромном замке. Юная герцогиня ошибалась. Остались те, кто принял дриксов, выполняя одни из последних приказов своей герцогини. Новоприбывшие не стали тратить время, настраивая артефакт перехода. Для захвата богатой на руду и камни провинции требовались немалые силы, а их сразу провести было невозможно — у нового изобретения их мага имелся предел провода людей и животных. Словно предчувствуя неладное, Мирабелла успела отослать просьбу-призыв поторопиться, сообщив что юный герцог больше не под ее контролем. И это письмо было услышано. Дриксы торопились еще и потому, что не знали, как отреагирует местное население, когда обнаружит в самом сердце родины чужаков. Особенно теперь, когда их союзницы не было в живых. Замок Окделл гудел, не слишком-то довольный подобным развитием событий. Люди не обращали внимания на гнев древнего замка, занятые своими делами, готовясь к войне, в которой рассчитывали вынудить короля Талига признать протекторат Дриксен над Надором.