Парадоксально

Мужчины не задерживаются с Шеннон надолго, потому что нет никого, кто подходил бы ей также полноценно, как Бун, и уже заранее по определению не был партией. Сестренка слишком нарциссична, чтобы любить кого-то кроме себя. Не понарошку. Постоянно один и тот же типаж — как на подбор подонки со скверным характером и привычкой принцессу при случае помечать кулаками, как вещь, с расплывающимися кровоподтеками на подтянутом спортивном тельце. Буну этот сценарий знаком во всех деталях, как и обжигающие виды (сводной) сестры в купальниках Victoria’s Secret; но Бун не похож на мужчин, которых Шеннон выбирает. Чересчур честен для неё. Чересчур бездумно набрасывается и в потасовках сбивает костяшки пальцев до кровоточащих ран, когда в красках замечает, что дохера себе позволяли и дотрагивались до юной сестренки. Карлайл ставит на место зарвавшихся подонков и не дает переходить черту, а рваные кожаные куртки и сломанные солнечные очки от Фенди выбрасывает в ближайшую урну. Отец погиб, так он её в обиду никому не даст. Он приходит на похороны возмужавший, ухоженный, показывая лучший костюм и намекая на состоятельность, чтобы в случае чего подставить плечо. Карлайл в разъездах, но может это позволить. Шен много плакала, почти беззвучно, рядом гости, люксовая тушь по щекам смывалась её слезами, и Бун мог только придерживать, намертво вцепившись за предплечья, чтобы она, покуда ноги не держат, на тонких неустойчивых шпильках не упала и полностью не разрыдалась в своей уязвимости. Она всегда брала на себя слишком многое и стоически несла, поднимая на смех каждого, кто робко предлагал помощь, а когда просила — то сладко напевала недоумкам, надеявшимся на взаимность, и требовала своего до исступления, словно ей должны бросить к ногам весь мир. Ночью он путает её готовность с согласием, ведь хочет сильнее жизни, не подразумевая отказа, и поцелуй затягивается надолго. Сама Шеннон не отпихивает от себя, давая этому случиться, и Бун — взвинченный, полураздетый — физически не способен прерваться. Наутро он уезжает. И Шеннон, не получая отцовского наследства, сбегает. У Шеннон своя голова на плечах, конечно, и жизнь она строит свою, спуская на ветер хрустящие купюры и заслуживая своим заносчивым характером всё, что с ней происходит. Пока Бун не находит её по следу из серо-черных пластиковых кредиток и подписанных импульсивным почерком бланков в чековой книжке — а находит он неизбежно.       «Мог бы сам догадаться, что мне не нужна твоя помощь».       «Не похоже, что ты справляешься, Шеннон». Он прямо в глаза постарается побольнее поддеть. Старая забава, когда в просторном трехэтажном особняке не нужны оба. И Бун, упрекающий по поводу и без, приземляющий сестренку колющей ревностью, — единственный, кому не наплевать. У неё всё прекрасно получается чужими руками; жаль, что своими Шеннон только глубже и глубже роет себе могилу, и всё это однажды плохо кончится. Шеннон любит огрызаться по мелочам, вспыльчиво и надменно заправляя выбившуюся из прически прядь за ухо, да только Буну давно всё ясно. Пришлось пересечь два океана, чтобы добраться до сбегающей принцессы, и этим детским побегам нет конца и края, как ей нет никакого дела до любых трудностей, когда они опять изводят друг друга на постели в номере очередного пятизвездочного отеля и Бун размазывает кристально-прозрачный блеск по нахальному девичьему лицу. Он берет Шеннон всю без остатка, раздирая изнутри собой, откидывает назад солнечно-блондинистые волосы с прямого лба и больно помечает ключицы цепочкой сухих пурпурных засосов, зная наперед, как непреложную истину, что Шеннон никогда его не выберет. Буну надоело на всё это смотреть. Он в последний раз вернет её домой, в Лос-Анджелес, к себе.