achilles come down

Рубашка Джека, видимо, выскользнула из его брюк, когда он забирался на перекладины балкона, и теперь слегка помятые края ткани колыхались на ночном ветре, обнажая низ его живота. Меня будто со всей силы ударили в грудь. Тот же ветер, что касался моей щеки, едва видневшейся над оборотами шарфа, насквозь продувал тело Джека шестью этажами выше. Я даже не заметил, что стал дышать через рот, пока чёртовы очки не запотели, но я боялся даже моргнуть, даже на долю секунды потерять его из виду. Несколько шагов назад, чтобы лучше видеть - земля еще никогда не казалась такой твёрдой и чужой, и, наконец, мне хватило воздуха, чтобы заговорить: - Джек! - крикнул я в ночное небо. Понятия не имею, что делать дальше. Что сказать? Или мне бежать к нему по лестнице? Казалось, что, как только я отвернусь, он тут же прыгнет. С новым ударом по груди жар прошёлся по всему моему телу, но до кончиков пальцев так и не добрался. Их уже начинало сводить от холода, и солёная, тягучая боль отдавалась где-то у локтей, на внутренней стороне предплечий. Его имя - единственное, на что мне хватило решимости и воздуха. Теперь горло ссаднило подкатывающими слезами, но я должен был сделать хоть что-то. Мне хотелось взлететь прямо туда, сбить его с ног, затащить внутрь, может, даже отвесить смачную пощёчину... Поцеловать и разрыдаться. Но я был прикован к неровному асфальту на тихой английской улочке, в то время как он балансировал между жизнью и смертью на тонкой перекладине балкона шестого этажа. Я видел, как тяжело и часто вздымается его грудь, как путаются волосы и мысли. Я почти слышал голоса в его голове, оставалось лишь надеяться, что хотябы один из них был моим. - У меня пирог в пакете, - я не знал, что творю, - миссис Кемпбэлл предложила взять его для тебя, и он... боюсь, что он остынет! Возвращайся в квартиру, Джек, прошу тебя! Он не ответил. Отдалённый свет единственного фонаря в округе очертил линию его подбородка, острого как кинжал. Я больше не видел его лица, и это пугало меня еще сильнее. Сказать, чтобы он посмотрел на меня? Или ему не стоит смотреть вниз? Я даже спасателей не могу вызвать, черт! - Я рядом с тобой, Джек, ты не один. Что бы это ни было, тебе не нужно справляться с этим в одиночку! У тебя есть я... и пирог, конечно же! Мы можем его разогреть. Ради такого пирога стоит жить, правда! - С чем пирог? - С вишней! С вишней! С ягодами, как ты любишь!! Джек развернулся на перекладине, легко сошёл на балкон и просто исчез в глубине комнаты. Я стоял внизу еще несколько секунд, пытаясь решить, что мне делать, а затем рванул ко входу. Мои ослабшие ноги еле двигались, это был самый жуткий кошмар наяву. Я знал, что смогу преодолеть максимум четыре с половиной лестничных пролета, прежде чем окончательно задохнусь, но ждать лифт было бы невыносимо. Я не думал. Только старался не упасть, подтягивая себя за поручни на последних ступенях. Ключи оглушающе громко звенели в моих трясущихся руках, я не мог попасть в замочную скважину, а легкие сжались до размера мячика для гольфа. Время остановилось. Я повернул ключ и ступил за порог. - Джек?! Тогда мы снимали очень маленькую квартиру. Слишком маленькую, чтобы там было, где спрятаться. Я уже знал. В этот момент в моей голове одновременно родились те четыре вопроса, которые съедали меня следующие годы: 1. Это из-за меня? 2. Зачем я решил подниматься? 3. Почему не поехал на лифте? 4. Почему не вызвал спасателей? Пакет с пирогом выпал из моих рук. Я стоял у входа и пялился на открытую дверь балкона. Мы даже шторы не могли себе позволить, чтобы они драматично развивались. Квартира была и так пустой, а сейчас расширялась с каждым ударом моего сердца, оставляя меня одного в бесконечной пустыне синего лунного света. Я должен был подойти и посмотреть, убедиться, как будто был какой-то шанс, что, даже спрыгнув, Джек мог остаться в живых. И казалось, что, чем дольше я тут стою, тем этот шанс меньше. Я сделал первый шаг. Остальные почти пробежал. Перекладина на балконе врéзалась мне в живот, я крепко за нее схватился, но не мог посмотреть вниз. Я не смог. Джек поставил точку, я - нет. Пока я не видел его тело, он мог быть где угодно. Он мог быть жив. И, как бы эгоистично это не звучало, я оставил этот шанс не столько для него, сколько для себя. Думаю, увидев его безжизненную фигуру на асфальте, я мог бы шагнуть за ним. Я развернулся к квартире и опустился на пол, облокотившись на перекладины. Мне даже не пришлось вызвать спасателей, это сделал кто-то из прохожих. О, и я отдал им пирог. Я просто возненавидел вишню.