Всяческий раздейдур

      После нашего с ним жаркого вечера, что следовал за посиделками в библиотеке, Сасори позвал меня на настоящее свидание. И нет, это не было сухой смс-кой в мессенджере, как обычно. Мы остались у меня. Поэтому он был рядом и, воспользовавшись этим, горячо прошептал мне в самое ухо: — Дейдара, я хочу тебя… накормить, — что за интригующие паузы? — Вау, — выдохнул я, — а чем? — Чем-нибудь вкусным, что предложит ресторан. На твой выбор, — мы ещё о чём-то болтали какое-то время, но я уже не помню конретику разговора; нам было слишком хорошо…       Счастливо вздохнул: как же я люблю его. Он явно делает над собой усилия. Прозвучит как оправдание, но у меня просто нет времени сказать всё лично. Да и отвлекать не хочется. Мне нравится, что Сасори так старается для меня. Старается не быть в своём будничном настроении рабочей машины или киборга-убийцы. Думал ли он о нашем совместном будущем? Что мы будем делать ради него? В любом случае, буду соответствовать.       Мы лежали абсолютно нагие под пышным облакоподобным одеялом, мой мастер прижимал меня к себе, пока я лежал у него на груди, закинув на него согнутую в колене ногу, и слушал его мерный стук сердца под такое же размеренное дыхание. Так убаюкивает, м-м… Его рука, что придерживает меня под рёбра, тёплая как никогда. Твои вечно ледяные руки согреты, значит, тебе всего лишь нужна определённая нагрузка для нормального притока крови к конечностям? Надеюсь, будем почаще… разминаться.       Мне всегда будет мало тебя. Такой красивый ты у меня. Пошуршим ещё немного под одеялом? Немного боднул головой в области его живота, но он так дёрнулся, что сильно ударил меня коленом по шее. Что такое? — Хватит! — он отпихивал меня от себя, одновременно беря в захват мои запястья.       Ага, я всё понял и тут во мне просыпается азарт и я, зная, что руки схвачены, пытаюсь вывернуться так, чтобы пощекотать его немного иначе. Оставляя кучу мелких поцелуев по его телу, слышал его звонкий смех. Особенно щекотно ему было, когда я дошёл до шеи. Он так и не выпустил мои руки, но вжал голову в плечи, стремясь хоть как-то защититься. Тогда я легонько цапнул за ухо с ближайшей стороны и понял, что Сасори ослабил хватку и замер. Немного играючи, расцеловал его уши и он, шумно выдохнув, отпустил меня, затем притянул к себе и откинул голову слегка вбок. Уселся на нём поудобнее, теперь он никуда не денется, вижу его раскрасневшееся лицо: запыхался весь, м. Он смотрит сквозь меня, при этом взгляд блуждает. — О чём думаешь? — спрашивает он спустя время, пока я рассматриваю его; едва заметное движением бровью… глазки ещё мне строит, ничего себе. — Просто хочу запомнить тебя таким… — и я продолжил расцеловывать его шею, при этом слыша и чувствуя, как он балдеет и пытается не извиваться подо мной, — ты единственный в этом мире для меня. Хочу увековечить этот миг. — Продолжай… — Ты такой только со мной, м-м… Пообещай мне, что больше никому не откроешься так же, как и мне. — Да, Дейдара.       Было так странно и непривычно видеть его настолько открытым и доверчивым, учитывая, что пару минут назад я его щекотал и даже не скрывал, что пощады тут ждать не надо. На его месте я б уже срулил куда подальше, лишь бы не помереть тут от этой пытки. И что-то есть в этом очаровательном жесте, поэтому впредь постараюсь без щекотки. Кто знает, много ли ещё будет таких моментов? — Дей, что такое? — Задумался, хм. — Снова пытаешься «запомнить меня таким»? — Ты так хорошо меня знаешь. Закрой глаза, — не спрашивая, зачем, он подчиняется и в последний раз я целую его в приоткрытые на выдохе губы.

•••

      Так непривычно молчать за едой. Но именно этим мы были заняты. Он выбрал что-то изысканное с непроизносимым названием, а я — томатную пасту и шоколадный фондан с шариком ванильного мороженого на десерт. Сасори заговорил только после того, как доел свою порцию и утёр уголки губ салфеткой. Будь мы дома или в менее цивильном месте, я б уже тараторил вовсю: ресторанные критики отдыхают. Мне нравится поговорить о еде — о том, какая она на вкус, каков её вид на тарелке и что у неё за консистенция или структура. Что-то в этом есть, и от этого аппетит улучшается. — Знаешь, что? — Что? — А вот, — и я знаю, что ему интересно, что я хочу сказать и сейчас он либо выдохнет, либо заведётся. — Желаешь чего-нибудь ещё? — на удивление спокойно поинтересовался Сасори. — Спасибо, всё хорошо… мой мастер, — я точно знаю, что именно захочу после десерта. — Я очень рад, — внешне он остался невозмутимым и делал вид, что кружит бокал с вином, а я почувствовал его ногу у себя на бёдрах под столом… без обуви. — Сасори, — проговорил я не шевеля губами, — что ты дел-… — А вот, — такова его месть за маленькую дерзость? — Прости меня, м-м… — я не ожидал от него такого, при этом завёлся с полоборота. — Хорошие мальчики не извиняются за своё поведение, верно? — Да, — и уже шёпотом добавил: — мой господин. — В чём же тогда твоя вина? — В том, что я люблю моего мастера… а-а!.. — его ступня оказалась прямо поверх уже стоящего члена и он слишком уж надавил, становится даже немного больно. — Прекрати, м-м… — Считаешь это неуместным? — Считаю, что надо продолжить в месте поукромнее, хм. — Полагаю, наша трапеза подходит к концу, — и на этом моменте он убирает ногу.       Я подумал, пора бы уже встать, так что сначала обернулся, чтобы взять в руки пиджак, которым можно будет технично прикрыться, но он, оказывается, залез под стол. Я узнал об этом, когда осознал, что он схватил меня за ноги так, что я плюхнулся обратно на сиденье. И мой зад просто пригвоздило к несчастному креслу от едва уловимого звука расстёгиваемой ширинки. Длинные скатерти и широкие подлокотники хорошо маскировали его, а я не смел даже вниз посмотреть, даже мельком. — И куда ты… и как же ты… — прошипел я, немного придя в себя и начиная дёргаться, но он крепко держал меня за бёдра. — Тихо сиди, — я машинально выпрямился, услышав лёгкую угрозу в его тоне, и сделал вид, словно просто жду чего-то, непонятно чего. Нет. Не может быть. Прямо. Посреди. Людного. Места. В ресторане.       От страха быть обнаруженным я замер и попытался напустить на себя максимально непринуждённый вид. Судя по тому, что ко мне подошёл официант с вопросом «всë ли хорошо, может, принести воды?», получалось не особо. Сасори специально громко чавкнул и я чуть не погиб на месте. Дëрнуть ногой и пнуть его? Не могу себе позволить. Испачкаю его, да и неуважительно это. — Ты до дома дожить не можешь? — я зашипел, склонившись над столом. А он не отвечал. И, господи прости, продолжал. Затем, его телефон пропищал и он быстро свернул свою деятельность, вылез, засуетился и заставил меня одеться. Я цыкнул и торопливо застегнул ширинку. Он поспешно засунул купюры под тарелку, дал знак официанту знак, что мы уходим и сказал, что сдачи не надо. — Такси ждëт нас у входа. Займусь тобой дома. — Боже… — мне действительно страшно… это словно угроза. Он схватил меня под руку, и мы умчались в сторону выхода. Точнее, он потащил меня, а я еле плëлся на заплетающихся ногах.

•••

Я непостоянный в своих стремлениях. Но у меня огромные потребности. В материальных и нематериальных планах. Мои аппетиты порой приравниваются к космическим масштабам. Комфорт во всех смыслах, вот что я люблю. Но то, как я живу, как пытаюсь чего-то достичь в жизни — не лучший путь к успеху. Я не довожу дела до конца, у меня всё плохо с дисциплиной. А ведь путь к чему-то значимому — это не путь таланта. Это постоянное стремление в определённом направлении. Это когда ты делаешь шаг за шагом ежедневно. Это когда ты не сдаёшься. Это когда ты знаешь, чего хочешь от жизни. А талант — это удел везучих людей, которые в лучшем случае приложат усилия, чтоб улучшить, то что им подарено свыше. Я не гений от рождения. Просто жутко любопытный и упёртый до ужаса. Невыносимый эндорфиновый торчок. Люблю радости, всплески, взрывы. Сиюминутные наслаждения — наше всё. Легче и соблазнительнее заполучить что-то немедленно. К сожалению, привык к этому. Или выпустить эмоции в моменте, да, это так хорошо. Но это скользкая дорожка, от которой я изо всех сил стараюсь отклоняться. Это всё пустое. Чтобы не сгинуть по жизни, решил примкнуть к кому-то надёжному. Кому-то, кто в перспективе, а лучше — уже сейчас — преуспевает. Я займу сторону такого человека, дам ему всё, всего себя. А он подарит мне в ответ себя. И мы дадим друг другу все те недостающие элементы жизни, в которых мы остро нуждаемся. Но что я могу дать тебе сейчас? Ты настолько самодостаточный, отстранённый от мирской суеты, что не представляется возможным удивить тебя. По-настоящему потрясти сознание, так, чтоб ты пылал. Сасори, мой мастер, ты именно такой человек, на которого можно положиться. Поэтому я оправдаю твоё доверие, потому что нет ничего важнее для меня, чем тот факт, что ты повернулся ко мне лицом, что протянул мне руку, вручил своё сердце. Я буду аккуратно с тобой обращаться, обещаю. Просто будь рядом. И не отворачивайся. Как можно так сильно любить? А я знаю, и не могу молчать об этом. С минуту я молчал. Я всё скажу тебе лично, честное слово, а то взорвусь! Сасори, который, оказывается, какое-то время стоял в дверном проёме в паре метров от меня: — Дейдара? — А! — я дёрнулся от неожиданности. — Ты никогда не говорил столько всего вслух. Очень даже складно и последовательно, не похоже на тебя. Много думал обо всём этом? — Да, я… я не чокнутый, честно. — Я тоже тебя люблю. И всё с тобой нормально. — А… — То, что ты рассуждаешь вслух — тоже. — Ну, да. Я просто репетировал. Хотел подготовиться и сказать в нужный момент, когда снова пойдём на свидание. — Всё настолько серьёзно? — он сделал ко мне пару шагов. — Удивлён? — я тоже шагнул к нему и обвил его шею руками и повис. — Потрясён до глубины души. — Я рад. И да, я люблю тебя, я тоже люблю тебя, м-м… — стоило мне потянуться за поцелуем, как он сказал: — Не знал, что ты настолько впечатлительный. — О чëм это ты? — Про то, что было в конце нашего ужина в ресторане. — Молчи, прошу. — Не смущайся. Хочешь, повторим? Дейдара? — после этих слов я провалился во тьму.        Метафорическое пламя жгло неистово. Сасори сказал, что я бредил, звал его. Ничего не помню. Хочу понять: что происходит? На меня столько свалилось с тех пор, как мы сходили на свидание в тот ресторан. Когда я снова встал на ноги, понимал, что не до конца здоров. Меня что-то душит. Я стал чувствителен к вещам, которые не замечал раньше. Хм, видимо, какой-то ретроградный Марс повлиял. Одно ясно точно — я не знаю, что нас ждёт.