Пиратский быт

Когда Сильвер поднялся с постели, Джим проснулся, и всё то время, пока капитан ходил по просторной каюте и одевался, собирал со столов оружие и чистил протез, он нежился в тёплой постели, наслаждаясь знанием того, что общий подъём должен быть ещё через час. Дождавшись, пока не любящий курева Сильвер выйдёт, он достал из-под койки пачку крепких самокруток и аккуратно ткнул дремлющего в полосе света на полу Морфи. Тот сонно моргнул, превращаясь в зажигалку, огонёк у неё был маленький и трепещущий. Но даже этого хватило Джиму для того, чтобы довольно вдохнуть дым в себя и откинуться на подушки, прикрывая глаза. Он выдыхал неестественный, сизый дым, и лениво думал о том, что ему предстоит сделать сегодня. Пока вся остальная команда занята бытовыми проблемами и поручениями, он как помощник капитана мог надеяться на что-то более интересное. Если бы они собрались грабить кого-нибудь, Сильвер предупредил бы его, так что сегодня его обязанности вряд ли должны были выйти за пределы корабля. Стряхнув пепел в стоящую рядом пустую бутылку из-под рома, которую он уже давно притащил сюда из столовой именно для окурков, Джим поморщился от покалывания в спине, которая в последнее время болела после долгих трудовых дней, и зарылся лицом в успевшую остыть подушку. Длинные волосы щекотали ему шею, бусины, вплетённые в пряди, холодили голую кожу спины, и он недовольно забурчал, словно ему снова было восемь и мама будила его, брызгая холодной водой из стакана. Воспоминания о матери, к которой он скоро должен был наведаться, наполнили его ленивые и медленные с утра мысли тёплым привкусом дома, он вытянул руку, накрываясь лёгкой простынёй, и сменил положение, изогнувшись на двуспальной кровати в своё удовольствие. Морфи аккуратно протопал по одеялу рядом с его рукой и затарахтел, словно маленький трактор, когда Джим уже по привычке почесал ему тёплый бок. Существо легло прямо в раскрытую ладонь, грея её своим теплом. Светлые полосы от солнца на полу успели два раза поменять цвет на синий и исчезнуть, а потом вновь появиться, когда тишина исчезла, прорезанная воем подъёмной сирены. Джим вздрогнул, так как она была похожа на пожарную сигнализацию на его бывшем корабле, а потом медленно выдохнул, открывая глаза и вытягивая руки вверх. Так как он лежал на животе, это у него получилось довольно плохо, и когда он наконец сел в постели, сторонясь поднявшегося вверх Сморфи, спину неожиданно стрельнуло лёгкой болью. Маленькое существо делало зарядку, превратившись в кубик-рубик и пытаясь собрать себя правильно самостоятельно, и Джим потыкал пальцем в один из красных квадратов, вставая голыми ступнями на нагретые доски пола. За плотно закрытой дверью каюты слышался топот и недовольное ворчание матросов, и Джим распахнул её, переставая улыбаться. Толкучка в коридоре тут же рассосалась, разговоры стихли, и пока он шёл до общей ванной, одетый только в растянутые штаны, чужие взгляды щекотали ему спину. Но Джиму было всё равно – и через несколько минут толкотни и спора из-за раковины с синим двухметровым монстром он уже умывался ледяной водой и пытался расчесать спутавшуюся за ночь гриву волос. Взглянув на часы и поняв, что он уже почти пропустил время, отведённое на завтрак, Джим быстро пробежал по узким коридорам корабля, расталкивая неповоротливую команду, и ввалился на кухню. Кок, тощий одноглазый монстр, приветственно махнул ему поварёшкой и прорычал на своём языке о том, что рад видеть его. Джим хмыкнул, надевая прихватку и заглядывая в одну из бездонных кастрюлей. Если бы он сам служил тут коком, и нашёлся бы человек, добровольно собирающий из зала всю посуду после завтраков, обедов и ужинов, он бы тоже был с ним невообразимо обходительным. В кастрюле обнаружилась каша, и Джим, радостно присвистнув, ловко плюхнул её в первую попавшуюся чистую ёмкость. Покрутившись по кухне, он добыл себе ложку и пару фруктов, а также чашку с кофе. Быстро составив всю грязную посуду с одного из столов в мойку, он протёр его тряпкой и запрыгнул на холодную блестящую поверхность, чтобы не мешать коку бегать от плиты к плите. Тот басил, не прекращая, а Джим довольно жевал кашу, заедая фруктами. Одну ногу он подогнул под себя, второй болтал в воздухе. Морфи пролез через замочную скважину и завертелся вокруг, и он дал ему сливину. Метаморф радостно застрекотал и быстро съел фрукт, не оставив даже косточки, и Джим погладил его по розовой мягкой спине, ужасаясь про себя прожорливости своего питомца. Кондиционер в кухне работал исправно, и к концу завтрака у Джима замёрзли ноги. Допив кофе одним глотком, он быстро поставил чашку в мойку и выбежал с кухни, обещая скоро быть. В их с Сильвером каюте царил вечный беспорядок людей, которые не любят убираться, но он быстро нашёл растоптанные ботинки и носки с дыркой на пятке. Надевать верх пока не было смысла — его ждало пять столов с горами грязных тарелок и чашек, и ему не улыбалось оттирать кашу со своего любимого сюртука. В дверях он столкнулся с Сильвером, который, мельком оглядев его, положил руку Джиму на грудь и толкнул внутрь, закрывая за собой дверь. Вид у него был довольный, и Джим поднял бровь, ожидая приказаний. — У меня есть для тебя задание, Джимбо. Сильвер улыбнулся, наблюдая за враз напрягшимся и стряхнувшим с себя всю утреннюю несерьёзность Джимом, а потом заметил отсутствие рубашки на нём и активировал киберглаз, чтобы рассмотреть внимательнее. Увидев красную точку, медленно ползущую от шеи до низа живота, Джим не смог сдержать порыв изогнуться сильнее, не прекращая при этом смотреть Сильверу в глаза. Молчание между ними с каждым мигом становилось всё тяжелее, воздух наполнялся звенящим ожиданием, и у Джима даже начали блестеть глаза, но потом Сильвер прекратил всё это, отведя взгляд в сторону и подняв вверх руку с зажатым в ней передатчиком. Джим тут же насторожился, не узнавая в нём технику с их корабля, и места в каюте вдруг стало намного больше, чем казалось несколько секунд назад. Истома, которой он дышал буквально только что, исчезла, гомон матросов и привычные звуки работающего и живого корабля вернулись, и он шагнул вперёд, забирая поломанную технику себе. Та казалась подозрительно знакомой, и он вновь посмотрел на Сильвера, ожидая дальнейших объяснений. — Это я нашёл в своей рубке час назад. Покопавшись в проводах и отследив сигнал, я понял, что за ночь на наше судно пробрался лазутчик из легавых. Из этого следует две вещи: первое — наш доблестный матрос, нёсший ночную вахту, должен собирать вещи и убираться к чёрту с моего корабля, второе — мне потребуется твоё умение узнавать тайны. Легавого мы выловили в машинном отсеке, и теперь он ждёт тебя в комнате допросов. Мне нужно знать всё, даже имя его грёбаной мамаши, так как координаты наши он передать успел. Так что сегодня мы все будем заняты подготовкой к затяжному прыжку сквозь пространство для того, чтобы уйти от преследования, а потом самим напасть на них, а ты будешь задавать вопросы и добиваться ответа. Ну, как ты любишь. После этих слов Джим холодно улыбнулся, теряя остатки утреннего хорошего настроения, и согласно захрустел костяшками на пальцах. Он, как и Сильвер, ненавидел легавых и был рад подобному заданию. К тому же его спина требовала пару часов физических нагрузок, что ему сейчас с лихвой и обеспечил Сильвер. Когда он задал единственный интересующий его вопрос, Сильвер, уже обернувшийся в сторону выхода, замер и хмыкнул: — Чем всё закончится? Вариантов было два, и Джим очень хотел, чтобы Сильвер назвал менее гуманный из них. За карцер на корабле отвечал тоже он. — В конце можешь убрать его — мне очень не хотелось бы тратить на него продовольствие в карцере. — Будет исполнено. Не оборачиваясь, Сильвер показал ему большой палец и закрыл за собой дверь. Джим повертел в руках свой камзол и, почистив грязь с золотой пуговицы, положил его обратно на стул. Допросы были делом грязным и очень муторным, но за это он их и любил. Мало того, что помогали выпустить накопившиеся за время долгого полёта негативные эмоции, так и каким-то неведомым образом возвращали его в детство — он тогда часто дрался с городской шпаной до звёзд в глазах ради авторитета. Теперь он у него был, а из-за славы первого палача на корабле к нему было абсолютно другое отношение, которое складывалось в первые пару минут знакомства. Джим очень любил наблюдать за новичками на их корабле: матёрые и много всего повидавшие пираты смотрели на него снисходительно, а когда узнавали, что он спит в одной кровати с капитаном — на их лицах появлялись пренебрежительные улыбки, а в разговорах проскальзывало неприкрытое презрение. Сильвер невообразимо бесился от этого, а Джиму было плевать — он прекрасно знал, что буквально через пару дней новички переменят о нём своё мнение — до первой реальной заварушки. Всё же он умел стрелять и убивать намного быстрее и ловчее, чем трёхметровые шестирукие монстры, а в искусстве пыток ему не было равных. Насвистывая себе под нос какую-то старую мелодию, он подхватил кожаный мешок, который лежал в запертом на несколько замков сундуке и, перекидывая его из руки в руку, вышел из каюты. Теперь любой матрос, с которым он сталкивался по пути, отводил взгляд и уступал ему дорогу, только завидев мешок в руках Джима. Из-за этого Джим вошёл в комнату допросов с улыбкой на губах и, заперев за собой дверь, положил свою ношу на столик, сдвигая в сторону набор других пыточных инструментов. У Джима был старый набор для вопросов, и он жаловал его больше, чем всякие новомодные штуковины, которые ломались после пятого использования. Да и работать руками он тоже любил. Для начала он проверил прочность верёвок, которыми легавый был привязан к стулу, а также раздел его до трусов. Из порезанной ножом одежды на пол высыпались мини-пистолет и одно незащищённое лезвие, на которое, по всей видимости, очень рассчитывал его допрашиваемый, который теперь сидел, бледный до синевы и омерзительно полуголый. Джим усмехнулся, разминая руки, и дал ему сильную пощёчину. Пленный промолчал, морщась и сплёвывая слюну на пол. Подобный тип пришельцев невообразимо раздражал Джима — им казалось, что они крутые. Но на самом деле это было не так, и им было невообразимо далеко до выдержки даже рядового пирата. В органах власти не били плетьми за проступки и не выгоняли с корабля в открытый космос с минимальным пайком. Так что Джим от души врезал пленнику снова, теперь выбрав местом атаки не лицо, а то, что у людей называлось животом. Тот вновь промолчал, но и Джим не спешил начинать допрос — их гость всё ещё не дошёл до нужной кондиции, и он в предвкушении довольно облизал губы, представляя, какой будет пока что ещё чистая комната допросов через пару часов. Он мог предсказать всё с фотографической точностью: пол, залитый кровью, новые царапины от тяжёлого стула, блестящие в свете мощной лампы зубы, лежащие в точно просчитанном беспорядке инструменты — слишком далеко, чтобы дотянуться от стула, но слишком близко друг к другу, чтобы не понять, зачем их только что использовали. Но пока что пол блестел чистотой, стальная спинка стула серебрилась в раздражающем свете лампы, а кожаный мешок с инструментами лежал рядом, завязанный на шнурок и готовый к использованию. Как только Джим отложил обычное оружие в сторону, допрашиваемый впервые вздрогнул по-настоящему и замотал головой, явно заставляя себя сказать хоть что-то. Но Джим пока не хотел слушать ненужную и неполную информацию — настоящие факты обычно появлялись после третьего сломанного пальца, и он заставил замолчать пленника самым простым способом — двинул ему кулаком из-под низа по челюсти, точно рассчитывая при этом силу удара. Если бы в самом начале допроса пленник скончался из-за сломанной шеи, Сильвер бы издевался потом над Джимом около месяца — подобные проступки были дозволены новичкам, которые вымещают всю свою ярость на допросах, оставляя в конце всего лишь кровавую кучу, которую потом без зазрения совести выкидывали в безвоздушное пространство космоса. Джим же работал совсем не так — он был признанным профессионалом в своём деле и умел не только узнать всё и даже больше, но и оставить при этом допрашиваемого в живых. Потом его, связанного и обезображенного, выбрасывали на вражеский корабль, словно маленькое упоминание о том, на что на самом деле способны пираты. Джима подобные действия всегда очень забавляли — он, веселясь, любил смотреть в бинокль на реакцию тамошнего капитана и команды на состояние своего товарища, который кряхтел из последних сил и харкал кровью на палубу. А потом Сильвер давал громкую команду к атаке, и деморализованные враги быстро забывали не только о несчастном товарище, но и обо всём на свете — они банально умирали. Но иногда и Джиму, и Сильверу было лень возиться с полумёртвым кровавым телом, и пленник быстро умирал сразу после того, как выдавал всю нужную информацию. Челюсти шпиона звонко треснули друг о друга, и Джим щёлкнул пальцами, начиная про себя отсчёт нужных процедур перед тем, как важное для него количество информации достигнет приемлемого уровня. Пока пленный сопел через нос и водил головой из стороны в сторону, словно пытаясь проснуться от страшного сна, Джим развязывал мудрёный узел на мешке и некоторое время задумчиво стоял около него, выбирая первый инструмент. Выбор был действительно немаленький, и, в конце концов, он взял один из своих любимых инструментов – маленький серебряный молоточек. Подкидывая его в руке, он приблизился к стулу и улыбнулся, когда пальцы пленного рефлекторно сжались в кулаки. Тот явно знал, для чего служил этот милый инструмент, и морально готовился к боли сломанных костей в руках. Но Джим был намного изобретательнее. Он вывернул его плечи назад, расправляя, подготавливая площадку для первых двух настоящих ударов, и когда всё было готово, размахнулся и от души ударил пленника по согнутым локтям. Это было в тысячу раз интереснее и изощрённее банального ломания пальцев — пленник выгнулся, его ноги задрожали, а изо рта потекла кровавая слюна. Оттянув его голову за волосы назад, Джим подождал, пока тот откроет зажмуренные глаза и помахал перед ним молоточком. Тот проходил в опасной близости от глаз, но к ним Джим планировал вернуться чуть позже — жертву было намного легче сломить, если она видела всё то, что происходило с её телом. Осознание собственных увечий, которые уже никогда не смогут зажить, развязывало язык намного лучше золота или простой боли. А если пытки обещали прекратить, пленные обычно готовы были продать не только своих работодателей, но и собственную мать. Пленный уже распахнул рот, чтобы начать говорить, но Джим вновь заткнул его. Молоточек опустился, теперь на переносицу, ломая её под безопасным, но очень болезненным углом. Кровь брызнула во все стороны, сильно пачкая руки Джима, и тот в который раз порадовался тому, что догадался не одеваться по пояс. Пленный начал издавать невнятные мяукающие звуки, выдувая кровавые пузыри из покорёженного носа, и Джим откашлялся, вставая прямо напротив него. — Твоё имя. В ответ не прозвучало ни звука, и Джим, довольный своей проницательностью, вернулся к мешочку. Положив испачканный молоточек на стол, он взял скальпель. Пленник отреагировал на это злым взглядом и рычанием, которое быстро превратилось в нечто жалкое, когда Джим начал медленно срезать кожу с его головы, дёргая за волосы и изредка раздавая подзатыльники, когда пленный начинал дёргаться совсем уж резко. Обработав подобным образом половину головы, он вытер скальпель о тыльную сторону ладони, возвращаясь к мешочку, и достал из него тонкую иглу, от вида которой у него самого холодели пальцы. Когда-то давно подобные вещи были его фобией, но он смог преодолеть её. Наклонившись над раздувшимся от предвкушения очередного удара пленным, он плавным движением воткнул инструмент тому в щёку. Нормальному человеку подобная вещь не принесла бы особенно сильной боли, но Джим знал расу пленного и даже не хотел думать о том, насколько тому сейчас невообразимо больно. Из глаз пленного полились синие слёзы, он задрожал, стараясь уйти от прикосновения, и тогда Джим вынул иглу, давая ему пощёчину по этой же щеке. — В следующий раз это будет твой левый глаз. Итак, имя. Сейчас допрашиваемый был намного сговорчивее — он уже давно понял, что человек перед ним настроен очень серьёзно и не собирается играть с ним в игрушки. — Марк. Джим кивнул, интуитивно чувствуя правду, и воткнул иголку в другую щёку до самого упора. Пленный раскрыл рот, крича уже в голос, брызгая кровью и слюной. Пара капель попала Джиму на лицо, и он, поморщившись, вытер испачканную щёку о своё плечо — его руки уже были в крови, и он старался не пачкать себя лишний раз. Но толстая и длинная иголка, больше похожая на спицу для вязания, которые постоянно теряла его мама, не скользила в натренированных пальцах. Он ловко вынул её из щеки и схватил пленника за челюсть. Тот вытаращил глаза, и Джим приблизил измазанный в крови кончик к самому глазу. — Имя твоего капитана. Пленный сглотнул, задерживая дыхание, и Джим с секундным сожалением вогнал спицу в глаз наполовину. Если бы он переборщил хотя бы на сантиметр, та проникла бы в самый мозг. Так что, закончив, он отнял руки и отошёл в сторону, пережидая истеричный вопль и рыдания пытаемого. Ботинки, которые Джим схватил сегодня утром, немного жали ему, и он недовольно переминался с ноги на ногу, ощущая неприятную боль в ступнях. Через десяток минут пленный затих, изредка всхлипывая, и Джим с силой пнул его ногой в живот, размышляя о том, что через пару часов он уже закончит и сможет снять эту ужасную обувь, а также смыть кровь с рук, которая неприятно пощипывала и стягивала кожу. — Давай же, у нас почти получилось. Я уверен, ты хочешь оставить себе хотя бы один глаз и как минимум две конечности, не так ли? Пленный вымученно вскинул голову, смотря на него налитыми кровью глазами, и жутко улыбнулся тёмными и острыми зубами. Это сильно не понравилось Джиму, и в течение следующих двадцати минут он методично вырывал эти самые зубы, каждый второй на обеих челюстях, и пренебрежительно кидал их прямо себе под ноги. Когда он случайно наступал на них, переходя с места на место, раздавался хруст, от которого пленный каждый раз передёргивался. С раздражением кидая на стол измазанный в крови и слюнях инструмент, Джим поднял обезображенное лицо шпиона за подбородок и холодно взглянул ему в глаза. — Я вижу, ты всё ещё на что-то надеешься. Но, как видишь, тебя никто не спешит спасать. Твои зубы не вырастут снова, как и носовые кости. Ты даже не сможешь отмыть своё лицо от крови — свою смерть ты встретишь здесь, Марк. Но ещё очень и очень не скоро. Впереди нас с тобой ждёт множество сложных переломов и вывихов, а также порезов, ампутаций и выжиганий. И никто не остановит меня. Пленный взвыл, словно огромное животное, попавшее в сети, и Джим с удовольствием заметил, как что-то в пленнике незримо меняется: тот сгорбился ещё сильнее, сжатые в кулаки руки вдруг расслабились, и сам он весь словно съёжился. Сломленный, пленник сидел перед ним, и Джим довольно хлопнул в ладоши, потирая руки. Теперь можно было переходить к основной части его допроса. Клиент явно созрел. Он достал из мешка аккуратно собранную горелку, приводя её в действие одним движением, и полюбовался зелёным огоньком на её кончике, который был на несколько сотен градусов горячее, чем обычное пламя. Осторожно держа аппарат перед собой, он подошёл к стулу с пленником сзади и занёс руку, прикидывая местечко получше. — А теперь ты расскажешь мне всё, Марк. А я буду слушать и запоминать. *** Остаток дня и весь вечер Джим провёл, стараясь оттереть чужую кровь с рук. Та въелась в кожу, и, простояв около раковины с час, он плюнул и спрятался от общей суматохи в каюте. Ужин был только через пару часов, и Джим, недолго думая, решил поспать пару лишних часов — ему редко выпадала такая возможность, и он с радостью воспользовался ей. Свесив грязные руки за бортик кровати, он растянулся во всю длину, кое-как завернувшись в одеяло, и довольно застонал, когда Морфи превратился в тёплую грелку и лёг на его спину, которая после часового торчания у раковины начала болеть. Через пару минут он уже спал и даже не услышал, как в каюту зашёл Сильвер, явно собираясь что-то спросить у него, но, заметив, что Джим спит, тихо закрыл дверь с той стороны. Разбудило его медленное поглаживание по спине. Приоткрыв один глаз и почувствовав на себе вес чужого тела, Джим сонно вздохнул, сжимая и разжимая затёкшие во сне пальцы рук. Тёплые ладони на его спине увеличили давление, начиная разминать спину, и Джим довольно выгнулся, прощаясь с болью в мышцах. Сильвер, как никто другой, умел делать ему массаж, и после каждого подобного раза Джим ещё пару часов ходил, довольно улыбаясь, словно кот, нализавшийся сметаны. Измазанная тёмно-бурой, почти чёрной кровью кожа на руках вновь потянула, но он не обратил на это внимания, скрещивая руки за краем кровати и закрывая глаза. Кожа спины под чужими прикосновениями горела и покалывала, впереди был ужин и целая ночь для незаконченных дел и отдыха, и Джим улыбнулся в подушку, окончательно расслабляясь. Его жизнь определённо была прекрасной.