Ошибочно

Она не знала, что делает здесь – лишь видела свои трясущиеся руки и кровь, которая окрашивала землю и воду горного источника. Ее ладони внезапно стали такими холодными, что этот холод распространился по всему телу, казалось, до самого сердца. Она пришла сюда по какой-то причине, но не понимала, по какой. Дзюцу, которое на ней использовали, мешало ее мыслительному процессу и было настолько сильным, что ей хотелось свернуться на холодной земле и просто ждать когда это прекратится. Но на ее плече была сильная рука, и она продолжала двигаться навстречу призраку, который преследовал ее во снах. Она была слаба и одновременно с этим полна ненависти, но не могла вспомнить почему. У нее было такое чувство, словно в ее мозгу ползали крошечные жучки, разъедая воспоминания и мысли, прежде чем она могла их увидеть. Раньше она знала мальчика в очках, который использовал жуков, но его имя было для нее потеряно. — Сюда, — грубый голос раздался прямо за ее спиной и она подумала, что, возможно, просто спала. Тогда она могла бы закрыть глаза и проплыть обратно в свою постель в деревне, которую не могла вспомнить, и к улыбающимся лицам, которые больше не могла узнать. Каждый сделанный шаг уводил ее все дальше от дома – она почувствовала себя в безопасности лишь на короткое мгновение. Но когда оно прошло, ей стало еще холоднее, чем раньше. Где-то внутри тихий голос настаивал на том, что она сильная. Но связанные запястья и кровь, стекающая с щек, говорили об обратном. Она бессильно сжимала кулаки и пыталась вспомнить, как стала такой. Поле и мишени. Она целилась, пытаясь попасть в них, но думала о чем-то... о ком-то другом. Ее мысли заполнял образ черных волос и алых глаз. Она была почти сбита с толку своими собственными чувствами к этому мягкому, бледному лицу. Похоже она была влюблена в мужчину, чьи глаза были алыми как кровь, а волос не касался солнечный свет. В воспоминаниях о нем также была боль и всепоглощающее чувство покинутости – его имя тоже было потеряно. Она испытывала искушение обернуться, потому что лицо мужчины, который молча вел ее по сырой пещере, было таким знакомо-похожим. Настолько близко к ее воспоминаниям. Возможно, ее затуманенный разум просто изменил некоторые детали? Поэтому она решила признать, что думала именно о нем. Что-то внутри нее сжалось, и она не была уверена, радость это или страх. Возможно, что и то и другое. Она улыбнулась, потому что теперь была убеждена, что влюблена в него. И хотя эта версия не совсем подходила, никаким ее воспоминаниям нельзя было доверять. Поэтому она хихикнула – у нее есть любовь всей ее жизни, романтическая идеология, которая дремала и проснулась. Она подумала, что он пришел, чтобы забрать ее. Парень позади нее напрягся, но она проигнорировала это и продолжила идти. Она чувствовала себя такой легкой, словно могла летать. Она пыталась вспомнить, почему ей так легко. Это было как-то связано с ее головой, но она больше не могла заполнить пустое пространство. Поэтому она шла сквозь тьму с сердцем в своих ладонях, ожидая, что он примет его. Она смирилась с тем, что будет ждать столько, сколько потребуется. Однажды она потеряла его, и она полна решимости не потерять его снова. Она улыбнулась, потому что теперь у нее была цель. Теперь темнота не казалась пугающей, наоборот, она нравилась ей больше, чем слепящий свет, потому что могла притвориться, что не связана и не покрыта синяками. — Ты пришел за мной? — тихо спросила она через плечо – его нога на мгновение замерла, что было принято ей за победу. — Я так и знала. Я знала, что ты придешь за мной. За ее спиной послышалось шарканье, но она не обратила на это внимания, потому что была слишком увлечена. Он пришел за ней. Она не помнила, кто он и почему она любит его. Но была уверена, что он такой же как раньше и все в порядке. Если не считать веревок на запястьях – она все еще работала над этим. — Ты уверен, что не сломал ее? — человек с голубой кожей и грубым голосом обратился к ее спутнику, и она терпеливо ждала, когда неведение пройдет. Наступил мучительный момент молчания, и она стала покачиваться на носках в нервном ожидании услышать его ровный, насыщенный голос. — Я просто удалил проблемные аспекты ее разума, — она была так счастлива слышать его голос, что почти не заметила, как сжалось ее сердце, когда он сказал «проблемно». Раньше она знала кого-то, кто часто употреблял это слово. У него было красивое лицо и глубокий голос. Но он потерялся в море хаоса, бушующего в ее сознании, так что она осталась с разрозненными фрагментами мальчика, которого знала в другой жизни. Но теперь, когда она с ним, это мало ее волновало. Все чужие лица уходили прочь из ее сердца, и она приветствовала новый конкретный образ с сильными, царственными складками, которые придавали его лицу какое-то мудрое выражение. Она подумала о том, что, возможно, он бросил ее из-за разницы в возрасте. Она чувствовала себя молодой, моложе его. Она вообразила, что он пришел к ней звездной ночью и сказал ей своим сильным, шелковистым голосом, что он не может запятнать ее репутацию. Их разлучило недоброе общество, полное бесполезных правил и идиотских табу. Но сейчас он пришел за ней, и она счастлива. Если бы только она могла вспомнить, как оказалась связанной и раненной, или куда они направляются... Ее мышцы устали, и она чувствовала во рту вкус крови. Возможно, он боролся за нее. Возможно, все это только в ее воображении, и она все еще находилась на зеленом поле и спала под теплым послеполуденным зимним солнцем. Вдалеке стал виднеться свет, и она испугалась, что он осветит ее чувства, оставит глупой и потерянной. Она остановилась и в ответ ей положили руку на шею, чтобы направить вперед. Она откинула голову назад и, стараясь не быть слишком заметной, провела окровавленной щекой по его накрашенным черным ногтям. Он убрал руку, и она испугалась, что слишком вольно обошлась с ним. В конце концов, у них была запретная любовь. Поэтому она повиновалась его уединяющему движению и скользнула навстречу палящему солнцу и отсутствующим воспоминаниям. Она была потеряна и плыла в море несущественных воспоминаний, сосредоточеных вокруг мужчины. Она прокручивала в голове его лицо, пытаясь вписать его в расплывчатое воспоминание, которое, возможно, любила. Но недостающие фрагменты не желали возвращаться, поэтому она проигнорировала ноющую боль в своем сердце, которая настаивала на том, что совершена ошибка. Она чувствовала себя другой, но ей больше не с чем было сравнивать. Поэтому она притворилась, что не чувствует нарастающего страха и отвращения, растущих в ее груди. Она с мужчиной, чьи кроваво-красные глаза заставляли ее щеки пылать, и чей голос, возможно, заставлял дрожать ее колени. Она хотела, чтобы он произнес ее имя. Краткий приступ паники заставил поверить, что у нее нет имени, пока она не поняла, что просто потеряла его. Но все же она была убеждена, что в безопасности с этим высоким мужчиной в плаще. Поэтому она повернулась с ослепительной улыбкой и облегченно выдыхая. — Как меня зовут? — спросила она, как будто это было обычное дело – забыть свое имя и жизнь. На этот раз он впал в ступор, и она тоже была вынуждена остановиться, чтобы не уйти слишком далеко от своего мстителя. — Возможно, я перестарался, — он говорил не с ней, как будто ее на самом деле не было. И на какое-то долгое, тянущееся целую жизнь мгновение она была уверена, что больше не существует. Она вообразила, что превратилась в ветер, чтобы пронестись сквозь его волосы и окутать его застывшее лицо. Она представила, как он улыбался бы ветру и думал о ней. Но затем он развернул ее за запястья, и она с болью осознала, что настоящая и тяжело ранена. В ее угасающего разуме была искра узнавания. Она почувствовала сильную потребность в исцелении, словно могла избавиться от боли и порезов своей собственной силой воли. Но потом она поймала его пристальный взгляд, и то мимолетное чувство, которое у нее было, снова улетучилось. И она счастливо растворилась в нем. Небо стало таким же красным, как его глаза, и она упала на колени, потому что это ощущалось тревожным звонком, звучащим в ее затуманенном разуме. Она чувствовала, как в ней просыпалось отдельное сознание и кричало громким, пронзительным голосом, чтобы она бежала или дралась. Говорило ей делать все, что угодно, но только не сидеть и не ждать, когда придет смерть. Но все же она хваталась за остатки надежды, настаивая на том, что он придет и спасет ее, как делал это раньше. Она желала, надеялась и мечтала, что мужчина с алыми глазами и вороными волосами спасет ее из страны красной земли и неба. Она терпеливо ждала свою смерти и благоговейно склонялась перед воспоминаниями, которые не совпадали с реальностью. Она была настолько верна и предана ему, что не заметила извивающуюся руку, которая портила ее разум. И тянула за собой ее прошлое. Постепенно она начала чувствовать в своем сердце страх. У нее крали жизнь. Но уже было слишком поздно. Независимо от того, как сильно она щурила глаза от ослепляющей боли, этот звучный, успокаивающий образ мальчика, которого она любила, растворился в тумане. Она согнулась от боли и выкрикнула имя, которого не помнила, и сжала свои бесполезные руки в кулаки. Ее тело корчилось от руки, которая забирала то немногое, что у нее осталось. Когда небо прояснилось, она уже бала пустой оболочкой, не помнящей, кто она и откуда родом. Поэтому она встала на ноги и позволила двум странным мужчинам увести ее подальше от дома. Мужчина с пугающими глазами все еще отдавался эхом в бескрайних просторах ее пустого черепа – она должна была ненавидеть его, но не помнила за что. Все, что осталось – это угасающая любовь, отчаянная надежда, ощущаемые как мед, капающий из ее грудной клетки. — Что ты сделал с ней? — высокий, странно-синий мужчина заговорил, и ее безумный разум на мгновение дрогнул в узнавании. Но потом оно исчезло, и она автоматически продолжила свой путь через яркий свет. — Я все убрал, — ответил другой мужчина, судя по голосу, довольно молодой и дерзко красивый. На мгновение она подумала, что у нее безумная слабость к красным глазам и черным волосам. Но утверждение казалось притянутым за уши, поэтому она шла дальше, почти не обращая внимания на то, что они говорили. Там были слова, в этом она была уверена. Она могла бы понять их, но смысл и подтекст постоянно ускользали от нее. — Какая от нее теперь польза? — спросил серо-голубой человек – она же шла все дальше и дальше, с нетерпением ожидая следующей порции слов, которые должен был произнести красивый мужчина. — Она все еще приманка для Конохи, — в ее животе возник острый, ослепляющий шип узнавания, когда последнее слово сорвалось с его языка. И она удержала его, словно это был единственный способ дышать под тяжестью пустоты в ее голове. Она наматывала его на пальцы и чувствовала текстуру этого невероятно болезненного слова. Она почувствовала, как ее сердце сжалось, а его биение ускорилось. Ее пустой разум жадно впитывал это слово и надежно хранил его в бескрайних просторах ее свободной головы. В настоящее время в ее мозг постоянно поступала информация. И она быстро пробегалась по списку. «Я девушка. Я ранена. Мужчина с кунаем до смешного красив. Я думаю, что, возможно, люблю его. По какой-то причине Коноха важна. Синий человек кажется каким-то чудовищем. Я не знаю, кто я такая.» Это был очень короткий список, но она была уверена, что скоро он станет больше. Она впитывала в себя окружающую среду, которая в этот момент состояла из камней и грязи. Небо тяжело давило на ее плечи, а нос указывал на надвигающуюся бурю на горизонте. Она ожидала, что скоро солнце сядет и наступит ночь – мысль о темноте странно ее успокаивала. — Эй, как тебя зовут? — монстр заговорил с ней, и ее ноги остановились. Она на мгновение задумалась над этим вопросом, пытаясь найти ответ в своем пустом черепе. После некоторых размышлений она была способна ответить: — У меня нет имени, — это казалось логичным выводом. В конце концов, люди никогда не забывали свои имена – она была почти уверена, что у нее никогда его не было. И это действительно была успокаивающая мысль. Вместо того чтобы бояться, что она потеряла свое имя после чистки разума, было гораздо приятнее верить, что у нее никогда его не было. — Я понимаю, — его реакция взвешена – это либо подтверждение того, что он уже знал, либо полное несоответствие информации, которую указал его разум. Она предпочитала не думать об этом. — Кто я такая? — допрос действовал на ее расшатанные нервы, поэтому она удрученно вздохнула и повернулась к потрясающему мужчине с леденящими глазами. Она впилась в него взглядом – глаза прошлись по фигуре и лицу, запечатлевая в памяти каждый сантиметр. И, возможно, в нее просочились приглушенные несоответствия его образа, но она проигнорировала это. — Ты очень важен для меня, — он никак не отреагировал, как она и ожидала. — Ты спас меня от красного неба. Тогда она чувствовала себя ребенком, смотрящим снизу вверх на своего старшего брата и умоляющим любить ее. Но с поворотом головы эта нелепая мысль исчезла. Он не был ее братом. На самом деле, она, скорее всего, была его любовницей. Эта мысль очень понравилась ей. Она продолжила свой путь без памяти и в никуда – ее спутники последовали за ней. Путы на ее запястьях исчезли, и она нежно прикоснулась к воспаленной, красной плоти, осмотривая свои раны. В ее груди снова появилась тупая боль – возможно, исцелять их было для нее обычным делом. Но сейчас осмотр ран казался ей нелепым – она смирилась с тем, что впредь будет игнорировать возникающие мысли, поскольку они никогда не давали ей что-то полезное. — Ты думаешь, это хорошая идея, Итачи? — его имя глубоко отразилось в ее разуме и душе, словно всегда было там. Она уверена, что раньше любила его, потому что это имя похоронено глубоко в ее сердце. Она уверена, что их разделили возраст и нетерпимое общество. Она повторила его имя в уме несколько сотен раз, пока оно не стало на ее языке таким же реальным как он сам. Он реален, и ее любовь к нему связана прошлым, которое у нее украли. Но он спас ее и освободил от уз, которые удерживали их в разлуке. — Теперь она принадлежит мне, — его голос хриплый и насыщенный, и настолько укоренился в ее сознании, что она чуть не упала на колени у его ног. Потому что не только его действия были полны сострадания и безграничной храбрости, но и то, что он говорил. Поэтому она позволила себе действительно упасть в грязь, плача от радости из-за того насколько сильно он любил ее. Он остановился рядом и обхватил пальцами ее предплечье, после чего потянул вверх и вперед, укутывая своим плащом. Теперь она была уверена, что любила его с самого начала. Его лицо будоражило в ней что-то настолько глубокое и искреннее, что она не могла отрицать это ноющее, сильное чувство. Поэтому она посмотрела на него сквозь заходящее солнце и потянулась к его воротнику ладонью, чтобы обнять за шею. Она почти задохнулась, обнаружив, что даже его запах почти полностью был в ее воспоминаниях. Это не совсем то, что она помнила, но поскольку ей было не с чем сравнивать... она предположила, что он – это все, к чему стремилось ее разбитое сердце. Так что она будет жить как он. Он холодный. Суровый. И он просит ее убивать без жалости. Она не помнила, какой была раньше, но в ее душе есть что-то такое, что говорит ей... рука на ее спине отвлекла от этих бесполезных мыслей. Он дал ей имя и улыбался каждый раз, когда произносил его. Он назвал ее своей «Сайкага-ру», своей маленькой «ошибающейся девочкой». Она не знала, почему он выбрал именно его, но это лучше, чем вообще не иметь имени. Поэтому она научилась улыбаться, когда он мрачно называл ее «Сайка-тян». Через некоторое время он попросил ее доказать свою любовь. И она сделала это – кунай в животе старика, а ее руки пропитаны невинной кровью. Она поклялась, что что-то слышала в момент его убийства. После этого ее надоедливые позывы вспомнить, кем она была, исчезли. Она посчитала, что так даже лучше и ее тело пронзило дрожью – темнота быстро стала пугающей. Она лежала под ним и чувствовала себя опустошенной, хотя он был внутри нее. Крупные, тихие слезы текли по ее лицу, не замеченные или игнорируемые Итачи. Сердечная боль – то чего она больше не хотела чувствовать. Она стала избегать его присутствия и ночью бродила по лесу одна, надеясь, что он не придет за ней. Ее решимость испарилась, и этот цепляющий, настойчивый голос, который кричал, чтобы она бежала, становился все сильнее. Она молча благодарила Итачи за то, что он не брал ее ночью в свою палатку. Она притворилась, что не замечает одинокой боли в животе, когда спала под звездами, о которых у нее не было никаких воспоминаний. Но, по крайней мере, одинокое небо – лучший компаньон, чем блуждающие, грубые руки убийцы, который дал ей имя. Ей снились грустные, странные сны с фигурами, у которых не было лиц, и места, у которых не было названий. Светлая прядь на фоне голубого неба вызвала в ее сознании такую пронзительную боль, что она упала на колени и заплакала. Иногда в ее снах шел снег или кровавый дождь. А иногда она слышала голос сквозь ветер. Она не слышала слов, но голос казался знакомым и заставлял думать об Итачи. Когда она просыпалась, то смотрела на его лицо и представляла, что он – все, чего она когда-либо хотела. Но ей лишь было грустно, потому что он такой знакомый... Но в лице есть что-то такое, что заставляло останавливаться и рассматривать его как головоломку, которую она не могла разгадать... Что-то изменилось. Тонкое движение его глаз и изгиб рта – она почти уверена, что он копия ее воспоминаний. Поэтому она стояла, безучастная и покрытая свежим снегом, пока белые хлопья маскировали смерть – разрушенные дома и запах разложения. Стояла, сжимая свои обтянутые тканью кулаки и ждала Итачи. — Сайка-тян... — слева от нее раздался тихий смешок. Она повернулась, не говоря ни слова, наблюдая, как его плащ колышется вместе с снежинками, и боль пронзила ее разбитое сердце. Она захотела бежать, плакать и кричать, пока ее горло не начнет кровоточить. — Ты пропустила все самое интересное, — его голос был такой же холодный, как воздух. Она притворилась, что ее не тошнит, и ничего не сказала. Он улыбнулся, и она подавила приступ рвоты. — Осталось еще немного подождать, — заговорил человек-акула, и по ее спине пробежала сильная дрожь. Его водянистые глаза и темный язык также преследовали ее во снах. Она видела, как его глаза следят за ней, когда Итачи манил ее ночью в свою палатку. — Пугало и лис приближаются. Его узкие ноздри наклонились вместе с головой и втянули воздух – это почти так же отвратительно, как ощущение, когда Итачи провел лезвием по ее коже. Он мог учуять то, чего не могла она, и широкая улыбка, расплывшаяся по лицу Итачи, заставила ее задрожать. Обычно, кто-то умирал, когда он так улыбался. — Они идут, — не успел Итачи произнести эти слова, как два куная прорезали воздух и воткнулись в снег. — Теме! Там был мужчина с горящими голубыми глазами и ярко-желтыми волосами – на его щеках выгравированы усы, а оранжевый наряд, как минимум, смешон. Но то, как он смотрел на Итачи, и сердитая дрожь в его голосе заставили ее думать, что он способен нанести сильные травмы. Рядом с ним стоял другой мужчина, выше и старше. Его серебряные волосы едва виднелись сквозь снег и контрастировали с темно-синей маской. Один его глаз был черный – другой был красным с глубоким рваным шрамом. Его рука сжала кунай, прежде чем остановить на ней взгляд. Наступил долгий, затянувшийся момент – она забыла как дышать, жить, или думать. Потому что коготь, который сжимал ее сердце и говорил с ней бесчисленное количество раз, снова был здесь. Слова пытались вырваться из ее рта, но она не знала этих людей и их имена. Все, что она знала, это то, что ее сны материализовались в лицах, которые всегда были за красной дымкой. — Сакура? — пожилой мужчина заговорил с ней, но она не знала, кто такая Сакура, и почему его глаза казались такими мягкими. Ей хотелось броситься в его объятия, уткнуться лицом в знакомый зеленый жилет и плакать всю оставшуюся жизнь. Он опасен, но она не чувствовала от него угрозы. — Не подходи. Итачи дернул ее назад, прежде чем она поняла, что сделала шаг к седому мужчине. — Это люди, которые напали на тебя, — шепнул он ей на ухо, заслоняя своей спиной. Она осторожно выглянула из-за нее, наблюдая как блондин, который выглядел примерно ее возраста, зарычал и сделал выпад. Пожилой мужчина удержал его. — Сакура-чан, что ты делаешь рядом с ним? — его голос окатил ее холодной волной. Она знала, что должна ненавидеть их за попытку украсть ее у Итачи, но больше не могла в это верить. — Отпусти ее! Он снова зарычал и стал вырываться из хватки пожилого мужчины. Он был силен и имел столько чакры, что клонировал себя достаточно раз, чтобы налететь на них со всех сторон. Но Итачи взял ее с собой – они уворачивались от клонов и наблюдали их развеивание. Итачи щелкнул языком по нёбу. — Лисы должны повиноваться своим хозяевам, — его глаза стали красными, когда он заманил мальчика в ловушку своего разума. Она видела, как он делал это раньше – никто никогда не возвращался. Ее руки сжали его плащ, пока она боролась со слезами, которых не понимала. — Тебе следует быть более внимательным! — голос донесся сверху, где белое облако развеивания было самое густое – оно распалось волной оранжевых и светлых красок. Она не могла заставить себя двигаться и больше ничего не понимала. Ее опустошенный, сбитый с толку разум пытался собрать осколки ее жизни вместе, но она все еще ошибалась. Итачи улыбнулся наглому мальчишке и поднял голову к небу. Она знала, что Итачи убьет его, но все же не могла успокоить свое сердце, умоляя вместо этого забрать ее жизнь. Однако вместо лиса Итачи попал по другому человеку – раздался леденящий крик. Лицо красивого мужчины исказилось от боли, сквозь его маску полилась кровь. Его пытали изнутри. Ее сердце так сильно забилось о ребра, что это причинило боль. — Какаши-сенсей! — лицо блондина было искажено ужасом, когда он приземлился в кучу снега – его глаза стали красными. Какаши-сенсей. Ее разум прокрутил это имя снова и снова, пока она не убедилась, что оно ей знакомо. Пугало. Какаши. Она знала его, она любила его. Она должна защитить его. Паутина и красная дымка наконец начали рассеиваться. Мальчик. Лис. Наруто. Ее сердце почти воспарило. Коноха, ниндзя-медик, Итачи, Сакура, Саске. Все постепенно возвращалось к ней. Итачи все еще удерживал Какаши своей техникой, когда слезы полились из ее глаз как кровь, стекающая из незаживающих ран. Чувствуя его руку на своем запястье, все, о чем она могла думать – это побег. Она не хотела вспоминать, каково было спать с ним, слышать, как он словно змея произносил ее фальшивое имя. Она больше не хотела так жить. Ее сила и потрескивающая чакра потекли по венам, обжигая кожу. Она почувствовала, как вся ненависть, отвращение и жажда крови собрались у нее в животе, когда ее рука опустилась к ноге и вытащила кодачи из ножен. Лезвие было чем-то средним между катаной и кинжалом, и идеально подходило для ее рук. Она улыбнулась злой довольной улыбкой, вспоминая, как Итачи подарил ей его после первого убийства. Она отвела лезвие назад, сосредоточив всю свою чакру на кончике, и вонзила его в чужую спину. Чтобы затем пробить им сердце. Раздался булькающий звук, когда она убрала руки от чужой плоти и осколков костей – он повернулся к ней, его красные глаза исчезли. — Это моя девочка, — сказал он, падая к ее ногам и умирая еще до того, как первые снежинки коснулись его теплой кожи. Она почувствовала слезы на своих щеках и жжение в носу, прежде чем прогнать тошноту и перенаправить всю свою чакру к ногам. Она побежала, направляясь к акуле, который вытащил свой мечь, и немного замедлилась, когда приблизилась к нему, чтобы перевести чакру к подушечкам своих ног. Снег с силой врезался в ее лицо. Она отошла в сторону, едва не задев срез его меча. Она могла чувствовать, как ее чакра иссякает, но уже ждала этого, поэтому отступила назад. Кодачи в ее руке скользкий от крови. Но она крепко держала его и вливала всю оставшуюся чакру в кончик лезвия, вытянув его вперед, чтобы зацепить плоть шеи. Кожа, кости, артерии и спинной мозг поддались ей как масло. Она отстранилась, чтобы в замедленной съемке наблюдать, как его голова наклонилась вперед и оторвалась от тела, оставляя за собой красный след. Но она пока не могла позволить себе упасть в обморок. Она наклонилась на негнущихся ногах и сняла кольцо с его синей руки – вернулась к телу Итачи и сделала с ним тоже самое. Затем она опустилась на колени, дрожа и почти в истерике, концентрируя всю оставшуюся чакру в кулаке. Она расчистила снег, чтобы найти бетонную плиту одного из разрушенных домов. И одним, последним порывом энергии она превратила кольца в прекрасную смесь металла и камня. Затем она упала в снег рядом с телом Итачи и закрыла свои опухшие глаза. Она так устала, что едва могла разобрать отчаянные крики Наруто и слабое ворчание Какаши. Она помнила, кто она такая, и на данный момент этого было достаточно. Она спала в темноте, которая больше не давила на нее, и видела бледное лицо с красными глазами, которое идеально вписывалось в образ из ее детства. Когда некоторое время спустя она проснулась на больничной койке, на ее руках больше не было крови. Вокруг стоял запах дезинфицирующих средств и сосны. Она была дома. В ногах ее кровати виднелось светлое пятно – Наруто спал, положив голову на ее кровать. Она улыбнулась и тихо заплакала, потому что до сих пор помнила все, что произошло. — Ты проснулась, — констатировал Какаши, и именно тогда она поняла, что он держит ее за руку. Она рыдала у него на груди так тихо, как только могла, и благодарила бога, что он не задавал вопросов. Она не хотела переживать это снова. Какаши выглядел бледным и все еще болезненным, но он был жив, и она испытала облегчение, обнаружив его рядом с собой. — Ты пришел за мной, — сказала она в изгиб его шеи. — Конечно, я сделал это, — его пальцы прошлись по ее волосам, и она вспомнила, как сильно он напоминал ей отца. Она чувствовала себя в безопасности и защищенной в кольце его рук. Они остались там до тех пор, пока у ее ног не раздалось шевеление, и она не услышала, как Наруто забирается на кровать. Она не жаловалась, когда руки потянули ее от одной сильной груди к другой. Какаши отдал ее руку, после последнего пожатия, и она обвилась вокруг Наруто. Он погладил ее по волосам и не сказал не слова, когда она заплакала. Следующие несколько дней слились воедино, пока Цунаде и Шизуне допрашивали ее. Сквозь потоки слез она рассказала им, каково это – жить как убийца и стать им. Она рассказала о людях, которых убила, и о тех, кого не спасла. Рассказала о том, как убила Итачи и Кисаме, и они сказала ей, что она молодец. Она им не верила. Затем Цунаде на время отстранила ее от миссий и она вернулась в пустую квартиру, где ей стали снится кошмары о том, что Саске возвращается и убивает ее. Она ворочалась во сне, извиняясь за то, что лишила его шанса отомстить. Она ни разу не замечала холодных черных глаз, которые смотрели в ее окно ночью и исчезали с восходом солнца. Она не знала, насколько ее сны были близки к осуществлению. Она больше никогда не видела Саске, но когда месяц спустя ее вызвали на обследование, она была рада, что он ушел. Цунаде держала ее за руку и спрашивала, не сделал ли с ней что-нибудь Итачи – Сакура притворилась, что не понимает. Хокаге только вздохнула и извинилась, прежде чем вручить ей папку и покинуть комнату. Бумаги выпали из ее трясущихся рук, когда она упала на кафельный пол, разбив о него колени. Но ей было все равно, потому что единственное, что она могла чувствовать, это дополнительное сердцебиение, исходящее откуда-то из ее тела. На втором месяце беременности. Ее рвало кровью, как будто таким образом она могла избавиться от лишней жизни в своем животе. Она не хотела, чтобы это было в ней. Она думала о том, что чувствует движение монстра внутри себя. Она хотела вырезать его из себя лезвием, но не могла. В конце концов, она вернулась домой и стала строить комнату для потомства мужчины, который украл ее девственность. Она стала работать в цветочном магазине, не обращая внимания на косые взгляды, которые бросали на нее и стремительно растущий живот. Она любила это, потому что это была ее часть, и ненавидела, потому что это также была и часть его. Она назвала маленькую девочку Сайкой и убаюкивала ее рассказами о великой крови Учиха, которая текла в ее жилах. Сакура говорила своей дочери, что отец назвал ее так, потому что она была такой красивой, что он «принял» ее за ангела. Сакура показала ей кодачи, оставленный ее отцом, и притворилась, что фамилия, которую приняла Сайка, принадлежит кому-то другому. Сайка оказалась волевой и сильной, и получила свой шаринган в пять лет. Она закончила академию, когда ей было девять. Ее сделали чуунином в одиннадцать, и джоунином, в тринадцать. Она член АНБУ в пятнадцать лет и капитан в семнадцать. Как-то она навестила своего отца у мемориального камня и узнала, почему ее мать до сих пор плакала по ночам. Раньше Сайка думала, что это потому, что мама скучала по ее отцу. Она думала, что ее родители были так влюблены друг в друга, что когда у отца забрали Сакуру, он умер от горя. Но маленький мальчик с светлыми волосами и странными белыми глазами, который был на три года младше ее, рассказал ей, кем на самом деле был ее отец. Ее отчим, Какаши, и Шикамару-сенсей – это те, кто рассказал ей всю печальную историю, когда она стала чуунином. В ту ночь она плакала, пока не заснула, и убежала в полуразрушенное святилище Учиха. Именно тогда она обнаружила незакрепленную половицу и тайну, которая разделила ее на части. Она больше не обижалась на свою мать за повторный брак, но всегда задавалась вопросом, действительно ли они любили друг друга. Она думала, что Какаши, вероятно, сделал это, чтобы защитить ее мать. И ее бедная мать приняла предложение своего бывшего сенсея только для того, чтобы больше не быть одной. Сайка приняла это, когда стала старше и усердно тренировалась, чтобы стать могущественным шиноби. Она поставила своей целью доказать Конохе, что ее кровь Учиха не проклята. Она добьется успеха. Когда-нибудь Сайка станет Хокаге, после того как скончается Шестой. Наруто-сама любим всей деревней и всегда относился к ней как к собственной дочери. У нее будет счастливая жизнь, несмотря на то, что она никогда не влюбится и не заведет детей. И когда она умрет, в свои семьдесят, в окружении своей деревни и следующего назначенного хокаге, Абураме Синты (чья бабушка была лучшей подругой ее матери), она будет счастлива.