Тo be part of a family

Аккуратно выложенные в полукруг на дне невысокого гнезда яйца по форме напоминали муравьиные коконы — вытянутые, одинаковые с обоих концов, покрытые беловатой скорлупой. Шершавые на ощупь и мелкопористые, как убедился Бак, осторожно потрогав их. В длину они были меньше ласки на треть. Все равно здоровенные, всех враз не обнимешь. Приглушенные слоями льда солнечные лучи нежно гладили хрупкие стенки. Бак всмотрелся в алебастровый бочок — можно ли разглядеть внутри шевеление? Вроде, нет. А уже такие родные. — Мы родители! — вскричал он, подбежал к щербатой морде ящера и потерся о белые чешуи. Руди не разделял его радости. Лежал грустно, обвивая гнездо кончиком хвоста. «Устал, должно быть», — подумал Бак. Динозавр не позволил ему наблюдать процесс, выставил с гнездовой поляны, когда все началось, и Бак за несколько часов хождения взад-вперед прорубил и протоптал в джунглях отличную дорогу — потом пригодится. Ну конечно, осенило его. Ведь динозавры не кормят детенышей молоком. Снесли яйца — вот и вся работа, никакой гормональной бури, потому и такая отстраненность. Ничего. Вылупятся детишки, надо будет оберегать их и добывать им мясо. Нужные инстинкты включатся, мать-природа не дура. Хотя… Это как посмотреть. Если на их с Руди семью, то шутки у нее дурацкие. Надо же было случиться такому, чтобы сошлись альфа и омега разных видов, разного роста, да еще и рожденные в разных эпохах. Только невероятная случайность позволила им сблизиться. — Не грусти, Снежинка, — попытался Бак ободрить ящера. — Да, я понимаю, дело непривычное. Но вместе мы справимся. Бак вернулся к гнезду и снова залюбовался приплодом. Что-то необычайно привлекательное было в округлой форме яиц и их нетронутой бледности. Он понял: для ласок яйца всегда были деликатесом. Потому, должно быть, их вид кажется ему совершенным и притягательным. Устыдившись неуместной мысли, Бак попытался взглянуть на них со стороны родственной причастности и снова преисполнился умилением и гордостью. Сколько же ждать? Наверное, несколько дней — крупные динозавры производили на свет почти сформированных зародышей. Ящер вздохнул, шумно и тяжко; кончики редких стеблей, из которых было свито гнездо, затрепетали. — Что ты знаешь о родительских обязанностях? — спросил Руди, и, чувствуя спиной пристальный взгляд, Бак обернулся. — Ну-у... С ходу ответить на этот вопрос было трудно. — Судя по твоим байкам о житье на поверхности, — продолжил Руди, — ты среди ласок отцом нации был. И в это легко было поверить, если вспомнить, как ты меня добивался. А вот что насчет воспитания детей? Бак опустил взгляд под прицелом пронизывающих зрачков. Посмотрел на рыхлый край гнезда, пригладил ветку, торчащую из илистого изогнутого валика. Все-таки Руди как-то небрежно его выстроил. Впрочем, Бак не разбирался в гнездостроительстве. Это явно посложней, чем устроить в логове подстилку из травы и полевочьих шкурок. С полевками все было просто и понятно. С самками ласок тоже. — У моего вида самцы за потомством не ухаживают, — признался Бак честно. — Сделал дело — гуляй смело. — И сейчас гулять отправишься? — Нет, нет, что ты! — протянув ладони к другу, заверил его Бак. Алые радужки плавились и мерцали. — Здесь двенадцать яиц, — отчеканил Руди. — В них двенадцать таких как я. Что ты на это скажешь? Бак почесался задумчиво. — Глаз у меня всего один остался, — выдал он через малое время. — Значит, о том, что такое дисциплина, они узнают очень скоро. Никаких поблажек, полное послушание. Чуть что — упал-отжался. Если я приручил тебя — взрослого, то с мелочью-то справлюсь. — Мелочью? — Руди вскинул голову. — Если то, что упаковано в яйце, развернется, ростом оно будет с тебя. Бак еще раз оглядел ближайшее яйцо и все гнездо в целом. Червоточинка неуверенности начала расти и проедать картину радостного семейного будущего. — Погоди, стоп, — встрепенулся он. — А почему ты рассуждаешь так, как будто это я должен всем заниматься? А ты что, только кормить их собираешься? Э, нет, так дело не пойдет! Бак встал перед Руди, подбоченясь. — В конце концов, ты же лучше понимаешь свою хладнокровную родню. А еду добывать им я и сам могу. — В том-то и дело, Бак… Руди приподнялся на передних лапах, оставаясь лежать брюхом на земле. — А если это не динозавры? — вкрадчиво сказал он. — Если это ласки? Детеныши ласок ростом со взрослого зверя? И они будут расти... Воображение немедленно подкинуло Баку образ гигантских сородичей, шныряющих в древовидных папоротниках, словно в невысокой траве. Пожирающих все, что движется. И не движется, наверное, тоже. И дело тут будет уже не в воспитании: как ни кровожадны динозавры, теплокровные твари еще ненасытнее. — Вымирание на бис, — заключил он. — Выживших нет. Бак посмотрел на гнездо как будто новым взглядом и отшатнулся — ему показалось, что под скорлупой медлительно провернулось что-то. Как же так все-таки могло получиться? Как неожиданно любовный угар закончился таким сюрпризом. Настроение испортилось окончательно. Досадуя, Бак проворчал: — Надо было ограничиться тем оральным сексом, когда ты пытался проглотить меня. Руди презрительно фыркнул. — А потом ты заделался бы отшельником. Анекдот недели. Воздержание — этого слова нет в твоем словаре. — В твоем тоже! Ты бы на себя посмотрел в течке! — парировал Бак. — Как ты поднимал хвост, валялся на спине и терся, словно кошка, о стволы и скалы. Меня чуть не задавил несколько раз. — Потому что ты сам лез на рожон. В прямом смысле. Бак попытался вспомнить, как он управлялся с Руди в самый ответственный момент, но память милосердно не сохранила это время. Ничего не запомнилось, кроме сильнейшего вожделения до и невероятной усталости после. И, что удивительно, в нем все еще тлело желание повторить, хотя и не понятно что. Ящер все-таки прав, крышу ему снесло начисто. Впрочем, оба хороши. — Тебе еще повезло, что ты альфа, а я омега, — добавил Руди. — А если б наоборот? — Не продолжай, — коротко бросил Бак. Чувствуя себя совершенно погано, он присел на край гнезда. Ясно теперь, почему Руди так изменился, когда понял, что забеременел, а Бак тогда еще не знал, думал, что захворал его приятель. А тот, надо же, берег его от переживаний, объявил новость совсем недавно, и Бак все последнее время провел в эйфории и предвкушении, смакуя свой новый, родительский статус, глухой к любым внешним событиям. И вот недолгая радость обернулась мрачнейшим ожиданием, тягостной неизвестностью. — Может, там все-таки не динозавры и не ласки, а кто-то другой? — Бак попытался сберечь последнюю искорку надежды. — Кто-то, кто унаследует наши лучшие качества? — А может, худшие? — ответил вопросом на вопрос безжалостный ящер. — Может быть, этих чудовищ нужно прямо сейчас бросить в воду или лаву, чтобы в дальнейшем избежать неприятностей. У Бака похолодели лапы и хвост, шерсть на спине вздыбилась от озноба. Не отрываясь он смотрел на Руди и не верил, отказывался верить в реальность того, что слышали сейчас его уши. — Есть только один способ узнать это — вскрыть одно яйцо и проверить, что там, — бесстрастно произнес Руди, и Бак понял, что ящер это не сейчас придумал. — Это должен сделать ты. Колени у Бака задрожали. Он тихо спросил: — Почему это я? — Я не могу… Сейчас, по крайней мере. Все еще слишком свежо… А потом может стать поздно. Мы не знаем, как быстро они развиваются… Ласки ведь разоряют гнезда, ты мне рассказывал. Бак нервно хихикнул. Звук получился похожим на всхлип. Руди продолжил: — Считай, что я тебе помогаю: у тебя мой зуб. Начинай. Бак вскрикнул, схватился за сердце и проснулся. В холодном поту, задыхаясь от ужаса, на подстилке в собственном логове. Огляделся и выматерился от счастья. Эхо по складам повторило заковыристые ругательства Ледникового периода. — Это сон, просто сон. О мать-природа! Приснится же такое, — пробормотал Бак, когда немного успокоился. — Может, все-таки вернуться наверх? Или завести себе жену, хоть бы и ананас… Он перевернулся на другой бок, подоткнул под себя большой лист, служивший одеялом, и опять попытался уснуть. Дремлющее сознание вскоре нарисовало новый образ: Руди обзавелся блестящими крылышками и запорхал над джунглями. От его рыка «Буйный плющ!» повсюду распускались зубастые цветы-убийцы. — Вот это я понимаю, нормальный кошмар, — улыбнулся Бак, уютно подложил ладони под щеку и принялся смотреть сон дальше.