Архонты не болеют

— Ты не заболел случаем? — спросила как-то взволнованная Барбара. Венти тогда громко смеялся. И ведь правда — называть ханахаки болезнью мог лишь глупец. Безумный, отчаянный и никогда не любивший. Цветы, прорастающие в лёгких тысячелетия символизировали неизбежную смерть. Бродячие барды посвящали им баллады и стихи, художники писали картины, а обычные смертные томно вздыхали, разнося городские легенды по всему миру. Венти слышал многие из них, и не мало создал сам. Ханхаки — болезнь недоступная смертным, и оттого всегда вызывающая трепетный интерес. Мондштандтцы просто не могли быть исключением. Однажды Венти заметил, как Альбедо пишет одну из таких картин. Ночью, с одной маленькой, почти дотлевшей свечкой, неестественно сгорбившись, пытаясь унять дрожь в руках. Повернувшись к окну, он взглянул на Венти и чуть приподнял уголки губ, пока с бледного лица скатывались слёзы. Свеча потухла. Венти убеждал себя, что всё в порядке, но кровавые цветы из другого мира говорили об обратном. Он находил прекрасным и одновременно разрывающим то, что даже на смертном одре Альбедо пытался жить. Все, кого он знал ранее лишь выживали. Венти не мог их винить, но и понять тоже не мог. В первую неделю лета, посреди тихих выходных в Ордо Фавониус прогремел взрыв. Кли что удивительно была к этому не причастна, она, как и остальные жители удивлённо смотрела на здание. Слухи неслись быстрее ветра на утёсе Звездопадов. Даже Итэр приехал. Весь всполошённый и нервный, обеспокоенно оглядывая Альбедо выглядящего ещё хуже — смерть уже наступала на пятки. Он обмолвился, что чувствует её дыхание рядом с собой. Обжигающе холодное и оглушающе громкое. С каждым днём увядая, спустя дни даже не выходя из лаборатории, Альбедо изучал инородные цветы В один из вечеров которые Венти проводил в долине Семи Ветров к нему подошёл Альбедо. Он опирался на самодельный костыль и беспрерывно кашлял. Это был тяжёлый разговор — обычно рассудительный и спокойный Альбедо плакал у него на руках. Последний лепесток сорвался с губ, под тихую колыбельную напеваемую ветром. На следующий день сверкающий и радостный Альбедо вновь держал кисть в руке, рисуя до ужаса довольную Паймон и тихо смеялся в кулак с шуток. Мёртвое тело покоилось где-то на вершине Драконьего хребта. Венти сделал мысленную пометку, воображаемый счётчик перевернулся, заменив три на четыре. Чёртов четвертый раз. Именно столько раз умирали у него на руках от «божественной» болезни. И лишь в одном случае смерти от ханахаки удалось избежать. Более быстрой смертью. Лёгкое пробитое стрелой — как иронично. Умирающий тоже так думал, срываясь на истеричный смех, пока его любовь стояла напротив с луком в руке. Венти пробила дрожь –воспоминание о отчаянье поглотившем друга, о его смехе, надрывном, хриплом до сих пор стояли перед глазами. Он как никто другой знал — война бывает жестока, когда вы по разные стороны баррикад. Смертные не болеют ханахаки и в этом их благословление. С присущей им глупой привычкой влюбляться немногие доживали бы до старости. Возможно, как сказал ему однажды Моракс, люди просто не способны любить так искренне и нежно, безвозвратно и навсегда. Многие так считали, но не Венти. Он верил — смертные любят так же. У него сотни примеров перед глазами. Но люди упёртые, они могут заставить любить, добиться внимания. Тот же Кэйа по пятам ходящий за названным братом получающий лишь холод непростительный обладателю пиро глаза бога. Венти даже не думал, что спустя годы он всё-таки добьётся своего, но увидев, как мимолётная улыбка появляется на лице Дилюка, почувствовал, что возможно тоже немного влюбился. Бард уверен — будь Кэйа архонтом у него не было бы шанса выжить. Тот умер бы до того, как пылающая птица защитит раненое тело, до того, как его поцелуют с тихой, но такой отчаянной просьбой не умирать. Венти громко рассмеялся, сидя на своей статуе. Ночной Мондштат прекрасен — его улочки, жители, таверны. Бард когда-то думал, что если и умрёт, то только кашляя одуванчиками. Родной город несомненно обожал их. «Когда-то» — ключевое слово. Пара слёз скатилась с глаз, пальцы проехались по лире из-за чего та издала неприятный звук на секунду давший возможность вынырнуть из мыслей, но они вновь накрыли его. Всё как всегда. Венти знал — архонты не болеют. Они не заражаются простудой, им всё равно на вирус гриппа и пищевые отравления. Да, архонты не болеют, но три тысячи лет назад его никто не предупредил что они медленно и мучительно умирают. Чёртовые лепестки глазурных лилий. В первый раз их увидев он даже улыбнулся. Затем пришло осознание. Дрожащие руки, округлившиеся глаза со слезами и сбитое дыхание невозможно было спрятать от Итэра стоящего рядом. В тот день он впервые подумал, что путешествие с ним — огромная ошибка. Его убеждение, что поиск сестры благородная цель и достоин свободы, а Венти — свободы, отчего-то больше не помогало. Выдвинувшись из города лишь вдвоём, они нашли ещё людей — и не только их — к себе в отряд. Одним из его членов и стал он — Сяо… — вздохнул Венти смакуя мелодичное имя на языке Нелюдимый адепт, одержимый защитой Итэра долгое время даже не смотрел ни на кого другого, отвечающий на чужие вопросы односложно и с таким раздражением будто это уже был сотый подобный. До одного дня. Венти прикрыл глаза стараясь заново погрузиться в ту атмосферу. Ночь полная звёзд не такая как сейчас, запах травы и тлеющих дров, потрескивающих в костре. Он шёпотом напевал колыбельные луне, только набравшей полную силу. Где-то рядом хрустнула ветка, но Венти не обернулся — безоговорочное доверие Итэру лично прочесавшему всю округу уничтожая опасность. Он услышал тяжелый вздох и всё же посмотрел на человека, потревожившего его покой. Увидев Сяо он вздрогнул, надеясь что это укрылось от чужих глаз. Они встретились глазами и Венти убеждал себя, что его сердце в этот момент не рухнуло вниз. Сяо опустил взгляд зацепившись за лежащую рядом лиру. — Твоё пение… — начал он едва слышно — Впечатляет — Сяо поморщился — видимо не это он хотел сказать Венти слегка улыбнулся, по его телу прошла волна тепла, он неловко потёр затылок. Когда музыка грела холодные сердца подобные Сяо его гордость взлетала вверх. Немного подумав он взял в руки лиру и заиграл. Тихо, чтобы случайно не разбудить спящих рядом, в такт сверчкам и треску костра. Венти посмотрел на усыпанное звёздами небо и прикрыл глаза. На его плечо спустя несколько мгновений опустилась голова. Конечно тогда он не влюбился, но щемящее чувство в груди зародилось именно в этот день. Последующие, ставшие традицией, лишь медленно усилили его. Всегда его влюблённости были мимолётны, но отчаянны с сотнями баллад и грустными вздохами. И никогда настолько искренны чтобы вызвать проклятые цветы в лёгких Венти скрепя душой признавал — вечера в команде были лучшими за последнее столетие, закаты самыми алыми, а ночное небо над головой светило ярче солнца. Но это не стоило проклятых лилий. В день, когда они в очередной раз собирали ингредиенты для зелий Венти и узнал о них. Прекрасные цветы, которые отвратительно сочетались с кровью. Уколовшись об острый шип, он понял эту простую истину ещё тогда. Одна небольшая капля уже тогда вызвала холодок по спине. Венти нравилось сражаться вместе с Сяо, и он надеялся это было взаимно. Никто никогда их не просил, но основной удар они принимали на себя. До одного дня его правда это устраивало. Обычно все их ранения лечились сытным ужином и, в случае Венти, вином, но в тот день всё пошло не по плану. Начиная с дождя и молний, бушевавших всюду, заканчивая арбалетным болтом в плече. Перед тем как потерять сознание Венти увидел остриё Нефритового Коршуна. Единственное что он чувствовал следующий месяц — боль. Болт, как сказал Итэр, был отравлен. И, чёрт, его действительно прокляли потому что единственным противоядием оказался экстракт глазурных лилий. Но душу как ни странно жгло не это. До тех пор, пока они не нашли противоядие Сяо кружил заботливой наседкой вокруг. До тех пор он не мог играть на лире и чувствовать тяжёлую голову на плече Глазурные лилии всё-таки были отвратительным цветком, ведь именно из-за них он покинул отряд на середине пути. Именно из-за них он увидел разочарованное лицо Итэра, и, как хотелось думать, грустное Сяо. Глазурные лилии были отвратительным цветком не только поэтому. Они не росли в Мондштате, а ведь это могло стать хоть каким-то поводом встретить в нём Сяо. Потому что других не было. Даже в самых глубоких размышлениях он не мог придумать ни одного. Ещё глазурные лилии ни с чем не рифмовались, про них не сочинишь баллады, а если не она, то кто вспомнит об обычном барде-бродяжке Венти? Хотя он быстро бросил эту затею — даже с песней вспоминать о нём некому. Однажды, после ухода из отряда, он пил вино с Мораксом и обсуждал лилии. Тот любил, сильно, безумно, взаимно. Венти ненавидел себя за то, что не мог радоваться последнему. Вот же его друг счастливый стоит прямо перед ним, почему же сердце так болит? Всё ведь справедливо: счастливые — живут, несчастные — умирают. Вино быстро пустело, а он всё не пьянел. Его старый друг смотрел на него отвратительно: с жалостью, сочувствием, и, что самое отвратительно, пониманием. Венти вздохнул — на самом деле он ничего не понимал. Моракс предлагал признаться, получить хоть малейший шанс на выживание. Но Венти рассмеялся ему в лицо — он не будет никого обременять своими чувствами. Кроме Моракса. Он старый, древнее мира, ему можно. Моракс никому не расскажет, не будет жить с тяжёлым грузом на плечах, он просто выслушает, даст совет и отложит где-то в памяти, не вспоминая до следующей встречи. Было бы весело влюбиться в него. Их многое связывает: война, вино, друзья, прошлое. Больше чем с Сяо уж точно. И старик бы ответил взаимностью, он уверен. Нежнейшие чувства пускай не романтические, тоже считались. Пусть и глупо, но у Венти было на один способ умереть меньше. Правда всё равно не помог. Как бы то ни было, сейчас Венти смотрел на Мондштат и пил импортное вино. Он потратил все деньги на него. Специальное, из глазурных лилий, до отвратительного сладкое. Венти услышал сзади шаги, но не обернулся. Мало кто мог залезть на статую посреди ночи. — Ты в порядке? — тихо спросил Итэр, — Тогда ты ушел, не объяснив причины. — Венти лишь кивнул. — Я всё понимаю, но нам необходима твоя помощь… — парень ещё долго распинался над важностью миссии, но Венти было всё равно. Конечно поможет, что бы не потребовалось, но это будет последним что он сделает в своей никчёмной жизни. Уже утром они выдвинулись. Итэр долго стоял у ворот прощаясь с Альбедо, Венти лишь грустно улыбался. Перед смертью нужно положить новые цветы ему на могилу. Они направились к постоялому двору Ваншу, где Итэр и оставил свой отряд. Почти вся команда встретила Венти радушно. Лишь Сяо дёрнулся, увидев его и зло посмотрел на Итэра. Венти не хотелось лезть в их дела. Ему предстояла долгая ночь — в номерах они расположились по двое, и, конечно, Сяо был в одной комнате с ним. Интересно почему Итэр поселил их в одной комнате, несмотря на то что его соседа компания Венти не устраивала. Венти горько усмехнувшись взял лиру, будучи уверенным что играет в последний раз. Он отдавал всю душу в музыку, сам не замечая, как слёзы катятся с глаз. Тяжесть на его плече заставила сглотнуть кровавый ком. Позволив себе вольность Венти потрепал его по волосам и провалился в глубокий сон. Утром проснувшись от цветов в горле, он заметил не лилии. Нежно белые сесилии произрастающие лишь на Утёсе Звездолова застилали пол.