На берегу

      Марго находит его совершенно случайно на берегу. Всего в крови, в ссадинах, грязного, полуживого и совершенно одинокого. Колеблется она недолго, ей хватает буквально пару мгновений, чтобы собраться с духом и проверить жив ли парень или нет. Когда ответ оказывается положительным, то больше она не думает и кое-как, приподняв его тяжёлую тушу, дотаскивает к порогу родительского дома. Это занимает куда больше времени, чем она рассчитывала, на улице даже успело стемнеть, а родители успели поволноваться и уже устремились на поиски нерадивой дочери. К её решению помочь несчастному они относятся с явным скептицизмом, только вот будучи словесно атакованы непреклонной Марго, что не собиралась бросать бедолагу, они, скрепя сердцем, соглашаются. Им не нравится эта идея и тот энтузиазм, с которым она помогает отцу уложить безымянного на давно пустующую кровать. Первое время отец внимательно скользит взглядом по почти бездыханному телу, отмечая что его одежда куда дороже их, причём вместе взятой. Он тяжело вздыхает и только когда наступает час волка отец уходит к себе в покои, понимая, что пацан не оклемается ещё долго, а дочь не отступит, пока не доведёт дело до совершенства. Такая она была: чересчур упрямая, с тяжелым взглядом и большим сердцем. Иногда он искренне не понимал в кого она пошла и как не очерствела в этом бренном мире. Слишком неправильная. Слишком неправильная для этого мира, где нет места чему-то светлому. Не созданная для той жизни, в которой жила. Он бросает короткий, последний, взгляд на неё и только тогда покидает комнату. Мужчина был больше чем уверен, что когда они с женой проснутся, то Марго всё ещё будет бодрствовать, будто бы сна у неё ни в одном глазу.       Упрямая и добросердечная.       Первым что видит он, открыв глаза — она, хлопочущая над ним, вытирающая мокрой тряпкой запекшуюся кровь, с таким усердием, которому можно только позавидовать. Она вся солнечная, почти в самом деле светится, и ему кажется, что она однозначно послана богами в помощь. Только потом, когда взгляд более менее фокусируется, он понимает, что то были просто лучи солнца, что выбивались из окна, а не свечение. Хотя, признаться честно, в том что Марго была посланницей богов он всё ещё был уверен. Он помнил мало, казалось, что чересчур мало. Этого явно было недостаточно, дабы дать какой-то определённый ответ на то: «что с тобой вообще приключилось?». Она вся уставшая, почти изнеможенная, но когда она замечает с его стороны движения и тихое кряхтение, то оживляется одномоментно, словно ждала этого всю свою жизни. Марго заваливает его уймой вопросов, будто бы говорит с кем-то на перебой. Вся такая счастливая и радостная, что создалось впечатление, что они какие-то давние друзья, не иначе. А парень молчит, растерянно моргает. Всё ещё не до конца приходя в себя. Сердце бьётся бешено, а в голове набатом бьёт, что что-то не то. Ему явно чего-то недоставало, но он не мог понять, вспомнить, чего именно.       Хочется вымолвить хоть слово, однако как только он предпринимает попытку, то тут же заливается кашлем. Говорить было больно, словно кинжал прошёлся по горлу. Она выдаёт растерянное «оу» и быстро выбегает из комнаты, совсем не боясь оставить его одного. Хотя поначалу ему кажется, что она просто пугается, оттого и подрывается с места, бросая. Он искренне верит, что напугал её, посему неловко и становится, он тушуется, пытается подняться с места, но всё тщетно. Он чувствовал себя беспомощно и разбито. Только когда она возвращается на место с водой и приказами о том, что ему не стоит вставать с кровати ещё какое-то время, то на душе становится чуть легче, как будто груз с плеч сошёл. Она смотрит на него с заботой и лёгкой улыбкой на губах. Только вот на деле Марго нервничала. Девушка успела уже себе вообразить как парень оказался в столь скверной ситуации. Как он оказался на том берегу. В её мыслях он был лордом, что столкнулся с пиратами. Ну либо же он был пиратом, что наткнулся совершенно не на тех людей. Фантазия была у неё богатая настолько, что она готова была в красках увидеть всё это. Она предвкушала, желала услышать его историю, сжимая подол своего платья. Однако Марго не торопила, понимала, что сейчас у него не лучшее положение. На его бы месте она вряд ли бы смогла быстро прийти в себя. Впрочем, на его месте она бы и не оказалась.       Только вот видя всю растерянность на его лице, до неё, кажется, доходит одна простая истина, которую моментально озвучивает:       — Ты совсем ничего не помнишь? — интересуется она виновато, будто она является причиной того горя, что приключилось с ним. Она смотрит на него как на диковинку, создавалось ощущение, что она вообще впервые в жизни встретила молодого парня. Она храбрится, вытягивает шею слегка вперёд, показывая полную готовность того, что она его слушает. Марго вообще была немного дурной, да и слава была у неё не то что у всей семьи. Всем казалось, что Боги за что-то наказали её семью, ибо у столь хороших людей не могла быть такая нерадивая дочь. Правда, если откровенным быть, то она совсем не понимала почему являлась объектом столь гнусных сплетен. Возможно девчонка и была чуть не такой как все, однако это не было поводом, чтобы так принижать её и её качества. Она была безбашенной, лазила по деревьям, совсем не страшась упасть, придумывала сказки и старалась успеть абсолютно всё, будто бы времени у неё совсем не было. Марго просто не вписывалась в общепринятые стандарты, оттого и заклеймили её все странной. Хотя, на самом деле, её поведение привыкли относить к трагедии, что произошла у семьи. Словно разум Марго пошатнулся. — Если ты не готов отвечать, то я совсем не тороплю тебя…        — Я… не помню, — он удивился собственным словам, так как в голове была каша, из которой он мало что разбирал. В мыслях был хаос, казалось, информации было много, но как только он пытался зацепиться хоть за одну, то сразу пустота и звенящая тишина. Всё в чём он мог разобраться, так это то, что было слишком, ну, чересчур пусто внутри. Создавалось ощущение, словно у него что-то отобрали, и это «что-то» было таким важным, что оставило зияющую дыру после себя. Хотелось закричать от бессилия и собственного ничтожества. В груди зарождалась паника, которая как дрожжи всё росла и росла. Марго закусывает нижнюю губу, нахмурившись. Да так, что на лбу пролегает склада. На заднем плане начинает маячить женщина, что походила на её мать. Впрочем, скорее всего так и было. Следующее что он произносит — слово, которое вертелось на его языке. Это было то немногим, что помнил он из прошлой жизни. Отголосок. — Моё имя Люк, — это оставляет после себя неприятное послевкусие, слегка солёное и с привкусом крови. Это так неправильно, как кажется ему. Он совсем не понимает как его могут звать таким странным именем. Оно кажется таким неполноценным.       Он морщится, как будто собственное имя приносило ему физическую боль. Люк. Люк. Люк. Чего-то явно не хватало. Вообще в его голове не хватало многого, но в данный момент это казалось второстепенным, потому что завидев улыбку, такую радостную, на её лице — всё забывается. Её лицо совсем не знакомое. Хоть он и не думает, что вообще кого-то сможет узнать. Всё здесь странное и пугающее. Много нового.       — Ну, раз говорить можешь и имя своё помнишь, то это очень даже хорошо, — говорит она быстро, скорее тараторит. Проглатывает какие-то буквы. Ему вдруг приходит мысль, что люди более высокого статуса себя так не ведут. Только она тут же испаряется, как только девчонка продолжает говорить. — Имя, кстати, совсем не бандитское, — последнее она говорит с лёгким акцентом и на полтона выше. На лице её матери проскальзывает недовольство, но та совсем не решается и слова сказать. Уж точно не при чужаке. Она лишь задирает нос, фыркает, и выходит из поля зрения. — Не обращай внимание, она просто волнуется, она такая паникёрша, что все боги на этом белом свете не смогут исправить этого, — она тихо посмеивается над собственными словами, а затем, словно в ней что-то щёлкает, с непроницаемым лицом выдаёт: — меня звать Марго, вообще, полное Маргарита, однако так меня никто не зовёт… так что будем знакомы, — Марго передёргивает плечами и тянет ему руку.       Он смотрит пару секунд в непонимании данного жеста, но потом, кажись, до него таки доходит и он пожимает её руку.       Люк буквально тонет в заботе Марго и в недоверии её родителей. Он их не осуждал, понимал даже, наверное. Кому вообще понравится, когда в дом притаскивают чужака и неизвестно, напасутся ли они с ним проблемами. Никто не знал кто был этот парень и как он оказался на берегу, в собственной и чужой крови. Сам парень этого не знал, и это незнание бесило. Часто он слышал пререкания девчонки с родителями. Те постоянно твердили, что не хотят тянуть на себе ещё один голодный рот, да и кто знает чем это всё может вообще аукнуться. Марго же вторила, что всё добро должно воздастся, да и вообще она бы не смогла спать спокойно, если бы знала, что бросила человека на произвол судьбы. Временами в их диалогах мелькает одно и то же мужское имя. Барт. И Люк даёт себе обещание, что если всё наладится, что если он сможет найти контакт и как-то понравиться этим людям, то обязательно спросит об этом таинственном Барте. Хотя, казалось, достаточно было бы спросить у Марго и та вывалила бы всё как на духу, однако лишний раз ставить её в неловкое положение перед родителями не хотелось. Она и так делает много и даже больше. И всё для него — незнакомого парня.       Марго, в его представлении, всё ещё была посланницей богов и его спасителем. Он не понимал почему временами его так переполняло чувство долга, но он точно был уверен, что однажды сможет отплатить сполна, за всю заботу и ухаживания подаренные ею.        Спустя пару дней, наконец, он таки может встать с кровати и продержаться на ногах куда больше часа. Это было рекордом, учитывая, что обычно он тут же заваливался назад, под приглушенные ворчания девушки, мол, ему вообще-то не стоило бы так напрягаться, что его организм по прежнему слаб, и вообще чудо какое-то, что он не подцепил никакую лихорадку. В груди Люка, точно так же как и в голове, всё ещё пустовало, хотя, временами, казалось что он вспоминает какое-то имя на букву «А», но он ссылается на то, что это просто небольшое помутнение рассудка. Правда, всё больше проводя время в компании слегка несносной девицы, эта дыра, чуточку, но заполняется и ему почти не хочется думать о собственном прошлом. Совсем немного, но и этого ему достаточно.        — Барт это мой брат, — в каком-то непонятно откровении выдает она, внимательно рассматривая шрам над глазом. На самом деле, ему ещё очень сильно повезло, что он не лишился его. Чудо какое-то, не как иначе. Её взгляд сосредоточен, внимателен, будто бы она боится упустить что-то из виду. Нижнюю губу Марго прикусывает, делаясь забавной, напоминала она не достаточно взрослую девушку, что должна была бы искать себе мужа, а на маленького ребёнка. Но это не портило её, совсем нет. Придавало особого шарма. — Он слёг с лихорадкой пару лет назад, — он замечает как губа начинает подрагивать, явно не из-за весёлых воспоминаний. Марго может быть счастливой, постоянно улыбаться, шутить невпопад. Только вот она всё ещё была человеком, со своими страхами, переживаниями и тараканами. — До последнего думали, что сможем его спасти… даже местный лекарь приходил к нам и говорил, что шансы велики, да и внешне Барт начинал походить на здорового человека, ничто, в общем-то, не предвещало беды, — она вбирает в лёгкие побольше воздуха, так как следующая фраза даётся чересчур тяжело. — Он умер на следующий день.       От такой откровенности Люк теряется, даже дёргается. Перед глазами возникает молния и слышится раскат грома. Сердце бьётся неистово, будто бы тело помнило того, чего он никак вспомнить не мог. Это было чем-то странным и непонятным. Но так, хотя бы, у него были надежды на то, что он сможет понять то, по какой причине он оказался в этом месте. Как оказался на берегу и по какой причине он был весь в ссадинах, а над правым глазом теперь красовался почти что аккуратный шрам. Точнее, ещё незажившая ранка, но совсем скоро это изменится. Марго говорит, что на нём заживает всё быстрее чем на собаке. Казалось, такое сравнение должно оскорбить, но он лишь смеётся, мысленно умиляясь с этого. Правда, сейчас смеяться не хотелось, да и она уже не светилась. Помрачнела. Он не понимает, чем навеяно было то воспоминание и почему вообще она решается поделиться чем-то столь сокровенным. Люку хочется ответить, поделиться и собственными переживаниями, но ему попросту было нечем. В голове был ветер, дождь и гром — это всё.        Между ними, пожалуй впервые с того момента как он представился, воцаряется нагнетающая тишина, что заставляла съёжиться. Это было непривычно, да и просто казалось чем-то нереальным. Ему кажется, что после этого он должен будет понимать её лучше, что он сможет как-то в ответ отблагодарить её. Но всё что он выдавливает из себя — сдавленное «сочувствую». Хотелось добавить что-то ещё, начать распыляться в речах, только вот он не умел поддерживать диалог. Чтобы говорить с людьми, у тебя должен быть какой-то опыт или что-то в этом роде, но у него была жизнь с чистого листа.       С пустотой, громом, загадочной буквой «А» и чьим-то рокотанием, что бьёт по ушным перепонкам. Причём последнее он начинает слышать совершенно недавно, в собственных снах, после которых просыпался в холодном поту. Создавалось ощущение, что он не мог выбраться из собственного кошмара.       — Будешь помогать нам со скотом, а то выглядишь уже вон каким… здоровенький и крепкий, да и аппетит знатно увеличился, — её отец вламывается бесцеремонно, поедая его взглядом. Таким, каким может только настоящий отец, что готов оберегать собственное чадо от всех невзгод. В ноги он ему кидает мешок с чем-то и почему-то ему кажется, что это была какая-то крупа, — а это тебе нужно будет перетащить в небольшой сарай на улице, — он был мужчиной грузным, высоким и совсем непохожим на неё. Сразу становилось ясно, что Марго унаследовала все черты матери. И, наверное, оно к лучшему. Усы бы ей явно не пошли. — Вообще, будь на то моя воля, то гнал бы тебя в шею и поделом, — его интонация была неоднозначной. Грозной и серьёзной, будто бы он в чём-то сейчас обвиняет парнишку. Только вот, где-то глубоко, он сквозит неким теплом и становится понятно почему. Он заговаривает о дочери. — Только вот Марго моя, слишком сердобольная дура, что считает своим долгом помочь абсолютно каждому.       Она спасает всех, потому что не сумела спасти собственного брата. Мысль такая простая и очевидная, но загружает его ужасно. Он чувствует себя поистине паршиво, оттого и берётся за всю грязную, и не очень, работу, пока сама зачинщица всего этого ушла куда-то и зачем-то, он так и не понял до конца, но чтобы лишний раз никого не раздражать переспрашивать не стал. Да и что бы ему это дало? Люк просто хочет помочь и будет этим заниматься, пока от усталости не свалится. Он в долгу, в большом и неоплатном, если честно. Парень цепляется абсолютно за всё что ему предложат и даже когда силы почти на исходе и внешний вид прямо кричал о том, что нужна передышка — он продолжал. Под конец дня он даже зарабатывает улыбку от отца девушки, в которой читается явное уважение. Боевой дух парня поднимается и ему начинает казаться, что он ещё и горы способен свернуть.        — Можешь звать меня Геральт, пацан, — как-то хлопает по плечу он. Это случается через пару недель, когда Люк отдавал всего себя работе. Марго не понимала этого энтузиазма, да и вообще была против столь огромных усилий, но Люк, видя уважение в лице её родителей, не хочет её слушать и понимает, что всё это не напрасно. Он, можно сказать, просто хотел заслужить их доверие. Отчего-то это стало важно. Важно доказать, что он может многое.       Смутное время. Смутное время. Смутное время.       Её мать слишком часто стала погружаться в собственные мысли, совсем не обращая внимание на реальность. Она твердила одно и то же, находясь в явной панике. Он не понимал почему, как она говорит, время смутное, пока однажды, за обедом, Марго не прошептала ему на ухо.       Драконы заплясали.        Он не знает что это значит, однако эти слова словно прошибают его. Казалось это всё таким знакомым, но только он начинает тянуться к собственным воспоминаниям, оказываться около них так близко, как они ускользают от него. Он ненавидел эти чувства и начинал ненавидеть себя.       — Всегда знал, что все эти великие династии — пустышка, — пренебрежительно выплёвывает Геральт, его эта тема злит. Только вот Люк совсем не понимал почему. Вообще все выглядели взволнованно. — Сражаться с родной кровью из-за железного стула, подумать только! — он продолжает и продолжает, пока его жена крепко-крепко сжимает вилку, а сама Марго начинает под столом отбивать ногами непонятный, но такой тревожный, ритм. — Да ещё и убивать своих родичей… кошмар! Знал я, что от этих пацанов не будет ничего хорошего, уж лучше бы девку на престол посадили, как того желал их отец, и дело с концом. Только вот эти южане возомнили себя не пойми кем и теперь нашёптывают мелкому извращенцу и пьянице на ухо что и как делать, — его монолог красочный и очень эмоциональный. Зато из него он узнаёт куда больше чем от загадочной фразы Марго. Война началась, оттого волнение его жены и дочери раскрываются совсем по-другому. Война означает много крови и смертей. —  Меня бы вот вообще не трогала девка на престоле… в речных же землях правит одна, и ничего. Все целы и живы. Это мужчинам лишь бы помериться…       — Папа! — Марго не выдерживает, встаёт из-за стола и возмущенно глядит на него. Тот тушуется, замолкает. Видно, как ему становится не по себе от осознания, что наговорил он многого. — Можем хотя бы дома об этом не говорить? — взмолилась она, присаживаясь обратно и протягивая отцу руку. Тот без промедления вкладывает свою ладонь в её. Марго сразу же сжимает её, большим пальцем поглаживая. Видя столь интимную для семьи сцену ему хочется отвернуться, он здесь явно лишний. По крайней мере сейчас. — Все улицы заполнились этими дурными вестями, и я честно устала слышать об этом… Я понимаю что нужно смотреть правде в лицо, но хотелось бы немного мира и спокойствия в нашей небольшой крепости.       Марго не сознаётся никому, храня это где-то глубоко внутри. Она больше не из-за Таргариенов переживает. Она боится, что её отца, вдруг, решат забрать. Используют как расходный материал, ведь он даже меч ни разу в жизни в руках не держал. Посему она всячески пытается скрыться от паршивых новостей, что встречаются в каждом переулке, в каждом доме. Люди уже не шепчутся, говорят в открытую, не бояться, потому что не видят в этом смысла. И это, признаться, бесит больше всего. Ощущение такое, что всем всё равно на войну и что все только и делают, что ждут её. Марго натура мирная. Марго не хочет, чтобы люди умирали. Только спокойствие — это всё что ей было нужно.       А Марго оказывается замечательной актрисой, потому играет она шикарно. Люк даже не сразу осознаёт как у неё получается это. Девчонка надевает на себя маску спокойствия и веселья так быстро, будто бы та приросла к ней. Она улыбается и вдруг переключается на соседнего парнишку, который загорелся желанием научиться вышивать. Марго говорит много и долго, а все слушают, не перебивают, ибо знают как сильно это ей нужно. Только вот Люк уходит куда-то глубоко в себя, всё ещё размышляя над тем, как она сорвалась буквально пару минут назад. Он понимает сейчас, что она на деле не так уж и проста. Впрочем, никогда таковой он её и не считал. Просто теперь он мог увидеть это отчётливо.       Такое за ней, быструю смену настроения, он наблюдает ещё пару раз.       Один из них был когда они остались наедине и им было поручено сходить на рынок. Геральт уже здорово прикипел к парнишке и потому позволял ему спокойно ходить рядом с дочерью, помогать ей. Она была улыбчивой, казалось, будто бы улыбка была ее неотъемлемой частью. Продолжением её самой. А потом, он так и не понял что конкретно произошло, в один миг, когда он отвлёкся, она просто поникла и убежала. Люк сетовал на самого себя, что недоглядел за ней. Парень, чувствуя ответственность и волнение за неё, отправился в ту же сторону что и она. Он шёл не так долго и оказался на том самом берегу, где Марго нашла его. Она сидела одна, сняв свои ботинки и вытянув ноги так, чтобы они касались воды. Он глянул на море. В сердце что-то защемило, да и голова разболелась. Неприятные ощущения нахлынули на него, однако он не мог сейчас поддаться собственной слабости. Сейчас не время. Да и к тому же, перед ней просто не хотелось казаться слабым, уж точно не после того что она сделала. Уж точно не после того, что он начал испытывать к ней.       Люк не знал как к ней подступиться и какие слова стоит подбирать при разговоре. Посему, он не придумал ничего лучше, чем просто сесть рядом. Это стоило ему многого, признаться честно. Марго сидела тихо, а на щеках блестели следы, оставшиеся от слёз. Она ничего не говорила, да и он не решался завести разговор. Они сидели в тишине. Марго смотрела куда-то в даль, словно мечтая очутиться где-то в дали от этого места. Люк же смотрел прямо на неё. Тишина не была нагнетающей, скорее умиротворяющей, комфортной. Пускай куда привычнее было, когда она болтала без умолку, но и такой спокойной она ему нравилась. Единственное, что портило этот образ — слёзы, скапливающиеся в уголках глаз. Он к ней в душу не лезет, знает, что она сама всё расскажет если нужно.       Люк не знает, сколько они ещё там просидели, однако в его памяти запечатлелся тот момент, когда она его просто обняла, потом встала и потащила домой.       Тогда ему показалось, что его сердце растаяло. Тогда в его голове всплыло странное словосочетание, что вызвало лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Лорд Приливов. Дрифтмарк.       Марго вызывала в Люке уйму эмоций, беспощадно забирая его сердце себе. Пускай она делает это по не знанию – хотя ему и кажется, что всё-то она понимает – но факт остаётся фактом. Впервые, как ему казалось, он испытывал такие чувства. Правда, судить об этом сложно, потому что всё-таки прежнего себя он не помнит, да и местами надеется что уже и не вспомнит. Когда он напрягал свой мозг, то чувствовал как мысли о прошлом приносили ему почти что физическую боль. Уже проще жить с начала, с чистого листа. Пускай и он будет терзаться в догадках, что было и как так сложилось, что он оказался при смерти, но… это уже неважно. Он более чем счастлив и это было славно.       Всё идёт тихо, спокойно, только вести из столицы нагнетали обстановку, заставляя людей волноваться. Пошли слухи о том, что одного из детей нынешнего Короля, Эйгона II, бесчеловечно убили, отправляя всех в Королевской Гавани в скорбь. Говаривали, будто сделали это из мести, ведь парой лун ранее был убит сын Королевы Рейниры — Люцерис Веларион. «Сын за сына. Око за око.» — такие слова были произнесены убийцами маленького принца. И первой мыслью Марго было то, насколько же нужно быть малодушным, чтобы сотворить такое. Кем нужно быть, дабы взять такой грех на душу. Марго не хотелось вникать во всё это, но иначе она не могла. Это касалось всех — война касалась всех.             Крови уже пролито достаточно, однако ни одна из фракций не собирается это останавливать. Никто не хочет мира, да и поздно уже. Вряд ли теперь кто-либо пойдёт на компромисс. Здесь уже разговор идёт о мести – в которой страдают бесчисленное количество невинных – и гордости, но никак не о благополучии страны. Правда, как бы то ни было, первая кровь была пролита за зелёными и этот факт уже никак не отменить. Эймонд Таргариен, ныне убийца Родичей, решил не жалеть собственного племянника, отчего отдал его на растерзание собственной драконице. Ну, это по слухам. Других источников информации у неё не имеется. Может, всё закончилось по-другому, если бы в роковой день не был убит Люцерис? Вдруг принцесса Рейнира согласилась бы на мирные условия? К сожалению, это теперь известно одним лишь богам.       — Думаешь, это когда-нибудь закончится? — как-то интересуется Люк, помогая ей по дому. В последнее время он работал чересчур много, старался даже тогда, когда ему настоятельно рекомендовали отдых. Это мило, однако и глупо. Потом же болеть всё будет. — Война закончится? — эти все новости, отчего-то, стали тревожить и его самого. У него вообще, вдруг, проснулся какой-то нездоровый интерес ко всей этой тематике. Марго сетует на то, что он немного приходит в себя и теперь ему всё интересно. А дело было просто в том, что Люк, почему-то, решил что происходящее напрямую связанно с ним.       Голова стала болеть чаще, а в мыслях мелькают странные картинки, странные люди, совсем непохожие на простолюдинов. Ему кажется, что он связан с королевской семьёй, ибо другого объяснения – тому что его тело так странно реагирует на все эти имена – он попросту не может. Либо же он накручивает себя. Хочет побыть важной персоной, хотя бы в своих мыслях. Всё же отпустить эту ситуацию у него не получается, как бы он не старался. Жить с чистого листа не так уж и просто, когда то и дело его мысли сводятся к шторму.       — Однажды, обязательно, — туманно отзывается она, поджав губы. Марго неприятно говорить на все эти темы, но она не хочет показаться грубой, да и… Человеку же просто интересно, так почему бы и не утолить этот интерес. — Война не может длиться вечно, — она впервые произносит это слово так чётко, будто бы приняла это.       В один из пасмурных дней Люк слышит в своей голове чужой голос. Такой знакомый и в то же самое время чужой. Он был жутким, зловещим и требовательным. Он требовал глаз. Парень морщится, будто ощущая ту боль, что испытывал в тот день, когда с ним произошло… То самое, что он никак не может вспомнить. Весь последующий день он вёл себя до одури странно, сторонился всех и ни с кем не разговаривал. Марго это настораживало, а потому она решила с ним поговорить. Лучше решить эту проблему сейчас, выговориться, чем таить в себе. Да и вообще сложно это, когда не с кем обсудить то, что тебя гложет. Она находит его в сарае, где он ходил из стороны в сторону. Явно не в себе.       — Всё в порядке? — тихо интересуется она, словно боясь спугнуть. Впервые он предстал перед ней в таком виде, за всё то время что он проживал у них. Люк до этого казался слишком спокойным, но сейчас он был на взводе. Совсем не такой, каким она привыкла его видеть. Впрочем, это наверное нормально. Они же знакомы не всю жизнь, пускай и кажется совсем иначе. Им обоим так кажется. Он замечает её не сразу, а когда это происходит, то он расплывается в улыбке. Люк попытался сделать её расслабленной, но вышло паршиво.       Почти сразу он осознаёт насколько же это всё отвратно выглядит и как странно он себя ведёт. Он пытается оправдаться перед ней. Слово за слово. Слишком несвязно, сумбурно. Она мало что улавливает из этого, только чувствует как сильно он нервничал в данный момент. А он в действительности нервничал. Потому что помнил Штормовой Предел. Помнил своего дядю. И помнил Арракса. Той частички что ему не доставало и место которой смогла занять Марго.       А ещё его коробил один факт. Война началась, потому что была пролита кровь. Его кровь. Весь этот груз, в одно мгновение, лёг на его плечи. Он больше так не может.       В памяти совсем не отпечатывается тот момент, как они пришли к тому, что поцеловались. Марго помнила только свои ощущение и дрожь пальцев, которыми она держала его лицо. Она ощутила себя самой счастливой. А ещё поняла, что обязательно вернётся к этому разговору с ним, в следующий раз.       Только следующего раза не происходит. Потому что на следующие утро не было никаких знаков, что Люк вообще присутствовал в их доме. Только небольшой клочок бумаги с красивым и будто бы неестественным почерком.

«Я обязательно вернусь и обо всём тебе расскажу.»