Алых одежд драконьи узоры

Слэш
NC-17
Завершён
1886
Пэйринг и персонажи:
Размер:
17 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1886 Нравится 45 Отзывы 333 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
Признаться честно… Эта особенность отличала его от других парней. Чжун Ли без прикрас мог назвать себя благовоспитанным человеком. Бывшим Богом, что с уважением и пониманием относился к традициям чужой, покрытой снегами страны. «Половая связь только после свадьбы», — отшучивался тогда Чайлд и, прежде чем убежать вверх по лестнице по направлению к Банку, взамен дарил мужчине беглый поцелуй в уголок губ. Чжун Ли провожал Тарталью взглядом. Размеренно, но тяжело дыша, молча выдыхал через ноздри едва ли не видимые белёсые облачка драконьего дыма. «После свадьбы», — Чжун Ли высовывал кончик пока что человеческого языка и облизывал отмеченный поцелуем уголок рта. Неужели этот Предвестник Фатуи думал, что такое разбрасывание словами сойдёт ему с рук? — Только после свадьбы? — Что? Юноша, облачённый в алые одежды, — новоиспечённый муж Бывшего Гео Архонта — заходит в брачные покои. Подозревал ли Тарталья, что в Золотой Палате есть не только зал-арена для их с Чжун Ли по-настоящему серьёзных сражений? — Твои слова… — Чжун Ли становится позади своего мужа, обнимает за талию и утыкается губами в рыжую, вечно растрёпанную макушку. — Связь… — он прикрывает глаза и медленно вдыхает, наполняя грудь под завязку уже ставшим родным запахом. Отстраняется, слегка дует на покрасневший кончик уха, от чего шея Чайлда мгновенно покрывается мурашками. — Только после свадьбы. Не так ли, Лаогун? Тарталья вздрагивает и судорожно, взволновано выдыхает, когда слышит из уст Чжун Ли такое обращение. «Я ведь даже подумать не мог…» — силуэт позади кажется юноше едва ли не каменной глыбой. — «Прибыв впервые в Ли Юэ по заданию, что связано с Гео Архонтом…» — пальцы мужских рук скользят по алым тканям вниз, останавливаясь на бёдрах. — «В итоге я стану… Супругом самого Бога». «Бывшего Бога», — поправляет сам себя Чайлд, откидываясь назад и ложась массой всего своего тела на грудь позади себя. Губы, немного сухие, но неизменно горячие, тут же касаются шеи Тартальи, оставляя на бледной коже ярко-красную, под стать одеждам, метку. Первый след в рамках супружества. Их брака, заверенного не просто церемонией. Заверенного Архонтами. «Пресвятая Царица…» — Тарталья давится стоном. Рефлекторно вытягивает шею, приподнимая подбородок, чтобы позволить Дракону на правах собственника в который раз переметить эту территорию своими поцелуями. Архонт, невольно пришедшая Чайлду на ум и ставшая ему едва ли не второй матерью, была не против его брака с Гео Архонтом, пускай и бывшим. Даря своему воинственному и порою безрассудному, но любимому и преданному Предвестнику своё благословение, Царица не рассматривала этот брак как политический. В конце концов, ведь когда-то её идеалом являлась любовь… Именно любовь видела она в голубых глазах своего так рано повзрослевшего мальчика. Юноши, что всегда был волком-одиночкой… А что же сейчас? — П-подож… А-ах… П-подожди! — сейчас же, лишь стоило рукам Чжун Ли проскользнуть под нижние одежды, как Чайлд поддаётся вперёд, отстраняясь. — Подождать? — белёсые завитки дыма вырываются из ноздрей мужчины при каждом тяжёлом выдохе. — Ещё… Как долго? — несмотря на низкий тон голоса и сузившиеся, драконьи зрачки, Чайлд знал: без прямого согласия с его стороны Чжун Ли не коснётся тела своего супруга даже пальцем. До… До замужества их близость выражалась в мокрых, полных слюны поцелуях. Поцелуях-битвах, где сражение шло на языках, а целью являлось проникновение им в чужой рот. Это были единственные битвы, которые Тарталья позволял себе сокрушительно проигрывать. Тогда юноше нравилось наблюдать за тем, как многоуважаемый, воспитанный и сдержанный во всём мужчина постепенно возвращался к своей первобытной сущности. Отдавая победу, взамен Чайлд ощущал, как щёки его обдувает драконье дыхание. Как Чжун Ли, увлекаясь поцелуем со своим человеком, забывался и терялся. Забывался настолько, что Тарталья начинал чувствовать неожиданно длинный, драконий язык у себя где-то в глотке. Возможно, язык Чайлда и не был таким длинным и пластичным. Но это вовсе не означало, что юноша совершенно не умел им пользоваться. — Тебя возбуждает вероятность быть замеченным, не так ли, бессовестный мальчик-Фатуи? — тихо, едва слышно рокотал тогда Чжун Ли, глядя на сидящего между его ног парня под информационной стойкой. — Непозволительное поведение, — мужчина спешно поднимал голову, чтобы встретиться с подошедшим клиентом глазами. — Вам нездоровится, господин Консультант? — нетипичный для мраморной кожи румянец привлекал излишнее внимание. Создавалось впечатление, что, несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, больше страшился быть замеченным в подобных играх как раз сам Бывший Бог. — Ха-ха, — так задорно и с привычной лёгкостью мог бы посмеяться Тарталья, если бы уголки его рта не были до рези растянуты одним из двух членов. Вибрация, рождённая из глубины груди, достигала глотки и рта, вынуждая одну из двух крупных головок засочиться предсеменем. Чайлд выпускал член изо рта и отстранялся, чтобы сглотнуть, но в ту же секунду тяжёлая ладонь давила ему на затылок, приказывая взять в рот. Мальчика-Фатуи не было нужды просить дважды. Тарталья был готов учиться, чтобы развивать свои навыки оральных ласк. Но сам, стоило Чжун Ли недвусмысленно намекнуть на взаимную услугу, отчего-то всегда отвечал отказом. Неловко отводил глаза вбок, краснел и, вытирая белёсые, густые жидкости с губ, переводил разговор в шутку. Сегодня Чжун Ли было не до шуток. — А что? — Тарталья поворачивается к Чжун Ли лицом и делает шаг назад, тут же чувствуя край их кровати. — Будешь настаивать на исполнении супружеского долга? — он смеётся, но в смехе его слышится фальшь. — Ты ничего не брал у меня, чтобы быть в долгу, Лаогун, — очередная волна мурашек покрывает руки Тартальи, когда Чжун Ли снова использует это обращение. — И всё же… — мужчина делает шаг навстречу и становится напротив парня, глядя прямо в голубые глаза сверху вниз. — Мне бы хотелось узнать… — кончик большого пальца ложится на нижнюю губу Чайлда. — Чем же вызвана твоя… Неспешность? Чжун Ли проводит пальцем по губам Тартальи, будто бы говоря ему: «До вступления в брак между нами было много интимных моментов различной степени приличности. И разве половой акт — не кульминация близости»? Когда Чжун Ли убирает ладонь, юноша привычно облизывает губы. Опускает глаза и замирает, о чём-то крепко задумываясь. — Я не буду настаивать. Не буду торопить, — голубые глаза округляются, когда Чжун Ли бегло целует Чайлда в лоб, убрав непослушную чёлку. — Всему своё время, Лаогун. Чжун Ли не успевает отойти, как Тарталья ловит того за руку. Не поднимая глаз, переплетает пальцы, образуя крепкий замок. — Дело в том, что я… — Чжун Ли напрягается всем телом, так сильно, что контур мышц плеч становится очевидным. Чувствует, как от волнения и предвкушения в груди что-то трепетно сжимается. Он не может оторвать янтарных глаз от замка их ладоней, когда Чайлд ведёт тот к низу своего живота. — Дело в том, что у меня есть одна… Особенность. Замок распадается, и Чжун Ли более не спрашивает позволения. Кончики угольно-чёрных пальцев скользят меж одежд, вся крупная ладонь в конечном итоге ложится на плоский, твёрдый из-за сухих, натренированных мышц живот. — Твой самоконтроль… Поразителен, — Чжун Ли чувствует, как юноша млеет в его руках. Расправляет плечи и поворачивает голову вбок, целенаправленно давая больше доступа к ключицам и уже обнажённым плечам. Их новые статусы, их единение — после всего, пережитого вместе, не могли не возбуждать. И если ткани в области паха у Чжун Ли уже существенно топорщились, то одежды Чайлда… До сих пор оставались поразительно гладкими. Тарталья понимает суть слов своего мужа. Улыбается и кивает, делая шаг, чтобы прижаться к груди Чжун Ли собственной грудной клеткой. — Продолжай… — лукаво выдыхает Чайлд прямо в ухо мужчине, вынуждая Бывшего Бога издать нетерпеливый и жадный, драконий рык. Чтобы не мешать себя касаться, парень заводит свои руки Чжун Ли за спину и утыкается носом в кажущееся каменным плечо. — Ты можешь… Будто всё ещё не веря, что супруг разрешает себя касаться в таких местах, Чжун Ли, в противовес ожиданиям, замирает и прекращает какие-либо ласки. — Чжун Ли, — Тарталья плотнее прижимается лицом к плечу, зарываясь носом в алые складки и пряча в спасительной темноте глаза. Что и говорить: это на людях Одиннадцатый Предвестник Фатуи — опаснейший воин, смышлёный и оптимистично настроенный парнишка. Наедине он был… Другим. Только наедине, будучи в руках Сильного этот Воин мог, не стыдясь, показать себя… Слабым. И сейчас, едва умудряясь стоять на слабеющих от возбуждения ногах, Чайлд чувствует обе ладони мужчины на своих боках. Они… Так и останутся там просто лежать? — Золотце, — пальцы начинают постепенно давить, скользя вверх-вниз по талии. Тело Чайлда совершенно не мягкое, но важно другое: нежная, алебастровая кожа, на которой даже от лёгкого касания остаются розоватые следы-отпечатки. — Это своё имя из твоих уст я слышу каждый день. И поэтому, сейчас… — Чжун Ли наклоняет голову, легко смыкает зубы на ушных порозовевших хрящиках, слыша в ответ задушенный кроткий стон. — Мне бы хотелось услышать от тебя другое слово. — Супруг? — Тарталья проглатывает слово, произнося то скомкано и едва различимо. Былая живость, энергичность и едва ли не привычная воинственность — всё это было присуще Чайлду до входа в Золотую Палату. Куда же подевался привычный боевой настрой? — Супруг, — довольное урчание моментально рождается в груди Бывшего Бога, отчего тело Тартальи едва ли не вибрирует. Сейчас, будучи так близко рядом со своим любимым человеком, Чжун Ли может позволить себе почувствовать себя… Счастливым. Позволить отпустить контроль, расслабить всегда идеально выпрямленную спину… Довольство своим мужем выражается в ярко-сверкающих, переливающихся янтарём кончиках длинных прядей. В какой-то момент ладони мужчины проскальзывают Тарталье на поясницу. Коснувшись каждой выступающей косточки позвонка, Чжун Ли опускает руки на ягодицы. Касание их не через ткань штанов — ранее недоступная ему роскошь. — М-м, — юноша налегает грудью на тело супруга, привстаёт на носочки и слегка прогибается в пояснице. — Так это — всё твоё? — Чжун Ли чувственно сжимает нежную кожу ягодиц, не отказывая себе в возможности впиться в ту ногтями, чтобы оставить следы-полумесяцы. В голосе его, уже сытом и бархатном, слышатся лукавые нотки. — А ты думал, что я ношу нижнее бельё с эффектом увеличения объёмов? — Тарталья продолжает шутку, чувствуя, как юмор помогает им обоим сбросить накатывающее напряжение. Смех, последовавший за словами, прерывается неожиданным стоном. Когда Бывший Бог начинает бессовестно играться с его едва видимым, но хорошо ощущаемым кончиками пальцев пушком, Чайлд возмущённо исходит толпой мурашек. — Чжун Ли! — на смущённо-недовольный тон юноши мужчина отвечает добродушным смешком. Он так и не прекращает гладить ягодицы, оттягивая и щипая образуемые им же кожные мягкие складки. Кожа угольных ладоней, кажется, покрывается испариной. Тело Чайлда, особенно здесь, почти между ног, было особенно жарким и влажным. «Влажным…» — Чжун Ли, скрепя сердце оставив в покое мягкий пушок, вынужден двигаться дальше. В какой-то момент его пальцы легко соскальзывают в ложбинку между ягодиц. — Нет, — Тарталья чувствует кончики пальцев, что круговыми движениями массируют вход в его тело. Понимает: сейчас или никогда. — Ниже, Чж… Супруг. — Ниже? — оставив одну ладонь на ягодице, второй же Чжун Ли проскальзывает Тарталье между ног. Янтарные глаза распахиваются, непоколебимое каменное тело крупно вздрагивает, когда хозяин его издаёт не слышимый до сих пор юношей рык. Едва стоило ладони опуститься, как пальцы Бывшего Бога оказываются в немыслимо влажном, тёплом и скользком месте. Не видя ничего перед собой, Чжун Ли поспешно достаёт ту ладонь из-под брачных одежд. Подносит к глазам и не верит, даже видя, как меж пальцев паутинкой тянутся густые, прозрачные нити. Специфический, мускусный запах бьёт по рецепторам, пробуждая в сердце драконье желание. Нити эти были, очевидно, естественной влагой живого человеческого тела. Мужской член чисто физически не смог бы выделить такое количество природной смазки. — Чайлд, — не опуская испачканной руки, Чжун Ли кладёт вторую ладонь на рыжую макушку, хозяин которой целиком утопил своё лицо в складках чужого одеяния. — Посмотри на меня. Мужчина чувствует плечом тепло — Тарталья в последний раз выдыхает и, отстранившись, храбро поднимает глаза. — Уже не супруг? — привычно бодро, несмотря на бьющую по мозгам смесь возбуждения и смущения, спрашивает Тарталья и улыбается, щуря глаза. Улыбается так чисто и невинно, будто бы не его ткани нижних одежд сейчас целиком и полностью пропитаны его же смазкой. — Хах, — чувствуя непривычное сочетание растерянности и животного возбуждения, Чжун Ли дарит Чайлду поцелуй сперва в лоб, а затем в обе щеки. — Лаогун, — янтарный взгляд через силу отрывается от глаз голубых, чтобы уткнуться в уже стёкшие на пястье прозрачные нити. — Про эту особенность ты говорил? — Я… — жар чувств в глазах Бывшего Бога, даже после раскрытия тайны, едва ли не становится только сильнее. Эта любовь, это принятие своего партнёра любым… Пожалуй, осознание этого вынуждает сделаться Чайлда только влажнее. — Был таким рождён, — прятать лицо не было никакого смысла, а потому Тарталья смотрит прямо в глаза Чжун Ли. Всё такие же янтарные, они ничуть не изменились: в их глубине не было ни отвращения, ни неприязни… Только жажда узнать правду. И любовь, разумеется. — В нашей деревне мы к врачам не обращались. — Почему? — голос Чжун Ли тих и спокоен. Благородное, точёное лицо не выражает ни единой отрицательной эмоции. Это внушает доверие, подстёгивает желание делиться секретом и дальше. Единственное, что выдавало его нетерпеливость, были пальцы, растирающие между подушечками комочки сгустившихся жидкостей. — Потому что… Ну, это деревня? — Чжун Ли кивает, признавая: случай Чайлда был бы для простых людей экстраординарным. — А вот в Фатуи, между прочем, есть новейшее медицинское оборудование, — несмотря на тяжесть рассказа, Тарталья заметно приободряется. Что и говорить: несмотря на «коллег-сумасбродов», он был горд быть частью сильнейших. — И Дотторе… — М? — Чжун Ли неожиданно возвращает обе ладони на бока парня, проскальзывая под алые одежды. Создаётся впечатление, что лишь одно упоминание Тартальей другого Предвестника начинает сильно волновать чувство драконьего собственничества. — От него я скрыться не мог — всё-таки душевые помещения для Предвестников общего пользования. И, несмотря на мою… Особенность, — продолжает говорить Чайлд, ясно видя в глазах Чжун Ли невысказанный вопрос. — Я не считаю себя женщиной. Да и Дотторе говорил, что по хромос… Хромо… Короче, я являюсь мужчиной. — С влагалищем? — Чжун Ли едва успевает задрать голову, когда в сантиметре от его носа щёлкают зубы Тартальи. — Мы взрослые люди — почему бы нам не перестать звать твою вагину «особенностью»? — Её зовут не «особенность»! — Тарталья, ощущая в груди разгорающиеся боевые искорки, снова предпринимает попытку использовать зубы. Первоначальная атмосфера торжественности и интимности почти исчезает, уступая место дружеской или, уже можно сказать, родственной дурашливости? — Её вообще никак не зовут, — Чайлд не понимает, как себя вести. За всю жизнь он ни с кем в таких подробностях и в таком ключе не обсуждал то, что находится у него между ног. — Если у твоего члена есть имя, не нужно свои привычки проецировать на меня, дорогой супруг. — Ты говоришь про левый, или про правый? — задаёт Чжун Ли совершенно логичный вопрос. Тарталья фырчит и толкает мужчину бедром. Порою, он и правда забывал о том, что его теперь муж — не человек. Возможно, если бы он делал минет чаще, этот факт не ускользал из его головы так быстро. «О-о, после церемонии бракосочетания… Теперь Чжун Ли этого мне забыть точно не даст». — Даю тебе право выбора, — Чайлд усмехается и расслабляется, плотнее налегая грудью на чужую грудь. Конечно, им давно пора было переместить свои тела в горизонтальное положение, но стоя… Диалог отчего-то вести казалось легче. — Так вот, Дотторе при помощи… Звуковой диагностики, что бы эти слова ни значили, сказал, что у меня есть… Матка, яичники и… И простата. — Простата? — возможно, Чжун Ли и был далёк от биологии человеческих тел. Но даже он знал, что железа, упомянутая Чайлдом в конце, связана со спермой, которой, судя по отсутствию яичек… У Тартальи не было. — У меня её секрет входит в состав смазки, которую в норме вырабатывает моё влагалище, — Тарталья, очевидно, повторяет когда-то услышанные слова учёного. — М? Мне кажется, что это наше обсуждение… Уничтожило всю романтичность? — Понимание наших тел, в первую очередь, залог безопасности, — отвечает Чжун Ли, вкладывая в свои слова мудрость, что действует на голову Чайлда успокаивающе. — Анатомия и физиология тел меня не волнуют: женское, мужское… В конце концов, в прошлом я мог принимать облики совершенно разных существ. Но даже в нынешнем теле моя анатомия отличается от типичной для мужчин, — Чжун Ли глухо усмехается, когда Чайлд обращает внимание на две характерные выпуклости под его тканями. — Приятно осознавать, что я не одинок в своей уникальности. Мужчина мягко обнимает Тарталью, крепко прижимая зардевшегося парня ближе к себе. — В первую очередь ты мой супруг, — каждое слово Бывшего Бога — камень. Каждое слово непоколебимо и неоспоримо. — Тело вторично, — их грудные клетки соприкасаются настолько плотно, что за бешеным биением своего сердца Тарталья едва может различить биение сердца Дракона. — Главное — это связь. — Твои слова развеяли во мне сейчас долю комплексов, — Тарталья не может сдержать смеха, когда Чжун Ли, покружившись пару раз вместе с ним, мягко роняет их обоих на кровать. — Мой супруг, — добавляет спустя несколько секунд парень, привыкая к новым для своего лексикона словам. — Твоя тайна… — Чжун Ли, бегло коснувшись губами кожицы под нижней челюстью Чайлда, отстраняется и плавно, будто змея, стекает всем телом вниз, присаживаясь у подножья кровати. — Никто, кроме Фатуи... Не знает? — Нет, — Тарталья, оставаясь лежать, лишь приподнимает голову, чтобы встретиться с мужем глазами. — И связи у меня ни с кем… — Понимаю, — Чжун Ли берётся за таз юноши и тянет его на себя, вынуждая соскользнуть по простыням ближе к краю кровати. — Я могу… Посмотреть? На несколько мгновений в комнате воцаряется тишина. Ладони Чжун Ли так и остаются лежать на тазовых косточках Чайлда в опасной близости к сокрытой тканями промежности. Возможно, Тарталья и испытывает волнение, но точно не по этому поводу. Сейчас, молча глядя в умные янтарные глаза, он твёрдо знал: его супруг ждёт разрешения. — Можешь, — хрипло отвечает Чайлд и тут же откидывается полностью на кровать, упираясь глазами в потолок комнаты. Он чувствует, как Чжун Ли тянет его тело ещё немного на себя, чтобы ноги, согнутые в коленях, оказались свешенными с края кровати. Аккуратно, едва касаясь кожи бёдер, Чжун Ли медленно отводит алые ткани в стороны. Пододвигается ближе и вытягивает шею так, что внутренние стороны ног опаляет нестерпимо горячее, почти физически обжигающее дыхание. Ещё одно движение и одежды задираются вверх, являя на свет причину первоначального удивления. Открывшийся янтарному взору вид не мог не льстить. После церемонии между ними не было ничего, выходящего за рамки приличия — лишь поцелуи да простые поглаживания. Только слова, возбуждающие, кружащие взбудораженную голову. Влага между ног, поблёскивающая в тусклом свете их покоев, прямо говорила о возбуждении тела его супруга. — Тебе хватило пары поцелуев в шею и укуса за ухо, чтобы сделаться таким влажным? — не повышая тона, размеренным голосом спрашивает Чжун Ли. Не дожидаясь ответа, он проводит выпрямленным указательным пальцем между малых мокрых губ, едва касаясь их кончиком ногтя. Сила дрожи, что проходится по ногам Тартальи, кажется Бывшему Богу несоизмеримой раздражителю. — П-пары?! — дыхание Чайлда сбивается, но голос его до сих пор пока что звучит воинственно и живо. — По дорожке, которой ты украсил мне мою ш-ше… А-ах… Прохладный поток воздуха нисколько не успокаивает раздражённую, разгорячённую кожу. Чжун Ли, не дожидаясь конца ответа Чайлда, легко дует на его промежность, чтобы затем коснуться мягкой кожицы тыльной стороной своей ладони. — По дорожке этой… Могут теперь гулять… Едва ли не все жители Ли Юэ… М-м, — чужие касания в таком месте становятся для неискушённого юноши настоящим испытанием. Чжун Ли не совершал ничего необычного, и всё же… Даже простое касание ощущалось интимнее, чем привычный полный слюны поцелуй в губы. — Для находящегося в моей власти ты слишком уж хорошо формулируешь слова, Золотце, — Чжун Ли медлит, медлит специально. Торопиться нет причин — в таких делах скорость лишь преграда на пути к удовольствию. Плавно перебирая пальцами, мягко касаясь и массируя кожу больших губ, Бывший Бог всецело ощущает возложенную на него ответственность. Ему не хотелось сделать больно. — А кто в этом виноват? — Тарталья усмехается и начинает ёрзать. Уползти, поменять положение тела не позволяют сильные руки, прижимающие его за бёдра к постели. — Я тебя понял, Лаогун. Горячая, нервная волна возбуждения до боли сжимает низ живота Чайлда. Ведь когда Чжун Ли переходит на этот другой тон… Будь они в другом месте и при других обстоятельствах, член мужчины уже бы был у Тартальи едва ли не в глотке. — М-м… — даже раззадорив Чжун Ли, даже зная о его методах воспитания, Чайлд всё равно не может спокойно лежать на месте. Он вновь своевольно двигается, моментально нарываясь на ответные меры. Более Чжун Ли не собирается церемониться. Взяв законного супруга под коленями, он забрасывает его ноги себе на плечи, едва ли не утыкаясь носом Тарталье прямо промеж них. «Так ещё рано… Пока что рано», — несмотря на желание, лицо всё же приходится немного отстранить, чтобы дать пространства собственным ладоням. Приятно провести пальцами по горячей коже — температура тела в этом месте была значительно выше, чем температура той же шеи или щеки Чайлда. Кожа мягкая, она кажется не такой бледной из-за рыжих, тонких волосков. Чжун Ли гладит Тарталью «против шерсти», за что получает характерный пинок пяткой по плечу. — Хах, — более не смея дурачиться, Чжун Ли проводит двумя пальцами по промежности, «отделяя» малые губы от больших. Зажимает их, более тёмные, меж пальцев и слегка давит, вызывая где-то вверху нетерпеливое мычание. Плотно схваченные таким образом губы, несомненно, были чувствительны к тактильности. Невозможно было оторвать глаз от набухших, кровенаполненных и скользких от влаги тканей. — Какая прелесть, — усмешка, что так неожиданно отчётливо прозвучала в наступившей тишине, вынуждает лоб Тартальи покрыться испариной. Не позволяя себе смотреть между ног, он чувствует, как от лёгких касаний из его тела выделяется непозволительно большое количество естественной смазки. — Такая реакция… Бурная всегда? — играя тоном своего голоса, задаёт Чжун Ли вполне простой, но от этого не менее тяжёлый для юноши вопрос. Ответа в виде связанных в предложения слов Чжун Ли так и не дожидается. Только глухие всхлипывания и постанывания. «Исчерпывающе», — мужчина начинает думать о том, что сейчас ему и не нужны были слова своего супруга. Реакция его тела была той искренностью, которую по различным причинам в повседневной жизни Тарталья выразить никак не мог. Продолжая невинно водить пальцем между покрытых влагой складочек, второй рукой Бывший Бог нетерпеливо отодвигает случайно сползшие обратно на живот алые ткани. Под приглушённым светом как под прямыми солнечными лучами ярко вспыхивают чешуйки — узоры, вышитые на их брачных одеждах тончайшими золотыми нитями. На периферии янтарных глаз кажется, что золотом сверкают вовсе не одежды, а само тело его драгоценного мужа. Жаждущее, страдающее из-за дразнящих, но малоэффективных поглаживаний и касаний. И потому сейчас Чжун Ли, частично покрываясь чешуёй, возвращая на голову рога, а на руки — янтарные живые узоры, мог думать лишь об одном: Сможет ли его дорогой супруг принять в себя полностью его длинный и тонкий, гибкий драконий язык? — Лаогун… — между ног юноши слышится едва различимый человеческим ухом шёпот. Драконье дыхание обжигает чувствительную кожицу, и в то же мгновение что-то длинное и упругое лижет Тарталью, проводя скользкую дорожку от ануса до края лобковой косточки. — А-ах! — внутренние поверхности бёдер Чайлда напрягаются, но находящаяся между ног голова не даёт им сомкнуться. — Веди себя хорошо, супруг… — Чжун Ли бегло целует парня в лобок, привычно касаясь тела только губами. — Иначе… Не говоря более ни слова, мужчина отстраняется от промежности, но лишь для того, чтобы прихватить зубами нежную кожу бедра. Увеличившиеся из-за трансформации клыки ощутимо впиваются в мышцы, давая чёткое представление о намерениях Бывшего Гео Архонта. — Эта территория… Отвоёвывается только в бою, — несмотря на спутанность сознания, Чайлд, даже будучи в такой ситуации, выдаёт свою привычную реплику. — Как насчёт сражения, дорогой муж? Комнату оглашает задорный, но уже очевидно хриплый смех. — Сражения? — переспрашивает мужчина, когда Тарталья, вредничая, специально сильно отводит ногу в сторону, вырывая бедро из захвата чужих челюстей. — М? — Чайлд вынужден приподнять голову. Интонация, с которой проговорил Чжун Ли своё последнее слово, не сулило ему ничего хорошего. — Но ты ведь уже проиграл, Лаогун, — тон мужчины низок и холоден. Угрожающий, настаивающий на повиновении рык исходит из груди Дракона. Не успев обдумать пришедшую в голову мысль, в то же мгновение Чайлд начинает чувствовать, как губы Чжун Ли плотно смыкаются на кожистой складке в верхней части его промежности. — Стой… Стой-стой-ст..! — Тарталья рефлекторно приподнимается над кроватью, но Чжун Ли давит ладонью ему на живот, вынуждая лечь обратно. Ловкий и проворный язык с раздвоенным кончиком плавно отодвигает капюшон, оголяя на свет уже набухшую и плотную, потемневшую от притока крови головку клитора. — Ты когда-нибудь ласкал себя здесь, Лаогун? — не отрывая языка от клитора, вполне отчётливо спрашивает Чжун Ли, глядя на подрагивающие мышцы чужого брюшного пресса. — Что… Что за вопросы… Такие, — Тарталья громко, загнанно дышит ртом, тщетно стараясь держать вместе уплывающие крохи оставшегося разума. — К… Конечно… — он мычит и стонет, вновь принимаясь судорожно ёрзать по простыням, когда его законный муж принимается массировать кожицу капюшона одними только губами. — Было бы странно, если бы я к своим годам… Не научился бы себя… — Ублажать? — держа одной ладонью Чайлда за бедро, второй рукой Чжун Ли начинает скользить по его животу и выше, бегло касаясь напряжённых сосков. — И как именно… Мой дорогой супруг предпочитает это делать? — Т-ты!.. — Тарталья в который раз пытается свести подрагивающие ноги, но всё безрезультатно. Используя преимущества своего нечеловечески гибкого языка, Чжун Ли начинает давить на клитор юноши с разных сторон. Тереть самую верхушку, чтобы затем провести по кругу в основании чувствительного бугорка. Тереть, а затем давить, не забывая посасывать всю сокрытую некогда кожицей область. Уперевшись было для удобства всем лицом в промежность Чайлда, Чжун Ли начинает чувствовать, как весь подбородок становится влажным и липким. Тарталья, опьянённый ранее неизвестным для себя видом ласк, буквально тёк своему супругу прямо на лицо. Грязное и невыносимо возбуждающее зрелище. — Несмотря на то, что я являлся Гео Архонтом, я всё же смог повесить на тебя статус «Влажный», не так ли, Чайлд? — за ещё одну остроумность мужчина вновь получает лёгкий толчок пяткой по спине. — Ха-ха, — в отместку он с силой сжимает внутреннюю сторону бедра, вызывая где-то вверху сдавленное шипение. — Не нужно лишних слов, золотце. Что говоришь? Использовать язык по назначению? Конечно же, на самом деле Чайлд не мог ничего ответить. Риторические вопросы, говоримые Чжун Ли, задавались лишь с одной целью — подразнить. Но даже если бы у Тартальи и было желание что-либо сказать… Смог ли он это сделать, когда губы твои дрожат, а рот используется для глубокого, загнанного дыхания? Когда Чжун Ли с ещё большей жадностью, чем первоначальная, «присасывается» к клитору, Чайлд издаёт плаксивый, полный наслаждения стон. Звуки, неприемлемые для опаснейшего и воинственного Предвестника, ласкают драконий слух. Ради наслаждения подобной музыкой так сильно старается сейчас Бывший Бог. Ради музыки и ради ощущения, как тело его дорогого супруга заходится обворожительной дрожью. — М-ах… А-а… — Тарталья прикрывает лицо ладонями, будто бы кто-либо случайно может увидеть его сошедшиеся от бессилия брови. В уголках голубых глаз поблёскивает влага — слёзы разных чувств. Осознание подобной близости. Принятие ласки от человека, что часом ранее стал твоим мужем. Ощущения от пальцев, коими когда-то ласкал себя сам Чайлд, несравнимы с теми, что дарит ему в данную минуту другой человек. Эмоциональная связь, связь духовная — всё это в совокупности вынуждает Тарталью примитивно и неконтролируемо течь. «Много», — давая возможность Чайлду перевести дух, Чжун Ли начинает легко проводить языком между малыми губами. Смазка, собираемая им таким образом, и не думает кончаться. — Лаогун, — передышка, длившаяся около десяти секунд, едва ли могла спасти положение Тартальи. — Ответь мне… Как тебе больше нравится? Новые влажные, усилившиеся чавкающие звуки вынуждают парня шумно, тоненько заскулить. — Когда нажимают на головку клитора… Вот так? — ранее угольно-чёрный, а теперь гладкий, будто выточенный из Кор Ляписа палец бегло, играючи давит на бордовый бугорок словно на игрушечную кнопку. — Или же мне не прекращать? — надавив в последний раз, Чжун Ли более не убирает палец с клитора. — Надавить? Надав… Оу. Надавить на бугорок не получается — из-за обилия жидкостей кончик пальца то и дело соскальзывает в бок, вырывая тем самым из груди юноши несдержанные, полные удовольствия всхлипы. — Это место уже стало настолько чувствительным? — Чжун Ли лениво, легко царапает скользкую кожицу, наблюдая, как мышцы промежности видимо сокращаются. — Или же… Просто мой супруг страдает от порока жадности? — Чжун… Ли!.. — кончики ушей Тартальи тяжелеют и покалывают от притока крови. В повседневной жизни едва ли можно было вытянуть из этого мужчины пару похотливых слов! Неужели весь свой подобный лексикон Бывший Бог хранил… Для сегодняшнего дня? — Ш-ш… — мгновенно становясь серьёзным, Чжун Ли отчего-то крепко берётся за бёдра Тартальи и опускает лицо ниже. — Сейчас… Тебе необходимо расслабиться, Лаогун. И глубоко, размеренно дышать. — М? — глаза Тартальи, что едва хотел задать вопрос, испуганно округляются. Он без лишних объяснений понимает, о чём говорит Чжун Ли, когда начинает чувствовать тонкий, раздвоенный кончик языка около входа в своё тело. — Твоё тело разгорячённое… И расслабленное… Чайлд? Не напрягайся, — несмотря на взаимное желание и ранние ласки, Тарталья не может не напрягаться. Но что именно его будоражит? Возможная боль? Или же неизвестная сила тех ощущений, что подарит ему его законный муж с минуты на минуту? — Я помогу, — Чжун Ли, не дожидаясь, пока Тарталья мысленно накрутит себя ещё больше, кладёт ладонь на низ его живота. Секундная вспышка, а затем — обжигающее тепло, мягко растекающееся в области паха и обволакивающее, по ощущениям, каждый нерв. — Это… Уже в-верх наглости… — Чайлд слегка приподнимает кружащуюся, физически тяжёлую голову, слезящимися глазами глядя на проступающую на коже Гео-метку. — Не переживай, — Чжун Ли выдыхает, и только сейчас юноша по-настоящему осознаёт, насколько близко его губы находятся к преддверию влагалища. — Она исчезнет через некоторое время, сейчас же усилит приток крови к тазу и уменьшит первичные неприятные ощущения. — А потом? — неожиданно подаёт голос Тарталья. — Потом что? — Потом… — начав говорить уверенно, Чайлд хрипит и, к удивлению Чжун Ли, исходит очередной порцией смазки. — Ты можешь сделать так, чтобы она не исчезала? Чжун Ли резко поднимает голову, и Тарталья, так опрометчиво поделившийся своим желанием, едва ли может разглядеть зрачки Бывшего Бога. Две узкие чёрные щёлочки кажутся царапинами на двух загоревшихся, переливающихся жидким золотом янтарных радужках. Нервные импульсы, рождённые в голове Чжун Ли, доходят до области поясницы и вынуждают его рефлекторно сделать тазом пару поступательных движений. Даже не рефлексы — уже просто инстинкты подсказывают Дракону отложить задуманные ласки и просто взять, подмять юношу под себя. — Опрометчиво… Говорить подобное, находясь в таком положении. — А-ах! — Тарталья крупно вздрагивает. — Стой, пого… М-м… Любые попытки уползти, любые попытки скрестить ноги или же предотвратить происходящее пресекаются в корне. Мягко массируя, оглаживая покрытое рубцами тело своего дорогого мужа, Чжун Ли аккуратно раздвигает плотные складочки гимена кончиком своего неестественно гибкого, длинного драконьего языка. Мягко и неторопливо, едва дыша, он постепенно двигает им, плавно и неспешно растягивая вход в тело своего супруга. — Всё в порядке? — удивительная способность — говорить чётко, не используя при этом язык. Пальцы вновь были возвращены на клитор, но теперь ласки лишены былой пылкости — излишняя сверхчувствительность в данный момент абсолютно не кстати. — Н-необычные… Ощущения, — сам Чайлд, стоило мужчине начать предпринимать попытки войти внутрь, замирает и прекращает двигаться, концентрируясь. Возможно из-за Гео-метки, а, может, из-за аккуратности самого Чжун Ли, но Чайлд не чувствует боли. Вместо неё в ступор вводит… Нечто другое? Тарталья чувствует, как толчкообразно сокращаются мышцы его промежности — раздразнённый клитор был виновником всех рождённых приятных, слишком приятных ощущений. Но на это возбуждение теперь накладывается также ощущение… Инородности? Какой-то… Странной наполненности? — Она тянется? — Тарталья, поглощённый анализом своих мыслей, неожиданно понимает, что внутри его влагалища находится уже не только кончик языка. — Хах, — то искреннее удивление, прозвучавшее в голосе парня, не могло не рассмешить. — Почему ты так удивлён этому факту? Как ощущения? Я могу продолжать? «Ему ведь… Ему ведь самому не терпится продолжить», — губы Чайлда невольно расползаются в глуповатой, но искренней улыбке. Неспешность, аккуратность — всё это едва ли было присуще Чжун Ли, когда он находился в своей полудраконьей форме. И всё же, одобрение со стороны своего теперь супруга — жизненная необходимость. Тем более, когда дело касается их первой близости. — Не спрашивай… Меня ни о чём, — Тарталья, пользуясь неожиданной передышкой, позволяет себе невообразимую наглость: скрестив голени за спиной Чжун Ли, он неожиданно сильно давит пятками на затылок, буквально «впечатывая лицо» мужа между своих ног. Комнату оглашает игривый, будто бы приглашающий к поединку смех. — А-а! — Чайлд стонет, мельчайшая дрожь проходится по его взмокшему, блестящему от пота телу. Чжун Ли полностью выскальзывает из тела Тартальи, взамен принимаясь жадно вылизывать своего своенравного, не умеющего быть спокойным и послушным супруга. Драконий язык тонок, когда напряжён. Но если расслабить мышцы, лента превратится в широкую, гладкую и упругую полосу. Достаточно широкую, чтобы покрыть собою все скользкие и миловидно розовые участки тела Тартальи. — М-м… А-а… А-ах! — ритмичные мазки проходятся от ануса до клитора, и снова, и снова. Большая часть языка Чжун Ли упруга, и только самый кончик, раздвоенный, мягок и вял. — Щ-щекотно! Чжун Ли! — мягкий кончик дразняще елозит по клитору, вынуждая Чайлда испытывать двоякую смесь из чувств. — П-пожалуйста… Пожалуйста!.. Дрожащими ладонями юноша прикрывает свой позорно скулящий, истекающий слюной рот. Этот воин никогда не опускался до мольбы о пощаде! Но почему сейчас… Почему… Звуки мокрые, чавкающие и хлюпающие, бьют по разуму Тартальи, от чего тело его, в противовес мольбам, только сильнее выделяет природную смазку. — Гр… — Чжун Ли резко отстраняет лицо от промежности Чайлда, тупыми, невидящими глазами пялясь прямо перед собой. Его рот и подбородок, кончик его носа — всё покрыто прозрачными и густыми, местами вспенившимися прозрачными нитями. Естественный запах тела его мужа бьёт по драконьим инстинктам. Бывший Бог открывает рот и, сделав пару шумных, глубоких грудных вдохов, вытягивает вперёд весь свой змеевидный язык. Картина, едва видимая Тартальей помутневшими от возбуждения глазами, навсегда останется в его памяти: Чжун Ли, не моргнув и глазом, полностью облизывает своё лицо, собирая себе на язык абсолютно все любовные соки. Не морщась, собирает жидкости в рот и шумно сглатывает, напоследок по привычке облизнув губы. — Ещё. — коротко предупреждает мужчина, прежде чем снять ноги Тартальи со своих плеч. Он задирает их вверх, давая себе доступ к задней поверхности бёдер, и упирается ладонями в их основание, почти что у самых ягодиц. — Согни, — Тарталья послушно сгибает ноги, исходит мурашками, когда Чжун Ли берётся за его колени и раздвигает ноги в стороны. От подобного жеста кожа промежности тянется, раскрывая и создавая прекрасный вид на припухшие от притока крови половые губы. — Ещё. — Чжун Ли давит ладонями на внутреннюю сторону бёдер, едва ли не сгибая Тарталью пополам. Концы его рогов теперь сверкают золотом едва ли не ярче кончиков волос. «Кто бы мог подумать, что словарный запас Этого человека становится таким скудным во время…» — мыслительный поток Чайлда резко прерывается, когда Дракон, более не медля, снова проскальзывает языком внутрь его влагалища. — М-м! — брюшные мышцы парня волнообразно сокращаются, почти так же волнообразно, как и длинный, драконий язык внутри. Будучи добросовестно вылизанным и разласканным, тело Чайлда окончательно расслабилось, чем и воспользовался Этот Дракон. Гео-метка исходит слабой золотистой пульсацией, пригоняя кровь к области таза. — Во мне… А-ах… Во м-мне нет столько… Столько места, Чжун Ли! Опьянённый новыми чувствами мальчик-Фатуи привстаёт, хватаясь влажными от пота ладонями за рога своего мужа. Этот жест нисколько не мешает Чжун Ли продолжать своё дело, даже больше: сейчас несдержанность Чайлда лишь подстёгивает его продолжать волнообразно ввинчиваться внутрь тёплого, почти горячего, влажного влагалища. — Чжун… Чжун Ли… — Тарталья, теряясь и давясь стонами, так же неожиданно отпускает рога и падает обратно на смятые, не менее мокрые простыни. — А-ах! С-супруг! Чжун Ли прикрывает глаза и шумно урчит, рождаемые в глубине груди вибрации видимо колышут его шею и нижнюю челюсть. Внутренние стенки влагалища были малоуступчивы, но Этот Бывший Бог не собирался отступать. Он не брал силой, нет: лишь мягко толкался, ещё раз, ещё, прокладывая кончиком языка путь внутрь его драгоценного мальчика. — Гр… — оба члена Чжун Ли истекали золотистым предсеменем. Напряжение в паху было нестерпимым, в ушах стоял гул, все инстинкты Дракона кричали Бывшему Богу об одном: Взять. Взять. Взять. Взять. Запах Тартальи, его искажённое Бездной человеческое тело пахло металлом крови в равной степени, как и металлом оружия. Его вкус на языке, вкус во рту, в глотке, больше, больше, больше… Осознание того, что этот парень — его законный супруг — могло само по себе довести до оргазма. И сейчас, оглашая их покои драконьим урчанием, Чжун Ли понимал: он счастлив. Счастлив, потому что имеет честь осчастливить своего любимого человека. Любимого взаимно. — А-ах! А-а! — более протяжные, более чувственные стоны снимают пелену с разума мужчины. Он осознаёт, что его язык уже практически целиком беспрепятственно помещается внутрь Тартальи. Чжун Ли косит глаза, любуясь на растянутые вокруг своего языка стенки. Так широко раскрытым Чайлд не ощущал себя никогда. Он может почувствовать больше. Но сперва… Глотка Чжун Ли не перестаёт сокращаться, совершая глотательные движения — так сильно течёт Тарталья, целиком и полностью утопая в животном возбуждении. Не переставая хныкать, юноша кладёт ладони на свою грудь, принимаясь гладить напряжённые соски. Лёгкие пощипывания едва ли могут вернуть трезвость рассудка. Но сейчас… В трезвости этой и не было необходимости. Чжун Ли ощущает кожей лица, как железы преддверия беспрестанно выделяют свой слизистый секрет. Обилие влаги стекает вниз, то, что не проглатывается, скапливается в ложбинке ягодиц, холодя разгорячённую кожу. Мужчина утробно рычит, двигает языком, раздвигая тугие, но хорошо поддающиеся растяжке стенки. Ноги Тартальи дрожат каждый раз, стоит Чжун Ли шумно выдохнуть через нос и обдать влажные губы своим горячим дыханием. Чжун Ли не перестаёт проверять рамки дозволенного. Он буквально исследует влагалище изнутри, целенаправленно надавливая на боковые стеночки, туда, где с ними наверняка соприкасаются ножки клитора. Изменившийся голос Чайлда, его сбившееся, рваное дыхание — всё это подтверждает догадки Бывшего Бога. Ему нравится смотреть, как напряжённо сокращаются мышцы брюшного пресса юноши, ведь следом по цепочке сокращались и мышцы влагалища. Тарталья, неосознанно, в какой-то степени тоже был жаден. Не понимая, как контролировать своё тело, порою, он так плотно обхватывал язык мужчины, что о дальнейших исследованиях границ не могло идти и речи. Ещё одно сокращение, и очередная порция смазки выделяется из влагалища, пачкая Чжун Ли губы. — Лаогун… Не хочет отпускать своего мужа? — Чжун Ли усмехается, когда язык его в который раз оказывается в ловушке спазмированных мышц. — Мне нужно… Помочь себе освободиться. — А? — Тарталья поднимает голову, его взъерошенные, взмокшие волосы торчат в разные стороны язычками пламени. Не говоря более ни слова, мужчина убирает ладони с бёдер Чайлда. Но лишь для того, чтобы пальцами одной ладони накрыть складки кожи вверху промежности. Клитор Тартальи был уже настолько кровенаполнен, что сам показывал свою головку, не скрываясь за капюшоном. «Очаровательный… И мой», — думает Чжун Ли, а затем упирается одним пальцем другой руки во вход тела своего супруга. — М-мфх! — Тарталья извивается на испорченных выделениями, скомканных простынях. Ему много, для первого раза ему так много всего… Всего, что дарит ему его щедрый и великодушный, заботливый и любимый… — Вот так… — янтарный, абсолютно гладкий и неестественно горячий кончик пальца легко проскальзывает внутрь влагалища. По сравнению с языком, что и не думал покидать тело Чайлда, твёрдость пальца кажется непривычной и неестественной. — Ты моя умница, золотце. «Я не могу, я не могу, я не могу…» — Тарталью гладят, Тарталью ласкают слишком разнообразно — на чём сконцентрироваться? Пальцы, оставшиеся на клиторе, начинают мягко и неторопливо массировать его головку, отчего импульсы, приятные импульсы стремятся в глубоко уходящие ножки. Те самые ножки, на которые так чувственно давит Чжун Ли изнутри что пальцем, что языком… — Я сейчас! Я… Я сейчас!.. — толчкообразные движения внутрь, ускорившееся трение набухшей головки — всё это неумолимо подталкивает Тарталью к краю. Поняв, в каком состоянии находится его супруг, Чжун Ли лишь усиливает, учащает свои движения, подталкивая, подталкивая к… — М-м-м! — юноша выгибается дугой, упираясь лопатками в кровать. Так сильно жмурится, что начинает видеть звёзды перед глазами. Чувствительность переходит грань, ту самую грань, из-за которой теперь судорожно подгибаются пальцы на его ногах. Первый, самый яркий момент оргазма сходит на нет, и Тарталья начинает ощущать между ног неконтролируемую, рефлекторную пульсацию. Сильные толчки помогают обилию смазки выделяться, но испачкать рот Чжун Ли сильнее не могут — куда уж больше. Кульминация была наградой мужчине за все свои труды. Его язык, его палец — всё было крепко схвачено в тот момент, когда юноша начал кончать. Мысль о том, что также плотно Чайлд будет обхватывать оба его члена, грела душу. Да, пожалуй, в их дуэте именно Тарталья был неприличной жадиной. Он ведь уже кончил, так почему же не хочет отпускать? — Лаогун… — легко оглаживая обмякшее в послеоргазменной неге тело, Чжун Ли постепенно всё же смог извлечь язык и палец из влагалища. Плотная и густая, прозрачная нить смазки натянулась между зияющим входом и кончиком раздвоенного языка. Непередаваемо красивое зрелище. — Ах… — Тарталья шумно, глубоко дышит ртом, до сих пор ощущая уже слабеющую пульсацию между ног. — Чжун Ли… — Я здесь, Лаогун, — мужчина, не вытирая лица, поднимается и заползает на кровать, ложась прямо на распростёртое тело Чайлда. — Ты меня звал? — Ты… Тяжёлый… — юноша дарит Чжун Ли слабую, но пресытую улыбку. — М-м… Бывший Бог, поддаваясь своим накатывающим чувствам, припадает к губам Тартальи, смешивая слюну со смазкой. Свой вкус на языке, несмотря на оргазм, вынуждает Чайлда вновь почувствовать зарождающееся возбуждение. — Ты слишком тугой и зажатый, Чайлд, — воркует Чжун Ли, кладя голову на грудь парня и слушая бешеный ритм его человеческого сердца. — В следующий раз я сделаю так, чтобы ты смог поместить в себя… Больше. Не возражаешь? — Если сможешь… Найти во мне столько места… — Тарталья заходится тихим, удовлетворённым смехом. — Я не против. А сейчас… — он ощущает, как сквозь одежды мужчины недвусмысленно проступают две, кажется, каменные глыбки. — Я могу… Пойти в контрнаступление? Тарталья показывает Чжун Ли язык и счастливо щурится. — Через пару минут, хорошо? — Бывший Бог не отказывает в желании мужа доставить взаимное удовольствие. — Сейчас, пока что… Давай полежим вот так. Мужчина устало щурится, ещё плотнее вжимаясь щекой во влажную от пота чужую грудную клетку. Перед тем, как окончательно закрыть глаза, он видит перед собой откинутые в стороны одежды юноши. Алые ткани с золотистым чешуйчатым, драконьим узором.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.