Белые лилии

Словно королева на эшафоте, утопая в алых цветах, лежала на земле Маша. Гордо поднятая голова, ядовитая улыбка на тонких, обескровленных губах. Запястья в колючках, одежда, порванная во многих местах, глаза горят бешеным, зеленым огнем. Грудь поднимается вверх-вниз от быстрого бега и недавней схватки. Схватки, что выиграть не удалось. Схватки, что она проиграла. Спереди возвышается темная, укутанная ворохом перьев и фиолетовыми языками пламени тень. Ее опора. Ее любимый, дорогой Корвин. Уже называть это именем близкого человека сложно. Потому что им оно уже не являлось. Оно являлось монстром, восставшим из Преисподней, готовым убивать, рушить эту планету на осколки, перемешанные с кровью. И Маша даже радовалась, что не застанет этого. Но кое-что еще успеть можно. Дриада прямо смотрит в окутанные пленкой безумия глаза. В них на мгновение мелькает боль, вина, беспомощность. Взрывоопасный коктейль. То, что нужно. - Ты жалеть будешь. Очнувшись под луной в луже внутренностей, вернуть ничего не сможешь. - хрипло, но жестоко утвердила Маша. Оба знали, что так получится. Оба уже проходили. От обнаженного плеча до живота тянется темный шрам. Даже спустя пять лет он не заживает, до сих пор истекает ядом в периоды самых темных ночей и вечно ноет. Вызывает острое сочувствие в глазах Корвина, когда взор падает туда и странное веселье у Маши. Быть с тобой, Корвин, больно. Быть с тобой безумно, но этим мы друг-другу и подходим. Невнятное рычание вырвалось из горла Ворона, колени подогнулись. Крылья впивались обратно в кожу, вызывая колющую боль. В глазах горит убийственная ярость. Смотреть на любимого человека в обличье монстра было трудно. Маша привыкла. Собрав последние силы, желание, остатки разбитой гордости и фамильную упертость, зажимая тонкой рукой кровоточащую рану на животе, Маша встала. Держась только на цели, дриада почти ползла к Корвину. Тот застыл столбом, загипнотизированным взглядом, словно хищника на природе увидел, смотря на девушку. Когда оставалось пару шагов, Маша протянула дрожащие пальцы к лицу парня. Зарылась во взлохмаченные волосы, словно раньше, словно ничего не было. Очертила контур поджатых губ. С мольбой взглянула в застывшее ледяное озеро глаз. Прошло мгновение. Вот у Корвина опускаются крылья, когти рассеиваются в воздухе. А вот он падает, держась за отхваченное зубами плечо. Уже никто не помнит, но дриады были людоедами. С поколениями зубы никуда не делись. Багряная, позолоченная в алом закате кровь хлестает на землю. Пачкает красными брызгами растущие в саду белые лилии. Маша тихо падает рядом. Целует синие губы, извиняюще смотрит в ошарашенные глаза, шепчет: - Прости. Но я хочу этому миру надежду. Зрачки расширяются в понимании. - Я знаю. - хрипяще отвечает родной голос. У обоих сердце сжимается. Они лежат в этом блядском саду, среди паучих и белых лилий, укрытые тенью кустов и под лучами заходящего солнца. Их любовь можно было сравнить с закатом, но рассвета не будет точно. Их любовь слишком плоха и хороша для такого сравнения. Корвин может легко уничтожить все, если потеряет контроль. Он это знал. Знала Маша. Последний потомок славного, древнего и опасного рода Воронов лежит в окровавленных цветах. Теперь на один риск для мира меньше. С последним поцелуем кончается воздух. Конечные взгляды темных и зеленых глаз. В них отражаются всполохи страстного огня, потухшие угли надежды, ядовитые лозы отчаяния и белые цветы любви. У них до боли одинаковый взгляд, будто на принтере скопировали. Все слова давно сказаны, нашептаны в бессонные ночи, хрипло прокричаны в пылу боя. Все слова не нужны, они отброшены в темный шкаф вместе с портфелем и пустым блоком сигарет. Через пару мгновений два остывающих тела все еще лежат в саду. Заботливые духи леса помнят хозяйку, закрывают любимым глаза. Лес поглощает людей покровом ночи, а на утро, на том самом месте, распускаются две белых лилии.