Инфанта

      В жизни каждой знатной династии нет места эмоциям. Только строгий регламент, установленный в веках. Хозяину Белого Замка устраивать траур по своему почившему Шатци полагалось месяц и двадцать дней, а после — традиционные смотрины невесты.       Гостей из дальних городов, стран и континентов набиралось так много, что хозяева гостиниц и постоялых дворов зарабатывали на десятилетия вперёд — каждый родовитый дворянин хотел прикоснуться к высшей власти, ощутить хоть ненадолго божественный контроль. Аристократичные семейства пускали в ход всё, начиная от обучения своих инфант редким наукам до физического устранения отпрысков враждующих кланов. Единственное, что объединяло их всех и было непререкаемым, обязательным условием — ослепительно белые наряды. Всё, начиная от аккуратных туфель и заканчивая самым маленьким камнем в украшении волос, должно было быть подобным первому снегу или крылу нежной голубки. Как говорили старожилы: белый — всему начало и всему же конец. Высший над всеми цветами. Символ власти.       Не только наряды гостей и хозяев, но и сам замок соответствовал титулу и статусу: белоснежный камень снаружи, такого же цвета глазурь на отделке и чистая платина, подчеркивающая величие династии. Даже современности и модным течениям не удалось разбавить многоцветьем этот пугающий светлый мир, закрытый для простого обывателя.       Первая на сегодня семья заходит через огромные двери из белого дуба и поднимается по широкой витой лестнице. Их инфанта — совсем ещё ребёнок, дай Бог ей четырнадцать лет. Белокурая, цвета пепельный блонд, бледная кожа и светлые глаза. Почти что кукла в своём пышном, как свадебный торт, многослойном платье — очередной привет из прошлых времен, когда одежда могла быть тяжелее своего хозяина.       Нынешний Белый Король не заставил себя долго ждать: молодой мужчина, которому было на вид около тридцати, вошел в залу в сопровождении множества камердинеров и советников: приемника ещё многому предстоит обучить, и уж тем более, в таком важном деле как выбор будущего партнёра, ему требовался знающий голос за ухом.       Белая рубашка с отделкой в виде кружевной сетки, плотная жилетка сверху и брюки с высокой талией, на шее непременно шелковый платок, а на руках жемчужные перчатки — этикет требовал на время скрыть многочисленные татуировки нового хозяина. Совсем юные участники прибывшей делегации шептались: неужели перед ними сын покойного? Такое же мускулистое, мощное тело, пронзительные зелёные глаза и взгляд, тяжелый и с толикой тоски. Старшие периодически шикали на них: любое лишнее слово могло загубить всё дело.       — Следующая.       Для семьи — большой удар. Теперь ждать ещё десятки лет своего шанса. Инфанта прощается поклоном и уходит, опустив голову: наверняка, дома обвинят в провале её, а что будет дальше, даже думать страшно.       Заходит вторая семья. Эти — новая аристократия, бизнесмены, сделавшие себе имя на торговле нефтью. И все же, привычные им чёрные масляные оттенки и они сменили на белые одеяния. Эта девушка одета посовременнее: ботфорты, чулки, платье гораздо удобнее и легче, хоть и затянуто на тугой корсет. Кожа такая же бледная, как и у предшественницы — говорили, инфант старались держать в доме как можно больше, чтобы не дай бог ни единый мазок загара не отемнил их лик.       Идеальную картину портили волосы — рыжие, будто огонь закатного солнца. Даже густо присыпанные косметической пудрой, они будто пылали жаром юности, и родители сильно нервничали. Бывало, что из-за одной темной родинки инфанту отвергали, несмотря на идеальный внешний и внутренний мир. Хозяин дома смотрел безэмоционально, периодически слушая то одну, то другую древнюю старуху за своей спиной. Казалось, что эти древние как сам камень огарки считали себя главнее и важнее самого Белого Короля, хотя стоило лишь зайтись в движении челюсти мужчины, как они отступали, пряча морщинистые лица под вуалями.       Снова не та. Третья, пятая, десятая. Около двадцати девушек прошло через Белый Замок и ни одна не приглянулась молодому господину. В конце дня он стукнул кулаком по столу и выгнал всех вон. Служанки были ни живы ни мертвы от страха, стараясь слиться белыми саванами со стенами. Хозяин едва вступил в свои права, а уже демонстрирует крутой нрав.       — Мой Господин, беспрецедентно. Вы так и не сделали выбор в сторону ни одной из почтенных гостей нашего дома. Неужели все они показались недостойными вам? — к стоящему на балконе юноше подошел управляющий, Петер.       Швед по происхождению, он был давним другом и соратником предыдущего Белого Короля, видел, как приходили и уходили в этот дом невесты и жены, в том числе как и появился его нынешний господин. Такой же хранитель традиций и закостенелых, страшных тайн аристократий, носящий под камзолом кинжалы.       — Я знаю, как это выглядит, Петер. Но каждая из них — лишь кукла, что способна держать фарфоровую маску один на один. Тебе ли не знать, что Белый Король должен являться на публике даже в двадцать первом веке. Созови всех аристократов и их семьи на бал, что будет на растущую луну. Я хочу посмотреть, как они покажут себя среди огромной толпы. Будущая Королева должна не бояться ни толпы простолюдинов, не крупных встреч знати, — нечитаемым голосом ответил молодой человек.       — Изумительно мудрое решение, господин Оливер. Отрадно видеть, что уроки покойного господина Тилля пошли вам на пользу, — кивнул Петер, мысленно выдыхая.       Шведу, в какой-то мере, даже понравилась эта идея: редко когда Белый Замок был так многолюден, и в его пустых коридорах местные обитатели откровенно скучали. Когда Петер ушёл, Оливер снял наконец-то опостылевшие перчатки и посмотрел на свои ладони. Татуированная какой-то ерундой кожа болезненно напоминала о временах свободы и о том злополучном дне.

***

      Очередные смотрины на которые и его, Сайкса, затащили как члена семьи. Согласно традиции, инфанту представлял весь род, и юноши и девушки, старые и дети. Оливер тихо сочувствовал своей сестре и в то же время не преминул поиздеваться: Сайкс ощущал себя наследником отцовской империи моды, учился на дизайнера и изукрашивал своё тело татуировками. Одним словом, делал всё, что делают богатые подростки его возраста. Своё присутствие на смотринах он считал лишним и даже глупым в какой-то мере. Пришлось сменить уютную оверсайз толстовку на водолазку с горлом и белый пиджак с этими дурацкими серебряными запонками.       Сестре пятнадцать, ему самому шестнадцать. Совсем дети, и естественно, Оливеру стало не по себе, когда в залу вошёл он. Белый Король Тилль Линдеманн, со стороны напоминавший Папу Римского в меховой мантии поверх официального костюма, пребывал уже в годах, но всё ещё одним своим присутствием мог нагнать страх и благоверный трепет на гостей. Во взгляде зелёных глаз читалось нечто зловещее, темное, почти что звериное, несмотря на внешнюю флегматичность и мудрое спокойствие.       Сайкс сразу опустил глаза и попытался притвориться статуэткой, внимательно слушая, что происходит вокруг. Взрослые шептались: Тилль пережил уже трех своих жён, и все были молодые девушки, а сегодня ещё ни одной инфанте он не высказал своего расположения. И вообще, кажется, хозяин Белого Замка был не в духе.       Наконец-то, Линдеманн вынес своё решение. Семья Сайкса предоставила лучшую инфанту, однако, каким шоком для всех стало то, что Тилль указал не на юную деву, а на её брата, что старался не отсвечивать лишний раз в поле зрения. Затрепетали старухи-советчицы, мол, разве так можно, в обход всех правил и устоев. Уже хотел было вмешаться патлатый управляющий, как про себя его окрестил Оливер, но голос Тилля, рычащий и утробный, как дыхание крупного хищника, сразу навел порядок:       — Вы что же, дамы, так хотите занять его место? Или же вы не согласны с моей волей?       Сразу же брюзжание сошло на нет, и Оливер понял, что это не шутка эксцентричного аристократа. В отчаянии и страхе парень посмотрел на отца. Уж он то, современный человек, должен прямо сейчас встать и уйти из этого старпёрского гнезда с глубоким оскорблением. Однако старший член семьи смотрел куда-то перед собой и… раздумывал? О чём тут вообще можно думать?!       — Да будет на то ваша воля.       Гром среди ясного летнего неба. Оливер метался взглядом с отца на мать и ощущал, что в его спину один за одним вонзаются ржавые кинжалы. Истерика, угрозы, крики, проклятия и молчаливый уход семьи. Парень должен был остаться в доме Белого Короля. Через два дня должна была быть свадьба. В нынешних обстоятельствах это звучало смешно и даже издевательски.       Разъярённый, напуганный юноша не подпускал к себе никого из множества слуг, угрожал убить если не кого-то из них, так самого себя, но не достаться никому.       Когда сам Линдеманн явился на крики, всё живое, казалось, замерло и притворилось искусственным. Короткое «оставьте нас» подействовало лучше, чем свисток дрессировщика на служебных псов. Оливер в тот же вечер понял, почему Тилль пережил аж три свои жены. Боль, унижение, сильные руки на загривке и горле. Юнцу ясно дали понять, что его продали даже не как раба, а как игрушку, с которой можно сделать что угодно, вплоть до отрывания всех лап и глаз-пуговиц с плюшевой морды.       Утробные рыки оглушающим эхом ещё сутки стояли в ушах парня, а из-за сломанных в порыве звериных страстей рёбер пришлось надеть на церемонию этот дурацкий корсетный пояс из белой кожи, чтобы хоть как-то закрепить поврежденные кости. На лицо нанесли плотный слой макияжа, похоронившего под собой ссадины и синяки.       На мероприятии все ощущали некоторый дискомфорт: впервые в дом Белого Короля взяли не девушку, а парня. Семья Сайкса была здесь же, среди гостей, и у морально сломленного парня сдали нервы. Отцу, что пытался сказать несколько слов о том, какое важное дело он сделал для семьи, Оливер залепил пощёчину. Слабая вспышка гнева тающей личности. От гнева родителя парня спасло лишь то, что Тилль лишь посмеялся над этой выходкой, а ударить избранника Белого Короля означало самоубийство и навлечение гнева на всю семью.       В тот день Оливер понял две вещи. Первая — они все здесь заложники. Заложники этих мерзких, жестоких традиций, погрязших в безнаказанном грехе личностей вроде Тилля и всех этих жеманных аристократов. Яд, что отравлял жизни виновных и невиноватых. А второе — пока он соглашается с правилами этой игры, пока он согласен быть куклой, его никто и не тронет. Своеобразная защита от всего, кроме защитника. И Сайкс не забыл. И никогда не забывал.

***

      Смерти Линдеманна никто не удивился. Всё-таки, тот был в почтенных годах, и оживлённая деятельность должна была рано или поздно подкосить его и без того угасающее здоровье. Оливер вступил в права в ту же секунду, в какую была подтверждена смерть. Гувернантки тут же стеклись к нему, шипя свои нравоучения, и Сайкс тут же пустил кровь одной из них, перерезав шею обычным столовым ножом. Акт демонстрации силы, очень похоже на то, что делал прошлый хозяин-садист. Обитатели замка быстро поняли, что несмотря на молодость и неопытность, Оливер не даст им спуску, и каждый из них, если будет слишком усердствовать, окажется в подвале, среди пыточных инструментов и окроплённого агонией железом.       Однако, были и положительные моменты. Пользуясь периодом траура, Сайкс отдал распоряжение провести ремонт во всём замке, провести больше электричества и тепла. Молодой господин лично контролировал процесс, и даже Петер выдохнул. Всё будет как раньше, просто немного лучше.       Наступил вечер бала. Гости молочной рекой затекли в специально оборудованную залу. Шелка, бархат, атлас всей палитры белого, и карнавальные маски, украшенные серебром и платиновыми нитями. Оливер увидел и свою семью среди гостей. Встретил их без лишней эмоциональности, как и положено по этикету. Сестры со всеми не было, она не смогла приехать. Оно даже и лучше. Оливеру будет легче спать по ночам.       Танцы чередовались с небольшими перерывами, в течение которых гости предавались разговорам и вину — тому немногому, что могло иметь иной цвет в этих владениях. Проведя несколько па, Оливер, под предлогом того, что протокол велит ему сменить одеяние, скрылся с глаз гостей и слуг.       Вино, сдобренное ударной дозой наркотика, что принимал от постоянных болей Линдеманн, быстро расслабило и гостей, и слуг, что тайком слизывали горячительные капли с бокалов. От того одобрительным гулом был встречен внезапно появившийся сумрак от приглушенного освещения, а после и лёгкую, влажную морось. Танец под дождём? Конечно, они могут себе позволить и такое. Они могут позволить себе всё, хоть осушить мировой океан, а после из этой соли сделать новый вид героина!       Оливер тем временем неторопливо спускался в подвал. Он знает, спешить ему некуда, нужно чтобы как следует набралось воды в изолированном со всех сторон зале, отделанным хорошо проводящим электричество металлом. К каждой детали убранства был проведён тончайший, скрытый под декором проводок, что нёс убийственное напряжение к цели, стоит только повернуть рубильник в подвале. Доверившегося управляющего, хранителя традиций и секретов, удалось провести тем, что рубильник еще и включал свет в помещении.       Сейчас же страж ослабил бдительность, расслабился. Ведь Оливер сам поднёс ему бокал с вином, освещённым очередной Белой Феей . Молодой человек отсчитал две минуты, прежде чем поднять рубильник. Механизм оповестил о начале работы громким треском, пока наверху воды стало по щиколотку.       Электричество справедливее любого судьи в этом мире. Ему было все равно на достаток, пол, расу и религию. Оно равнодушно проходит сквозь тело своей жертвы и идёт дальше по цепочке, оставляя позади себя трупы. Высокое напряжение за какую-то секунду поставило крест на всём, чем так дорожили эти ныне обожженные, лживые тела. Оливер, поднявшийся по другой лестнице в обход своего личного эшафота, смотрел на развернувшуюся картину с толикой эйфории. Особенно его забавлял тот факт, что украшенные металлом маски прикипели к лицам гостей — полиции придётся попотеть, чтобы опознать их всех. Какие-то тела остались в сидячих позах в своих креслах, электричеству достаточно было лишь небольшой точки контакта, чтобы убить.       Полиция быстро закроет дело. Ведь, если все сильные мира сего поджарились, как рыба в заказном пруду, то кто будет давить на следствие? Что же до властей… хех, новая элита скажет ему лишь мысленное спасибо, что Оливер избавил их от этой белой плесени, давно мозолившей глаза.       Сайкс прошёлся между трупов к входной двери без страха, так как прорезиненная обувь, припасённая заранее, защищала от остаточного напряжения в воде, а тела легко отодвигались деревянной тростью с кварцевым набалдашником — последний подарок Тилля перед тем, как всегда осторожный аристократ попался и выпил отравленное молоко, коим надлежало запивать лекарства.       Полицейские прибыли на рассвете и обнаружили лишь обгорелые тела в пустом, ослепительно белом замке среди мертвенно тёмного парка.

***

      — Снято!       Съёмки не в павильоне, а в открытом пространстве всегда были сопряжены с некоторыми трудностями, но красота натурального мира делала своё дело, лишь подчёркивая красоту наложенной сверху песни.       — Это было невероятно!       Сказать, что Оливер был счастлив работать с Линдеманном, значит ничего не сказать. Что же до Тилля, то он долго думал, стоит ли вообще снимать этот проект. Всё-таки, каждая идея, какой бы креативной она не была, должна была быть несколько раз обдумана. Но рекомендации одного знакомого и откликнувшийся с энтузиазмом коллектив Bring Me The Horizon убедили мужчину пойти на этот риск. В итоге они получили не только удовольствие от совместного творчества, но и интересную как с точки зрения искусства, так и с точки зрения морали работу.       — Я рад, что мы сработались, герр Сайкс. Остались лишь финальные штрихи, и можно выкладывать на канал, — Линдеманн сдержанно улыбался, наблюдая за счастьем молодого исполнителя.       Определённо, фанаты будут шокированы и довольны.