День слепого Валентина

      Утро наступило, как всегда, против моего желания или одобрения. Я лежал в кровати, в своей теплой, нагретой за ночь постельке и мечтал никогда отсюда не вылезать. Приятная тягучая слабость еще обволакивала мое тело, сознание медленно, но верно отходило ото сна, постепенно возвращая из страны Морфея. И что еще больше усугубляло ситуацию, так это сладкие ароматы, которые мне однозначно не снились. Мозг окончательно проснулся, потому что начал анализировать все вокруг.        Ну во-первых, я реально чувствовал себя отдохнувшим. А это, скажем так, редкость страшная. Я из той категории людей, которые, загоревшиеся какой-то идеей, будут жертвовать даже сном ради ее сотворения. А идей у меня всегда было завались. И так уж вышло, что моя работа напрямую зависела от моей продуктивности.        Во-вторых, я совершенно точно живу один. Несмотря на то, что на работе мне приходится контактировать с огромным количеством людей, социальным человеком меня назвать крайне сложно. Скажем так, я действую из необходимости. Поэтому, когда остро стал вопрос о жилье, и друзья предлагали мне свои кандидатуры для соседства, я вежливо отказался.       Ну и в-третьих, даже если бы вчера я каким-то образом был не в своей любимой студии, а последовал примеру Намджуна и поехал в клуб, то притащив с собой развлечение в виде сладкой мордашки, определенно не оставил бы у себя ночевать. Даже в бессознательном, абсолютно невменяемом состоянии, я выпроваживаю своих любовничков прочь. Вот так уж я устроен.        Скинув с себя одеяло, я направился на аромат ванильного сахара. Должен же я как-никак выяснить, кто проник в мой дом, кухню и холодильник? Но чем ближе я подходил к эпицентру кондитерского бума, тем сложнее и заманчивее становились запахи. Я как человек достаточно тонкой душевной организации, читай как «творческая натура», крайне восприимчив к таким вещам. Не знаю связано ли это, но я связал.        Кроме ванильного сахара, я определил еще что-то фруктовое, разобрать никак не удавалось. Мне чудились то персики, то бананы, то медовые яблоки. В конце концов я выловил еще и аромат корицы. И тут вдруг мне подумалось: "Кто из всех моих знакомых способен, даже в теории, собрать все эти составляющие и воспроизвести в чем-то, напоминающем выпечку?" Ведь это определённо была она.        Вариант с мамой я отсеял сразу же. Она сейчас грела бока на Гавайях, радуясь второму медовому месяцу, и перспектива вертеться на моей кухне вызвала бы у нее приступ истерики. Намджун и готовка - это те самые две несовместимые вещи, которые сосуществовать не смогут даже мысленно. Серьезно, порой ситуация выруливала таким невероятным образом, что даже я впадал в панику. Однажды, мой друг умудрился испортить еду из доставки. Вот вроде как, что тут портить? Все же приготовлено. Но для таких как он нет ничего невозможного. Поэтому Новый год по Лунному календарю мы отмечали газировкой и чипсами.       Был еще вариант с нашей неразлучной парочкой. Чонгук и Чимин по отдельности готовили прекрасно, но была одна загвоздка - существовать отдельно друг от друга они не умели. Если вдруг на горизонте появлялся один, то с вероятностью в миллион процентов откуда-то из-за угла вскоре появится и другой. А Чон Чонгук как мне известно сейчас сам радуется в Пусане маминой стряпне. Чимина я не видел уже два дня, следовательно он тоже где-то там, а не на моей кухне.        Оставался лишь один вариант. И не сказать, что он сильно меня радовал.        - О! Доброе утро, соня, - воскликнул Чон Хосок, как только я появился в дверях.       - Ты как тут оказался?       - Утром приехал, - неустанно улыбался друг, облокотившись на стол.       Перед ним полная чашка еще дымящегося кофе, сам Хосок как всегда бодр, улыбчив и невероятно обаятелен. И если бы можно было сравнивать людей и еду, то он бы стал той самой свежайшей булкой в витрине кондитерской, с щедрой горстью сахарной пудры сверху. Одним словом, я, даже несмотря на всю свою загруженность на работе и хронический недосып, встал бы часов в шесть утра, чтобы успеть к открытию этой самой кондитерской, чтобы в итоге что? Купить эту самую булку и слопать ее прямо на глазах у завистливой продавщицы. Но к моему большому сожалению, Чон Хосок не булка, Чон Хосок мой друг, мой коллега по работе, мой сосед по квартире. Кто угодно в общем, но не тот, кем бы я хотел его видеть.        - Ты же вроде уезжал к родителям?       - Им все не терпелось выпроводить меня. Как потом выяснилось, отец купил билеты в Токио, так что я отправился обратно, а мои предки сейчас развлекаются в Диснейленде.       - Круто, - протянул я.        - Да, круто быть таким влюбленным в пятьдесят, - Хосок встал и подошел к духовке.        Его безразмерную футболку на этот раз заменила светлая рубашка. В ней он выглядел взрослее и серьезнее. Да и вообще он был весь такой накрахмаленный и разодетый, словно…        - Ты че на свидание собрался?       У меня внутри все зашаталось и резко замерло, когда Чон вдруг выпрямился и застыл с прихваткой в руке. Нет, я не ревновал, мы же были друзьями, но тот факт, что своим вопросом я попал в яблочко, был очевиден.       Хосок занервничал.       Два раза в жизни я видел его нервозность. Первый - это в день его поступления в университет. Второй - когда выходила его первая песня. И в данный момент я наблюдал рождение третьего раза. Ну никак не хотелось верить, что в кондитерскую я не успел, и кто-то, кто не я, пришел к открытию и успел стащить с витрины желанную булку.        Чон улыбался странно, словно его лицо сковало судорогой, но зато глаза сияли. Не как обычно, а еще ярче, еще озорнее, еще заманчивее. И мне так резко стало завидно. И обидно. Я вдруг возненавидел пекарни, ванильный сахар и корицу.        - Типа того, - ответил он.        - Это как?        - Зависит от того, получится ли у меня печенье, - он снова улыбнулся и отвернулся к духовке, чтобы наконец ее открыть и вынуть свое творение.        Так вот оно что. Печенье. Сладость ванильного сахара, корицы и нежность фруктов - для чертового печенья. Я сжал руки и представил, как оно крошится в моих ладонях, как кусочки, еще не остывшие, валятся на пол сквозь пальцы, прямо ему под ноги.        Стоп.       Я резко поднял взгляд и наткнулся на недоуменное лицо моего друга.       - Чего ты? - спросил он.       А что мне сказать? Что в своих мечтах сравниваю его с булкой? Или что секундой ранее представлял, как порчу его первый День Святого Валентина? Первый его получается официальный праздник в качестве чьей-то пары. Потрясающее невежество, Мин Юнги.       - Ничего, - вру я.       - Почему я тебе не верю? - щурится он.       - Не знаю?       Я готов был сигануть уже в окно. Вся эта ситуация с каждой минутой становилась все более неловкой и странной. Мне казалось, что просиди я тут еще чуть дольше и можно было бы ко всем моим провалам жизненным смело приписывать еще один - позор перед человеком, влюбленность в которого я успешно скрывал уже долгое время.        - Живот болит? - снова спросил он.        - С чего ты взял?       - Ну… Ты как-то выглядишь подозрительно.       - Подозрительно?       - Мать твою, Юнги, с каких пор ты вопросом на вопрос отвечаешь?       Хосок снова отвернулся, на этот раз - чтобы заправить кофемашину. Я перевел взгляд на нетронутую кружку на столе, она все еще была полной, хоть и кофе наверняка в ней остыл.       - Почему ты готовишь печенье у меня?       - А у кого еще-то? - хохотнул он. - Тебе с сахаром?       - М?       - Кофе, Юн. Проснись.       - С сахаром. Две.       Я чувствовал, как мои колени дрожат, словно я только что бегал и вдруг резко остановился. Где-то в желудке нарастала паника, она завязывала огромные тугие узлы. Я шарил глазами по кухне, пытаясь отыскать причину, чтобы задержать его здесь, чтобы он остался, чтобы передумал идти. Но я не находил ничего. Только он, кофе и печенье.       - Слушай, ты точно не заболел?       Хосок рысью подкрался ко мне, так заботливо и невесомо приложил ко лбу свою горячую ладонь, а я будто вор, тут же схватил ее двумя руками и еще сильнее прижал к своей голове. Его взгляд, встретившийся с моим, не показался мне испуганным, лишь удивленным.       - Не уходи, - прошептал я.       Пальцы покалывало то ли от прикосновения, то ли от волнения, то ли от того, с какой силой я сжимал чужую руку. Словно я боялся, что Хосок начнет вырываться. Но он замер точно так же как и я. Только в отличие от меня, он не выглядел так жалко, он выглядел… довольным?       - Юнги-я, - так же шепотом сказал он. - Ты че слепой?       - Чего?       Он перевернул ладонь в мои руках и переплел свои пальцы с моими. Я ошарашено глядел на это чудо и не мог поверить тому, что видел. А видел я то, как Чон, все так же улыбаясь и светясь подобно полуденному солнцу, стал отходить назад и тянуть меня за собой. Развернув нас обоих лицом к столу, он подошел так близко, что кислорода на двоих хватало с трудом. Я реально подумал задержать дыхание, чтобы из нас в живых остался хотя бы он. Но легкие упрямо работали даже в такой экстремальной ситуации, поэтому мне все же пришлось вновь отреагировать на голос сбоку.       - С Днем слепого Валентина, Юнги-я, - улыбнулся Хосок.       Разложенные бок о бок, присыпанные сверху корицей, на меня смотрели печенья в виде сердечек.