У каждой её ресницы

Она умирала у него на руках. Она захлебывалась, чувствуя, как холод речной воды пронизывает до хрустального скрежета кости. Как лёгкие горят в попытках надышаться. Как беспомощно её хрупкое тело в руках Коли... В руках Медвежьего Шамана. Её ладошки в воде изо всех сил сжимали его куртку, крепко, только не отпускай. Даже мертвой — не дай потеряться. Не оставляй. Она ощущала, как сознание покидает её. Он погубил её. Как и было, похоже, всеми колдунами, всеми мелкими божками и самой судьбой ей обещано и предначертано. Он её погубил. Она умирала у него на руках. Он чувствовал, как бешено колотится сердце. Знал, что не может просто так сдаться. Но нелепая дрянь, глупая, буквально мальчишеская влюблённость прямо сейчас жгла грудную клетку похлеще попадающей в лёгкие воды, кричала, рвалась, царапала своими острыми как бритва когтями изнутри, пока он, изнемогая от усталости, тащил тело Нади на себе. Ему нужно было на сушу. Ему было на сушу нельзя. Она, кажется, уже не шевелится. Её нужно откачать, ей нужна помощь. У него скулы сводит от того, как сильно ему нужно было ей помочь. Как сильно он этого хотел. Но цель, ради которой он здесь. То, ради чего он живёт. Чем он дышит. Чем горит. Оно ему до звериного воя, до адского котла, пиздец, как нужно, она тянет его бежать. Бросать девчонку и бежать. Навстречу силе. Навстречу мечте всей жизни. И она, Надя, которая прямо сейчас умирала у него на руках. Когда он сам, еле живой выползал на берег, отплыв достаточно от чокнутой ведьмы. Когда он смотрел в её бледное безжизненное лицо, холодное, без единой морщинки. Ни улыбки, ни задумчивости. Пустота холодной смерти на лице его Нади. Он проиграл. Или выиграл? Он ошибся. Или удостоверился в своей правоте? Будь у него сила, у него бы была и она. Его Надя. Наденька. Та, чьё лицо, казалось, вот-вот покроется инеем. От промозглого холода и обиды. Он тихо заскулил, все ещё боясь быть обнаруженным. Всё ещё пытаясь отдышаться, он, сам Медвежий Шаман встал на колени перед той, что умерла у него на руках, он скулил, плакал и просил прощения у каждой ее ресницы, у каждого ледяного пальчика. Он касался земли лбом и боролся с желанием разбить его об эти чёртовы камни. Он был жалок. Он оставил последний поцелуй на её приоткрытых губах, взял её на руки и пообещал себе. - Как только я заполучу их силу, я верну тебя. Я верну тебя, Надя. Ему показалось, что так и надо. Две его цели наконец слились воедино. Надя и сила. Сила и Надя. Ни одного без другого. Медвежий шаман скрылся в лесу, неся на руках свою жену. Одну ему обещанную. Мёртвую. Холодную. Она умерла у него на руках.