Львиные кисточки и лисья мордочка

Хосок суетливо перебирает переносную аптечку в поисках таблеток, но находит только пустую баночку. Досадливо прерывисто выдохнув, он судорожно достаёт мобильный и пролистывает контакты в поисках Пак Розэ. — У тебя что-то болит? — мягко мурлыкнувший Джин прижимается к нему сзади и скользит поцелуями по шее и плечам, игриво покусывая изогнутое лисье ушко за кончик. Его мягкий негромкий голос звучит вкрадчиво и соблазнительно:— Если болит голова – это лечится сексом, если что-то другое, то назови, что, и я поцелую. У меня поцелуи лечебные. Словно желая подтвердить, что поцелуи и правда не простые, Джин постепенно опускается всё ниже и ниже, пока не утыкается кончиком носа в копчик, как раз в местечко над хвостиком. Его руки скользят под свободную широкую джуновскую рубашку, задирая её и оголяя нежные бёдра, а с губ срывается смущающе громкий медленный вздох. — Д-джин, не… — Хосок выгибается, задрожав и телом, и голосом, и откровенно презирая себя за это. Джин, совершенно не слушая его возмущений, медленно скользит пухлыми, чуть влажными мягкими губами по чувствительной коже, лаская округлые красивые ягодицы и раздвигая нежными пальцами половинки. Ещё немного, и влажный, горячий кошачий язык скользнёт по его запульсировавшей дырочке, и тогда совершенно точно можно забыть о необходимости позвонить Розэ. — Стой, — Хосок делает дрожащий шажок вперёд, утыкаясь в барную стойку в номере. Он цепляется за неё ослабевшими ладошками, выгибаясь в пояснице и подставляясь. Умелый горячий язык скользит по всей его щёлочке, собирая терпкую из-за лёгкого привкуса наркотика-лайки смазку. — Мне действительно надо остановиться? — Джин до нечестного соблазнительно мурлычет, когда отстраняется и проводит кончиком остренького носа по бархатной, покрывшейся мурашками коже. — Или пока Джуни нет, мы немного поиграем? — Поиграем? — Хосок гулко сглатывает, тихонечко отвечая, и смотрит мутными глазами на высветившиеся контакты, решая, чего он хочет больше. Соблазн подталкивает его к вопросу. — И во что будем играть? — В вопросы, — Джин прижимается красивым омежьим телом к его бёдрам и плавно скользит вверх, потираясь всем собой о дрожащего Хосока. Он сладко и длинно скользит языком по хосоковой шее: — Сначала я спрашиваю тебя… о чём-то и, если ты отвечаешь – я что-то делаю. Например, вылизываю тебя. И наоборот. Хорошая игра, можно много друг о друге узнать. — А если я не отвечаю? — Хосок разворачивается в обнимающих его руках и натыкается на довольный, ласковый взгляд Джина. Его мягкие львиные ушки подрагивают от предвкушения, а хлёсткий хвост с красивой ухоженной кисточкой шкодливо виляет из стороны в сторону. Хосок немного неловко говорит, дёрнув ушками: — Нужно же наказание? — А тебе нравятся наказания, м-м? — Джин нежно мурлычет, чуть наклонив голову и потеревшись кончиком носа о хосокову потеплевшую щеку. Он сладко выдыхает ему в ушко, прижимая к себе поближе за талию: — Если будешь уворачиваться от ответов и вести себя как плохой маленький лисёнок, мамочка отшлёпает тебя прямо по твоей маленькой текущей щёлочке. Что скажешь, Хосокки? — Л-ладно, — Хосок невнятно сглатывает, краснея, и утыкается в чужую шею лицом, полной грудью вдыхая густой и сладкий запах лемонграсса. Джин омега, и он совсем не давит так, как могут давить альфы, как — Хосок сладко вздрагивает — совсем недавно на него надавили Намджун и Юнги. Но… Он столько притворялся альфой или хотя бы бетой, столько скрывался, чтобы так беспомощно и унизительно потечь под властными взглядами и прикосновениями, что теперь, кажется, чувствует себя совсем беспомощным и податливым. Хосок только издает короткий невнятный звук, больше похожий на скулёж или на хныканье, когда чувствует, как нежные ладони Джина снова забираются под рубашку Намджуна, поглаживая его по попе. — От тебя так горячо пахнет Джуни, — Джин негромко мурлычет, тычась тёплым носом Хосоку в шею, сразу под чувствительной омежьей железой, заставляя обмякнуть на чуть подогнувшихся ногах. Он сжимает в пальцах чувствительное основание лисьего хвостика, массируя пальцами местечко сразу под ним, и сладко тянет: — Вопрос, Сокки. Тебе понравилось, когда альфа трахнул твою маленькую омежью дырочку своим большим членом? — Д-да, — Хосок невнятно скулит, пряча раскрасневшуюся ещё сильнее мордашку. Стыд накрывает его с каждым словом, так же, как накрывал, когда его нежно, но сильно брали прямо на чуть колющейся зелёной поверхности стола при всех. От одной мысли о толстом, твёрдом стволе, растягивающем его, заставляющем его дырочку пошло и смущающе хлюпать от смазки, у него сладко сводит низ живота. Джин порочно, едва уловимо насмешливо выдыхает, сжимая его хвостик крепче: — Расскажи мне. Расскажи, как альфа долбил тебя в сладкую попку. — Р-разве не моя очередь задавать вопрос? — Хосок скулит, когда второй ладошкой Джин обхватывает его член и начинает мягко ласкать, размеренно двигая пальцами. — Д-джин… — Расскажи, — Джин обводит подушечкой большого пальца дрожащую мокрую головку, трогая маленькую дырочку в центре, и сладко тянет: — расскажи, и мамочка ответит на твой вопрос, детка. Хосок невнятно слабо всхлипывает и цепляется за широкие для омеги, хотя и невероятно изящные плечи Джина. У самого Хосока они уже в несколько раз, и это задевает ничуть не меньше, чем… Он помнит, как было восхитительно то ощущение, как хорошо член альфы долбил его, как растягивал, как наполнял. Хосок помнил мягкого Джина, его нежный голос, его чувствительную грудь. Помнит густой запах альф, который подчинял себе не только омег, но и всех остальных. Всех и каждого. Хосок высоко и тоненько стонет, когда одна джинова ладонь натягивает пушистый лисий хвостик, а вторая отпускает член и скользит между ягодиц, собирая текущую смазку. — Расскажи мамочке, крошка, — Джин прикусывает его ушко и громко довольно мурчит, упрашивая, — мамочке так интересно, что думает её детка. — Альфа б-был так… — Хосок скулит, подаваясь навстречу ловким пальчикам Джина, и снова опускает лицо, невнятно прошептав: — Я н-не могу, мамочка, мне неловко. — Давай я помогу, — Джин понимающе тычется носиком ему в щёку, нежно поцеловав, и вводит один палец. Он проскальзывает внутрь легко и ощущается таким крошечным, что Хосок невольно расстроенно мычит, сжимаясь. Джин нежно шепчет: — Тебе нравится, когда в твоей маленькой тугой дырочке двигается настоящий член. Большой и толстый член. Нравится, когда он толкается глубоко, до самого основания, нравится густой запах альфы, из-за которого тебя не держат коленки и хочется упасть на пол, чтобы послушно и податливо открывать ротик. — Да, мамочка, — Хосок уже готов заплакать, потому что пальцев Джина ему мало. Они хорошо растягивают его дырочку, но они так не глубоко. Он хнычет: — И мне так мало, мало твоих пальцев. — Продолжай, — Джин толкается в него уверенно, крепко удерживая хвост и не позволяя вильнуть попкой, — рассказывай, что ты чувствуешь сейчас. — Я хочу член… — Хосок стыдливо шепчет, прижимая к голове треугольные ушки и подавляя желание спрятаться от пристального, хотя и нежного внимания ласкового Джина. Он сглатывает, пытаясь послушаться, и неловко бормочет: — Хочу, чтобы альфа взял меня… в попу. Он звучит неловко и немного скомкано, путаясь и не находя нужных слов. Хосоку совершенно непривычно говорить о себе в таком ключе, и он даже не сразу находится с тем, чтобы подобрать подходящую пошлость. Он чувствует, как Джин улыбается, и смущается окончательно, раскрасневшись и пытаясь спрятать красную мордашку у старшей омеги в плече. — В попу, да, солнышко? — Джин нежно мурлычет, поцеловав его в макушку прямо между ушками и вынуждая тихонечко смущённо проскулить. Он ласкает его пальцами медленно и плавно, пытаясь толкнуться максимально глубоко, и успокаивающе шепчет в чужое ушко: — Не надо стесняться, Хосокки. Я тоже люблю, когда альфа берет меня в попу. — Не дразни меня, — Хосок невнятно хнычет, сгорая от стыда, и цепляясь ладошками Джину за плечи. Он слабо бормочет, чувствуя, что вот-вот расплачется от смущения или от возбуждения: — Я не умею говорить… так. — Я не дразнюсь, милый, — Джин нежно чмокает его в горящую щечку, во вторую, в надувшиеся губки, и отпускает хвостик, чтобы нежно сжать запястье и потянуть ладонь Хосока к себе за спину. Он заводит её к пояснице, между ягодиц, и мягко урчит: — Потрогай. Чувствуешь? Я тоже мокрый, солнышко. Всё в порядке. Ты такой хорошенький и горячий одновременно, что я не могу не течь из-за тебя. Просто расслабься, давай, Хосокки. Хосок робко надавливает двумя пальцами на чужую дырочку и проскальзывает ими внутрь — там мягко, горячо и влажно, так же, как и внутри самого Чона, а Джин совершенно чудесно высоко и сладко стонет, чуть прогибаясь в пояснице и прижимаясь бёдрами к чужим бёдрам. — Вот так, солнышко, приласкай мамочку немного, пожалуйста… Конечно, Хосок занимался сексом с омегами до этого. И он старательно вёл себя с ними как альфа, доминировал и прогибал под себя, но рядом с Джином… Рядом с Джином, который ластится к нему, мурчит и обвивает нежным хвостиком ногу. Таким ласковым, чувственным и хрупким. Джином, который направляет его пальцы внутрь себя, помогает и поддерживает. Таким властным, решительным и умелым. Джином, который целует его шею, урчит утешительные слова. Таким надежным, нежным и домашним… Рядом с таким Джином Хосок может только скулить, поджимать хвостик и пытаться угодить мамочке, чтобы она его похвалила и поощрила. Он осторожно двигает пальцами в горячей, трепетно открывающейся для него дырочке, старательно прокручивая их, выкручивая и выгибая. Хосок знает, как надо сделать хорошо, как он бы хотел, чтобы сделали ему. — Может, на кровати нам будет удобней? — сладко постанывающий Джин мурчит это и прижимается острыми зубками к чувствительному местечку сразу над омежьей железой. Он не кусает, просто скользит самым кончиком мягкого языка, но Хосоку этого достаточно, чтобы податливо прогнуться и заскулить, выпрашивая продолжение. Джин умиленно хихикает, трепетно вздохнув: — Ты так явно хочешь больше, крошка. — Хочу, — Хосок тычется носиком Джину в шею и тоже открывает рот так, чтобы зубы взяли железу в кольцо, а языком было удобно её касаться, — очень хочу, мамочка. Сладко задрожавший Джин нежно хватает его за ладошку и тянет за собой, повиливая при этом красивыми бёдрами, и Хосок не может не засмотреться на них. Мягкие, гладкие и округлые, такие плюшевые на ощупь и изящные на вид. Такие бёдра хочется ласкать, целовать, оставлять метки и никому не позволять прикоснуться. И когда они оказываются в постели – именно это Хосок и делает. Он припадает открытым ртом к оголённым бёдрам, начиная покрывать их поцелуями и сладко постанывая от удовольствия. — Ах, ты такой славный, Сокки, — Джин податливо выгибается под его руками и это напоминает других омег, но Джин выше каждой из них, и не только физически. Он сладко стонет: — Давай, сделай мамочке хорошо и, может быть, тогда сможешь попрыгать на мне. Хосок хнычет от мысли о том, чтобы принять в себя довольно крупненький для омеги, сантиметров шестнадцать, член Джина. Он прижимается к нему всем телом, мягко разводя коленом красивые оголенные бёдра, и трется чувствительной грудью о грудь Джина. Ким невнятно всхлипывает, обвивая его мягкими изящными ладонями за талию и за попку, и прижимает к себе, шепча: — Вот так, малыш, да… Чон мягко водит бёдрами, потираясь их членами друг о друга и сладко стонет в пухлые мягкие губы Джина. Их хвостики снова переплетаются, запахи смешиваются, как и текущая по бёдрам смазка. Он невольно думает о том, что ещё никогда ему не было так хорошо с другой омегой, как когда необходимость доминировать отпала, оставляя только желание получить и доставить удовольствие. — Мамочка… — Хосок всхлипывает в пухлые губки и с трудом выравнивается, приподнимая бёдра и потираясь попкой об упругий, нежно-розовый омежий член. Он сладко скользит ладошками по груди Джина, оглаживая чуть выступающие мягкие грудки с затвердевшими сосками и заставляя Джина заметаться, прижимая ушки, и просительно тянет: — Можно тебя внутри? — Конечно, солнышко. Попрыгаешь на мамочке? — Джин мило хихикает, чуть разрумянившись, и сладко стонет, когда Хосок медленно, осторожно насаживается на его член, плавно выписывая бёдрами восьмерки. Они стонут в унисон, переплетая свободные пальчики и запрокидывая головы. — Так хорошо, мамочка, — Хосок невольно высовывает розовый язык, закатывая глазки, и начинает плавно, немного неумело, но старательно объезжать омежий член, подпрыгивая. Его собственный член мило подскакивает на каждое движение, шлёпая то по его низу животика, то по Джину, но Чон не обращает на него внимания. — А тебе нравится? Тебе приятно, мамочка? — Да, детка, так хорошо, — Джин осторожно, но крепко придерживает его ладошками под бёдра и выгибается в талии, словно машинально пытаясь насадиться на что-то. — Ах… Хосок мило возится и ёрзает на джиновых бёдрах, отчаянно желая почувствовать в себе член больше и толще, но даже так ему хорошо. Всё словно кажется на своих местах – он омега, заполненная омега, омега, которая может понести, и выносить для альфы здоровых щенков. Хосок стыдливо скулит от этой мысли и насаживается чуть сильнее, чуть грубее, сильнее двигая бёдрами. — Вот так, да, детка, такой послушный, хороший малыш, — Джин водит ладошками по узкой талии Хосока, утешая и поддерживая, прижимает к голове львиные ушки и сладенько негромко постанывает: — Давай, сделай нам хорошо… — Что это тут у нас? — низкий, рокочущий голос альфы звучит одновременно с скользнувшей по всему пространству комнаты волной тяжёлого, сухого запаха песка и жара. Намджун насмешливо рокочет: — Мои малышки решили устроить для меня небольшое шоу? Джин с Хосоком скулят одновременно, трепетно переплетаясь пальчиками и подаваясь навстречу альфе. Намджун в костюме. Строгий и темный, он облегает статную фигуру, подчеркивая крепкие мышцы — Хосок неиллюзорно замечает эту ощутимую разницу между ними, и сглатывает вязкую слюну, отчаянно желая раздеть альфу. От него пахнет не только его густым, терпким запахом, но и чем-то уличным, чем-то таким, что немного отрезвляет Хосока. Но Намджун подходит вплотную, сжимает его подбородок в нежных, но крепких пальцах, и целует: глубоко, властно и влажно, откидывая его обратно в возбужденный омежий транс. — Продолжайте, крошки, я пока схожу в душ, — Джун гладит их одновременно, покрывая ладонями обе ластящиеся головки, и ласково урчит: — Дождётесь меня? — Можно нам помыть тебя, альфа? — Джин спрашивает первым, буквально срывая вопрос с онемевшего языка Хосока, и мило прижимает ушки к голове, упрашивая. Он чуть надувает пухлые губки: — Не лишай нас такого удовольствия. Намджун клыкасто широко ухмыляется, стягивая с широких плеч пиджак, и ловит Хосока за рассматриванием. Чувствуя себя пойманным, Чон стыдливо прячет глаза и весь словно сжимается в маленький комочек.. — А ты, Сокки? Хочешь дождаться меня на члене Джина или же помыть меня? — Намджун звучит провокационно, чуть насмешливо, внимательно глядя на Хосока пристальными светло-голубыми глазами с хищно расширившимися зрачками. Чон тихонечко сглатывает, буквально чувствуя, как начинает течь прямо на омежьем члене Джина под властным взглядом альфы, под влиянием его запаха, его присутствия. Он краснеет, опустив ресницы, податливо прогибаясь перед альфой и опуская перед ним взгляд, и негромко шепчет: — Омежка хочет позаботиться об альфе, если альфа разрешит. — Разве он не прелесть? — Джин нежно воркует, заурчав, и Хосок трепетно выдыхает, когда чувствует, как он медленно выскальзывает из растянутой мокрой дырочки. Они оба встают на ноги, потянувшись к альфе, и его большие ладони сразу находят себе полагающееся место: на круглых омежьих попках, прямо под задрожавшими, податливо приподнявшимися хвостиками. Джин очевидно обмякает, утыкаясь носиком в крепкую шею альфы, чуть приподнявшись на цыпочках. — Обе мои омежки прелестны, сладость, — Джун негромко и довольно рыкает, нежно чмокнув Джина в пухлые губки, а Хосок дрожит от смущения, чувствуя, как его властно, но нежно гладят по попе. Намджун назвал его своей омежкой. Их с Джином. Но ничего у него внутри не протестует против недвусмысленного проявления доминантности альфы, а только млеет и дрожит. Он краснеет, послушно приоткрывая ротик и приподнимает пушистый хвостик, когда альфа отвлекается от Джина, чтобы снова его поцеловать. Сосредоточенно сопящий Джин услужливо расстегивает пуговицы на рубашке, обнажая широкую, размеренно вздымающуюся мускулистую грудь, и Хосок, тихонечко постанывая в поцелуй, робко тянется ладошками к ремню альфы. Он осторожно расстегивает его, вытягивая из петель на брюках, а потом смущенно сжимает в дрогнувших пальчиках собачку молнии, расстегивая ширинку. — Какие у меня услужливые омежки, — Намджун насмешливо рокочет, позволяя раздеть себя полностью, и прижимает их к себе поближе. — Такие послушные. Джин опускается на колени первым, красиво изогнувшись в спине, и уверенно стягивает брюки альфы вместе с бельём. Хосок завороженно смотрит на то, как толстый, длинный член выскальзывает из одежды и мерно пружинисто покачивается вверх-вниз. Он сглатывает вязкую слюну, наполнившую рот, и тоненько прерывисто выдыхает — член Намджуна практически в два раза больше, чем у него самого, и ему невыносимо сильно хочется его облизать. — Альфа, я могу? — Джин послушно приподнимает бровки, прижимается мягкой щёчкой к бедру Джуна и кидает лукавый взгляд на Хосока, словно маня его тоже попробовать вкусный член. Хосок краснеет. — Сокки, а ты хочешь? — но Намджун понимает своего мужа с полуслова. Он кладёт одну ладонь Джину на макушку и мягко перебирает пушистые волосы, в то время как второй поглаживает по округлым ягодицам Хосока. — Давай, детка, ты можешь начать. Хосок опускается медленно. Ножки у него дрожат, а рот сам приоткрывается в желании обхватить губами сочную бордовую головку, чтобы ощутить терпкий вкус. Джин нежно ластится к нему сбоку, словно чувствуя стеснение, и помогает — он осторожно подхватывает своей изящной ладошкой налитый кровью, возбуждённый член альфы и придерживает его, практически преподнося Хосоку. Остаётся только послушно распахнуть ротик и прижаться губами к головке, нерешительно, стеснительно, но совершенно очаровательно. — Вот так, детка, — Намджун теперь поглаживает и Хосока, путая его волосы пальцами, и низко, ласково урчит: — такая славная омега, хорошая любовница, да, жена? — Да, альфа, — Джин податливо соглашается, и мило урчит, когда Хосок пытается взять глубже, облизывая языком головку по кругу. Он краснеет, наслаждаясь тем, что пара обсуждает его, думает взять его, хочет научить его, как надо быть правильной омегой. — Можно? — Конечно, любовь моя, тебе можно всё, — Намджун властно, но ласково поглаживает их славные головки, когда Джин прижимается губами рядом с Хосоком, целуя ствол. — Такие прелестные омеги мне достались. Мне. В голосе альфы откровенно проскальзывает властное, собственническое рычание, и Хосок порывисто сжимает округлые коленки. Он чувствует, как изящные пальчики Джина мягко касаются его ладони, переплетаясь с его пальцами, и чуть прикрывает ресницы. Они нежно скользят услужливыми губками по толстому, длинному стволу сразу с двух сторон, поглядывая на альфу в поисках одобрения и плавно водя головами. Джин сладко скользит мокрым розовым языком по округлой внушительной головке и смыкает вокруг неё пухлые губки, посасывая самый кончик. Хосок, смущаясь, опускается чуть ниже, робко выцеловывая набухшие вены и дрожа под темным, пристальным взглядом альфы. Джин тянет его к себе, приглашая, и Хосок сладко прижимается губами к влажной, горячей головке рядом с Джином. Они посасывают её, едва слышно постанывая, и натыкаются на губы друг друга — Хосок только хнычет, когда Джин глубоко и влажно целует его, толкнувшись языком в сладкий рот. Омежки увлечённо целуются, и Хосок практически пропускает момент, когда прямо между их губ толкается толстая головка. Она скользит по омежьим языкам и губкам плавными, ритмичными толчками, позволяя периодически продолжать целоваться, и Хосок ярко краснеет, хотя и не пытается отстраниться. В этом есть что-то откровенно унизительное, откровенно альфье — демонстрирующее двум омегам полагающееся им место. Низ его живота сладко сжимается, дырочка пульсирует, и Хосок только всхлипывает, когда две большие ладони осторожно, но уверенно сжимают их с Джином макушки и фиксируют, длинно и бесцеремонно толкаясь между их губами на всю длину толстого члена. Он чувствует себя игрушкой, чувствует себя чем-то, существующим только для удовлетворения альфы, и это чувство неожиданно вызывает у Хосока внутри возбуждение и радость от принадлежности. Омега глубоко внутри пищит от восторга, наконец-то получив сильного, властного альфу, и решительно собирается позволить ему все, что бы он ни захотел. Хосок пытается было на мгновение отстраниться, чтобы попросить, но Намджун с рыком надавливает ему на голову, не отпуская из своей власти услужливый ротик. Это возбуждает ещё сильнее. Часто задышав, Хосок решается попробовать рискнуть, перетянуть внимание на себя, воспользоваться моментом, зная, что Джин не будет против. Когда головка скользит к краю их ртов, Хосок чуть передвигается, чтобы улучить момент и насадиться единолично. Намджун тут же толкается, длинно и властно, сразу доставая до края глотки — альфа совсем не тушуется, а перехватывает его голову обеими ладонями, сжимает и начинает методично трахать в рот. — Кажется, омеге понравилось обслуживать альфу? — Намджун двигается резко, грубовато, но не перегибает палку. Хосоку непривычно от ощущения члена в горле, и он задушено мычит, но не пытается освободиться. Дырочка пульсирует, горло сжимается, и ему странно и сладко-приятно одновременно. Альфа властно рыкает: — Джин, крошка, разработай ему попку, пусть крошка получит в себя столько членов, сколько сможет принять. — Конечно, альфа, — высоко мурлыкающий Джин оглаживает его спинку, задирает футболку и помогает приподнять попку так, чтобы было удобно пристроиться сзади и толкнуться во влажную, жаждущую члена дырочку. Омега сладко хихикает: — Я подготовлю для тебя эту попку. — Хорошие омеги, славные, — Намджун толкается крепкими, красивыми бёдрами так, что его тяжёлые яйца бьются о подбородок Хосока, как раз в тот момент, когда пусть и не большой, но ощутимо толстенький член Джина наполняет его сзади. Хосок задушенно, невнятно стонет, чувствуя себя даже не наполненным, а переполненным. И когда супруги Ким начинают двигаться вместе, подстраиваясь друг под друга – Хосок крепко зажмуривается, пытаясь принять все ощущения разом. Члены толкаются ритмично, так, что ни в одно мгновение омега не пустует, словно он действительно создан лишь для использования – послушная дырка, умеющая только принимать в себя. — Хорошая дырка, — Джун словно читает его мысли. Он продолжает удерживать голову одной рукой, а второй ладонью поощрительно похлопывает Хосока по щечке, порыкивая: — Послушная. Думаю, мы с Джином можем меняться, да? Нельзя же лишать тебя возможности быть наполненным с двух сторон, правда? — А после, — Джин наваливается на его спину, прижимаясь и обдувая горячим дыханием ушко, тёплый, гибкий и мягкий. — После альфа подарит тебе узел, он наполнит тебя и запечатает, чтобы ты мог осознать, каково это — быть послушной омегой. Хосок невнятно скулит, смаргивая невольно выступившие слезки, и тихонечко пищит от неожиданности, когда толстый возбужденный член выскальзывает из его рта, а большие, надёжные ладони альфы легко подхватывают и поднимают на ноги, прижимая к широкой крепкой груди. — Нам всё же нужно принять душ, помните? — Намджун негромко усмехается и склоняет голову, чтобы утянуть разрумянившегося, заплаканного Хосока в глубокий, нежный поцелуй. Нежный Джин прижимается к омеге со спины, гладит его, жадно наблюдая за поцелуем, и покрывает короткими мягкими поцелуями шею и плечи. Намджун неохотно отстраняется только чтобы перегнуться через хосоково плечо и глубоко поцеловать вторую свою омегу, мурлыкнув: — Сладкие крошки. Он притягивает их обоих к себе, прижимая, откровенно властный, откровенно доминантный, снова гладит по попкам — Хосок тихонечко ойкает и краснеет, когда его нежно щипают за попу и поглаживают в чувствительном местечке под хвостиком. Медленно, но они все же добираются до ванной, где Джин, не глядя, включает душ. Душевая кабинка большая, просторная, вполне способная вместить в себя альфу и двух омежек, и Хосок гулко сглатывает, когда Намджун прижимает их обоих к стенке душевой, нависая. Он невольно жмётся к нежному, трепетно подрагивающему Джину, покрываясь сладкими мурашками от жара стекающей воды и нависающего над ними, обнаженного и мощного тела альфы. — Сладкие малыши. Нежные, — Намджун негромко хрипло рокочет, наклоняет голову между их шеями, глубоко вдыхая дурманящий омежий запах и заставляя задрожать, а затем властно бросает: — Повернитесь ко мне попками и задерите хвостики. Хосок чувствует, что краснеет, робко переворачиваясь и прижимаясь грудью к влажному стеклу, но Джин рядом тоже выглядит смущенным и разомлевшим от густого, забивающегося в лёгкие феромона альфы. Они чуть прогибаются в спинках, приподнимают хвостики, обнажая себя для взгляда Намджуна, так бесстыдно и порочно, и давятся высокими всхлипами, когда альфа нежно скользит в дырочки сразу двумя пальцами. — Ах, альфа… — Джин сладко стонет, сводя задрожавшие коленки, и переплетает изящные пальцы с пальчиками Хосока. Омеги хнычут в унисон, держась за руки, и обвивают сильные предплечья альфы дрожащими хвостиками. — Кто будет первым, сладкие? — Намджун ритмично трахает их пальцами, но Хосоку кажется, что этого дразняще, невыносимо мало. Он прогибается в пояснице, подсознательно пытаясь подставиться как можно сильнее, быть первым, быть тем, кого наполнят, пока вторая омега будет ждать. Намджун хрипло мурлыкает, поцеловав Джина в плечо. — Джин-и, солнышко, решение за тобой. Джин крепко сжимает хосоковы пальчики, а потом поворачивается, льнёт близко-близко и скользит ладошкой по чужой пухлой попке. Он мягко сжимает кожу, сминая и оттягивая её, пока альфа продолжает двигаться внутри. Хосок не знает, чего ждать и совершенно ошарашенно распахивает рот, захныкав, когда рядом с крупными пальцами Намджуна проскальзывают тоненькие и изящные омежьи. — Посмотри, альфа, — Джин не двигается в унисон с Намджуном, но широко растягивает дырочку, демонстрируя её во всей красе и невыносимо смущая сжавшегося Хосока. Он мило урчит, чуть надувая пухлые губки: — Я так старался, готовил для тебя нашу крошку-омежку, уверен, что он заслуживает получить большой и толстый член. — Как жена решит – так муж и поступит, — Намджун шумно горячо усмехается, заставляя обеих омег покрыться мурашками, и плавно вытаскивает пальцы. Хосок даже не успеет жалобно хныкнуть, потому что давится всхлипом из-за ощущения крупной, горячей головки, уверенно надавившей на мокрую дырочку и плавно скользнувший внутрь. Намджун хрипло рычит, поцеловав Хосока куда-то в загривок и заставляя задрожать всем телом: — Такая сладкая узенькая дырочка, Джин, ты прекрасно постарался для меня, растянул и подготовил эту попку под узел. Омега же хочет узел? Хосок умоляюще скулит, приподнимаясь на носочки, и до боли стискивает переплетенные с Джином пальчики. Ему невероятно хорошо, полно и жарко. Сбоку прижимается изящное и тоненькое тело омеги, а сзади в шею дышит большой, чертовски большой и обжигающий жаром альфа, обнажающий клыки. Чон выгибает шею, отчаянно желая почувствовать там укус и прогибается в пояснице, чувствуя, как дрожит хвостик. Он хочет, хочет, хочет узел так сильно, что может только хныкать и невнятно умолять. — Сокки, — Джин скользит нежными поцелуями вдоль линии его челюсти, поглаживая по талии ладошками, спускается на шею, прихватывая нежную кожу зубками, и мурлычет: — хочешь войти в меня, пока альфа тебя трахает? — Д-да? — Хосок робко лепечет, прижимаясь к Джину поближе, и почти взвизгивает, когда чувствует, как альфа сминает его левое бедро большой горячей ладонью, а второй хватается у основания хвоста, бесцеремонно оттягивая, фиксируя и открывая для себя дырку. Чон остается стоять только потому что Джин помогает ему удержаться, обвивая нежными ладошками — коленки съезжаются и отчаянно дрожат, ушки прижимаются к голове, а дырочка течет так сильно, что Хосок буквально чувствует, как она делает член альфы мокрым. Грубая хватка у невыносимо чувствительного основания хвоста делает его настолько слабым и не способным думать, что ему хочется просто сползти на пол, высоко задрав попку и хвостик, и просто позволить альфе использовать себя, как течную суку, столько, сколько захочется. — У тебя чувствительный хвостик, да, крошка? — Намджун наклоняется к его шее, обдавая горячим дыханием, и Хосокки замирает, даже не дыша. Альфа усмехается и звучно клацает крупными клыками у его шеи, а Хосок невнятно всхлипывает — всё его тело дрожит, покрывшись мурашками, а хвостик и ушки встают дыбом. Намджун негромко хрипло смеется: — Милашка. Хосок смущённо хнычет, и прерывисто выдыхает, когда альфа нежно покусывает краешек его ушка — Намджун не торопится двигаться внутри, словно понимая, что стоит ему толкнуться, и омежка точно не удержится на ногах. — Давай, солнышко, тебе понравится, — заворковавший Джин чмокает его в губы и ловко проскальзывает между Хосоком и стеной, обвивая его львиным хвостиком за талию. Гибкий, красивый и мягкий, он оттягивает пальчиками круглую и сочную ягодицу, а второй ладошкой нежно сжимает сочащийся смазкой, розовый от возбуждения член. Хосок невнятно хнычет, сжимаясь на члене альфы и утыкаясь лбом Джину между лопаток — он закатывает глаза, когда чувствует, как его член обволакивает что-то горячее, мокрое и тугое, ритмично сжимающееся и пульсирующие. Джин невнятно сладко стонет, чуть приподнимая попу: — Ах… — Б-боже, — Хосок разрушено стонет, отчаянно сжимая Джина за талию — Намджун начинает двигаться, медленно качнув сильными бедрами, а затем резко толкнувшись вперед. Хосок вздрагивает всем телом и невольно толкается глубже в всхлипнувшего Джина. — Ах! Хосок много занимался сексом, когда еще врал всем подряд, что он альфа, но никогда никого не подпускал к себе сзади. И сейчас, чувствуя, как большой и толстый член Намджуна наполняет и растягивает его до краёв, чувствуя жар и твёрдость нависающего над ним тела альфы, он искренне жалеет, что ждал так долго. Теплый и нежный Джин, подставляющий свою попку и жарко прижимающийся к спине альфа – это… — Нравится, крошка? — Намджун урчит низко и насмешливо, зарываясь носом между подрагивающих лисьих ушек и жадно вдыхая сладкий запах. Громкий скулёж, срывающийся с губ Хосока, перекрывает собой все звуки, но утробный, грохочущий голос альфы перекрыть омежьим поскуливанием невозможно. — Так бы и брал тебя весь день. Тебя, потом Джина, потом опять тебя. Моя маленькая нежная омежка, дорвавшаяся до члена. Тебе хорошо? — Да-а… — Хосок высоко податливо стонет, выкручиваясь и невольно приподнимаясь на цыпочки, но своевольно толкаться в нуждающегося, мокрого Джина у него не получается – темп выбирает альфа. Намджун вбивается в него резко и сильно, оттягивая за чувствительный хвостик и Хосок по инерции толкается в Джина. Они движутся в одном ритме, сливаясь воедино, и всё вокруг кажется заполненным смешением их запахов. Тяжёлый и жаркий запах Намджуна — резкий, забивающийся в горло и вызывающий желание подчиниться, чуть пряный, нежный джинов, сладкий и сглаживающий остроту альфы, и совсем теряющийся на их фоне, но проскальзывающий тоненькими нотками хосоков. Хосок высоко всхлипывает, когда Намджун отпускает основание его хвоста только для того чтобы грубо и властно сжать в пальцах талию — омега отчаянно цепляется дрожащими пальчиками за Джина в попытке не упасть. — Сладкая крошка понесёт для меня? — рыкнувший Намджун проводит ладонями вниз, к его бедрам, не ослабляя хватки — у запищавшего Хосока откровенно дрожат коленки, когда альфа сжимает его бедра и тянет на себя — он буквально приподнимает его над землей, насаживая глубже, и Хосок беспомощно помахивает оторвавшимися от пола ножками, непроизвольно выскальзывая из Джина – недовольно скулящая омега пытается вернуть себе потерянное ощущение наполненности, но не получается. Альфа на это только хрипло смеется, позволяя Хосоку снова коснуться стопами пола. — Тебе не хватает внимания, любовь моя? Хочешь наполнить нуждающуюся маленькую крошку вместе со мной? — Ах, — Джин ловко разворачивается, прижимаясь к груди Хосока гибким телом, и трется носом о горячую щечку, соблазнительно замурлыкав: — Сокки, хочешь два члена внутри? Мой, конечно, не такой впечатляющий, как у альфы, да и узла ты не получишь, но… — Хочу, — Хосок торопливо перебивает и стыдливо зажмуривается, прижимая ушки к голове. — Н-но как мы это сделаем? — Тебе достаточно просто расслабиться, сладость, — Намджун жарко усмехается, клацнув крупными львиными клыками у беззащитной шеи, и неохотно выскальзывает из тугой, мокрой омежьей дырочки с пошлым и громким звуком. Хосок смущённо прижимает ушки к голове и высоко взвизгивает, когда альфа с лёгкостью перехватывает его под бедра и поднимает в воздух, заставляя откинуться себе на грудь и судорожно вцепиться в предплечья. — Ах! — Джин прерывисто возбужденно выдыхает, когда Намджун буквально зажимает Хосока между ними, плотно прижимая омежек друг к другу. Скулящий Чон прячет красную мордашку в шее старшей омеги и высоко стонет, когда альфа с пробирающей до дрожи лёгкостью насаживает его на омежий возбужденный член, все ещё держа на руках. Джин всхлипывает, перехватывая Хосока под коленями нежными ладошками и помогая удержаться: — Альфа… — Я здесь, малыши, — Намджун низко успокаивающе рокочет, окутывая их дурманящим феромоном. Хосок пьяно выдыхает, чувствуя, как его дырка расслабляется и буквально намокает — смазка вязко течет по бедрам, словно в течку. Альфа властно тянет: — Растяни его, Джин. — Д-да, альфа, — Джин меленько кивает, послушно надавливая подушечками нежных пальцев на стык мокрой дырочки и своего члена — они проникают легко и плавно, словно всё тело Хосока подстраивается под его желание угодить. И есть что-то невыносимо возбуждающее в том, насколько быстро Намджун смог подавить их разум одним лишь своим присутствием, одним феромоном. Хосок едва слышно скулит, умоляюще сжимаясь, и Джин тихонечко бормочет, потеревшись носом о его щеку: — Тише, солнышко. Альфа позаботится о нас, только дай мне немного подготовить твою дырочку, ладно? Ты ведь хочешь угодить альфе, правда? Альфа будет доволен. — Хочу, — Хосок высоко и тоненько скулит. Его мягкий пушистый хвостик, сейчас мокрый и липкий от воды и спермы, смешанной со смазкой, мило шлепает о литые мощные бёдра Намджуна и мечется. — Хочу, альфа, очень хочу угодить тебе. Джин осторожно проталкивает пальцы внутрь, но это не кажется чем-то невероятным, чем-то внушительным, когда его дырочку растягивает омежий член. Хосок крепче сжимает в ладошках надежные намджуновы предплечья и откидывает голову назад, обнажая беззащитную шею для укуса. Намджун подавляет его — подавляет его разум, подавляет его гордость, его самосознание, оставляя лишь желание услужить, выдоить мокрой дыркой альфий член и выносить ему малышей. — Альфа… — Хосок почти плачет, ёрзает, старается раскрыться как можно больше, чтобы показать себя готовым, но его держат крепко, не дают сдвинуться и на дюйм, пока Джин ловко и уверенно растягивает дырку. — Альфа, я хочу… — Маленькая штучка так сильно хочет узел? — Намджун гулко, хрипло смеётся, из-за чего его грудь размеренно приподнимается, а где-то глубоко внутри неё вибрирует звук. Он ласково трётся носом о висок Хосока, оставляя свой запах, а затем наклоняется вперёд, чтобы прижаться к кукольным пухлым губкам Джина в глубоком поцелуе. Кимы целуются прямо через его плечо, перед ним: влажно и сочно, их языки переплетаются мокро и развратно, заставляя дырочку Хосока пульсировать от пошлых звуков. Ему до неловкого хочется двинуться вперёд, осторожно коснуться губами других, почувствовать, что его принимают не только для узла. Хосок робко и смазано касается щеки Джуна, чувствуя под губами ямочку. Он тихонечко и абсолютно послушно покрывает щеку и шею альфы маленькими услужливыми поцелуями, принимая, что сейчас он обратил своё внимание на другую омегу, и едва не пищит, когда его властно и совершенно бесцеремонно втягивают в тройной поцелуй. — Альфа, он готов, — Джин говорит между сладкими глубокими поцелуями, стараясь не слишком отвлекаться, и его пальцы с сочным звуком выскальзывают из славно растянутой дырки, вынуждая Хосока раскраснеться. Омега робко прижимает львиные ушки к голове: — Я… я правда могу остаться? — Конечно, жена моя, — Намджун рычит уверенно и властно, перехватывая запищавшего Хосока удобнее, и легко подкидывает его в руках, перехватывая так, чтобы скользнуть рядом с членом уступающей ему в росте омеги. — Нам надо пометить эту омежку вместе. — Ах… Ах! Альфа! — Хосок почти взвизгивает, когда вместо изящных омежьих пальчиков чувствует, как к его хорошо разработанной, чуть припухший дырочке, сжимающейся вокруг нежного омежьего члена, прижимается крупная, мокрая от выступившей смазки головка члена. Намджун держит его крепко и уверенно, медленно опуская вниз и буквально натягивая на свой член, дюйм за дюймом. Дрожащий Джин высоко стонет, всхлипывая и дрожа — он утыкается Хосоку куда-то в шею румяной мордашкой и поскуливает. — Вот так. Мои послушные малышки, — Намджун низко поощрительно рычит и сладко, с оттяжкой толкается до самого конца, с гулким сочным звуком тяжёлых яиц, прижавшихся к полным омежьим ягодицами. Джин крупно дрожит, прижимаясь к груди Хосока своей — судорожно и часто вздымающейся от сбившегося дыхания. Намджун урчит, когда Хосок беспомощно откидывает голову ему на плечо: расплакавшийся, разрумянившийся хорошенький лисёнок вызывает в нём самые недвусмысленные желания. Небольшой член Джина пульсирует от узости, жара и близости большого, толстого члена альфы. Омега негромко униженно поскуливает и слабо двигает бёдрами, пытаясь потихонечку вбиться внутрь. Хосок чувствительно скулит, ритмично сжимаясь на двух членах от возбуждения, а Намджун умильно хмыкает: — Две хорошенькие самочки так сильно нуждаются в ласке? Разве может альфа отказать? Он сминает пальцы, покрепче сжимая мягкие дрожащие ножки пискнувшего Хосока, и начинает ритмично, хотя и не слишком быстро, глубоко толкаться в растянутую до предела дырочку. Хосок высоко всхлипывает, дрожа от удовольствия и не в силах сделать ничего — он только трётся набухшей от возбуждения, чувствительной грудью о грудь старшей омеги, срывая жалобный скулеж. Большие, сильные ладони альфы сминают его грубо, словно желая пометить даже так, оставляя следы, а рот, жаркий и жадный, помечает чувствительную шею и плечи. Джин тоже его кусает небольшими омежьими клычками: он тычется носом под челюсть, скользит языком по пульсирующей венке и мягко посасывает, оставляя откровенно алеющий засос. Хосоку тоже хочется, но он может найти в себе силы только на то, чтобы издавать высокие жалкие звуки. — Какая славная омега, такая податливая, отчаянно нуждающаяся в членах, — Намджун рычит, увеличивая амплитуду толчков, делая их глубокими и сильным, но не слишком быстрыми – беспокоится о нежном члене Джина. Он скалится: — Созданная для того, чтобы услужить, правда, жена моя? Тебе бы хотелось, чтобы при возвращении домой нас ждала податливая маленькая шлюшка, готовая открыть ротик, чтобы обслужить? — Чтобы его сладкая дырочка всегда была готова, — Джин подхватывает его высоким, срываюшимся от удовольствия голоском. Он старательно двигает бёдрами, пытаясь попасть в ритм мужа, но не может угнаться за диким и ритмичным темпом альфы. Джин услужливо заглядывает мужу в глаза пьяными от возбуждения глазами: — Чтобы мы могли брать его в любой момент, когда захотим, альфа. — И тогда крошка Сокки привыкнет быть послушной девочкой, правда? Поймёт, что место глупой маленькой омеги на коленях перед альфой, что единственное, на что способна её хорошенькая головка — это вовремя подставлять свои дырки и пытаться угодить, — Намджун рычит низко и хрипло, прихватывая крупными альфьими клыками округлое плечико, пока Хосок жадно хватает ртом воздух. Эта фантазия его ломает, подчиняет, она охватывает разум, толкая согласиться, стать послушной, услужливой дыркой. — Да-да-да, — Хосок высоко унижено скулит, вытягиваясь по струнке, чувствуя, что вот-вот готов кончить, — Я хочу этого, альфа, хочу быть вашим, для вас, всем и всегда, ах… — Джуни, милый, я совсем скоро, я… — захныкавший Джин зарывается лицом в хосокову шею, шумно дыша, и кончает — Хосок чувствует, как горячая сперма заполняет его и смазывает член альфы. Несложно представить, как она вытекает из дырки и пачкает его бёдра и узел альфы — Хосок бессильно цепляется за плечи Джина, высоко взвизгивая и едва не теряя рассудок — оставшись в жадной дырке в одиночестве, член Намджуна начинает вбиваться в него с неистовой скоростью, подбрасывая вверх с каждым толчком. — Аль… аль… альф… фа! — Хосок повизгивает, беспомощно закатывая глаза — его язык вываливается между широко распахнутых в судорожных стонах губ. Всё ещё крепко держа его за одно бедро, второй рукой альфа скользит выше, сжимая в сильных пальцах беспомощно подставленную омежью шею. У Хосока темнеет в глазах. Его дырка громко хлюпает, насаживать на толстый член с пошлыми унизительными звуками, а альфа низко и хрипло рычит ему в ушко. Вибрация в широкой груди заставляет Хосока задрожать, слабо кончая — он судорожно сжимается, но альфа даже не думает замедляться, а наоборот, словно срывается с цепей. Он отпускает ногу Хосока и буквально впечатывает его судорожно вздымающейся грудью в стену. От мощи толчков ножки Хосока беспомощно приподнимаются над землей, а стоны больше походят на сладкие вскрики — альфа бесцеремонно толкается пальцами ему в рот, заставляя давиться и беспомощно сосать крупные фаланги. Хосок должен чувствовать унижение от того, как грубо, как властно альфа с ним обращается — но его попка течет так сильно, что смазка смешивается со спермой, вспениваясь от ритмичных движений члена, и вязко течёт по дрожащим бёдрам. Его дрожащий хвостик виляет, отчаянно зажатый между его спиной и торсом альфы — Хосок только невнятно рыдает, когда Намджун сгребает его хвостик в кулак у основания, оттягивая повыше и заставляя по-сучьи изогнуться. Он принадлежит альфе полностью. Хосок всё ещё чувствует сладкий, пряный от возбуждения запах Джина — омега смотрит на них со стороны мутными глазами, зажав ладошку между подрагивающими от возбуждения бёдрами и кусая пальчики, но всё, о чем Хосок способен думать — альфа. Альфа. Альфа. Альфа. Его член. Его запах. Его узел. Его рычание. Хосок счастливо и абсолютно бессмысленно улыбается, проезжаясь щекой по стенке душевой, когда альфа рычит особенно утробно и прижимается к нему вплотную, размашисто и влажно вылизывая шею — в его попке набухает узел, накачивая его спермой и до предела расстягивая, но Хосок думает только о том, какая он послушная дырка. Как альфа будет доволен своей бесполезной омегой, принявшей его член. Послушной шлюшкой для узла. Хосок находится в таком странном пограничном состоянии, что словно ненадолго отключается, но когда он постепенно начинает осознавать мир, то первым делом чувствует узел. Большой, горячий, раздувающий его изнутри, а следом – сперму, её так много, что кажется, словно она наполняет его живот до отказа. Хосок пытается пошевелиться, чтобы коснуться себя, но сил нет. Он слабо стонет, пытается дёрнуться, но его прижимают к постели. Он на постели – это последнее, что понимает мозг. — Смотрите-ка, кто у нас тут очнулся, — Джин звучит прямо у него над ухом – слабый и запыхавшийся. — Я уже думал, мне надо будет делать тебе искусственное дыхание, лисёнок. Хосок слабо дёргается и понимает, что лежит на животе с вздёрнутой задницей, в которой находится горячий, не планирующий уменьшаться узел. А на нём, как тогда в казино, восседает Джин, которого, судя по звукам, вылизывает Намджун. — Альфа, ах, альфа, — Хосок слабо перебирает языком, пытаясь сказать что-то внятное, но наружу вырывается только скулёж и слабое попискивание. Он хнычет: — Твой узел так хорош, так хорош, альфа. — Кажется, наша миленькая омежья дырка совсем забыла слова, да? — Намджун ласково шлёпает его по попке, выбивая громкий вскрик. Он звучит лукаво: — Жена моя, может, ты хочешь перевернуть её и сесть послушной крошке на лицо? — Муж мой, — Джин недовольно скулит, сладко потираясь о поясницу Хосока членом, — но мне так нравится твой язык во мне. Я тоже хорошая омега, я тоже заслужила узел. — Это правда, — Намджун низко бархатно смеётся и Хосока пробирает дрожью от этого звука, — вы обе хорошие омеги и обе заслуживаете понести от меня. Но тебе надо будет подождать, Джин, когда узел спадёт и я смогу повязать тебя. Джин недовольно, но мягко ворчит, слабо перекатываясь на Хосоке, как на постели. Кончик его хвоста ласково оглаживает чувствительную кожу, а ловкие пальцы двигаются следом, вызывая мурашки. Из этого положения, но Хосоку кажется, что львица выкручивается перед своим львом, показывая, как она хороша и прелестна, как достойна большего, чем просто любования. — Ну разве ты не хорошенькая крошка? — Намджун хрипло урчит и, судя по влажным звукам, принимается покусывать и целовать упругие омежьи бёдра. Джин жалобно поскуливает, ёрзает, прижимаясь спинкой к податливо изогнувшемуся Хосоку, и вертит хвостиком. — Мои омежки такие сладкие. Хосок громко всхлипывает, когда чувствует, как узел в нём постепенно начинает спадать — он слабо и жалобно вертит попкой, заставляя Джина так же недовольно захныкать, и зарывается лицом в простыни: чувство растянутости постепенно ослабевает, и Хосоку это не нравится. — Вот так, хорошая, славная дырка, — Намджун довольно урчит, медленно выходя из тугой дырочки и сжимает хосокову попку большими ладонями, массируя большим пальцем основание задрожавшего и вытянувшегося хвостика. Хосок жалобно поскуливает, чувствуя внутри и силится сжаться, но дырочка, хорошо растянутая и растраханная огромным львиным узлом, отказывается сжиматься обратно до конца. Он униженно хнычет, когда чувствует, как по дрожащим бёдрам течет густое и вязкое семя. — Ну что ты, лапочка? — как и всякий альфа, после вязки Намджун становится особенно ласковым — он нежно переворачивает Хосока на спинку, укладывая на мягкие простыни, и нависает с грудным урчанием. Он целует мокрую от слез, горячую щёчку и урчит: — Так хорошо принял меня, мой узел. — Альфа… — Джин рядом скулит совсем жалобно, и Хосок слабо возится, нащупывая его ладошку своей и слабо переплетая пальцы. Он знает, как сильно сейчас нуждается бедная омежка. Джин разве что не плачет, отчаянно ёрзая и извиваясь на простынях: — Пожалуйста, альфа… — Конечно, моя жена, — Намджун ласково целует дрожащие бёдра Хосока, поднимаясь всё выше и выше, пока не оставляет мягкий поцелуй на губах, — устраивайся на нашей славной любовнице, пока я буду тебя вязать. Джин слабо переползает, седлая сначала бёдра Хосока, а потом и вовсе ложится на него, потираясь о грудь и льнёт ближе для поцелуя. Хосоку не видно, что делает альфа, но по тому, как Джин дрожит, как сжимает его ладони своими – ощущается, что делает тот что-то совершенно хорошее. Идеальное. Мысли о том, что узел, только что повязавший его, вновь окрепнет для следующей вязки, будоражат. — Ах! Альфа! — Джин широко открывает рот, поскуливая и ритмично ёрзая на Хосоке. — Альфа, я так ждал, так хотел. Альфа, спасибо! Хосок осторожно выглядывает из-за его плеча и видит, что альфа неторопливо трахает Джина, оглаживая его талию, полные бёдра и пошлёпывая по попке время от времени. То, что одну омегу берут на другой, кажется таким правильным и естественным. Хосок расплетает пальцы одной руки из захвата чужой ладони, чтобы вплести их в растрёпанные влажные волосы Джина, нежно их перебирая. — Мне так хорошо, старшая омега, — Хосок поджимает ушки и хвостик, признавая главенство Джина, и смущено скулит: — так хорошо быть здесь. — Ах, разве он не милашка, Джин? — Намджун рокочуще смеётся и нежно пошлёпывает Хосока по бёдрам. Альфа звучит ласково: — Наша крошка-омега так хорошо чувствует себя после узла, что готова открыто признать своё положение. — Ты такой славный, Сокки, — Джин, невольно дёргаясь от сильных толчков члена, наклоняется и смазано целует Хосока, куда попадёт: в носик, щеки, уголок губ, задевает край ушка и даже висок. Он покрывает его лицо маленькими поцелуями-бабочками, заставляя эти самые бабочки порхать в животе. — Ты такой хороший для нас, я буду помогать выкармливать твоего львёнка, а ты моего. Мы принесём альфе много хороших деток, вместе. — Д-да, альфа будет доволен, — Хосок невольно попискивает: от мыслей о том, чтобы выносить для альфы малышей, у него сладко теплеет в животике. Намджун лев, доминирующий альфа, доминирующий вид. Почти наверняка Хосок понесёт от него плюшевых маленьких львят. Хосок плавится, сладко выдыхая и подставляясь под нежные поцелуи Джина: — Мы выносим ему много львят, столько, сколько альфа пожелает. Намджун сзади низко, удовлетворённо рычит — требуется не так много времени, чтобы Джин отчаянно изогнулся, скуля, тычась мордашкой Хосоку в шею и мокро кончая, пока альфа его вяжет. Хосок нежно шепчет что-то успокаивающее Джину на ушко, ластясь к нему, переплетая их трепещущие хвостики и нежно поглаживая ладонью чуть надувшийся животик: — Вот так, Джинни, ты так хорошо принимаешь узел, такая послушная омежка для альфы. Совсем скоро наши животики станут большими и круглыми, и альфа будет нами доволен, милый. — Альфа уже доволен, сладкие мои, — Намджун ласково урчит, покрывая плечи дрожащего Джина нежными поцелуями, а затем перегибается через его плечо, чтобы глубоко и влажно поцеловать заскулившего Хосока. — Две мои послушные омежки, хорошенькие мамочки, мой прайд. Он осторожно приподнимает захныкавшего Джина, ложится рядом на постель, помогая устроиться на узле и мягко держа за талию, а Хосок тут же ластится к альфе со спины, обвивая ладошками крепкий торс и трогательно прижимаясь. Джун нежно урчит, накрывая своей ладонью его маленькую ладошку: — Вот так, малыши. Подождём, пока узел спадёт, и альфа обо всём позаботится. Вы под моей защитой. Хосок едва уловимо дрожит, прижавшись крепче и чувствуя, как тяжелый львиный хвост ласково его обвивает, прижимая к себе. Всю свою жизнь, пытаясь изображать из себя альфу, он нуждался в защите, и сейчас… Он часто моргает повлажневшими глазами и трётся щекой о надежную и широкую спину своего альфы. Сейчас он под защитой.