Глухой музыкант

— Ты правда тот глухой музыкант? — спросила девушка, неловко обращаясь к сидящему, облакотившись на стену, парню с гитарой в руках. — Да, но я не столь глух, — правда, он чуть к ней подтянулся, чтобы лучше услышать, — это всё миф, дурацкая легенда. — И ты даже не потомок того самого Глухого музыканта? — с горящими глазами спросила она его вновь. — Бетховена что ли? — усмехнулся парень, наклонился назад и уж было хотел начать играть вновь. — Ты не знаешь этот рассказ? Он ведь известен у нас в городе. — Знаешь, я в Генуе так, проездом, хотя и задержался тут, как видишь. И что, обо мне уже говорят? — Говорят как о потомке персонажа легенды. Точно не знаешь её? — Нет. Ну что, поведай, раз уж так. — Около трёхсот лет назад жил в Генуе молодой парнишка. Из обычной семьи, рос здоровым, худощавым, с длинными и тонкими пальцами. Мальчик любил гулять, слушать природу, людей, звуки улиц. Он шнырял по городу и за его пределами, лишь бы услышать какой-нибудь новый интересный звук. Ему особенно нравился бегущий ручей прямо за городом, удары волн о воду, звук молотка, вбивающего гвоздь, вой волков по ночам. Мальчик слушал и запоминал эти звуки до малейших подробностей, вплоть до последней секунды, когда они хоть сколько-то резонировали в воздухе. И всё шло своим чередом, пока мальчик не оказался на ферме. Там он стоял возле загона с овцами, мирно живущими свои размеренный жизни, пока не прозвучал громкий выстрел откуда-то неподалёку. Овцы засуетились, начали бегать туда сюда, и мальчик запрыгнул к ним, чтобы успокоить. Во всём этом безумии овцы сбили его с ног, а одна из них крайне неаккуратно наступила ему на ухо. Кроме того, они блеяли так громко, что мальчик вместо того, чтобы закрывать любые другие части тела, закрыл свои уши. И даже так это было для него слишком громко. Те взрослые, что были неподалёку, через какое-то время заметили пропажу мальчика, но совсем не по его крикам. Отнюдь, он вовсе не кричал. Мальчик вообще подумал, что совсем потерял голос. Через время он очнулся и в начале действительно не мог говорить. Прошло ещё немного, и голос стал вновь ему слышен. Правда уже не так отчётливо, как раньше. Гораздо, гораздо тише. Тише капель воды, падающей с трубы. Тот звук, к которому он прислушивался тщательнее всего, когда был далеко, и тише звука крыльев насекомых, к которым был всегда близко. Но не только его голос стал звучать так. Все остальные звуки тоже. Любой бы испугался на его месте, а что чувствовал именно он и представить трудно. Мальчик и вновь ходил по городу, пытаясь услышать хоть что-то. Он слышал крик, но если тот был близко, говорить с людьми пока совсем и не мог. Однажды он пришёл на площадь. Был какой-то праздник, ему не понятно какой. И там были музыканты. Множество музыкантов. Играли на виолончели, скрипке, каких-то ударных. Но их мальчик не слышал. Зато впервые с того инцидента он услышал хоть что-то по-настоящему отчётливо и точно. Это была мандола. Вся эта сцена поразила мальчика до глубины души. Он стоял, окружённый шумной толпой, но не слышал от них и не звука. Видел, как играли на других инструментах, но и те словно бы молчали в тот момент. Он слышал только мандолу. По его же записям, он слышал её не так, как раньше слышал звуки. Он скорее видел этот звук, представлявшийся ему в виде волны. Звуковой волны, по сути своей являющейся лишь вибрацией. Сосредоточившись на ней, он смог представить в своей голове ту партию, что играл музыкант. Она показалась ему воистину красивой. С того дня для мальчика изменилось многое. Он не вернул свой слух, но стал слышать так, как не слышал ещё никто до него. Он видел этот мир звуками с самого детства, и тогда, когда такое несчастье его подкосило, именно это увлечение мальчика помогло ему адаптироваться к новой жизни. Он медленно вспоминал те звуки, что отчётливо помнил, и теперь уже они представлялись ему в виде волн. Так было с ручьём, с каплями и ударами молотка, но сложнее всего было с крыльями насекомых. Их услышать он смог гораздо, гораздо позже. И лишь в тот день, день фестиваля, мальчик впервые задумался о том, чтобы стать музыкантом. Он устроился на работу, собрал денег и купил себе мандолу. Конечно, ему хотелось найти того музыканта, но он, как выяснилось, уже уехал. И в тот момент он понял, что у него может быть только один учитель. И этим учителем стал его опыт. Вспоминая звуки, что слышал раньше, думая о той волне, что тогда увидел, он стал постепенно представлять, как должна звучать музыка. И сначала он попытался скопировать звуки природы, передавая их с помощью игры. Совсем не зная инструмента, исход вышел печальным, и тогда ему пришла вполне неплохая идея. Он мог бы попробовать запомнить каждый звук его мандолы. Он медленно и методично играл каждую ноту по отдельности, запоминая её высоту и продолжительность, как она резонировала с поверхностью инструмента и окружающей средой. Затем он стал запоминать лиги. Как эта нота связывается с этой, а эта — с той. Багаж звуков всё накапливался, но останавливаться он не собирался. Затем он стал осваивать особые техники, также звучавшие уникально, и затем наконец перешёл к тому, чтобы активно пользоваться декой инструмента. Он бил и стучал по ней, придерживаясь ритма, конечно, затем делал это разными частями руки и ладони, использовал также ноги для более чёткой ритмичности. К игре своей добавил свои фишки, как, например, то, что он щёлкал пальцами прямо во время игры, даже подкидывал мандолу в воздух и ловил прямо в тот момент, когда последняя нота окончательно растворялась в воздухе. Набравшись смелости, он стал выступать на той же самой площади. И пусть его не замечали, когда он только начинал, мальчик вскоре стал настолько популярен, что люди с самого Рима приезжали, чтобы послушать его профессиональную игру. Мальчик вскоре стал легендой. А народ прозвучал его Глухим музыкантом. Мальчик не был гением. Он просто слушал. Пока мог и даже тогда, когда сама судьба была против этого. Он просто слушал этот мир. — Чёрт, ну и история, — музыкант вытер пот со своего лба, — поверь мне, я со своей гитаркой совсем не такой. Глуховат на одно ухо, но не уровень этой легенды. — Может ты так хорош, что правда его реинкарнация? Ну-ка, сыграй мне что-нибудь! — Ладно, давай попробуем, — вздохнул тот парень, заговорив с самим собой, — вы и правда здесь известны, дедуля Сорди.