Мой отец узнает об этом!

— А это, стало быть, маленький Скорпиус, — полушёпотом сказал Рон. — Ты должна одерживать над ним верх на каждом экзамене, Роуз. Слава богу, умом ты пошла в маму! — Рон, прошу тебя, — сказала Гермиона полушутливо-полусерьёзно. — Дети ещё и в школу-то не пошли, а ты уже натравливаешь их друг на друга! — Ты права, дорогая, — ответил Рон, однако удержаться не мог. — Но ты всё-таки не дружи с ним очень-то, Роуз. Дедушка Уизли не простит тебе, если ты выйдешь замуж за чистокровку!

Уже с раннего детства Роуз Грейнджер-Уизли твёрдо усваивает: она должна добиться всего самостоятельно. Не рассчитывая ни на чью помощь. Не то что бы её родители не имели средств или желания обеспечить ей беззаботное детство, хорошую карьеру или безбедную жизнь — совсем наоборот. Уж кто-кто, а дочь Заместителя главы отдела Магического правопорядка и преуспевающего аврора явно не имела оснований тревожиться за своё будущее. Однако для Роуз Грейнджер-Уизли достичь всего самой становится делом принципа. Ведь Роуз не может оказаться недостойной матери, самой блестящей ведьмы своего поколения. Недостойной отца, старосты, капитана квиддичной команды. Недостойной «Избранного» Дяди Гарри, капитана «Холихедских Гарпий» тёти Джинни, прочих дядь, тёть, бесконечных кузин и кузенов. Роуз понимает: она должна стать лучшей. Ровно как понимает и то, что для этого ей нужно будет очень постараться. Ведь для всех она, чёрт возьми, «золотая молодёжь». Дочь героев. Какой бы она ни стала — для всех она всегда будет не Роуз, а дочь тех самых Уизли и Грейнджер. Чего бы она ни добилась — всегда будут говорить, что это «естественно» и «по-другому и быть не могло». Каких бы высот она ни достигла — её заслуг никогда не признают. Любой её успех будет объясняться чем? — правильно, деньгами и влиянием родителей. И поэтому Роуз знает: просто быть лучшей для неё мало. Ей нужно доказать, что она этого заслуживает. И она это, чёрт возьми, докажет. Обязательно. *** Когда Роуз говорит, что, естественно, она уже выучила все учебники наизусть, у младших Поттеров синхронно отвисают челюсти. — Мерлин, Рози, да ты ненормальная! — говорит наконец Джеймс, с размаху плюхаясь в кресло, и Роуз мысленно поправляет: не ненормальная, а незаурядная. Разница колоссальная, если вдуматься. — Учить все учебники наизусть…. Зачем? — потрясённо спрашивает Ал, осматривая ломящийся от книг стеллаж, и Роуз пожимает плечами. — Мама тоже так делала, — говорит она, будто бы дело только в этом. — Твоя мама была магглорождённой! Тебе-то это зачем? Ты же знаешь о магии всё! — убеждённо восклицает Джеймс, и Роуз, вздохнув, в который раз принимается объяснять: ни о каком «всё» и речи не идёт. Она просто хочет знать, чему ей предстоит обучаться, и не более того. На Джеймса это, естественно, никакого впечатления не производит. — Да ну? Скажи уж прямо: ты хочешь с первого дня показать всем, кто тут самая крутая. Роуз поднимает брови, словно спрашивая: «А что, кто-то против?». Джеймс, правильно истолковавший её взгляд, примирительно вскидывает руки. — И это замечательно! Если ты станешь лучшей на курсе, я буду только рад. Считай, что я твой самый верный болельщик! — С чего такой энтузиазм? — недоверчиво улыбается Роуз, опускаясь на диван и потянув за собой Альбуса. Джеймс издаёт залихвастский свист. — Ну как же? В этом году в школу едет Малфой. Скорпиус Малфой. Сын того самого Малфоя… — … который доставил нашим родителям столько неприятностей во время обучения в Хогвартсе, — продолжает Роуз, и на лбу её прорезаются решительные морщины. — Я знаю. — Мерлин, да есть ли что-то, чего ты не знаешь? — швыряет в неё подушкой Джеймс, и Роуз хохочет, пытаясь скрыть тревогу. Да, есть. Она не знает, насколько умён этот Малфой. И не станет ли он для неё конкурентом. *** Да, мам. Хорошо, мам. Конечно, мам, я всё взяла, мам. Разумеется, Роуз всё взяла. Чемодан собран — главное, чтобы никто не попробовал его поднять, потому что при своей компактности весит он едва ли не половину Роуз. Хогвартская мантия аккуратно уложена в сумку, чтобы не возиться с чемоданом в поезде, там же расчёска, джемпер, зонтик, салфетки, яблоки, сэндвичи бабушки Молли, пара книжек и вязание. — Джеймс! Джеееймс! — высовывается из окна поезда темноволосая голова Стива. Стивен Долгопупс — сын двух Хогвартсовских преподавателей и по совместительству лучший друг Джеймса. Хотя на первый взгляд между ними нет ничего общего: Джеймс — весельчак и раздолбай (при этом ухитряющийся быть одним из лучших учеников курса), а Стивен — настоящий примерный ученик, не столько одарённый, сколько старательный. При этом и их младшие сёстры — Лили Полумна и Алиса Пандора — тоже подруги не разлей вода. — Мы заняли места! — сообщает Джессика Вуд, появившись рядом со Стивеном, и лицо Джеймса озаряет улыбка. Рыжеволосая Джессика — вратарь, как и её отец. Джессика рослая и крепкая, они с Джеймсом всё лето тренировались, чтобы снова войти в команду. Роуз на сто процентов уверена, что ещё три места в их купе занимают Арчи Томас, Рой Финниган и смуглая Рокси Уизли, о которых Джеймс столько рассказывал. Ну а последнее место, шестое, предназначено самому Поттеру. Роуз наперёд знает, что Джеймс просидит с ней и Алом не больше четверти часа, а потом «свинтит» к своим. Роуз даже знает, что именно Поттер скажет: это его одноклассники, они не виделись всё лето, им нужно обменяться новостями и так далее, Роуз же умная, Роза должна понять, Роуз должна простить. Роуз умная, Роуз понимает, Роуз прощает. Роуз покрепче сжимает руку оробевшего Альбуса и тянет за собой в вагон. Она должна быть уверенной, сильной, смелой. Она справится. *** Роуз пишет Лили на первых же выходных. Рассказывает, что они с Алом добрались без приключений, что ехали в купе с Луи и Доминик, что, разумеется, все они попали на Гриффиндор. Что мама может не переживать, будут ли у Роуз друзья: она уже подружилась с Кэтти Томас. И вообще, пусть родители не волнуются: уроки Роуз нравятся, профессор Долгопупс очень добрый, а библиотека в Хогвартсе просто потрясающая. Напоследок Роуз пишет, что их с Алом взяли в команду по квиддичу и изъявляет скромную надежду, что эта новость обрадует её отца и родителей Лили. Роуз пишет Лили только хорошее. Роуз не пишет о том, что её действительно волнует. Роуз не пишет, что на всех предметах она одна из лучших — Роуз нужно быть скромной, не выпячивать себя, не быть занудой и невыносимой всезнайкой, Роуз ведь не хочет повторять ошибки матери, верно? Роуз не пишет, что многие учителя считают, что она унаследовала способности своей матери. А её это, между прочим, злит, как ещё одно подтверждение, что в ней видят не её, а лишь копию её матери. Но Роуз, конечно, никогда о таком не напишет. Ведь нельзя же быть такой выскочкой, нельзя так много говорить о себе, Лили наверняка это всё не интересно. А ещё Роуз не пишет, что Ал подружился с Малфоем — хотя бы потому, что написать об этом — значит действительно признать сей факт. А признавать этого Роуз не хочет. Роуз верит, что это лишь временная блажь, Альбус одумается, Альбус придёт в себя. Хотя иногда Роуз кажется, что это она виновата. Это ведь она села на Зельях с Кэтти, а могла бы с Альбусом, и тогда Альбусу не пришлось бы работать вместе с единственным оставшимся без пары Малфоем. И Малфой не наврал бы Альбусу с три короба, не разжалобил бы его глупыми историями и не навязался бы ему в друзья. Роуз поверить не может, что они с Альбусом — тихим-уравновешенным-послушным-всегда признающим Розин авторитет Альбусом — начинают спорить, причём из-за какого-то там Малфоя! Роуз не знает, как ей ещё объяснить, что Альбус не должен общаться с ребёнком из семьи Малфоев. Роуз говорит про Пожирателей, про вражду родителей, про Слизерин, про чистокровный снобизм, про избалованных сынков богатеньких родителей, которым всё достаётся по щелчку пальцев. Роуз психует, Роуз переходит на крик, Роуз вываливает всё, что думает по поводу змей, хорьков и наивных баранов, Роуз устраивает скандал прямо в Гриффиндорской гостиной, пока насмерть перепуганный Альбус, бледнея, комкает в руках диванную подушку, Джеймс бестолково носится со стаканом ледяной воды, а Кэтти хладнокровно уводит всех подальше от Розиного гнева. Под конец Роуз просто плачет, свернувшись клубочком на диване, икая, просит у Альбуса прощения, пока Кэтти гладит её по вздрагивающей спине, а Джеймс держит её ладони в своих. А выплакавшись, Роуз как ни в чём ни бывало встаёт, утирает мокрое лицо и сухо, без единой капли эмоции в голосе говорит: «И всё же ты должен перестать с ним общаться, Ал, и это не обсуждается». Обо всём этом Роуз не пишет. Пишет сам Альбус. Пишет — раздумывает — рвёт письмо — пишет снова — рвёт — пишет — отправляет. А пока ждёт ответа, сидит с Малфоем на Зельях, ЗОТИ и Трансфигурации. *** Джеймс говорит брату, что он дурак. Кэтти убедительно просит не маячить с виноватым видом перед Роуз и дать ей остыть. Роуз с ним не разговаривает. — По-моему, тебе нужно оставить его, — осторожно говорит Джеймс за завтраком, пока Альбус без аппетита водит ложкой в каше, а Роуз мелкими глоточками пьёт обжигающий кофе (хотя ещё недавно говорила, что до четырнадцати лет кофе вреден). Альбус изо всех сил делает вид, что не подслушивает, но щёки и уши у него краснеют, в то время как у Роуз даже веснушки белеют от гнева. — Рози, выслушай меня, пожалуйста, — продолжает Джеймс непривычно мягким тоном. — Ты привыкла, что Хьюго младше и Хьюго тебя слушается. Наверное, это правильно, ты, как-никак, его старшая сестра, ты за него — в какой-то степени — отвечаешь. Но Альбус — не твой брат. — Он мне кузен. Он мне как брат! — шипит Роуз, и Джеймс тотчас начинает кивать. — Да, Роуз, да. Но ты не можешь за него решать, как ему будет лучше. Ты не можешь в принципе знать за других, как им лучше. Ты не можешь указывать другим, как им поступать. «Ну, давай, скажи это!» — мысленно требует Роуз, и Джеймс, вздохнув, говорит: — Не думай, что ты лучше других всё знаешь. Теперь Роуз не разговаривает и с Джеймсом. *** Роуз сидит в полном одиночестве в библиотеке и думает о всякой ерунде. Ерунде — в смысле, Скорпиусе Малфое. Вспоминает их встречу — реальную встречу, а не заочное знакомство по рассказам родителей и не туманный кивок на Кингс-Кросс. Они сталкиваются в поезде: Роуз вместе с Джеймсом идёт в его купе поздороваться с его однокурсниками, а Малфой, вероятно, возвращается из уборной. И Роуз узнаёт его сразу же — как сказали её родители, это вылитый Драко Малфой. А Роуз знает, что Драко Малфой оскорблял её мать. Грязнокровка — так он её называл. Роуз знает, что Драко Малфой глумился над дядей Гарри — о да, это же так смешно: шутить над тем, что у кого-то нет родителей. Роуз знает, что Драко Малфой издевался над её отцом: «Рыжий, в обносках своих братьев… Должно быть, ты Уизли». А ещё Роуз знает, что Драко Малфой был всё же умён — это признавали и мама, и дядя Гарри. И поэтому Роуз боится. До подкашивающихся коленей и потных ладоней боится этого таинственного бледного мальчишку, сына Драко Малфоя. Боится разобрать презрительное «полукровка», боится услышать что-нибудь про свои слишком лохматые, слишком кудрявые и слишком рыжие волосы, боится, что Малфой так или иначе начнёт её унижать, оскорблять, что он опередит её в учёбе… Роуз нужно защитить себя от него. А лучшая защита — это нападение. И Роуз в типично малфоевской (из рассказов дяди Гарри) манере вскидывает брови и выговаривает насмешливо и тягуче: — Так-так… Белые волосы, бледный, словно из подземелья, в одежде, купленной богатенькими предками… Должно быть, ты Малфой. И, судя по вытянувшемуся лицу Скорпиуса, Роуз удаётся его смутить. Роуз выдыхает. Она защитилась. И, сидя в библиотеке, Роуз раз за разом прокручивает в памяти тот момент, пока не понимает, что конкретно её смущает. Она защитилась прежде нападения. *** После разговора с Профессором Долгопупсом Роуз становится сначала стыдно, потом стыдно, и ещё самую малость стыдно. Во-первых, она потратила время декана. Во-вторых, она доставила огорчение декану. В-третьих… … ох, ладно, в-третьих, она действительно, возможно, чуть-чуть перегнула палку. Возможно. Роуз признаёт: сохранить друзей, пожалуй, намного важнее, чем выдержать до конца характер. Роуз извиняется перед Альбусом, но лишь за свою вспыльчивость. Роуз обнимает обоих Поттеров, целует Джеймса в щёку, а Альбуса в тёмноволосую макушку. Роуз снова проводит с ними свободное время, смеётся, сидит рядом с ними за гриффиндорским столом, тренируется с ними до полного изнеможения и обнимает перед тем, как уйти в спальню. И всё же Роуз по-прежнему считает, что Альбусу не следует общаться со Скорпиусом, и по-прежнему не смотрит в их сторону на Зельях, Трансфигурации и ЗОТИ. *** Письмо домой Альбус отправляет незадолго до Хэллоуина, но ответ приходит только к декабрю. Роуз стоит больших трудов не заглядывать Алу через спину — ведь Роуз твёрдо знает, что читать чужие письма некрасиво, там может оказаться что-то личное, и вообще это неправильно. Роуз кусает губы, пытаясь посматривать на кузена не чаще, чем каждые десять секунд, и вздрагивает, когда Джеймс с воплем «Ну, что?» с порога кидается к Алу и отбирает у него письмо. И Роуз хочется спросить: а что, так можно было? Значит, правила существуют только для неё? Или для окружающих тоже, но они предпочитают их нарушать? Ал кладёт перед ней письмо, и Грейнджер-Уизли послушно читает, вопреки обыкновению не понимая ни капли прочитанного. Строчки бегут и смазываются, буквы расплываются и дробятся, общий смысл ускользает, но отдельные фразы как будто выпрыгивают из текста. Роуз фокусируется на них и перечитывает снова и снова, словно надеясь, что от этого их содержимое станет понятнее. «Мы рады, что у тебя есть друзья», «Слава Мерлину, если вы закончите эту бесполезную вражду», «Дядюшке с тётушкой пока не пиши, мы сами их подготовим. Думаю, Гермиона поймёт. С Роном будет, возможно, сложнее…», «Помни: мы всегда на твоей стороне», и, наконец, вишенка на тортик: «Не обижайся на Роуз, потом она всё поймёт». Роуз сглатывает, и холодная усмешка Малфоя встаёт у неё перед глазами. *** К середине марта отношения Роуз и Скорпиуса выходят на новый уровень: непримиримая вражда. Эпоха тотального игнорирования, холодного презрения и демонстративного «незамечания» друг друга остаётся в далёком прошлом. Теперь каждый совместный урок — это поле интеллектуального боя, а перепалки в коридорах — нередко и магического (от маггловского они отказываются, когда аристократичный нос Скорпиуса при близком знакомстве с Розиным кулаком приобретает гораздо менее классические формы, а Роуз лишается одного из зубов). Роуз просиживает в библиотеке долгие часы, выучивает десятки новых сглазов, порч и заклинаний и учится выхватывать палочку с молниеносностью, которой позавидовал бы любой ковбой из магловских фильмов. Но на каждое её проклятие Малфой отвечает своим, взятым зачастую с той же страницы. Ведь они читают одни и те же книги. *** По окончании учебного года Уизли и Поттеры собираются в Норе: хоть что-то в этом мире остаётся неизменным, думает Роуз. Всё те же садовые гномы, всё та же по-домашнему уютная бабушка Молли и рассеянный дедушка Артур, всё те же подарки и фейерверки из магазина дядюшки Джорджа и тётушки Анджелины. Те же блюда на столе: знаменитый пирог с телятиной, пирог с ревенем, пирог с патокой, горячий шоколад — Джеймс шутит, что после этих каникул метла откажется его поднимать. Хьюго, Лили, Молли-младшая, Люси и Фред-младший набрасываются с вопросами на прибывших из Хогвартса. Джеймс взахлёб рассказывает что-то про квиддич и про Джессику, Луи и Доминик вываливают Хогвартсовские сплетни, Ал по понятным причинам молчит, а Роуз сдержанно отвечает на вопросы взрослых, стараясь не разговаривать с набитым ртом. С кем Роуз подружилась? (С Кэтти Томас) Дочь Дина и Парвати? (И сестра Арчи. Она очень добрая, открытая, всегда готова помочь) Какие предметы Роуз нравятся? (Все) А больше всего? (ЗОТИ и Трансфигурация) А Травология? (И Травология) Как поживает Невилл? (Профессор Долгопупс передавал вам привет) А как у Роуз с остальными преподавателями? (Они слишком добры) А с учениками? (О, лучше не бывает) А как там Малфой? Что ответить на внезапный вопрос отца, Роуз не знает, а потому лишь испуганно вжимается в кресло, подавляя порыв оглянуться на Альбуса. Судя по всему, тётя Джинни и дядя Гарри так и не нашли времени (или не сочли нужным) отца «подготовить». — Малфой — один из лучших в Зельях и в ЗОТИ, пап, — наконец отвечает Роуз. — Но меня ему так и не удалось опередить. Не волнуйся, пап. — Малфой — лучший друг Альбуса, — вдруг встревает Луи, и Роуз вздрагивает, как от удара током. — Что ты несёшь?! — надо отдать Джеймсу должное, думает Роуз, с реакцией у него всё в порядке. — Луи шутит, не обращайте внимания. — Не шутит, — тихо говорит Ал, и стакан огневиски Рона падает на пол. Янтарная жидкость разливается по ковру, но даже Молли этого не замечает. — Мы со Скорпиусом лучшие друзья. Мы сидим вместе на всех предметах. И он мне помогает. Он хороший, правда. Дядя Рон?.. *** Второй курс для Роуз начинается отвратительно. Во-первых, профессор Флитвик уходит на пенсию, а новая преподавательница, профессор Кристалл, может, неплохо разбирается в Чарах, но совершенно не умеет поддерживать дисциплину в классе, из-за чего уроки превращаются в какой-то балаган. Роуз совершенно не понимает, почему её однокурсники не могут просто вести себя нормально и снова и снова закатывает глаза на их выходки. Во-вторых, в начале семестра Роуз сваливается с гриппом, и Малфой успевает заработать для Слизерина порядочное количество баллов на Зельях и ЗОТИ. Слава Мерлину, Роуз почти ничего не теряет (программу сентября она, разумеется, проходит ещё летом), но восстановление лидирующих позиций даётся ей нелегко. У Роуз начинается авитаминоз, нервный кашель и хронический недосып, и Джеймс почти силой заставляет её прийти к мадам Помфри за тонизирующим и успокоительным. Ну а в-третьих, на место закончившего школу Селвина ловцом Слизерина берут Скорпиуса Малфоя. И Роуз мрачно думает, что скорее добровольно размажется о башню, чем даст Слизерину выиграть. Роуз снова и снова закатывает нешуточные истерики Джеймсу, вопрошая, почему ей нужно требовать у него тренировки каждый день и кто из них вообще капитан. В ответ Джеймс снова и снова заявляет, что хочет видеть на поле бодрую команду, а не падающих от недосыпа зомби, и Альбус с Джессикой его всецело поддерживают. Роуз не может понять, почему никто вокруг не желает её слушать. И в первую очередь это касается Альбуса, который упорно продолжает общаться с Малфоем. *** — Вот ты где! Ал, в сторонку! — Экспеллиармус! — реакция у Малфоя-младшего просто отменная. — Протего! Остолбеней! Уйди, Ал! — Мобиликорпус! — Редукто! — Протего максима! Грейнджер, сдурела? Ты бы ещё Аваду запустила! Риктусемпра! — Остолбеней! — Протего! Остолбеней уже было! Что, Грейнджер, сдалась? Ранний склероз? Инкарцеро! — Не хочешь потанцевать? Таранталлегра! — Кавалеры приглашают дам, а не дамы кавалеров, Грейнджер! Или у вас в семье яйца у матери? Фурункулус! — Не смей трогать мою мать, Малфой! Конфундус! — А что такого? Тебя же ничего не смущает, когда ты говоришь что-то про моего отца! Баубиллус! — Протего! О да, злая и нехорошая Уизли совсем измучила бедного святого Скорпичку! И плевать, что Скорпичка лезет в любимчики всем преподавателям, плевать, что недавно он издевался над Доминик, плевать, что он настраивает Альбуса против семьи! Ненавижу! Конъюнктивитус! — Протего! Грейнджер, тебе голова для чего нужна? Воронье гнездо на ней носить или думать? Если я лезу в любимчики, то как называется то, что ты делаешь? Ты же слизней жрать будешь, если Гриффиндору за это баллы дадут! Кстати! Ешь слизней! — Протего! Петрификус Тоталус! Сволочь! — Протего! Что до твоей кузины, то большей дуры я и впрямь никогда не встречал: даже ты по сравнению с ней интеллектуалка! Она дура, ду-ра, как и её братец-придурок, я так считал и считаю, и извиняться не буду! Дантиссимо! — Протего! Флиппендо! Хорёк! — Ослица! И брата я твоего ни против кого не настраиваю! Просто с тобой находиться вообще невозможно! Ты сама не видишь, какой ты кошмар! Как тебя ещё дома терпят?! Ты же всех вокруг терроризируешь! Мне Альбус говорил… — СИЛЕНЦИО! Палочка у Альбуса в руке дрожит, но голос звучит твёрдо, и заклинание срабатывает. Роуз, раскрасневшаяся, растрёпанная, с нехорошим ведьминским блеском в глазах, переводит взгляд с кузена на Малфоя и обратно, и Альбус, вмиг утратив всякую решительность, пятится, запоздало понимая, почему дядя Рон предпочитал не навлекать на себя гнев миссис Грейнджер-Уизли. — Терроризирую, значит, — тихо и мрачно цедит Роуз, и кудрявая копна тёмно-рыжих волос вдруг кажется Альбусу клубком разъярённых медных змей, точно в маггловских мифах про Медузу Горгону, что когда-то дарила тётя Гермиона. — Я… — Альбус путается в словах и мыслях, краснеет, бледнеет, не в силах сказать хоть что-то, пока Грейнджер-Уизли буравит его опасно сузившимся взглядом. — Роуз, послушай… — Что же, — зловеще продолжает Роуз, убирая палочку и скрещивая на груди руки. — Очень приятно, Поттер, что мою помощь и заботу ты считаешь террором. И ещё приятней узнавать это от этого, — Роуз презрительно указывает на Скорпиуса. — Мог бы сказать и сам, если я тебе настолько отравляю существование. Больше я тебе мешать не буду. Но потом, — Роуз повышает голос, и на секунду Альбусу кажется, что она вот-вот расплачется, — не говори, что я тебе не предупреждала! Ясно? — Ясно, — шепчет Альбус вдогонку удаляющейся Роуз, пока Малфой, разобравшись, наконец, с заклинанием, подходит и опускает руку ему на плечо. Альбус вскидывает голову. — Прости, — неловко выдавливает Скорпиус, — мне жаль. Правда. Я не хотел, чтобы вы с кузиной ругались из-за меня и… В общем, я пойму, если ты захочешь продолжить общение с ней, а не со мной. Малфой умолкает, прочитывая невысказанный упрёк в глазах Альбуса. Не он ли клятвенно обещал ему сделать всё возможное, чтобы примириться с Роуз и показать себя ей с лучшей стороны? Не он ли хотел проявить великодушие и уступить гриффиндорке на Зельях? Не он ли после прошлой стычки зарёкся когда-либо поднимать палочку на Грейнджер? — Я не знаю, что на меня нашло, честно. Я… — Хватит, — устало прерывает Альбус, массируя виски и лоб. — Хватит. Проехали. Я поговорю с ней, извинюсь, в крайнем случае, дождусь каникул и Рождества, буду действовать через Лили, — неважно, примирюсь как-нибудь. Забей. До завтра! — До завтра, — со вздохом отвечает Скорпиус, провожая друга взглядом. А потом идёт в свою гостиную, и на долгие часы зависает у камина, мысленно вопрошая его холодное пламя: почему он, чёрт возьми, никогда не может контролировать себя при виде Грейнджер. *** — Счёт сто девяносто — шестьдесят в пользу Гриффиндора, — объявляет Алекс Джордан, и стадион отзывается торжествующим рёвом со стороны алых трибун и унылым стоном со стороны зелёных. Стадион забит битком: как-никак, финал Школьного кубка. — Отличная работа охотника Гриффиндора, Джеймса Поттера! Мяч в руках у Роксаны Уизли, теперь у Роуз Уизли, снова Поттер, снова Рокси, снова Роуз и… Роуз Уизли забивает гол! Двести — шестьдесят! Я уже сбился со счёта, но, по-моему, это уже двенадцатый гол Уизли за игру! Мерлин, что творит эта девушка! Вот что значит быть Уизли! Стараясь не вслушиваться в трескотню Джордана, Роуз стремительно проносится вокруг поля, отыскивая глазами квоффл, подобранный слизеринцами. — Роуз, всё хорошо? — спрашивает Хьюго, вынырнув поблизости и отбив бладжер в сторону Пьюси. — Я бы на твоём месте… Что конкретно её брат сделал бы на её месте, Роуз не дослушивает, и, коротко кивнув ему, снова включается в борьбу за квоффл. Вцепившиеся в метлу пальцы сковывает от напряжения, боль в ушибленной бладжером скуле отвлекает от игры, спина и плечи ощущаются как нечто чужеродное, плохо слушающееся. Роуз отчаянно закусывает губу, спикировав прямо к мячу и выхватив его из-под носа у Монтегю. Тот пытается сшибить её с метлы, и Роуз едва успевает увернуться. В следующую секунду Забини, оказавшись рядом, ловко выбивает мяч у неё из-под мышки, но Олдридж не успевает принять пас, и квоффл перехватывает Джеймс. Взмывает, играючи уворачивается от бладжера и, обманув Трэверса ложным броском влево, зашвыривает мяч в правое кольцо. 210 — 60 — загорается на табло, и Джеймс, красуясь, пролетает над полем. Роуз более чем уверена, что взгляды десятка девушек сейчас направлены на её кузена — стремительного, широкоплечего, художественно растрепанного, сидящего на метле так уверенно, будто сросся с ней в одно целое. Роуз знает, что сама выглядит далеко не так блестяще: усталость от двенадцати прорывов уже начинает сказываться, глаза слезятся, а волосы, скорее всего, напоминают рыжую мочалку. «Соберись, тряпка!» — приказывает себе Роуз, и в эту секунду золотистый блик дразняще загорается в паре десятке метров от неё. «Ал! Где Ал?» — панически мелькает в голове у Роуз, а в следующую секунду две фигурки, изумрудная и алая, с разных сторон поля устремляются к снитчу. — Чёрт! — думает Роуз, причём даже вслух, — Чёрт! Чёрт! Если Альбус сейчас уступит, то будет ничья. Неужели он именно этого и добивался изначально? Дать нам довести перевес до ста пятидесяти очков, а потом… Роуз ещё продолжает думать, но её метла уже срывается с места, и через мгновение квоффл, упущенный Монтегю, оказывается у неё в руках. Вверх — сделать бочку, уходя от бладжера, — проскочить между Забини и Олдриджем — размах — кольцо. В следующую секунду локоть Роуз пронзает острая боль, и, подбитая бладжером, Роуз камнем падает вниз. И последнее, что она слышит: «АЛЬБУС ПОТТЕР ПОЙМАЛ СНИТЧ!» *** — Честно говоря, я была уверена, что ты хочешь сделать ничью, — говорит Роуз, откашливаясь после зелья от Мадам Помфри и откидываясь на подушки. Боль в сломанной руке отдаётся во всём теле, спину уже начинает «тянуть», а в зеркале на тумбочке отражается лиловая скула. Но главное: они победили. Школьный кубок снова их, второй год подряд. Альбус улыбается и сжимает здоровую руку Роуз, показывая, что не в обиде. — Была такая идея, — осторожно признаёт он. — Но потом решил, что дружба дружбой, а факультет предавать нельзя. И потом… Скорп меня отговорил. Он знал, что я хочу это сделать. И ещё до матча сказал, что это будет нечестно. Мол, его отец в школьные годы приобрёл место в команде за деньги, а он так не хочет. Ему важно добиться всего самостоятельно. Он совсем как ты, Рози. Понятия не имею, почему вы так друг друга ненавидите. Вы очень, очень похожи, — говорит Альбус. Роуз пропускает его хвалебные дифирамбы Малфою мимо ушей (ибо Малфой — отъявленный мерзавец, лжец, хорёк и негодяй, которому верить ни в коем случае нельзя), но запоминает главное: Альбус всё же на стороне своего факультета. А значит, так ли это важно, с кем он общается, если в по-настоящему важных моментах он остаётся истинным Гриффиндорцем? *** К третьему курсу Роуз взрослеет — так, по крайней мере, говорят окружающие. Роуз учится выслушивать других не перебивая (хотя бы чтобы произнести громадную тираду в ответ), Роуз тянет руку, уже не вскакивая от нетерпения, Роуз мирится с Альбусом (причём извиняется первой) и, наконец, Роуз избегает столкновений с Малфоем. За первое полугодие третьего курса Роуз оказывается в больничном крыле всего трижды — всего две дуэли и одно столкновение на матче. Сущие мелочи по сравнению с предыдущим годом. На смену маггловским дракам и магическим дуэлям приходят баталии словесные, и Роуз с удивлением замечает, что они и тут равны. — Эй, Малфой, оглох, что ли? Так и будешь загораживать проход? Взял ингредиенты — отошёл в сторону, что тут непонятного? — Что, Грейнджер, не пролезаешь? Вроде худая. Или башка размером с дирижабль мешает? *** — Грейнджер, ты бы хоть изредка на себя в зеркало смотрела! — А ты, я смотрю, от него не отлипаешь, да? *** — Грейнджер, вот почему ты не на Когтевране? Не пришлось бы лицезреть тебя на совместных занятиях! Ты ведь у нас ума палата с крышей набекрень! *** — Что, Грейнджер, самая умная? — Из нас двоих — однозначно! *** — Вау, Грейнджер, не знал, что ты ругаешься! Ты же вроде как хорошая девочка? Ай-ай-яй! Может, мне стоит рассказать профессору Долгопупсу? Или сразу Макгонагалл? *** — Малфой, попридержи словесное недержание! Альбус лишь тихо вздыхает и закатывает глаза, когда они снова начинают пререкаться, Кэтти осуждающе цокает языком, а большая часть их курса с восторгом поворачивается взглянуть на такое великолепное (и притом бесплатное) развлечение, как «эй, тсс, смотри, Малфой с Уизли скандалят!» А потом они снова сидят допоздна в библиотеке, и мадам Пинс снова думает, что вскоре у неё не останется книг по боевой магии, которых она могла бы предложить «любознательным деткам». *** На четвёртом курсе Роуз ловит себя на неожиданной мысли, что почти не испытывает ненависти к Скорпиусу Малфою. По крайней мере, на прямой вопрос Лили, что, собственно, заставляет их постоянно ругаться, Роуз ответить не может. Ведь «по привычке» звучит глупо, а «просто так» — ещё глупее. Роуз не нравится, что Малфой готов ответить на любой вопрос на любом уроке, но Кэтти, узнав об этом, поднимает её на смех: Роуз ли об этом возмущаться? Роуз не нравится, что Малфой пытается соперничать с ней на Зельях, но когда половина их потока, включая Скорпиуса, ложится в лазарет с осенним гриппом, Роуз очень быстро понимает, что без конкуренции на уроках ей скучно. Роуз не нравится, что с прошлого года, когда у них начинаются новые предметы, Малфой не уступает ей ни на маггловедении, ни на Рунах, ни на Уходе За Магическими Существами. Более того: на первом уроке УЗМС Малфой даже вызывается первым проехать на гиппогрифе, и Роуз, чтобы не уступить ему, приходится тоже поднять руку, хотя эти «пернатые парнокопытные» (© Джеймс) и пугают её до дрожи. А ещё Роуз внезапно понимает, что уже четвёртый год, как Малфой общается с Альбусом, и это действительно похоже на дружбу. *** Роуз несётся вниз по заснеженным ступенькам Западной Башни с несвойственной ей неосмотрительностью, рискуя споткнуться и переломать себе ноги. Как говорит Кэтти: «Нет человека логичнее, терпеливее и спокойней Роуз Грейнджер-Уизли… Пока Роуз Грейнджер-Уизли не начинает психовать». В руке у Роуз — письмо дяди Гарри, за спиной — топот Альбуса. — Роуз, послушай… — Нет! — Роуз! — Нет! — РОУЗ! — вопль Альбуса звучит с таким надрывом, что Роуз останавливается и, помедлив, оборачивается, тяжело дыша и утирая лицо алым гриффиндорским шарфом. Этогонеможетбыть, этогонеможетбыть, этогонеможетбыть… Альбус останавливается, показывая, что не собирается приближаться. Почемутак, почемутак, почемутак? — Потому что мы друзья, — отвечает Альбус на её невысказанный вопрос. — Отец Скорпиуса в Мунго с тяжёлым проклятием, матери сейчас явно не до Рождества. Скорпиуса дома никто не ждёт. Вообще. «И?» — мысленно спрашивает Роуз, скрещивая на груди руки в фирменном жесте матери. Альбус сглатывает. — И он остаётся в Хогвартсе на каникулы. И я с ним. И Джеймс со мной. Вы с Лили можете ехать домой, никто не мешает. А мы у родителей уже отпросились, — старается звучать твёрдо Альбус. В свои четырнадцать с лишним лет он не боится ни фестралов, ни акромантулов, ни дементоров, ни полётов на головокружительной скорости, ни травм любой степени тяжести. Но вот не бояться разъярённой кузины у него до сих пор не получается. — Ал… Но мы же всегда встречаем Рождество все вместе. Это ведь семейный праздник, — с какой-то новой, растерянной, почти жалобной интонацией говорит Роуз, и Альбус вдруг с удивлением понимает: Роуз действительно не знает, что сказать. Роуз, у которой всегда есть ответ на любой вопрос, Роуз, которую за спиной называют «Железная леди Гриффиндора», Роуз — великолепная охотница, Роуз — самая блестящая ведьма своего поколения, — грозная Роуз Грейнджер-Уизли не знает, что ей сказать! — Я знаю, Рози. Но у нас есть, с кем встретить Рождество. А у Скорпиуса нет. Поэтому я и остаюсь. Знаешь… папа ведь тоже оставался в Хогвартсе с дядей Гарри, — пожимает плечами Альбус, и Роуз видит: да, чёрт возьми, — это и есть дружба. *** Разумеется, в Рождество Роуз не высыпается. «Меньше нужно читать по ночам!» — заявляет Джеймс вместо сочувствия. Разумеется, Лили подскакивает на целый час раньше положенного, а вместе с ней поневоле просыпается и Роуз. Попробуй не встань, когда кто-то рядом с воплями: «Ой, мамочки! Джеееееймс! Ааааааль! Посмотрите, что мне прислала тётя Флёр, нет, посмотрите, вы ДОЛЖНЫ это увидеть!!!» шуршит пакетами и коробками. Разумеется, погода, всю неделю морозная и солнечная, портится, и в аккурат на Рождество небо покрывается тяжёлыми тучами. Разумеется, у Роуз начинается мигрень, и планы осилить за каникулы четыре новых книги идут куда-то к Мордреду. Разумеется, во время бурана не может быть и речи о квиддиче, да и большая часть команды уехала на Рождество домой. За обедом Роуз жалуется Стивену Долгопупсу на скуку. К этому времени Роуз успевает убраться в шкафу, вымыть голову, забежать к родителям Стивена, поздравить с Рождеством Хагрида и отправить подарки родителям. Стивен озадаченно хмурится. — Слушай, а ты отдыхать вообще умеешь? — спрашивает он, и Роуз закатывает глаза, чтобы не наговорить Стиву чего-нибудь неприятного. Он что, её вообще не слушает? Она ему говорит, что места себе не находит, что ей срочно нужно чем-то заняться, что в каникулы у неё много свободного времени, которое надо с пользой потратить, ведь потом его не будет, а он ей советует «отдохнуть»? Что? Всё это Роуз озвучивает на одном дыхании, и Стивен удовлетворённо кивает, точно она подтвердила его какие-то мысли. — Знаешь, Рози, мне кажется, ты слишком многого от себя требуешь. Тебе всё время надо больше, круче, лучше... Расслабься, а? Отпусти ты это «как должно быть» и просто радуйся тому, что уже есть. Семье, например, друзьям. Тому, что ты волшебница, ты умная, талантливая и красивая, да, Роуз, не спорь, ты красивая, — предупреждающе поднимает руку он, когда Роуз хочет возразить. — Впрочем, погоди. Говоришь, тебе нужно чем-то себя занять? Я знаю, что тебе можно сделать. — И что же? — скептически спрашивает Роуз. Стивен мягко пожимает ей руку. — Иди поздравь с Рождеством Сэра Николаса. А ещё лучше — Плаксу Миртл. *** Как всегда, близость туалета Плаксы Миртл можно определить на слух по непрекращающимся рыданиям и завываниям. Роуз закатывает глаза, замедляя шаг. Возможно, идея Стивена не лишена смысла: на фоне вечно страдающей Миртл и вправду можно осознать себя счастливым. Но тратить праздничный вечер на разговор со спятившим привидением… На секунду Роуз хочется просто взять и уйти, и, может быть, она бы это и сделала, но в следующую секунду Роуз улавливает что-то, заставляющее её замереть на месте. Голос. Малфоевский голос. Роуз осторожно приближается, стараясь ступать как можно тише. Почти не дыша, заглядывает в приоткрытую дверь. Да — это и вправду Малфой. Стоит, низко склонившись над раковиной, и то ли булькает чем-то, то ли задыхается, то ли — нет, нет, не может быть — всхлипывает. Роуз смотрит на белеющее пятно рубашки, на вздрагивающую сгорбленную спину и не может соотнести это с тем язвительно-самоуверенным Малфоем, которого она знает. Или… не знает? Разумеется, дверь издаёт скрип в самый неподходящий момент. На секунду Роуз надеется, что Малфой, поглощённый рыданиями, этого не услышит, но уже в следующий миг Скорпиус разворачивается и вскидывает палочку. — Остол… — начинает Малфой, но, увидев Роуз, резко отводит палочку в сторону. Заклятие попадает в одно из боковых зеркал, по амальгаме проходит извилистая трещина, и осколки с истеричным звоном осыпаются на кафель. «Как в замедленной съёмке» — думает Роуз, вспоминая показанное ей матерью маггловское кино. Роуз смотрит в бледное лицо Малфоя, ещё продолжающее содрогаться, и думает, что, наверное, его проблемы посерьёзнее, чем недостаточно продуктивные каникулы. А ведь он и убить её может, понимает Роуз, зная, что вытащить из кармана палочку точно не успеет. Два слова: Авада Кедавра. И всё. — Прости, пожалуйста, — шепчет Роуз, глядя прямо в серые глаза Малфоя, — я не знала, что ты тут, я не хотела... — Уйди. Секунду назад Роуз самой хотелось развернуться и побежать куда угодно из этого холодного туалета, но сейчас Роуз лишь мотает головой. — Нет. Малфой тихо ругается себе под нос, и Роуз с удивлением разбирает далеко не самые аристократичные выражения. — Как твой отец?.. — спрашивает Роуз вопреки здравому смыслу, не перестающему кричать: беги. Малфой вскидывает голову. Оценивающе смотрит на Роуз, точно прикидывая, достойна ли она ответа. — Жив. Пока, — лаконично сообщает Малфой, и от этого «пока» у Роуз по позвоночнику словно проходит кусочек льда. — Ал проболтался? Роуз кивает, вспоминая сбивчивую речь кузена. Коллекция… тёмные артефакты… проклятие… не успел среагировать… кровь… без сознания… Мунго… целители не ручаются за его жизнь… Помедлив, Малфой поворачивается к ней спиной. Может себе позволить, — думает Роуз: гриффиндорцы со спины никогда не нападают. Малфой отворачивает краны, подставляет под струю голову, и ворот рубашки тут же намокает и прилипает к шее. — Твой отец не против, что ты общаешься с Алом? — слова срываются с губ Роуз, прежде чем она успевает подумать, и плечи Малфоя как-то странно дёргаются. — Нет. Роуз закусывает губу, с трудом удерживаясь от того, чтобы задать ещё десяток вопросов. Ну почему она всегда должна вытягивать всё клещами? Неужели так сложно ответить нормально? Неужели обязательно выставлять её болтливой и любопытной девчонкой? Роуз переводит взгляд на зеркало и вздрагивает, обнаружив там знакомую сталь глаз Малфоя. Конечно, повернувшись к ней спиной, он продолжает наблюдать за её отражением! Скорпиус чуть дёргает уголком рта. Медленно, почти нерешительно убирает палочку себе за ухо. Как Альбус, в свою очередь позаимствовавший эту привычку у тёти Полумны. — Мой отец в школе сам хотел подружиться с Избранным. Но… не сложилось. Он обрадовался, когда узнал про мою дружбу с Алом. Думаю, потому что я сделал то, что он не смог. Драко Малфой рад, что его сын дружит с сыном Поттера? Роуз недоверчиво вскидывает брови. Скорпиус снова поворачивается к ней лицом, опираясь ладонями на раковину. Невозмутимый, как всегда. И не скажешь, что плакал, если бы не красные глаза и не мокрые дорожки на щеках. — Слушай, Грейнджер… Твои родственники вообще много рассказывали тебе про Хогвартс? Про свою учёбу в нём? Про моего отца? — Почему ты зовёшь меня Грейнджер? — спрашивает в ответ Роуз, и по лицу Малфоя пробегает тень. — Потому что мне рассказывали. И рассказывали много. Про избранного Поттера и его верного Уизли. Про их подругу Грейнджер, которая, будучи магглорождённой, была лучше многих чистокровных волшебников. В том числе моего отца. Когда-то он был в неё влюблён, кстати. Хотя и ненавидел её за то, что она вечно оказывалась лучше. Сейчас это уже не секрет. Он написал ей об этом много лет назад, когда они с Поттером спасли его от Азкабана. Тогда он уже любил мою мать, если что. Так что о вас всех я слышал с самого детства. Я бы даже сказал, что в нашем доме в принципе довольно часто звучали фамилии «Поттер», «Уизли», «Долгопупс», «Грейнджер». Роуз кивает. — «Малфой» в нашем тоже, — говорит она, не упоминая, впрочем, контекст. «Малфой? Этот слизеринский хорёк…» - «Рон!» - «Да, так вот, этот мерзавец…» - «Рональд!» - «Прости, дорогая. Этот кусок собачьего дерьма…» - «РОНАЛЬД!» Малфой усмехается. — Я знаю. Учитывая, что ещё при первой же встрече кое-кто моментально угадал мою фамилию. Как ты там говорила? «Светлые волосы, бледный, точно из подземелья…» — тянет он, подделываясь под Розин голос, и проходит несколько секунд, прежде чем Роуз понимает, что они оба смеются. Мерлин. Они с Малфоем разговаривают и смеются, в Рождество, в туалете Плаксы Миртл. Есть ли что-то более невообразимое в этом мире? Только то, что Скорпиус протягивает ей руку, и Роуз, всё ещё нерешительно, пожимает её. — Пожалуй, нужно познакомиться по-настоящему. Скорпиус. Скорпиус Малфой. — Роуз. Роуз Грейнджер-Уизли. Скорпиус сжимает ей пальцы. — Я буду звать тебя «Грейнджер». *** Они всё ещё враги, и они всё ещё ругаются на каждом уроке, но теперь Роуз ловит себя на мысли, что ей это нравится. Словно это какая-то игра, разгоняющая кровь в теле и развеивающая скуку в голове. Теперь Роуз с ещё большим старанием ловит каждое слово преподавателей и с ещё большим прилежанием вчитывается в учебники. Она должна обойти Скорпиуса Малфоя, чего бы ей это не стоило. Даже на Зельях и ЗОТИ. В особенности на Зельях и ЗОТИ. Кэтти, кажется, ничуть не удивляется тому, что в высказываниях Роуз «этот чёртов Малфой» сменяется более нейтральным «Малфой» или даже «Скорпиус», а Альбус счастливо улыбается всякий раз, когда видит лёгкие приветственные кивки лучшего друга и кузины. И, хотя Скорпиус по-прежнему издевательски фыркает и время от времени пародирует тонкий голос Роуз, а она сама, в свою очередь, не раз и не два портит ему зелья, тайком сливая в них содержимое котла Луи, Альбус верит: когда-нибудь они начнут общаться нормально. По крайней мере, иногда они пытаются. Иногда их взаимные колкости сменяются вполне себе нормальными шутками. Иногда они обмениваются парой ничего не значащих фраз. Иногда Скорпиус спрашивает у Роуз что-то на ЗОТИ, а она у него — на Зельях. Иногда они приходят в библиотеку в одно и то же время и Скорпиус открывает перед Роуз дверь. Иногда Роуз помогает ему найти нужную книгу. Иногда они сидят за одним столиком. Один раз Скорпиус говорит Нотту, что и среди нечистокровных есть нормальные, например, Грейнджер. Один раз в разговоре с Джеймсом Роуз просит не называть слизеринцев змеёнышами. После прощального пира Скорпиус даже поздравляет Роуз с победой Гриффиндора в соревновании факультетов. И, конечно, с точки зрения банальной вежливости, Роуз не может не сказать ему, что если бы все на Слизерине учились как Скорпиус, то у Гриффиндора бы точно не было шансов. Скорпиус отмахивается, переводя разговор на квиддич и поздравляя Роуз с победой Гриффиндора в школьном кубке. В ответ Роуз говорит, что читала в «Пророке», что Драко Малфой получил награду от Министерства за обезвреживания ряда Тёмных артефактов, и поздравляет Скорпиуса с тем, что его отец выжил. А потом (Роуз сама, честно, не знает, что на неё находит) она приглашает Скорпиуса поехать с ними в одном купе. «Ал уже который год уговаривает меня и Джеймса, и я тут подумала… Я не против. Конечно, если ты сам хочешь», — деланно равнодушно говорит она, и Скорпиус, конечно, говорит, что будет очень рад присоединиться. *** Роуз думает, что если бы не заинтересованно-насмешливые взгляды Доминик и не пошловатые шуточки Луи, то эта поездка могла бы стать одной из лучших в её жизни. Роуз даже не притрагивается к книгам: ей слишком интересно болтать с Алом и Скорпиусом. И оказывается, что Ал далеко не так молчалив и застенчив, как она думала. Оказывается, у Ала есть и неплохой кругозор, и начитанность, и чувство юмора. Мерлин, уж не значит ли это, что в разговоре со Скорпиусом Альбус готов раскрыться больше, чем со своей семьёй? — вопрошает сама себя Роуз. Ещё Роуз думает, что лицо отца, ошарашенно наблюдающего за тем, как Скорпиус помогает ей выгрузить чемодан, дорогого стоит. Да и лицо Малфоя-старшего, кстати, тоже. Читая письма Скорпиуса (и строча свои) Роуз думает, что Малфой отличный собеседник. А ещё Роуз думает, что это первое лето, когда она с таким нетерпением ждёт осени. *** Первого сентября Роуз заметно нервничает, не замечая на платформе знакомой блондинистой макушки, и вздрагивает от неожиданности, когда в её волосах запутывается левитирующий бумажный самолётик. Малфой, ухмыляясь, смотрит на неё из окна поезда, самодовольный настолько, что Роуз хочется наслать на него Летучемышиный сглаз. Но пока ей хватает и того, что Скорпиус, обезоруживающе улыбнувшись, плавно взмахивает палочкой и её чемодан неторопливо заплывает в поезд. — Что у тебя там, Грейнджер, камни? — интересуется Скорпиус, уже без всякой магии закидывая чемодан на верхнюю полку и понимающе кивает, когда Роуз отвечает: да, камни, для могил особенно разговорчивых слизеринцев. Мадемуазель не в настроении поговорить? Мадемуазель хочет узнать, зачем месье было портить ей причёску. Мадемуазель имеет в виду воронье гнездо на её голове? Мадемуазель сейчас кому-то врежет в нос. О, нет, мадемуазель не будет применять грубую силу, мадемуазель для этого слишком очаровательна. — Шутки шутками, Грейнджер, но ты и впрямь неплохо выглядишь. Даже с вороньим гнездом на голове, — усмехается Скорпиус, и ойкает, когда Роуз, привстав на цыпочки, отвешивает ему подзатыльник. *** За три летних месяца и один осенний Роуз узнаёт о Малфое несколько десятков рандомных фактов. Скорпиус впервые сел на метлу в четыре года (— Дай угадаю: в первый же раз врезался в дерево и набил себе шишку на лбу? — Откуда ты?.. — Тоже). Скорпиус любит скрэмбл с беконом на завтрак. Скорпиус немного играет на фортепьяно. Скорпиус был в Вене, Милане, Риме, Женеве, Амстердаме, трижды в Париже (— Vous parlez français? — Rosa, ne me dis pas que tu connais le français aussi. — Comme tu vois ). Скорпиус до сих пор любит сказки Барда Бидля. Скорпиус хочет быть аврором — или профессором в Хогвартсе, он ещё не решил. А ещё Скорпиус действительно очень хороший собеседник. *** Роуз плохо понимает, как это произошло, но к Хэллоуину пятого курса они с Малфоем становятся лучшими друзьями. Как минимум, их вынуждают к этому внешние обстоятельства. Их друзьям сейчас не до них: Альбус начинает встречаться с Алисой Долгопупс, а Кэтти — с Роем Финниганом. Их обоих назначают старостами, из-за чего на них сваливается целая гора совместных обязанностей. Они оба страстные игроки в квиддич, и готовы обсуждать его часами. Они в принципе могут разговаривать часами, если на то пошло. О чемпионате, об учёбе, о родителях, о прошлом («Историю Хогвартса» они оба знают едва ли не наизусть), о будущем (кто кем хочет быть после школы), о путешествиях, о музыке, о книгах, о мётлах, о магических существах, о Министерстве — короче говоря, обо всём. Порой Роуз думает, что Скорпиус не просто хороший, а лучший собеседник, который у неё когда-либо был. На Рождественских каникулах они оба остаются в Хогвартсе. *** К громадному неудовольствию Роуз, к середине пятого курса безусловно красивая внешность Малфоя начинает им осознаваться. Что вкупе с его самоуверенностью, богатством и знатностью даёт ему неотразимую привлекательность для подавляющего большинства девушек с третьего по шестой курс. В январе Скорпиус начинает встречаться с Эффи Макмиллан — чистокровной миловидной блондинкой из Пуффендуя. С марта его девушки меняются постоянно: Люси, Шелла, Бриджит, Дженна… Роуз неодобрительно цокает языком, когда какая-нибудь очередная подружка Малфоя заявляется к нему в библиотеку, срывая им обоим подготовку к СОВ. Потому что какая тут учёба, когда рядом постоянно раздаются жеманные хихиканья, глухие причмокивания или отвратительный скрип стульев, когда Малфой качает новую пассию на коленях. «Эмм, я, конечно, не могу тебе указывать, но давай ты не будешь приглашать своих девушек в библиотеку, ок? — говорит Роуз, когда они наконец-то остаются вдвоём и Скорпиус с отсутствующим видом просматривает конспекты. — Я всё понимаю, но это всё ужасно отвлекает». Ей приходится повторить это ещё раз, прежде чем Скорпиус её слышит, и ещё раз, прежде чем до Скорпиуса доходит смысл её просьбы, и ещё раз, прежде чем он признаёт её правоту. Роуз думает, что, влюбившись, люди глупеют. Роуз надеется, что никогда не влюбится сама. *** Когда наступает пора сдачи СОВ, Роуз думает, что… Нет, Роуз не думает. Роуз судорожно листает учебники за обеденным столом, Роуз ёрзает на скамье, не находя себе места от беспокойства, Роуз поминутно срывается в истерику, из-за чего с ней становится опасно заговаривать. И только когда Скорпиус с решительным «Грейнджер, ты меня достала!» сгребает её в охапку и оттаскивает от всех подальше, студенты Гриффиндора могут выдохнуть. Скорпиус стоически переносит, что Роуз барабанит кулаками по его спине, что проплакивает насквозь его рубашку, что долго и гнусаво ругается (вот они, гены Уизли) и что больно кусает его пальцы, когда во время одной из её истерик он пытается закрыть ей рот ладонью. Зато, пока он успокаивает её, он не слишком волнуется сам. По крайней мере, именно это он говорит Нотту, Забини и остальным, насмешливо интересующимся, с каких это пор он обжимается по углам с полукровкой Уизли. А Роуз лишь выразительно закатывает глаза, когда Доминик начинает строить фантастические догадки про неё и Скорпиуса. *** Окончательно Роуз и Доминик перестают общаться в начале шестого курса, когда Роуз обнаруживает кузину после отбоя в ванной старост вместе с Джозефом Голдштейном. И да: Роуз действительно не готова к тому, что вместо того, чтобы раскаяться, зарыдать и попросить Роуз не выдавать её родителям, Доминик переходит в наступление, выплёвывая обвинения красиво очерченным ртом. У Роуз просто сердца нет. Роуз только и думает, что об учебниках да о квиддиче. Роуз и за девушку-то никто не считает, так, ходячая энциклопедия. Роуз просто ей, Доминик, завидует, потому что сама любить не умеет. Ничего удивительного, что Роуз никому не нужна. Доминик говорит ещё много чего, но Роуз не слушает. Главное уже сказано. *** Знаешь, Лил, — говорит Роуз, сидя в гриффиндорской гостиной у камина, — Дом права. Я действительно, наверное, не умею любить. Кэтти встречается с Роем, Альбус — с Алисой, Джеймс — с Джессикой, про Скорпиуса, Луи и Доминик я вообще молчу… А я даже никогда не влюблялась. Никогда. Лили хочет что-то сказать, но передумывает и только дёргает подбородком: продолжай, мол. Знаешь, мне даже сложно представить, какого это: любить. Ну, там, не маму с папой, не родственников, не друзей, а вот… так. Как это вообще происходит? Как люди вообще понимают, что они, ну… влюбляются? Лили вспоминает, как забилось её сердце, когда Фелим Дурсль впервые пригласил её в Хогсмид. Как оно ухнуло куда-то вниз, когда он впервые притянул её к себе для поцелуя. Как она кусала потом всю ночь свои губы, отчаянно желая повторения. Как однажды на Трансфигурации обнаружила себя выводящей на пергаменте «Лили + Фелим». Разве же может она это описать или (тем более) объяснить? Лили не знает, что ей сказать Роуз. *** В начале октября Скорпиусу приходит в голову починить знаменитую Выручай-Комнату. Услышав об этой идее в первый раз, Роуз лишь крутит пальцем у виска. Во второй Роуз говорит, что не собирается терять на очевидно обречённые затеи своё время. В третий — что они точно не справятся, даже если приложат все усилия, в конце концов, Скорп, будь реалистом, если взрослые волшебники не смогли, то неужели ты думаешь, что это сделаем мы, ученики? На двенадцатый раз Роуз сдаётся. Чёрт с тобой, Малфой, я согласна. Что нужно делать? *** Хорошо, что они уже сдали СОВ, думает Роуз. Теперь, по крайней мере, у них есть время на дополнительные поиски в библиотеке. Адское пламя, потайные комнаты, заклятия, снимающие Тёмную Магию, восстанавливающие чары — поиски ведутся во всех направлениях. — Мой отец в этом же возрасте починил Исчезательный Шкаф, — говорит как-то Скорпиус, запуская в волосы растопыренную пятерню. — Один. Либо я слишком тупой… — Либо целую комнату восстановить сложнее, чем один какой-то шкаф, — раздражённо прерывает его Роуз. Роуз плохо. Роуз хочется влюбиться и плевать, что ещё полгода назад она утверждала обратное. Но Роуз не умеет. *** С Марком Бутом Роуз начинает общаться совсем неожиданно. Просто раз, проходя по коридору, неожиданно слышит «красивая причёска» от едва знакомого когтевранца, приятеля Джо Голдштейна. Они представляются друг другу, и, Мерлин, это кажется настолько неловким, что Роуз, не выдержав, поскорей сбегает на Зелья, натыкаясь в коридоре на страстно целующихся Скорпиуса и Аннабель. На следующий же день Роуз благополучно забывает об «инциденте», и вздрагивает, когда чьи-то руки внезапно обнимают её. И когда Марк смеётся и спрашивает у неё, куда она вчера пропала, Роуз, чтобы не отвечать, лишь обнимает его в ответ. Говорить им с Марком не о чем, что Роуз понимает на первом же свидании. Почему-то с Марком ей намного тяжелее общаться, чем со Скорпиусом (Альбусом, Джеймсом, Стивеном, Тедди — нужное подчеркнуть). Роуз даже думает, что с гораздо большим удовольствием провела бы это время в библиотеке, и не понимает, что хорошего все находят в этих дурацких свиданиях. Первые несколько попыток Марка её поцеловать успехом не увенчиваются, но на четвёртой Роуз неожиданно сдаётся. Чем чёрт не шутит: может, поцелуй прекрасного принца (а Марк, следует отдать ему должное, действительно красив) и пробудит в ней что-нибудь? О да. Поцелуй будит в ней отвращение. Это мокро, это нелепо, это противно. Это напоминает то, как фестрал подбирает с ладони губами угощение. Это совсем не похоже на то, что Роуз видела в маггловских фильмах или в коридорах Хогвартса, на то, о чём с горящими глазами шептались однокурсницы. Роуз не чувствует ни бабочек в животе, ни головокружения, ни страстного томления, ни подкашивающихся ног. Роуз чувствует разве что облегчение, что поцелуй длится недолго. *** Когда Марк игриво шлёпает её пониже спины посреди коридора, Роуз вспыхивает и оборачивается, чтобы влепить ему звонкую пощёчину, но не успевает. Скорпиус, до того перешёптывающийся с Энн у окна, каким-то непостижимым образом молниеносно оказывается рядом и, бледный и мрачный, уводит Марка в пустующий класс. Роуз не знает, что происходит за закрытыми дверями, но вечером Марк оказывается в больничном крыле, а Скорпиус присоединяется к ней в библиотеке, непривычно угрюмый и сосредоточенный. *** — Грейнджер! Молчание. — Грейнджер, чем ты думала, когда позволила этому идиоту так вести себя с тобой? Роуз закусывает губу. — Грейнджер, ты меня знаешь. Я не отстану. Роуз не поднимает глаз. — Грейнджер, твою налево, — срывается Малфой, — ты можешь ответить? Что у вас с ним было? «Поцелуй» — хочет ответить Роуз, но думает, что это прозвучит глупо. — Сама не знаю. Просто хотелось попробовать… какого это. В смысле, отношения, — тихо говорит Роуз, и это тоже, чёрт возьми, звучит ужасно глупо. Скорпиус отвечает не сразу, явно обдумывая её слова. — Хочешь сказать, — начинает он, и его голос, прежде уверенный и громкий, становится вдруг совсем тихим и хриплым, будто бы у Малфоя резко пересыхает горло, — хочешь сказать, что ты никогда прежде не влюблялась? Ни в кого и никогда? Роуз делает глубокий вдох. Почему-то ей сложно вспомнить лицо Марка, зато память услужливо подкидывает совсем другие картинки. Вот Скорпиус бережно убирает с лица Аннабель чёрную прядь, вот он кладёт руку на талию Энн, вот он приобнимает за плечи Бриджит, вот он покрывает быстрыми скользящими поцелуями шею Эффи, вот приникает к жадным губам Шеллы… — Ни в кого и никогда. *** После Хэллоуина Роуз со Скорпиусом наконец-то приступают к практике. Нам нужно место, где всё спрятано, Место, где всё спрятано, Всё спрятано. Не сразу, но Комната отзывается. Они очищают её от обломков, методично ликвидируют следы Адского пламени, заделывают трещину в полу на том месте, где валялась диадема. Восстанавливают магический контур, выпуская из палочек дюжину защитных чар, которые затем сплетаются в тонкую бело-золотую сеть, расходящуюся по стенам. Потом приступают и к более точечной и кропотливой работе, слой за слоем накладывают заклинания, отвечающие за разные функции Комнаты. Это непросто — изо дня в день воссоздавать всю магию, когда-то заложенную в это место, и после пары часов интенсивной работы Роуз стабильно чувствует себя выжатой, будто после хорошего квиддичного матча. Скорпиус, судя по всему, выматывается не меньше — по крайней мере, с самого Хэллоуина он почти всегда выглядит бледным, задумчивым и уставшим. А ещё Скорпиус резко обрывает отношения со всеми своими прежними пассиями, и Роуз с Альбусом и Алисой приходится неотлучно быть с ним, страхуя от возможной мести оскорблённых красавиц. Зато теперь они снова почти всегда вместе. И Роуз снова засыпает в библиотеке на коленях у Скорпиуса, после чего её силы восстанавливаются на удивление быстро. *** К Рождеству они заканчивают свою работу. Нам нужно место, где никто нас не найдёт, место, где никто нас не найдёт, место, где никто нас не найдёт… Не без волнения Роуз касается появившейся в стене дверной ручки. Место, куда они попадают, удивительно похоже на гостиную Гриффиндора — такой же камин, такие же уютные кресла, такие же деревянные столики. Но помимо алых и золотых цветов Роуз замечает в интерьере немало зеленого и серебряного. Скорпиус, чуть очнувшись от своей апатии, с любопытством оглядывается по сторонам, и Роуз даже интересно, чему он удивляется. Ей сложно поверить Скорпиусу, когда тот говорит, что в подземелье Слизерина намного холоднее, и даже камин не спасает. Что из-за озера там гораздо более сыро, да и свет совсем другой: зеленоватый, мрачный. «Да и вообще там не так уютно», — признаёт Скорпиус, и Роуз торжествующе смеётся: чтобы Малфой добровольно признал, что что-то гриффиндорское лучше слизеринского — невероятно! Роуз смеётся. Роуз тормошит Скорпиуса, чтобы он «прекратил изображать из себя чопорного аристократа и хотя бы улыбнулся». Роуз замечает наряженную ёлку и носки над камином и по-джеймсовски свистит от удивления. Роуз говорит, что профессор Кристалл и профессор Брокльхёрст за такое просто обязаны освободить их от экзаменов в этом году. Скорпиус, да ты представь, — фонтанирует идеями Роуз, — мы можем использовать эту комнату для чего угодно! Мы можем попросить Комнату предоставить нам большой зал и основать здесь Отряд Макгонагалл вместо скучного Дуэльного клуба! Будем сами учить ЗОТИ разных учеников! Любых, понимаешь, любых, с какого бы факультета они ни были! Всех, кто захочет учиться! Скорпиус Малфой, чёрт тебя дери, ты что, воды в рот набрал??? Скорпиус молчит, и Роуз Грейнджер-Уизли заводится не на шутку. Роуз снова испытывает азарт, такой же, как на первом курсе, когда они ещё были врагами и каждый их совместный урок превращался в борьбу за лидерство. Роуз до сих пор помнит их дуэли, их словесные перепалки, их попытки «случайно» скинуть друг друга с метлы на матчах... Роуз помнит, как одна из девушек Малфоя, приревновав, однажды изрезала её туфли, а другая залепила ей в волосы жвачку. Роуз помнит бесчисленные прилюдные поцелуи Малфоя с однокурсницами, в то время как она всё училась, училась, училась, соблюдала правила, была идеальной старостой, идеальной ученицей, идеальным товарищем… И Роуз так больше не может. «ТЫ! НАДМЕННАЯ! ЗАДНИЦА! СКОРПИУС! МАЛФОЙ!» — рычит она, после каждого слова толкая Малфоя в грудь. И, с тем же раздражением вскинув голову, чтобы стряхнуть упавшие на лицо непослушные пряди, сталкивается со Скорпиусом взглядом. И что-то в его глазах заставляет её моментально замолчать. А через секунду они одновременно подаются навстречу друг другу. Малфой накрывает её губы своими, и на Роуз обрушивается целая сотня ощущений. Всё вокруг уходит на второй план, моментально став лишним, ненужным, неважным; остаются лишь прохладные губы Скорпиуса, непонятно как рождающие в ней такой жар, его руки, крепко, но бережно прижимающие её к нему, и непонятный шум в ушах, являющийся, как Роуз поймёт намного позже, её же собственным сердцебиением. Роуз отстраняется, лишь когда воздух в лёгких подходит к концу. — Что-что-что эт-то-то было? — непонятно зачем спрашивает она, и густо краснеет, понимая абсурдность вопроса. А потом снова с жадностью тянется вперёд, обвивает руками шею Малфоя и чувствует этот огонь на губах, отзывающийся теплом в груди. *** — Ты сказала, что никогда ни в кого не влюблялась, — говорит Скорпиус, наблюдая за языками огня в камине, пока голова Роуз лежит у него на плече. — Вот я и думал, что… — Меньше думай! — безапелляционно заявляет Роуз, и Скорпиус фыркает. — И это говоришь мне ты, Грейнджер! Они смеются, и Роуз крепче стискивает руку Малфоя в своей. Интересно будет посмотреть на реакцию друзей и многочисленных родственников, когда они увидят их вместе. И ещё интереснее (Роуз невольно ёжится) узнать, как отреагируют на это её родители. — Мой отец узнает об этом, — словно угадав её мысли, задумчиво говорит Скорпиус, и теперь уже Роуз фыркает, вспоминая, сколько раз эту фразу произносили её родители, рассказывая о Малфое-старшем. А потом Роуз вспоминает то, от чего её настроение разом портится. Она полукровка. Скорпиус принимается говорить, что это ерунда. Что его отец с возрастом стал намного меньше уделять внимание чистоте крови. Что он сам в юности был влюблён в магглорождённую, и, рассказывая об этом сыну, просил быть выше предрассудков. Что, в конце концов, его, Скорпиуса, родители уже наверняка обо всём догадались — столько он рассказывал им о Роуз Грейнджер-Уизли. — Ты, наверное, не поверишь, но я запомнил тебя уже тогда. На вокзале. Я много слышал о Грейнджер и об Уизли и понял, кто ты. Хотел познакомиться в поезде, но ты меня отшила. Я решил, что ты об этом пожалеешь, и первые пару лет пытался доказать, что я лучше тебя. А курсу к третьему-четвёртому понял, что влюблён. Да? А чем тогда Скорпиус объяснит десятки своих девушек? Скорпиус морщится. Во-первых, говорит он, их было точно меньше десяти, а дальше поцелуев заходили только с тремя, «десятки» — это к Луи или Джеймсу. Во-вторых, он действительно не верил, что Роуз когда-нибудь до него снизойдёт. В-третьих, Роуз что ему, не доверяет, что ли? Не доверяет, честно признаёт Роуз. — Если он действительно «не верил, что она до него снизойдёт», то с чего вдруг сейчас?... — Роуз краснеет и умолкает. Скорпиус, насмешливо фыркнув, подхватывает пальцами её подбородок, и, быстро притянув к себе, снова целует. — С того, что на прошлой неделе на ЗОТИ ты показывала Кэтти своего Патронуса. Сова, так? Роуз кивает, и Скорпиус, вытащив палочку, бурчит знакомое заклинание. Филин. Серебристый королевский филин, беззвучно ухнув, неторопливо облетает комнату и растворяется над камином. — Тогда я и подумал, что у меня есть шанс. *** Они вместе идут в Большой зал обедать, и омела настигает их прямо у входа. Скорпиус говорит Роуз, что это знак, и целует её, и где-то сзади слышится шокированный вопль Доминик. Они много летают вдвоём, и, хотя Скорпиус ловец, а не охотник, он добросовестно отрабатывает с Роуз передачу квоффла. Они делают домашку, расположившись не на скамьях библиотеки, а на уютных диванчиках Выручай-Комнаты. Скорпиус подходит к Гриффиндорскому столу поцеловать Роуз в первый же день после каникул, и Большой зал взрывается аплодисментами. Роуз подмигивает остолбеневшему Альбусу, обнимает Кэтти и мирится с Доминик. Они едут в одном купе, и Луи, Джеймс и Альбус насмешливо переглядываются, когда Скорпиус кладёт голову Роуз на колени, и она перебирает его светлые волосы. *** Удивительно, но они даже приезжают друг к другу на летних каникулах: сначала Скорпиус гостит то в Норе, то у Грейнджер-Уизли, то в Годриковой впадине у Поттеров, а потом и Альбус с Роуз проводят месяц в Малфой-Мэноре. Они знакомятся с родителями друг друга. И, хотя первое рукопожатие Скорпиуса и Рона и проходит под пристальным взглядом Гермионы, то вежливое «сэр», игры в магические шахматы и увлечение одной и той же квиддичной командой делают своё дело. И вердикт, который выносит Рон по отбытии Скорпиуса, гласит: «этот малфоевский мальчишка… не так уж и плох. Но если он вдруг забудется, и сделает что-нибудь моей Рози, то станет хорьком до конца своих дней» Гермиона же едва сдерживает слёзы, когда замечает, как Скорпиус смотрит на Роуз, и думает, что с этим юношей её дочь точно будет счастлива. Джинни вообще не делает никакого акцента на том, что Скорпиус — Малфой (и ему это нравится). Ну а Гарри Поттер — тот самый великий Гарри Поттер, Аврор, Герой Войны, о котором Скорпиус столько слышал, — оказывается совсем не заносчивым и суровым, а открытым, приветливым и заботливым. И Скорпиус понимает, в кого пошёл Альбус. Астория же, в свою очередь, приходит в восторг от вежливой и благовоспитанной Роуз, всё ещё краснеющей, когда Скорпиус обнимает её или берёт за руку. Ну а Драко, окинув взглядом её волосы (отчаянно рыжие, как у Уизли, и непослушные, как у Грейнджер), чуть усмехается и говорит: «Скорпиус рассказывал мне о Вас». *** — У тебя потрясающая семья, — говорит потом каждый из них. А после седьмого курса семьёй становятся они сами. Дочь Героев войны и раскаявшегося Пожирателя. Полукровка и чистокровный. Два самых блестящих волшебника своего поколения. Самые молодые преподаватели ЗОТИ и Зельеварения, профессор Роуз Малфой и Профессор Скорпиус Малфой возвращаются в Хогвартс.