Раньше мне хотелось быть пьяным всегда...
Кавински чувствовал себя необычным образом. Он был свободен. Буквальнее некуда! И при этом.. Странные чувства всё бередили его сердце, продолжали это делать ещё с в незапамятных времён.. Но сейчас от этого абсолютно не хотелось пить. Этой свободой хотелось пользоваться на полную без стимуляторов! Он мог позволить себе вдохнуть полной грудью, чтобы выдохнуть с болью прошлый опыт, с горечью в глазах глядя на заходящее солнце. Нет, это чувство затвором держало его здесь. На месте. Он чуть не забыл...Раньше мне хотелось видеть в руинах города...
Войд с разбега влетает в странного вида животное, чуть ли не опрокидывая его дважды. Стальной каркас тела не подводит, послушно направляя в разные стороны. И пусть он сражается за кретинов Сияния в данный момент. Империя - его жизнь, а они всё равно её часть. И что-то значили, "так это называется?", для его сына? И... Ну как забыть...Раньше я задыхался от обид на людей...
Бывший инспектор с яростью рвал морду мутанта, думая о тех метафорических близких и несчетном количестве граждан империи. Забота. Это странное слово он говорил часто, но испытывал на себе лишь несколько раз в своей жизни. И большее время отнюдь не в детстве, когда ему это было действительно нужно. Может, тогда у него не было бы проблем с пониманием людей, тогда он бы не хотел стать как можно дальше от них, гораздо правильнее в своём представлении..? Ну, если отказываться от постоянной концепции заботы Империи. В последнем случае он лишь недавно остался абсолютно одинок. Под суставами механизмов ломались чужие кости. Сзади надвигался ещё один, это Войд тоже чувствовал. Его электроника, как ни странно, была напичкана сенсорами. А также ему подсказывало чутье, что он не успеет среагировать..Раньше я умирал от плохих новостей...
Волосы рвать на голове при упоминании главного инспектора империи - вот то, что Винсу всегда удавалось делать с завидным успехом. Но что делать после той выходки в кабинете? Он не знал и по сей день. Вестей ноль, кроме информации о том, что он сбежал на четырёх конечностях, словно дикий зверь, куда-то в чащу. Он и раньше был крайне взволнован при его упоминании, но теперь... Не знал чего ждать... до последнего уведомления от Лололошки. Умирал от волнения, да? Но сейчас..Ты сожгла моё кресло, мой клетчатый плед.
С ледяной усмешкой Войд разворачивается, разбивая когтистыми подобиями механических рук морду существа за ним, так что клыки разлетаются по лужайке вокруг. Не остаётся сомнений кто здесь победитель. Не то что бы он не заметил подмоги, подбежавшего парнишку в клетчатом шарфе голубого цвета. Тот разок махнул мечем, выигрывая несколько секунд, чего хватило с лихвой. "Чертово Сияние" - он благодарно на секунду склонил голову, продолжая бой. Некстати вспомнилось, как однажды подобный клетчатый плед с креслом впридачу кое-кто ему сжёг.Внутривенно во мне яд. Во мне дым от сигарет...
Кавински затягивается сигаретой. Хотя пить ему и не хотелось, свои волнения он мог немного глушить проверенными способами. Никотин. Этот яд иногда незаменим, особенно когда в голове маячит знакомый силой забытый образ. Пусть и с волнением, он вспоминает пепел на чужой кожанной спинке кресла, уголёк да мелкую дрожь запястья, что было искусано в кровь им самим немного ранее при обстоятельствах, что многим показались бы дурным сном. Окурок летит вниз.Во мне жизни нет...
Инспектор останавливается, когда не чувствует ни под собой, ни в округе движения. Только два колотящихся сердца за плечами - двое удивленных юнцов. В груди бешено рвётся, не зная сводок, собственное атомное сердце, что только сейчас видит насколько безжизненно ощущаются его части тела для него же самого. И перед глазами всё плывёт.Во мне жизни нет.
Наблюдатель приспускает голубые очки, глядя на небо в оранжевых красках. Свой прошлый образ был бы кстати. Голубые побрякушки напоминают о себе характерным звоном. Цепочка кажется тяжёлой. Этот цвет подчёркивает его бледную кожу, не то что был оранжевый. Тогда он обманчиво думал, что чувствует себя живее обычного. Не стоило обманывать себя.Перемотать плёнку - вернуться назад...
Чтобы хоть раз посмотреть ей в глаза...
Увидеть в них мрак. Увидеть в них свет. Увидеть в них нас, которых нет.
Винс с бессилием вспоминает блестящие глаза инспектора в кабинете, когда он выстрелил в него. А после закрытые. Он знал, что патрон не опасен, но от этого не было менее ужасно это совершать. Но у него не было выбора, иначе Калеба точно бы пришиб этот.. Эта.. Шестеренка. По-другому... Хотелось увидеть глаза его как тогда. Давно это было. Слишком давно, чтобы вспомнить. И Винс отворачивается от заката, вспоминая те омуты тёмных глаз, сияющих фиолетовым цветом, таким контрастным его красным. Ничего более после сигарет его не волновало, только бы не потерять кого-нибудь из ребят. Он бы, кстати, и не признался себе в бреду, что специально не сменил патрон в своём пистолете перед визитом к инспектору.Перемотать плёнку - вернуться назад.
Чтобы хоть раз ещё увидеть твой взгляд. Холодный как снег, холодный как мгла.
Ты меня сожгла...
Когда парни решили его унести с поля боя, он услужливо переконструировался в более человеческое обличие. Хотя, не то что бы он стал от этого легче. Вернуть бы назад.. Тело.. Собственное тепло? Он не мог сказать, что скучал по привычному пониманию чувств, иначе признал бы, что был не прав. А он был прав. Иначе быть не может. Но мальчикам было бы немного проще... Сознание терялось в мыслях, когда он все-таки закрыл глаза. А в этой тьме почему-то мелькали чьи-то глаза. И в беспамятстве он только думал, лишь бы имя не слетело с его губ, не поддающихся контролю в этой мгле. Сияние ламп напоминало холодный блеск новых очков наблюдателя. Этот холод был ему настолько незнаком, что делал ещё больнее от выстрела, погрузившего его в кратковременный сон, словно сейчас. Это сжигало нутро... Или это было ранение. Боль не была метафорической. Неприятное чувство разрывало его из центра. "Как?" Сознание вновь отключалось, пока его несли внезапно сильные руки.Все слова тебе, что я ещё не сказал.
Кавински получил сообщение, как и говорилось. В нём было лишь несколько слов, но они его полностью удовлетворили, как бы это ни было странно. Теперь, когда у Лололошки не было ассистента, он печатал удивительно кратко. - Войд у нас. Пусть не было понятно жив тот или мёртв, он знал, что Радан повезёт его на машине, что тот взял у него недавно. Нужно бежать к Райе.Превратились в чёрный свет и создали провал во мне...
Провал во времени из леса перенёс его на заднее сидение минивена... На полной скорости, но достаточно аккуратно, чтобы инспектор не мог шмякнуться головой о пластиковую вставку двери на повороте, они куда-то гнали. Машина Кавински. Он мог чётко помнить фигурирующую в деле машину, мог чётко сказать что это была за статья и какой книге принадлежала, но лишь простонал в воздух. - Блять... – парень с механической рукой за рулём обернулся на мгновение, расталкивая рядом, как оказалось, нашумевшего предводителя.. - Дейв! Глянь, наш инспектор, кажется, жив. Сквозь щель между веками, он смог различить ещё один встревоженный взгляд с переднего сидения.Во мне.
Я в огне.
- Жив... Не совсем подходит.. – произнёс Войд до того как вновь свалиться в небытие, ощущая будто каждую секунду что-то в нём сгорает.В огне.
В палате было не слишком стерильно. Мир еще восстанавливался после перемен, врачи спешили, хоть и выполнить долг, не хотели сопутствовать бывшему "блюстителю закона". Оказалось, в нём ещё немного было от биологической материи, раз в его спину каким-то образом успел попасть чужой коготь, разорвав что-то настолько важное, что с остальным не справлялись его хвалёные механизмы. Всё и без того горело внутри, но когда глаза остановились на посетителе, вовсе казалось, что он умрёт на месте. Атомное сердце поспешно сделало несколько ударов, выдавая его на кардиографе парой лишних ударов. Сонный открыл глаза. - Кавински...Солнце светит в пулевое, я не сплю до зари.
- Войд... Будем знакомы. – блондин засмеялся, словно сквозь свет. Шутка была глупая, но такая обыденная, что все треволнения хоть чуть-чуть, но куда-то отступали. Он не спал полночи, рассматривая умеротворенное лицо Войда. Видел ли он его таким хоть когда-то? Пусть сейчас изменения его тела полностью были очевидны, не в этом дело. Только в лице, свободе его и эмоциях бровей, не сведённых к переносице в тяжких потугах дум о преступлениях против империи или обычной злости на ближних, о коей он не по наслышке знал. От которой и ушёл. В тот же бок, что сейчас был перебинтован в несколько слоёв, он и попал, наверное, той пулей. Некий эквивалент предательства? Да? В собственном волнении он не спал, лишь сейчас прикорнув в кресле. Интересным образом сработали все его отговорки о том, что он будет следить, чтобы Войд просто напросто не убежал из больницы.. От этого тоже становилось смешно. А Радан мог догадаться. Но это ладно. С этим разберёмся.Я горю от диких ломок, а хотел бы от любви к тебе.
Бывший инспектор на мгновение улыбнулся, тут же отворачиваясь, чтобы это спрятать. Резко, как от огня, словно в ломке, как когда-то давно. Пагубная зависимость от человека. Пусть он и думал о нём даже на смертном одре.К тебе.
- Ты проиграл во всех смыслах этого слова, Войд. – свой же голос Кавински казался и мёдом и дёгтем, а рука сама скользнула на механический протез инспектора. Тот же молчал. Его красноречиво отвернутая голова и без него говорила о всепоглощающем позоре и таком же желании всё это сокрыть, как и себя. В этом можно было бы увидеть шанс чисто для себя, но Винс не мог этого позволить, пусть жизнь пролетела перед глазами, будто готовя его к этой встрече. Он и представить не мог, что вновь увидит его живым. Честь поговорить с ним первым была его тщеславием.Я в огне.
И единственным выходом.. Единственным... Было сдаться. В огне некоторой боли, стыда, чувствуя руку его... Может быть, после стольких лет.. Его.. - Ты поможешь мне? – Войд вновь повернулся к нему, превозмогая себя. Пораженное лицо наблюдателя стало для него новым стимулом сделать это опять. Усугубить. Противоречивость выедала его горящее сердце, которое вновь выдавал кардиограф, в этот раз почти не прекращая колебать его линию на экране. - Я..В огне.
Этих слов, в голове прокручиваемых чисто в надежде на чудо.. Он никак не ожидал. Не мог выдавить из себя слов в ответ, но рука под его ладонью зашевелилась, разворачиваясь. - Я.. Да! – Кавински ошарашенно улыбнулся, наблюдая то, как ему казалось, чудо... Даже чуть наклоняется. Человек раскрывал свои тёмные границы. Это ли не та самая нормальная концовка книги, о которой можно мечтать в приличном триллере? Где злодей меняется на глазах.. А он поможет. Поможет несомненно. Довершая картину, больной поднимается на локти и пользуется его положением, неумело целует его сухими губами, вызывая ещё большее удивление. - Так ты симулянт? – Винс отпрянул только через минуту, чувствуя лёгкое подрагивание чужой руки. - Н-нет.. – инспектор чуть спустил одеяло, чтобы и самому проверить опасение, демонстрируя бинты, сквозь которые пробились капли крови. Только тогда от почувствовал как его, словно острием, уколола боль. - Войд... О свет.. – удивление сменилось тревогой, такой светлой, что было плохо самому себе.Перемотать плёнку - вернуться назад...
Чтобы хоть раз посмотреть ей в глаза...
Увидеть в них мрак. Увидеть в них свет. Увидеть в них нас, которых нет.
И глаза, что мелькали в небытие не сравнить с ними на прямую. Что за помощь и согласие исходили от Кавински он не знал, но так хотелось уточнить насколько ему нужен был кто-то... Он. Он всегда ему был нужен, что тут таить. Слабость стала не метафорической, когда огонь усугубился тем самым неприятным чувством за рёбрами, где-то в боку... Кровотечение. Медсестры сразу взяли его под конвой, проверяя степень вновь открытой раны, накладывая новые швы, бинты. Он пропах спиртом, как когда-то пропах сигаретами, ночуя с Кавински. Этот запах... Настолько опостылевший, и сейчас ему мерещился сквозь пелену палатного аромата больницы. Хотя новый вдох заставил его усомниться в видении, открыть глаза. Кавински действительно стоял у окна, вертя в руке коммуникатор. - Пиздец. Ты меня напугал, сколько бы крови я не видел ранее. – он усмехнулся, бросая в окошко тлеющий окурок. Нестерпимо хотелось увидеть его глаза в этот момент. Уже не было его привычной логики, не было опоры на империю. Привычка доверять лишь самому себе казалась ужасной, а бок ныл в огне. За окном была же уже темнота, настенная лампа в углу и луна освещали его курящего собеседника, когда он снял очки, сияющие льдом.Перемотать плёнку - вернуться назад.
Чтобы хоть раз ещё увидеть твой взгляд. Холодный как снег, холодный как мгла.
Ты меня сожгла...
Кавински нисколько не врал. Он очень испугался. Он опять прождал его пробуждения несколько часов, лишь недавно пробравшись в палату, хотя был запрет. И в закрытых его глазах уже не видел того удовлетворения. Сигарета Войда разбудила, словно в то далёкое утро. С каким напускным недовольством он тогда смотрел... Это то, что он помнил всегда, когда курил эти сигареты. Казалось, специально не менял марку, чтобы сравнить когда-нибудь. И не прогадал. А сколько зла в то время натворили эти сигареты... Хотелось смеяться. Сейчас картина полнилась сюрреализмом. Войд глянул на него и откинул голову на подушку вновь. Ни злости, ни слов. Хотя нет... Слова были. И заставили его покачнуться в этом лунном свете, заставили сгореть изнутри, а лёгкий ветерок из окна, сотрясая прозрачный тюль, словно распалял... Он посмотрел на Войда. - Кавински... Я так скучал.