Полудохлые танцы

Наконец, наступило то время, когда в воздухе смешались сотни разных ароматов, которыми хочется наслаждаться вечность. Из-под замёрзшей земли появляются первые и самые нежные цветы, означающие то, что наступило наконец любимое многими время года. В воздухе начинает витать атмосфера какой-то лёгкости и непринуждённости. Она ощущается так плотно, что почти осязаема. Стоит ещё темная ночь, но чувство страха или боязни этого времени суток, как это обычно происходит, не возникает. В большом городе стоит тишина, и лишь иногда слышен звук редко проезжающих машин.        Все люди спят в своих уютных кроватях, под теплым одеялом, наблюдая приятные, комфортные сновидения. Возможно, кто-то мучается от бессонницы, кого-то резко настигло вдохновение, и в давящей тишине можно услышать лишь чирканье грифеля по бумаге или звуки негромких аккордов. Но если так у большинства, не значит что у всех?       Женя уже и не помнит, по какой именно причине он оказался здесь, в этом прокуренном здании, где дым от сигарет и дешёвого кальяна создаёт ощущение тумана. Музыка бьёт по ушам так сильно, и кажется, что к этому невозможно привыкнуть. Чувство давящей грусти, продолжительной и какой-то тягучей меланхолии не даёт расслабиться и в этот вечер, ложась на плечи тяжким грузом. Юноша вроде как и привык, но хоть иногда хочется от этого отвлечься.       Успокаивает лишь друг, сидящий рядом, что без остановки приносит Жене разные напитки и коктейли. Алкоголь в них уже прилично ударил в голову, но разве это не то ощущение, которого он так жаждал?       Обводя затуманенным взглядом зал, Мильковский подмечает, что людей становится с каждым часом все больше. Сжатый воздух давит на виски, и Женя потирает голову, наивно думая о том, что это хоть как-то сможет помочь. Парень с усмешкой наблюдает за тем, как девушка из толпы примерно битый час пытается добиться внимания Булахова. Получается у нее, откровенно говоря, неплохо, но Рома стойко держится. Жене не совсем понятно зачем, и мысль, почему она не переключается на него, даже немного задевает.       Бесконечные танцы с откровенными движениями, бесплатные напитки за их стол, подмигивания и широкие улыбки не прошли мимо блондина, но точно прошли мимо его друга. Почему-то Жене становится даже жаль девушку из-за такого явного игнора. ***       Спустя некоторое время Ромы не оказывается рядом, а в толпе лишь виднеется высокая макушка Булахова и хрупкий силуэт рядом. Значит, все таки смогла.       Мильковский бездумно вертит в руках граненый стакан с янтарной жидкостью внутри, задумавшись о чем-то своем. Единственный собеседник испарился с новой подружкой, вероятно, в направлении более уединённого места, вроде задней парковки клуба, оставив друга наедине с алкоголем, и уже слегка запутанными мыслями.  Но Женя находит себе занятие в изучении посетителей заведения — вон там, две девушки у барной стойки, смеясь, болтают о чем-то, а бармен готовит им новые и новые коктейли. Чуть в стороне, компания молодых парней и девчонок — они похожи на подростков. Они еле-еле тянут на 18, хотя и вход сюда с 21 года. Но один парниша выделяется среди всех — пока его друзья шот за шотом пьянеют, он не спеша пьет красное вино и, кое-как оперевшись на барную стойку, строчит что-то в блокноте. Женя невольно усмехается, заметив, как глаза парня часто отрываются от листка и быстро оглядывают особу, элегантно сидящую впереди на высоком стуле. Проходит еще пара минут и молодой человек отходит от своей компании, которая, кстати, даже не замечает этого, и, немного помедлив, подходит в девушке, интеллигентно улыбаясь и протягивая ей бумагу. Та быстро читает текст на ней с нескрываемым восторгом, а после благодарит парня, пока тот неуверенно берет ее за руку.        Еще одно удачное знакомство. Женя улыбается, но через несколько секунд немного грустнеет. Не его знакомство. А ведь он еще в самом начале заприметил одинокого брюнета, который сидел в одиночестве так же, как и он. За весь вечер он ни разу не станцевал и, вероятнее всего, пришел сюда один. Такая неизвестность и загадочность незнакомца почему-то очень манила.       Ночь, кажется, уже и так испорчена по максимуму, поэтому, была не была?       Мильковский пробирается через толпу людей, которые все ещё пытаются выдавить из себя энергичные движения. Шатающееся тело среди этого потока выглядит весьма потерянно. Последние раздумья о правильности этого решения, и Женя оказывается на красном бархатном диванчике рядом с брюнетом. — Извините, а можно с вами познакомиться? — впервые произносит что-то вслух за долгое время блондин. В ответ лишь короткий кивок и взгляд, полный недопонимания. — Да? Спасибо! — Женя немного растягивает последнюю гласную, что выглядит довольно смешно со стороны.        Солист пытается задать глупые вопросы, на которые парень либо совсем не отвечает, либо выдает односложные предложения. В полумраке цветных огней и дыма он выглядит почти волшебно, словно ненастоящий. Теперь разглядеть его так близко вполне возможно.  ***       Непрямой отказ огорчил солиста, но все же он решился пройти обратно на свое одинокое место, которое уже вероятно ждёт его.       Из динамиков слышится непонятный, но очень знакомый ритм. Мозг парня, вероятнее всего, уже хотел бы отдохнуть от таких приключений, но тело будто само по себе выдает какие-то странные движения. Наверное, увидев себя со стороны, Женя бы и сам удивился. Напоминает какие-то полудохлые танцы, но, в его случае, они самые изящные из всей толпы. Полуприкрытые глаза, поднятые руки вверх и лёгкие покачивания немного успокаивают и расслабляют тело, приводя ум немного в порядок. Ничто не может разрушить идиллию музыканта, поймавшего какой-то свой отдельный вайб.       Из-за громкой музыки он совсем не слышит крики, что находятся так близко от него. Рядом завязывается нечто похожее на драку. Никто из посетителей так и не смог понять, в чем же дело, но удар, который должен был прийти в челюсть высокого и смазливого парня, прилетает в живот вовсе и не ожидавшего того Жени.              Тело рефлекторно сжимается, но за те пару секунд, пока в глазах относительно ясно, Милько не успевает понять, что произошло, и чуть не падает на пол. Перед глазами все начинает затягиваться черной, как дым, пеленой, а в голове гудит. Сжавшийся от боли блондин успевает лишь ощутить “дружественно-ободряющий” хлопок по плечу и заметить размытый, стремительно удаляющийся силуэт, прежде чем окончательно теряется в пространстве, еле стоя на ногах, что подкашиваются одновременно от боли и опьянения.        Проходит около минуты, которая тянулась для вокалиста примерно вечность, и он наконец начинает различать звуки и свет вокруг себя. Женя пытается выпрямиться и успокоить сбитое дыхание, но каждую секунду судорожно глотает кислород в попытках заглушить боль, до сих пор расползающуюся по всему телу.        Он делает новый глубокий и медленный вдох, задерживает дыхание и делает пару шагов. Вроде нормально? Беловолосый выдыхает и делает уже более уверенный шаг, как вдруг в районе выше пресса все сжимается, заставляя согнуться с жалобным стоном. Еще несколько мучительных попыток и Мильковский добирается до стены и наконец-то садится, сгибая ноги в коленях и опираясь на них ладонями. Наступает блаженное облегчение. Опустив голову, Женя закрывает глаза, стараясь медленно и ровно дышать, дабы не усиливать болезненность. Тут вдруг парень слышит рядом с собой обеспокоенный женский голос. — Может, вам помочь? — Женю смешит, что девушка обращается к нему на “Вы”, потому что кажется, что здесь все настолько пьяны, что любые границы и нормы вежливости давно стерты. И все же она милая. — Нет, спасибо… — До вокалиста доходит, что он сказал, только когда невысокая (и, похоже, не очень везучая) девушка уходит. Милько слегка поднимает бровь, словно спрашивая самого себя, зачем отказал, ведь в данное время в данном месте подобные слова равноценны предложению знакомства. Да и девушка вполне симпатичная…          Но Женя не успевает все обдумать, потому что слышит в стороне знакомый голос: «Эй, присядешь, может?» — внутри что-то ёкает, когда Мильковский узнает его обладателя, но эта неясная искорка остается незамеченной. Он пытается подняться, но боль снова выстреливает, тело становиться ватным, а в глазах слегка мутится. Через несколько секунд блондин чувствует тепло рук, что подхватывают его, помогая подняться. Немного усилий и парни уже сидят на том же диване, что и полчаса назад.  — Тебя как так угораздило-то? — Леша с чуть обеспокоенным видом смотрит на Женю, который сидит, прикрыв глаза и скрестив руки на животе. Тот хочет объяснить все Бочкареву, да только сам не особо помнит, что случилось, и потому у него выходит невнятный бред, который Леша, тем не менее, дослушивает до конца. Смирившись с тем, что он не узнает причину, по который Женя опять сидит рядом, он встает и отходит к бару. Вернувшись через минуту, он протягивает старшему стакан воды с лимоном, на что тот бурчит тихое «Спасибо».          Леша, сам от себя этого не ожидая, начинает улыбаться. Вообще-то, Женя довольно забавный.  — Знаешь, наверное, зря я так с тобой вначале. Ты, по-моему, вполне милый, — произносит Бочарик с, на удивление, серьезным лицом. Милько отрывается от напитка и смотрит на нового друга с легким непониманием во взгляде, на которое тот не обращает внимания. — И кстати, если ты думал, что я не видел, как ты наблюдал за мной, ты ошибся, — Драммер показывает хитрую улыбку, наслаждаясь нескрываемым удивлением старшего, — Ага. Но, вообще-то, я тоже смотрел за тобой последние пару часов… — Голос обрывается и видно, что брюнет хотел сказать еще что-то, но предпочел смолчать, уводя резко ставший смущенным взгляд на пол.         Оба молчат. Женя старается понять, что имел в виду Бочкарев под словом “милый”, а Леша ругает себя за то, что сболтнул “немного” лишнего. ***       Народа в клубе все меньше, а среди людей, которые все еще не покидают ночного заведения, почти не осталось тех, кто стойко держиться на ногах. Заняты только несколько диванчиков и меньше половины столиков, что для это места довольно мало.       Последний час играют преимущественно грустные медлячки, под которые хочется либо всхлипывать где-то в углу, либо наслаждаться чьим-нибудь теплом, которое кто-то зовет любовью, а кто-то предпочитает прикрываться термином “дружба” или в крайнем случае “симпатия”. В любом случае, Женя выбрал второй вариант.        Леша даже и не сразу заметил, что Мильковский полулежит, уютно устроившись на плече нового друга. Сердце застучало быстрее. Барабанщик прямо-таки ощутил, как порозовели его щеки, а руки чуть затряслись в легком треморе. Убедившись в том, что блондин спит, младший осторожно накрыл его ладонь своей. Она была такая теплая, подушечки пальцев левой руки слегка грубоватые от металлических струн, а чуть выше запястья маленькая татуировка в форме молнии. Парень заулыбался, осторожно проводя пальцами по коже.       Тут вдруг барабанщик резко одернул самого себя — чего это он творит? Несколько секунд (или минут) он сидел, глядя в одну точку, но из сплошного потока мыслей так и не сумел выловить хоть одну, которая бы объясняла произошедшее. Неясно, сколько это могло бы продолжаться, если бы Женя, сладко посапывающий у брюнета на плече, не захотел бы подвинуться. Драммер вздронул, а после понял, что Мильковский еще спит, и тихо выдохнул, вроде как случайно прикасаясь к бледной ладони вновь. ***       Выудив из кармана телефон, Бочкарев устало взглянул на цифры часов. 5:53. Вот-вот настанет время закрытия, пора бы вытаскивать отсюда это сонное чудо, что сидит рядышком. Леша аккуртно шевельнул плечом, пытаясь разбудить Женю, но безуспешно. Спустя еще несколько попыток, Бочарик понял, что надо меня тактику. Поднявшись с дивана, он взял друга за плечи и осторожно встряхнул. Это не помогло. Еще пара более настойчивых движений, но блондин продолжал мирно дремать, что-то мурлыкая себе под нос. Лёша уж совсем не знал, как разбудить старшего, поэтому, неуверенно приобняв, попытался прибоднять. Наконец-то это сработало. — Женя-я-я, пошли, сейчас клуб закроется! — озабочено подгонял младший. Через несколько секунд Милько, совсем еще сонный, стоял на ногах, опираясь на плечи темноволосого, и что-то расстроено говорил о том, что не хочет уходить. В один момент Лешке показалось, что Женек сказал, будто не хочет уходить от него, но на эту странную мысль Бочкарев предпочел не обращать внимания. — Давай я такси вызову и с тобой до дома доеду? Ты же почти не соображаешь сейчас, м? — В ответ вокалист только кивнул, и парни зашагали к выходу. ***       Вкус свежего воздуха казался особенно приятным после нескольких часов в душном помещении, где запахи пота и алкоголя будто впитались в стены. На улице даже запах Бочарика показался Женьку совершенно другим, хоть и по-преженему невероятно приятным и манящим. — Черт, херня какая-то с инетом, приложение не загружается... — Барабанщик выдернул Мильковского из пьяных размышлений. Женя повернулся и окинул взглядом брюнета, который раздраженно тыкал что-то в экарне смартфона.       Его волосы, хоть и растрепанные, но от этого не менее симпатичные, великолепно подчеркивали четкие линии лица и шеи. На щеках виднелась легкая щетина, которой было максимум дня два на вид. Непонятно, нравилась ли она Леше или же просто лень бриться каждое утро, но вокалисту она показалась просто произведением искусства. Впрочем, как и сам Лешенька. Сейчас Мильковскому было хорошо, ведь выпитый алкоголь не давал разбросанным по голове мыслям сплетаться в цепочки, как это было у Бочкарева, и потому Женька только наслаждался моментом.       «Какой же ты красивый», — еле слышно прошептал блондин, прежде чем быстрым движением приобнял друга за талию одной рукой и, забираясь пальцами другой руки в темные локоны, прильнул к губам младшего.       Чувство мгновенного опьянения тут же настигло драммера — оно ощущалось настолько сильно, что парень сначала обвинил в нем вкус виски на Жениных губах, но потом он все же осознал, что все эти мысли, все неуверенные моменты — все не просто так. Но неужели он любит Женю? Прямо по-настоящему?       Но, кажется, Лешино взволнованное сердечко решило, что думать сейчас совсем ни к чему. Темноволосый прикрыл глаза и медленно, растягивая секунды, начал отвечать на поцелуй. Женек лишь крепче обнимал, кусая нежные губы Бочкарева, и перебирал рукой мягкие, цвета темного шоколада пряди.       Когда после долгого, переполненного нежностью поцелуя парни немного отстранились друг от друга, их глаза отображали огромное количество эмоций — там были и наслаждение, и страсть, и счастье, и волнение. Но больше всего в бездонных, чуть затуманенных взглядах было любви. Такой простой и наивной, такой, которой обоим ужасно не хватало уже очень давно. И сейчас, робко смотря в глаза напротив, они хотели утонуть друг в друге. Слова были абсолютно лишними, ведь нежные прикосновения и непрекращающиеся объятия и так сдавали чувства парней с потрохами. ***       Женя смотрел на Лешу слегка неуверенно. Так, как обычно прохладными утрами, пробиваясь сквозь плотную вату облаков, первые лучи ступают на землю. Но ведь им это совсем не впервой - многие тысячелетия солнечные отблески первыми спускались на сырую, остывшую за ночь землю, всегда раньше всех пробуя новый день на вкус. Но Женя — у него никогда не было такого друга, как Бочкарев. Он не был уверен ни в чем. А вдруг Леша - простое видение, образ, который исчезнет, стоит Жене проснуться? Вдруг всего через пару часов, когда ночь плавно перетечет в утро, кареглазый мальчик пропадет, растворится в пустоте вместе с прохладным весенним туманом? И тогда от полупрозрачного облака над поверхностью земли останется лишь мокрая трава, а от Леши — пунцовые пятна на шее, будто бы еще пульсирующие от теплого наслаждения. Но если барабанщик — сон, то это значит, что Женя его забудет? Ведь совсем редко сновидения остаются в голове чуть дольше пяти минут после пробуждения…Нет, Женя не хочет забывать его. Странная, и, казалось бы, совершенно необоснованная паника охватывает с головой. Пульс Мильковского учащается, и младший, кажется, это замечает.         Вокалист ощущает, как холодком щекочет его шею. Приняв сначала это за ветерок, блондин собирается натянуть капюшон толстовки, но открыв глаза, видит перед собой Лешину улыбку. Тот нежно водит холодными кончиками пальцев по шее беловолосого, словно очерчивая какие-то рисунки, понятные лишь самому Бочкареву. Милько выдыхает. Леша здесь, сейчас, с ним. Но парню все еще не хватает уверенности в этом. Он дергается, поднимая голову с колен брюнета и резко обхватывает младшего за шею, а тот лишь тихо усмехается и обнимает в ответ.        Леша. Лешик. Лешенька. Женя повторяет чудесное имя про себя, забираясь носом в темно-коричневые пряди и вдыхая великолепный аромат до тех пор, пока Бочарик не отстраняется и не встает, протягивая старшему руки. Женя не думает. Это не нужно. Он тут же сжимает худые ладони своими — теплыми и бархатистым на ощупь, поднимается на ноги и следует за Лешей, который куда-то тянет. Они быстро переходят на бег и несутся на встречу голубоватому рассвету, иногда переглядываясь. Вскоре выбившись из сил, парни останавливаются на краю обочины в нескольких сотнях метров от закрывшегося клуба. Женя смотрит на небо, медленно заполняющееся красками, но все еще довольно темное и загадочное. Почувствовав легкое касание, Мильковский оборачивается. Леша непринужденно улыбается и, переплетая свои пальцы с пальцами Жени, и осторожно тянется вперед, обнимая старшего за талию. Тот смотрит прямо в глаза. Брюнет замирает на полсекунды, разглядывая каждое пятнышко и каждый кофейный развод радужек - Мильковский словно околдовал парня. Такой теплый и ласковый, непохожий ни на кого, совершенно удивительный.       Сам Женя в ту секунду пытается не захлебнуться в счастье — хотя, какое там пытается…Он с огромным удовольствием утонул бы в этом океане эмоций, которые Бочкарев успел подарить ему за вечер, а точнее за ночь. Он знает, что от количества выпитого завтра будет несладко и не знал, где уснет и проснется. Он просто хочет, чтобы утром, даже когда он выпьет противную таблетку “Алка-зельтцера” и в глазах наконец прояснится, Леша был рядом. Чтобы продолжал делиться своим сложным и не всем понятным теплом, которое, кажется, так было необходимо обоим. Здесь и сейчас, везде и всегда. «Я хочу остаться, я хочу умирать с тобой», — дрожащим голосом шептал Женька, крепко обнимая темноволосого, все еще не веря в происходящее.